Читать книгу Год гражданской войны - Иван Бочарников - Страница 8

В самолете до Томска я вспомнил, что однажды был на лекции человека, который утверждал, что Нижний Новгород – это центр мира. А точнее – «колыбель жизни». Дело было в библиотеке, где собрались, в основном, пожилые люди. Многие из них держали в руках книги лектора или других похожих писателей, а их оказалось довольно много. Они были плохого качества издания – простая черная обложка с желтыми тонкими страницами внутри.

Лектора звали Михаил Викторович. Он научно доказал в своей книге тот факт, что миллионы лет назад метеорит, убивший всё живое на планете, попал именно туда, где сейчас сходятся воедино две реки – Волга и Ока. Якобы, эта низина образовалась именно таким образом. А колыбелью жизни Нижний Новгород стал благодаря тому, что после падения метеорита, из недр Земли начала вытекать вода, которая заполнила моря и океаны. Как-то так.

Мы приземлились в аэропорту Томска поздно вечером, когда было уже темно. В составе группы был я, фотограф Илья, несколько солдат, две собаки, несколько сотрудников МЧС, а также какой-то важный полковник. Плюс гуманитарный груз. Перед отбытием в Сибирь, я подписал бумагу, в которой за хорошее вознаграждение согласился играть мэра Томска. Да, мне это тоже показалось странным, ведь у меня даже костюма нет. В случае разглашения чего бы то ни было из того, что мне предстоит увидеть, меня лишат не только обещанных денег, но и свободы по статье «Государственная измена». И никто об этом не узнает. Зачем я это подписал? Я до сих пор точно не знаю. С одной стороны, мне нужна была работа. С другой – это был большой проект, частью которого мне хотелось стать. В третьих, меня рекомендовал Юра, так что мне не хотелось его подводить.

Когда я увидел томский аэропорт, я не поверил своим глазам. Он был частично разбомблен – здесь явно шли вооруженные бои. Вот только с кем? Я пока опасался задавать вопросы, но иногда подслушивал переговоры важных лиц. Так, я узнал, что полковника направляют на север области, чтобы он подавил сепаратистов у границы. В аэропорту был небольшой филиал армии – много машин, тяжелая техника, пулеметы, минометы, а также техника МЧС. Никакого гражданского населения я не заметил, зато на полу было много грязи и, почему-то, опилок.

Мы с фотографом Ильей быстро пошли за нашим провожатым по имени Михаил. Нас гнали вперед так, что я толком ничего не успел понять. Он посадил нас в «Газель» и отправил в гостиницу, где меня должен был встретить Юра. Мы ехали по улицам, мимо домов с выбитыми стеклами, со следами взрывов и пуль. На улицах не было никого – комендантский час, объяснил водитель. Периодически он доставал красный пропуск, чтобы нас пропустили через блокпосты. По его словам, здесь была война. Теперь она переместилась севернее, по крайней мере, один из ее очагов. Учитывая, что фотограф даже не пытался снимать, я понял, что нам кранты. В том смысле, что мы стали частью такого серьезного дела, что лучше держаться ниже радаров.

В гостинице сохранился какой-то персонал. Девушки с бегающими глазами проводили нас в наш номер – там было две кровати, кондиционер, небольшой балкон, какой-то куст в углу и неработающий телевизор. Как сказала администратор Лена с желтой ленточкой в косе, телевидение не работает, как и радио, и газеты – все каналы информации перекрыты. Зато есть горячая вода и электричество. Чайник – общий на этаж, стоит там же, где гладильная доска.

– А как там? В стране вообще? – спросила Лена.

– Все так же, – ответил я. Мне хотелось добавить «пьют и воруют», но момент был неподходящий. – Нормально.

– Скорей бы все это кончилось.

Мы заселились в наш номер на третьем этаже с видом на площадь. Я нашел Юру и Костю этажом ниже. Они курили на балконе. В углу заряжались аккумуляторы для камеры. Их было не узнать. Точнее, Юру. Костю я до этого особо и не знал, а вот Юра изменился. Вся его беззаботность и жизнерадостность улетучились, будто их высосали или содрали, как маску с лица. Он был хмур, молчалив, и много курил. Иногда его потряхивало. На нем был не по погоде теплый свитер с высоким воротом на молнии и тапочки. Он словно только что отыграл тяжелый концерт на Грушинском фестивале.

– Прости, старик, – начал он. – Я им про тебя рассказал еще в Москве, не думал, что тут вот так все получится. Я же не мог, когда понял, в чем дело, отсюда тебе позвонить, даже в интернет выйти не могу.

– Да ничего, – ответил я. – А что тут творится?

– Да я сам не знаю. Я когда вписался в это, думал легкий заработок, а тут вот война идет.

– Кто с кем?

– Местное население против армии. Вторая гражданская, короче.

– Брат на брата, – добавил оператор Костя, до этого и после этого, молчавший как истукан.

– А почему никто не в курсе?

– Вот так вот работают, вот почему, – он докурил и выбросил бычок в маленькую консервную банку из-под зеленого горошка. – Я слышал от режиссера, что когда тут грянуло… все это, руководство страны приказало все отрезать: интернет, телевидение, радио. Никакой информации за границу не выпускать, пока все не кончится.

– А из-за чего это?

– Я так понял, что местным надоело терпеть то, что все деньги уходят в Москву, и они решили отделиться от страны или организовать Республику с большей независимостью, чтобы нефтяные и газовые деньги здесь оставались. Они тут собрали товарищей, сначала митинги устраивали, а потом их начали в тюрьмы сажать, штрафы выписывать неподъемные, объявлять непатриотами, иностранными агентами, боролись с ними всеми доступными методами, пока они не взорвались – пошли на администрацию, на полицию, на всех. Такой бунт был, как в семнадцатом году. Наверху сказали, чтобы никакого раскола страны. Хотя на самом деле все из-за денег.

– Понятно. А мы тут зачем?

– Вот, формируем новости. Повестку дня, так сказать. Чтобы вся остальная страна думала, что здесь все отлично – коровы дают молоко, матери рожают, мужчины работают.

Илья тут был за фотографа местного информационного агентства, которым руководил некий Аркадий Максимович, «министр связи», как его в шутку тут называли, потому что у него одного был Интернет. Этот Аркадий в Москве был чьим-то пресс-секретарем, да видно хорошо справлялся со своей работой, амбициозный молодой человек, так сказать. Он здесь теперь за главного – руководит телестудией и информационным агентством. За это ему обещали свою медиагруппу в Москве по окончанию операции – федеральный телеканал, информагентство, может газету или еще какие бонусы. От него требуется работать так, будто здесь всё зашибись, только бы в кадр не попали обстрелянные дома, воронки от бомб, трупы и все такое.

А я теперь мэр Томска по имени Евгений Кудряшов – член правящей партии, эффективный менеджер, хозяйственник, борец с коррупцией, лучший друг ветеранов и собак. И костюм мне уже купили – синий, дорогой. И я так понял, что имя и биографию – родился в Нижневартовске, окончил техникум, работал на заводе, затем стал директором своей фирмы, затем депутатом и так далее – мне придумали специалисты. Так что имя «Евгений Кудряшов», наверное, что-то значит. Или звучит равно просто и доверительно, чтобы так звали руководителя.

На следующий день мне выдали мой костюм и показали кабинет, в котором сразу же прошла моя первая фотосессия с Ильей. За спиной у меня висит фотография лидера страны и флаг России. На столе – какие-то важные бумаги, черная ручка, компьютер, а излучать я должен – по словам Ильи – уверенность, стабильность и честность. Я позирую в костюме почти час, пока Илья возится со светом и набирает кадров для разных новостей или страниц в интернете, где я должен присутствовать, например, в Википедии. Он теперь будет ходить за мной на официальные мероприятия, как и Юра с Костей. Мне также нашли некоторую свиту – я буду ходить с охранником, который будет мелькать на заднем плане с серьезным лицом, а если что говорить «Евгения Семеновича прошу не беспокоить».

Я буду встречаться с фермерами, врачами, учителями, ветеранами, которые будут либо актерами, либо настоящими людьми, работающими добровольно или за щедрое вознаграждение. Теперь я важный человек, по крайней мере, в местной прессе. Вот только мое лицо отныне будет и на федеральных каналах, чего я всегда старался избегать. Ладно, меня так хорошо одели и причесали, что никто не узнает, даже бывшие одноклассницы. Один только Аркадий Максимович обращается со мной как с куклой Барби или с неодушевленным предметом, который он может наряжать и двигать, как захочет. Но если не обращать на него внимания, а также на то, что в любой момент может начаться артобстрел или мятеж, то работать здесь вполне терпимо.

Хоть я и являюсь мэром, я все равно вхожу в пул журналистов. Нам выделили этаж в здании бывшей телекомпании. Сейчас здесь пусто, никто даже толком не убрался. Какую-то офисную технику забрали с собой журналисты перед закрытием, что-то расхватали мародеры. Так что наш технический директор Иван, большой такой мужик, все поставил и наладил практически с нуля. Главное, он оборудовал эфирную студию, а также комнату для монтажа, где у нас сидит Валерия, режиссер и монтажер из Москвы – низкого роста, шатенка, в левом ухе сразу несколько колец, работает быстро, но основательно, лишних вопросов не задает, скучает только по интернету и нормальному кофе.

Так как новости мы делаем не для внутреннего рынка, а для федеральных каналов в Москве, нам не нужно делать ничего, кроме 1—2 выпусков новостей в неделю, что нам вполне по силам. Нам также достали чайник и микроволновую печь. Когда все на выезде, Лера может сидеть в целом здании одна в окружении чьих-то фотографий на стенах и перегородках между рабочими местами. По рабочим столам можно сказать, кто на них сидел: девушка-кошатница, парень-автомобилист или девушка-тусовщица.

Как мне объяснил Юра, Аркадий Максимович занимается исключительно пиаром. Военную операцию возглавляет генерал Тимофей Денцов и его штаб, а главным в городе (неформально) является некий Матвей Александрович. Никто точно не знает, откуда он взялся.

– Я не уверен, что у него есть настоящее имя или даже родители, – сказал про него Юра. – Так что он, скорее всего, из ФСБ. Другого руководителя в городе нет. Ну, конечно, можно выбить себе кое-что у военных, но реально всем тут заведует Матвей Александрович, а его лучше не злить. У него здесь абсолютная власть, так что он без суда и следствия может расстрелять тебя на главной площади, и никто ему и слова не скажет. Плюс есть еще отряд «Русские витязи» – это острие меча нашей армии. Командует им человек с позывным «Монарх». Судя по описанию, он все время ходит в темных очках, носит бороду и маленький нательный крестик в виде автомата Калашникова на серебряной цепочке.

Этой же ночью мне приснился сон. В нем я был одновременно действующим лицом и наблюдателем. Я снова жил в каком-то фантастическом мире, где действовали свои законы. Главным законом было правило «Жизнь за жизнь». В нашем УК или Конституции, точно не могу сказать, было прописано, что если человек хочет отнять жизнь, он должен дать жизнь. Так, если женщина решилась на аборт, она сначала должна спасти кому-то жизнь или создать ее. Она могла родить одного ребенка, чтобы иметь право убить следующего. Или же пожертвовать орган для кого-нибудь больного, например, отдать почку. То же самое касалось и преступников. Если кто-то совершил убийство, он должен был возместить ущерб, создав жизнь. Это можно было сделать разными способами, включая донорство органов или семенной материал. С третьей стороны были те, кто создал жизни больше, чем другие. Например, пожарный, спасший человека, мог совершить убийство. Это было как бы законно. И людей, которые спасли много жизней, все уважали и даже хотели выкупит у них право лишить кого-нибудь жизни, но закон это запрещал, зато такие люди могли стать киллерами. Только вот им пришлось бы доказывать то, что убийство было их личной целью, а не заказом, иначе плохо было бы всем. Короче, я не до конца досмотрел сон, но понял эти простые правила – если отнимаешь жизнь, тогда должен возместить жизнь.