Читать книгу Invider. Печати 3 и 4 - Иван Будист - Страница 6

Контора, она же, дом товарища Прохорова, произвела на Руслана с Полиной приятное впечатление. Здесь было чисто, аккуратно и как-то по-особому стильно, даже, по-дизайнерски манерно. Прохоров, очевидно, был прилежным хозяином, за домом следил и старался произвести на гостей самое лучшее впечатление.

Пройдя из сеней в большую гостиную комнату, Полина с интересом стала разглядывать многочисленные грамоты, титулы и награды, развешанные по одной из стен. Они касались деятельности города мастеров, а Прохоров, как один из главных вдохновителей этого старорусского аттракциона, не постеснялся развесить всё это именно здесь. И, пожалуй, вполне заслуженно.

Прохоров сказал, что ожидаются четверо. Все они были массовики-сценаристы, или, как их называли на местном жаргоне, креативщики. Каждый заведовал своим сегментом общего шоу и нёс за него ответственность. Кроме них в городе мастеров работали ещё ряд деятелей искусств, но они пока не вернулись из отпусков.

– Одну вы уже знаете, это Светлана. Альберт Захарович у нас работает по теме социума и антропологии, Юра – местный хипарь, любитель природы и всякого фольклора: домовых, кикимор, леших, и всего того, что будоражит ум посетителей, склонных к мистическому созерцанию мира. Называйте его Морфиусом, это его прозвище. А ещё таких называют грибными эльфами, я не помню уже, почему.

– А кто же четвёртый, – поинтересовался Руслан.

– О! Это интересная личность. Думаю, вам полезно будет с ним познакомиться.

«Уж надеюсь, хотя бы этот не окажется психом, – подумала Полина. – Может, он и есть второй ключ чёртовой третьей печати?»

Вслух же она сказала:

– А кто это?

– Вы не поверите. Это американец.

– Тот, который медведя на Луну запускал? – засмеялся Руслан.

– Нет, тот из Детройта был, турист, а этот – из Мексики. Мексиканский еврей-русофил.

– Что? – удивился Руслан. – Это как?

– А так. Родился в Мексике в еврейской семье. Его родители переехали туда из Германии по какой-то программе Бней-Брита… Я точно не знаю. Осели, завели хозяйство, ферму построили. Да на беду сынок увлёкся славянской культурой, да так сильно, что захотел переселиться в Россию.

– А что такое Бней-Брит? – спросила Полина.

– Да какая-то мировая еврейская ассоциация… Вроде как в неё входят крупнейшие капиталисты, финансисты… Чёрт её знает. Но наш герой, как ни странно, взял, да и приехал к нам. Да так тут и остался.

– А как его зовут? – Полине вдруг стало очень интересно увидеть этого странного человека.

– Жидальго.

– Странноватое имя… Звучит как-то…

– А так он всем и представляется. Никто не вдавался в этимологию слова, но, видимо, в ней сочетаются разные культуры. Он человек поистине уникальный. Обустроил тут целое ранчо. Разводит коров, ходит в ковбойской шляпе, выращивает кукурузу. Ха, имеет дома уникальную коллекцию фарфоровых матрёшек – всех руководителей Израиля. Говорит, ему на заказ делают. Регулярно. Под гжель. Кстати, русский язык знает неплохо. Правда, понимает хорошо, а вот говорит на нём неважно.

Полина задумалась. Опять начинается какая-то несусветица. Какой-то мексиканский еврей-ковбой, увлекающийся русскими традициями. Что за абракадабра? Это что, тоже шутки от Инвайдера? Почему тогда на его месте не устроить полнейший гротеск и не довести ситуацию до полного абсурда? Например, поселить тут африканца, наделить его самурайскими качествами, привить жёсткое протестантство в духе квакеров Кении или Северной Америки и приправить страстью к нордической культуре. Да. И ещё добавить порцию здорового ваххабизма. А лучше, вообще сделать поклонником макаронного монстра. А то, что это – мексиканский еврей?

– А чем занимается Жидальго, кроме креатива? – спросила она. – Тоже работает у вас в шоу-программах?

– Вообще, он фермер и как бы сам по себе. К проекту имеет лишь поверхностное отношение. У него тут стадо коров, овцы, свиньи. Я уж молчу про всяких кур и кроликов. Так что он, скорее, по снабжению питанием у нас главный. Конечно, не один работает, мужиков нанимает, платит им. Но хозяйство сам держит, никого не допускает. Этакий уголок Мексики в России. А шоу-программа есть, «Восток-запад» называется. Он её формально и курирует на правах главного креативщика по данной теме. Мы его за колорит-то, в основном, и держим.

– А чего он тут забыл? Уезжал бы в свой Израиль, – заметил Руслан.

– Я ж говорю, он славянофил. Увлекается нашей культурой, всякие старорусские монеты собирает, матрёшки, балалайки, одежду национальную шьёт. Вот такой вот парадокс. Его у нас ещё называют человеком трёх культур. А какие он блины печёт, у-у-у! Это что-то. На Масленицу мы ему отдельный шатёр устраиваем, где он целую блинную фабрику открывает. С чем только не делает: и с икрой, и с лососем, и со сметаной, с черникой, с мёдом… А чего стоит его, так называемый, комбо-блин! Да, местный термин. Он печёт длинный блин, а в него заворачивает по очереди несколько порций разного варенья, причём так, что каждое плавно переходит в следующее. Когда его ешь, кажется, что перед вами проходит целый ягодный хоровод, целый букет из разного вкуса и аромата! Вы не поверите! Вкуснотища!

Полине показалось, что Прохоров прямо сейчас откусил от одного такого блина, ибо лицо его осветилось лучистым счастьем, а голос стал удивительно добрым и полным таинственной загадки… Пользуясь этой паузой, она незаметно проскользнула в коридор, который, по её мнению мог вести на кухню, мимо туалета, ибо сантехнические узлы обычно стараются располагать поближе друг к другу, будь то панельный дом, будь – загородный, бревенчатый. Догадка её не подвела, и она быстро оказалась в небольшой комнатке с тремя дверьми (ванная-комната, кухня, собственно, туалетная комната). Но тут её внимание привлёк какой-то крупный предмет, стоящий на высокой тумбе, накрытый чёрной тканью. И этот предмет как-то недобро гудел и неприятно пах.

Сначала Полина подумала, что это какой-нибудь агрегат для нагрева воды. Она уже хотела открыть дверь с картинкой писающего мальчика, но известное нам её любопытство, как обычно, взяло верх над осторожностью. Она взялась за край материи и откинула её.

Громко вскрикнув, Полина отскочила назад. То, что она приняла за некий агрегат, оказалось сетчатым ящиком, похожим на вольер для мелких животных. Внутри него находилось нечто крупное и серое, и сейчас это образование приходило в движение. Попавший внутрь ящика свет, а также вибрация от действий Полины, заставили обитателей этого вольера глубоко возмутиться. И, надо сказать, Полина испугалась их небеспочвенно: открывшееся её взору нутро ящика кишело огромными шершнями!

Тут же вбежал Прохоров с небольшим баллончиком в руках. Однако, не заметив опасности, он лишь улыбнулся:

– Что, Полина, не ожидали? Не бойтесь, сетка мелкая, они сквозь неё не прорвутся.

– Что это? – только и смогла выдавить из себя Полина. Жужжание насекомых стало столь громким, что Прохоров накинул тряпку обратно.

– Да, понимаете, хобби у меня такое. Люблю наблюдать за ними. Я, когда на них смотрю, думаю лучше. Мне мысли разные в голову приходят, о новых конкурсах, например, или, шоу-программах… Вдохновляюсь, так сказать.

– Да… – протянула Полина. – А не боитесь, что они всё-таки вырвутся?

– Кто? – спросил вошедший в комнатку Руслан.

– Не вырвутся, – решительно отрезал Прохоров. – На правах низшей формы жизни, они будут сидеть в этом ящике, пока я так желаю. Тем более что еду им даю я, свет тоже. Они не жалуются.

Он подмигнул Руслану и направился обратно в гостиную.

– Там шершни! – возбуждённо сказала Полина.

– И что?

– Не знаю… Странно как-то. Я понимаю, дома собак держат, кошек… Ну, рыбок… А тут…

– Ой, Поли, не удивляйся, – Руслан украдкой бросил взгляд в гостиную, затем отогнул краешек материи, посмотрел в ящик, накинул его обратно и продолжил: – Мой сокурсник рассказывал, что папаша его девушки дома крокодила завёл. Так тот чуть их всех не сожрал, когда подрос, пришлось, в зоопарк отдавать. Или ещё, там, в какую поликлинику, на опыты… Правда, папаша таки лишился нескольких пальцев. Так что, шершни – это ещё не самое терминальное, нет…

– Зачем люди заводят таких зверей, – недоумённо произнесла Полина, всё ещё поглядывая на гудящий ящик.

– Считают себя умниками. А всяких там Дарвиных и Павловых – дурачками. И что примечательно в этих историях, так это то, что теории этих «дурачков» работают в обоих направлениях, как в отношении самих животных, так и в отношении приютивших их хозяев. Естественный отбор в действии…

Вскоре начали подтягиваться «начальники». Первым пришёл Альберт Захарович, низенький полный пожилой человек, с рыхлым бледным лицом, круглой лысиной и тонкими круглыми очками на пухлом носу. Он долго здоровался, жал всем руки и почему-то извинялся.

Второй пришла Светлана-Авдотья, всё такая же мрачная и невесёлая, и Полине стало искренне жаль её. Только сейчас, глядя на эту уставшую женщину, она поняла, какое это бремя – жить с мужем-психом, да ещё и зависеть от этого.

Третьим явился Жидальго. И тут было на что посмотреть! Полина смогла хорошо изучить внешность нового персонажа её истории. Худой высокий мужчина лет сорока, с острыми чертами лица, усов и бороды не носил, зато в глаза сразу бросились длинные чёрные пейсы, развевающиеся из-под широкой ковбойской шляпы и копна чёрных волос, собранных сзади в хвост. Кроме того, к шляпе были приделаны цветные ленточки, а на тулье, будто кокарда, красовался вышитый из цветного бисера орёл. Одет Жидальго был в красную клетчатую рубашку, кожаную жилетку, синие джинсы и высокие ковбойские сапоги, заканчивающиеся шпорами. Держался он бодро, уверенно, в одной руке сжимая кожаную сумку, тоже расшитую бисером, а в другой – потушенную сигару.

«Вот это колорит, – подумала Полина. – Его бы Марни показать, чтобы она сказала? Что-нибудь вроде „вау, полный фэшн!“, не иначе».

Последним пришёл Юра, или, как его называл и просил называть Прохоров, Морфиус. Это был молодой человек лет двадцати пяти, с густой черной бородой и усами, но притом с очень моложавыми чертами лица, одетый в простую белую футболку и невыразительные синие штаны. На шее он носил крупный металлический кулон на верёвочке с изображением символа пацифистов. Всем этим он производил впечатление классического хиппи. Увидев Полину, он, как показалось девушке, задержал на ней взгляд, но она списала это на свою привлекательность.

Тем временем в гостиной уже был готов накрытый стол с угощением. Собрание, как сказал Прохоров, должно было пройти в неформальном режиме как подготовка к собранию официальному.

– Итак, – начал Прохоров, когда все собравшиеся сидели за столом. – Заканчивается летний период, время подведения итогов и планов на будущее. С осенью поток туристов, конечно, уменьшится, но, во-первых, лето сами знаете, какое выдалось, так что тут ещё бабушка надвое сказала, а во-вторых, сентябрь – это, как раз, то время, когда надо планировать новую работу и готовиться к зимнему сезону. Но сперва – пару слов о наших гостях из Москвы. Они интересуются нашей работой, поскольку сами участвуют в организации подобной программы в Калужской области (Руслан сглотнул, вспомнив, что Полина оговорилась Светлане-Авдотье, будто нечего не смыслит в реконструкции, но та, похоже, этого уже не помнила). Вы уже успели познакомиться, но позвольте вам представить их официально.

Руслан и Полина представились в четвёртый раз – как бы официально.

– Их тема – средневековое рыцарство. Но опыта, как я понимаю, у них немного, поэтому пусть послушают нас, им будет полезно.

Гости одобрительно закивали.

– Так. Теперь давайте пройдёмся по нашим насущным вопросам…

– Я извиняюсь, Семён Савельевич (это сказал единственный по наблюдению Руслана и Полины человек, который обращался к Прохорову по имени-отчеству и делал это, похоже, абсолютно безнаказанно), – Может быть, мы сперва, извиняюсь, выпьем по одной? Для, так сказать, душевного настроя?

– Для душевного настроя, Альберт Захарович, можно, – заметил Прохоров. Он принялся разливать по рюмкам клюквенную настойку. Руслан отказался, а Полина попросила «чуть-чуть».

– Я есть думать, что хороший подарок из El Paso, от… my friend. Это вам не Duty Free, это есть настоящий. Не Jalisco, конечно же, но тоже очень мягок на вкус! – с этими словами Жидальго достал из своей сумки бутылку, по-видимому, с текилой. Внутри неё плавала жирная зелёная гусеница. – Насекомое кушать это… как… не обязательно! – Жидальго засмеялся.

– О-о, вот это, извиняюсь, вещь, – протянул Альберт Захарович, одобрительно зацокав языком.

– Хорошо, хорошо, кому текилы, обслужите себя сами, – сказал Прохоров. – Итак. Выпьем за окончание сезона, проводим его, так сказать. Лето было жаркое, работа трудная, но мы справились с бюджетом. А теперь, – он лукаво улыбнулся и несколько секунд помолчал, выжидая интригующую паузу. – А теперь скажу то, о чём вы все меня давно хотите спросить. Летняя премия будет выплачена всем в полном объёме!

– Вау! – громко воскликнул Жидальго. – Какой хороший новость!

Все радостно загудели и принялись «чокаться».

Полине опять показалось, что Морфиус пялится на неё. Поймав его взгляд, Полина чуть сощурила глаза. Морфиус тут же посмотрел в тарелку, делая вид, что занят закуской.

«Чего он таращится на меня, девчонок, что ли здесь нет?»

Там временем, Прохоров пустился в рассуждения о смете, о том, кто покинул их коллектив, о новых сотрудниках, о пожеланиях начальства, об амортизации, о том, что в гостевой избе не мешает сделать ремонт, что грибной теплице нужен новый специальный грунт, что в мельнице прохудилась крыша, что автопарку требуется новый непьющий механик, что у «Михал Борисыча» родился сын и надо бы скинуться на подарок, и обо многих других мелких и не очень проблемах и событиях. Наконец, он подвёл общий итог, что всё, в общем-то хорошо, и что пора услышать от товарищей креативщиков их предложения на новый сезон.

Первым попросил слово Морфиус.

– Я предлагаю этой осенью устроить лесные игры. Так вот. Мы оборудуем ряд площадок с конкурсами, рассчитанными на командное прохождение. Все они лежат в интернете, нам только надо заточить их под русский фольклор. По сути это копия с корпоративных тимбилдинг-игр. В заключении – призы, всякие маечки-значки. Фуршет. Кроме того, предлагаю программу «лесные страсти». Для ищущих острых ощущений смоделируем поход малыми группами в лес с нечистой силой. Я всё продумал. Так вот. Пугать туристов будут наши люди, причём лес нужно будет заранее оборудовать специальными ловушками. Смотрели «Ведьму из Блэр»? Вот в таком духе. Среди туристов обязательно будут подставные актёры, которые в момент накала страстей будут сбегать и бросать наших подопечных один на один с нечистью! Всё будет фиксироваться на скрытые камеры. Успех, считаю, гарантирован.

Прохоров сделал какие-то заметки в блокноте.

– Юр, идея интересная, хотя и старовата, но если ты предоставишь по ней детальный план со всеми расходами, то можно будет озвучить на общем собрании. Только сразу вопрос: где ты тут найдёшь глухие места с нечистой силой, тут отовсюду то вой машин с шоссе, то рокот самолётов, то грохот от поездов. Вся твоя нечистая сила разбежится.

– Ничего, ничего, товарищ Прохоров, у страха, как известно, глаза велики. Запугаем!

– А скрытые камеры? Ночная выдержка, там… источники энергии для них. Это же всё не так просто…

– Сделаем. Я, когда на Тайване был, там в джунглях нечто подобное устраивали. Я ж не просто так говорю. Всё продумаем, товарищ Прохоров!

– Ну, хорошо. Готовь план, Юра. Заодно сделай поправку на людей со слабыми сердечками, а то потом исков в суд не разгребём…

Жидальго предложил шоу под названием «Клюква по-русски». Говорил он не очень хорошо, поэтому не стоит приводить здесь угарную смесь американизированного английского языка, сдобренного испанским акцентом, с плохим русским. Суть его предложения сводилась к тому, чтобы построить отдельный музей со всеми мыслимыми стереотипами о России, в которые верят, в первую очередь, американцы. То есть, контент такого музея должен состоять процентов на сто из таких экспонатов как, например, медведь, одетый в шапку-ушанку, сидящий за пультом с красной кнопкой, пьющий водку из горлышка и играющий при этом на балалайке.

– Амиго, ты это предложение вносишь каждый год, – посетовал Прохоров.

– И чего же? Рацио-на-ли-за-ци-я. Это есть то, что любят american guys, just and fun! И ваши… тоже это любить, смеяться. Не вижу проблем.

– Хорошо, хорошо… Только вот твоих соотечественников тут не так много бывает.

– Я не есть американский подданный, я есть from Mexico.

– Я знаю, я образно…

Прохоров взглянул на Светлану-Авдотью:

– Света, что вы предложите?

Женщина опять тяжело вздохнула (Полине начало казаться, что она вообще дышит только таким вот образом), ответила:

– У меня пока нет идей. Я думала… Может быть, как-то разнообразить охоту? У нас же нет заказных зверей, мы могли бы организовать подставные охоты для вип-клиентов.

– Заказ животных дорого обойдётся. Я уже сам думал. К тому же содержание. А если это опасный хищник и он вырвется из зоны охоты? Нет, это очень спорная тема…

Светлана-Авдотья замолчала и явно не хотела продолжать разговор.

– Ну… ладно. – Прохоров посмотрел на Альберта Захаровича:

– Ну а что скажешь ты, Алик?

Альберт Захарович преобразился в лице. После выпитой текилы он покраснел, и, как показалось Полине, стал более раскованным. Он медленно поднялся из-за стола, окинул всех интригующим взглядом и начал говорить:

– Есть, Семён Савельевич. Есть одна идея. Отличная! Может быть, извиняюсь, дороговатая, но окупаемая. Такого нет ни у кого! Я разработал идею антропологического парка! Антропопарк!

– Чего? – не понял Прохоров. – Как это?

– А так! – Альберт Захарович активно зажестикулировал. – Мы строим ряд клеток и вольеров. Но не для зверей, нет! Мы оборудуем их согласно культурам и обычаям тех народов, представители которых будут в них находиться. Допустим, перед нами клетка, извиняюсь, для чукчей. Тут все понятно. Стоит яранга, лежит искусственный снег. Актёры – лица восточной национальности. Думаю, стоит заселять парами – одна мужская особь и одна женская, то есть, простите, мужчина и женщина. Переговариваться они будут на своём языке, текст простой, выучат, фразы одни и те же, не сложные. Кормиться будут, извиняюсь, как и в естественной среде обитания: рыбой, олениной, тюленьим жиром. Показательно будут закапывать в землю мясо, чтобы потом употребить его, как это делают на севере, в уже немного подгнившем виде. Ну и быт, конечно же! Вы, извиняюсь, были в зоопарке, представляете, как это будет… Яранга будет, условно сказать, распилена на одну треть, и зритель будет видеть, как в ней живут чукчи, как ведут хозяйство, как развлекаются, как, извиняюсь, спариваются… И экран такой большой, чтобы северное сияние показывал!

Прохоров нахмурился.

– Ну, извиняюсь, последнее, конечно, не обязательно. Я не про сияние, а про, извиняюсь, ну это самое… А вот по соседству, например, будет жить семья из Грузии. На заднем плане мы нарисуем горы, рядом с их домиком из камня посадим виноград. Они будут пить вино из глиняных бутылок, петь грузинские песни, есть лобио с чурчхелой, плясать, извиняюсь, лезгинку… Кстати, все представители, разумеется, должны быть одеты в национальные костюмы, без этого, извиняюсь, никак, никак! А вот, скажем, семья англо-саксов. Богатая квартира, извините, красивые красные обои с вензелями, мягкие кресла. В них сидят холёные люди, закутанные в клетчатые пледы, он курит сигару и читает «Ведомости географического общества», она вяжет тёплые носки при помощи длинных спиц. Внизу котик играет с клубком шерсти. За окном вид на Лондон, извиняюсь, на Биг-Бен, можно за пределами квартиры поставить установку для полива воды, делающей постоянный дождь. А ещё, извиняюсь, камин, какая же уважающая себя лондонская семья будет жить в доме без камина, а?

Альберт Захарович, сам того не замечая, говорил всё громче и громче, а его руки как-то сами по себе жестикулировали всё более и более выразительно.

– Да мы с таким аттракционом всех, извиняюсь, уделаем! Ни в одной стране мира такого ещё нет! Мы построим сотни таких вольеров, наймём первоклассных актёров, создадим для них все условия, хорошую оплату, бонусы! Все узнают, как живут люди там-то или там, мы даже можем благодаря этому антропопарку показать, как живут бедные слои населения в какой-нибудь, там, Замунде или ещё в какой, извиняюсь, дыре! Нас будут посещать школьники, им это полезно, полезно, развиваться так всеобще, да, а главное, главное! Никаких лицензий, которые необходимо оформлять на скот, никаких прививок! Работать с человеческим, извиняюсь, материалом гораздо проще и дешевле! И я уверен, люди сами будут проситься, чтобы устроиться работать в наш антропопарк! А потом, когда проект достаточно раскрутится, мы сможем уже нанимать массовку и устраивать исторические сражения, например, смоделировать вражду на религиозной или национальной почве, стравить, скажем, армян и турок, ну, не стравить, извиняюсь, а смоделировать конфликт между этими народами. Такого шоу ещё не было, я гарантирую абсолютный и немалый доход от него!

Альберт Захарович тяжело дышал. Он вспотел и принялся махать на себя сложенной салфеткой.

Прохоров от удивления вытаращил глаза, и некоторое время не знал, что сказать. Руслан силился, чтобы не прыснуть от смеха, а Полина застыла с вилкой, так и не донеся до рта кусочек консервированной селёдки.

– Что скажешь, Семён Савельевич? – Альберт Захарович грузно рухнул на стул.

– Я… Я… Я думаю, Алик, что это очень смелое предложение, – пришёл в себя Прохоров. – Но ты понимаешь, что люди могут, э-э… неоднозначно отнестись к этому?

Руслан наклонился к Полине и тихо прошептал:

– Интересно, а сетка вольеров будет под током?

Альберт Захарович возмущённо развёл руками:

– Почему же неоднозначно? Мы нанимаем актёров, платим им за это заработную плату, что ж тут, извиняюсь, неоднозначного?

– Да как-то… – Прохоров понимал, что идея немного безумная, но ему явно не хватало слов для аргументации. – Идея очень смелая и я полагаю…

Но тут послышался скрип открываемой двери, ворчание, затем грохот и матерная брань. Потом что-то с гулким звуком ухнуло и зазвенело, будто завибрировал кусок тонкого металла. Все ощутили вибрацию, сотрясшую дощатый пол. Снова раздалась ругань. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился неопрятного вида дед в старом расстегнутом засаленном бушлате, надетом прямо поверх рваной майки-матроски. От него беспощадно и неотвратимо разило потом и перегаром.

– Прохор, я тебе крота вернул, – сказал он на удивление чистым и звонким голосом. – Там, в сенях. Здорово, Захарыч!

– Спасибо, Чичи. – Прохоров привстал и пожал деду грязную руку с длинными чёрными ногтями. Впрочем, смотрел он на него серьёзно и явно неодобрительно. – Как сам-то?

– Норма-а-ально! – ощерился дед. – Сейчас пойду к Фадею, он мне ещё с прошлой пятницы пузырь должен.

– Ты это, особо не налегай-то! Я вижу, ты уже на кочерге. А завтра у нас уже туристы будут, сам знаешь откуда.

– Да видал я этих туристов-хренистов… – Дед замер, что-то подсчитывая в уме. – Фадей, наверное, сейчас на выезде…

Он ещё постоял секунд пять, затем покосился на бутылки, красовавшиеся на столе. Прохоров сразу понял его взгляд:

– Это для гостей. Иди, давай, к своему Фадею.

Дед что-то проворчал, вздохнул и направился к выходу. Когда входная дверь хлопнула, Полина спросила:

– Кто это?

– Да это наш сторож, Чичибалой зовут. Сокращённо Чичи. Работает на полставки. Когда трезвый, то весьма приятный в общении человек.

– А чего он в бушлате, – поинтересовался Руслан, – жара-то какая?

– А он всегда в нём.

– Какое странное имя… – Полина посмотрела на Руслана.

– Да нет, имя-то у него вполне простое, Алексей. А Чичибала – прозвище.

– Всё равно странное какое-то.

– Оно за ним после определенного случая закрепилось. – Прохорову явно стало полегче: смена разговора после жутковатого предложения Альберта Захаровича была как нельзя кстати. – Приезжал как-то к нам в девяностых в Благое один новый русский. Хотел тут землю у местных выкупить и что-то на ней построить, я уж не помню, чего именно. Да при нём собака лютая имелась, породы какой-то бесовской… Она кошку здешнюю и задрала. А у той как раз только котята народились. Вот Алексей и взял их себе домой, да поскольку, фантазией он не отличался никогда, то назвал котят не мудрствуя: Чичи и Бала. Потом коты выросли, да нрав у них дикий оказался: постоянно по всей округе бегали, других котов гоняли. Может изначально такими уродились, может, трагедия с мамкой так на них повлияла… Ну и он каждый вечер выходил на крыльцо, да на всю деревню орал: «Чичи! Бала! Чичи! Бала! А ну быстро домой, б… такие!» А голос у него, сами слышали, какой звонкий. Эх, ему бы в музыкальное училище пойти в своё время, или в филармонию… Тенором, или как там это называется… И ведь возможности были. Да всё из-за лени да пьянства упустил… Словом, так его все и прозвали Чичибалой. А вообще, хотя и не люблю маргинальные понятия, но таких ещё бичами кличут. Бывший интеллигентный человек, значит…

– Ясно… – Полина улыбнулась, но сразу же стала серьёзной. – Кошку только жалко. А что, этот урод, купил землю?

Прохоров наколол на вилку тот самый прославленный ивановский гриб, отправил его в рот, принялся жевать:

– Ну… говорили… говорили, что он так тут ничего и не купил. То ли какой-то местный бандит ему отказал, то ли просто не срослось, то ли он и сам передумал… Потом до нас дошли слухи, что раскрутился он в Иванове хорошо, торговал компьютерами, тогда спрос на них был. А потом его убили.

– Как убили?

– А так, времена-то лихие были. Взорвали его прямо в собственной же машине вместе с женой и ребёнком. Всех троих разом. По местному нашему тогда показывали, помню. Диктор сказал, будто точно так же взорвали генерала Пратса. Кто это такой, правда, я не знаю, но почему-то запомнил…

Полина промолчала. Имя генерала показалось ей знакомым, но она не стала ломать голову над тем, кто же это такой, и где она о нём могла слышать.

– Так что решили на счёт антропорарка, Семён Савельевич? – Альберт Захарович уже успокоился и выглядел, как и в начале собрания тихим и рыхлым.

– Я записал, – сухо ответил Прохоров. – Я подумаю.

– Ну, подумайте, подумайте. Я, извиняюсь, долго этот план вынашивал. У меня все расписано. И зарисовки есть. Так что, обязательно подумайте.

Прохоров кивнул, что-то и вправду записывая в своём блокноте.

Затем собрание начало плавно переходить в обычное застолье. Жидальго стал жаловаться на перебои с кормом для коров, Светлана-Авдотья рассказала о новых экскурсионных тарифах, явно завышенных для их туров, сам Прохоров обнадёживал всех новыми дотациями и какой-то новой бонусной системой, внедряемой администрацией. Руслана и Полину никто не трогал, будто их и вовсе не было на этом собрании.

Полина сильно не расстраивалась по поводу данного обстоятельства, напротив, её это вполне устраивало. Руслан молча налегал на закуску и особенно на брусничный морс, налитый в большой хрустальный (на самом деле) графин.

Ближе к шести вечера застолье уже подходило к финалу. Бутылка из-под текилы была почти пуста. Альберт Захарович, будучи, хотя и поверхностно, но знатоком нескольких языков, в обнимку с Жидальго напевали непонятную гостям испанскую песенку, напевали весьма недурно. Светлала-Авдотья разговорилась и стала рассказывать Руслану о том, как выращиваются их знаменитые грибы. Прохоров же почти не пил и вёл беседу с Морфиусом, который также не особо налегал на спиртное. Полина не переставала замечать, что парень периодически посматривает на неё, причём Прохоров – тоже. Зачастую их взгляды на Полину совпадали во времени, чему предшествовали какие-то тихо сказанные фразы.

«Меня обсуждают. Интересно зачем? Что им от меня надо? Это опять часть проклятой игры? Они втянуты в неё, но сами о том не догадываются? Или прекрасно всё знают и играют отведённые им роли?»

Полина тут же вспомнила интрижки Вячеслава и Александра. Впрочем, Прохоров и этот молодой парень казались ей гораздо приятнее отставного фээсбэшника и его молодого исполнителя.

«Не забывай, он спас жизнь Митричу, – пронеслось в голове у Полины. Митрич! Как он там? Живой ли? Пошёл ли на поправку? Ничего, ничего. Он мужик необычный, он поправится. Уже совсем скоро. И тогда она ему, наверное, всё расскажет. Или почти всё. А может, этого уже и не нужно будет делать, кто знает, кто знает…»

Завершилось собрание как-то невнятно. Альберт Захарович «нахрюкался» так, что уснул прямо в своей тарелке как это и описывают нам многочисленные новогодние хроники. Ковбою и Морфиусу пришлось транспортировать его до машины Прохорова. Поскольку апологет светлых идей антропопарка жил в Иваново, а Прохоров всё-таки выпил пару, другую рюмок, его решили отвести на ранчо Жидальго, да там и оставить под присмотром его котов. Прохоров настоятельно посоветовал Полине и Руслану прокатиться с ними. Светлана-Авдотья, попрощавшись, направилась в свою избу (где её, видимо, уже ожидал после «тяжёлого трудового дня» Фрол), а Морфиус, о чём-то переговорив с Прохоровым, отошёл к забору, достал телефон и принялся звонить.

Полина совершенно чётко чувствовала, что парень что-то задумал, и это «что-то» связано именно с ней. Но она не испытывала страха, ведь рядом с ней оставался её верный друг Руслан.

Ну, а если бы Полина обладала слухом хотя бы как у тех же Жидальговских котов, то она услышала бы следующий разговор Морфиуса:

– Тимыч? Это я. Твоя барышня прибыла. Абсолютно. Да точно тебе говорю! Это она. Прямо как ты описывал. Каштановые волосы под каре, зелёные глаза, высокая. И что-то в ней есть такое, какая-то загадка. Да наверняка! Если не она, то кто? Чего?.. Ладно… Ну, ты там сделай всё как надо, сам знаешь. Да, с ней парень какой-то. Вроде бы вменяемый. Но меры принять надо. Конечно. Наш шеф с ней что-то возится, тоже неспроста… Ну, давай, скоро будем. Захвачу, конечно. Давай, всё.

Но Полина не принадлежала к кошачьему роду, не слышала всего этого.

Внедорожник подкатил к ранчо с высоким забором из частокола. Над широкими воротами висела изогнутая дощатая вывеска, каковая и должна висеть над въездом на ранчо в лучших традициях вестернов. Надпись из двух слов, выполненная золотой краской между двух звёзд Давида, что-то сообщала на иврите, но Полина прочитать её не могла. Из-под вывески смотрел прикреплённый к доскам коровий череп. Где-то позади ворот возвышался роскошный коттедж из клееного бруса, его крышу украшали три высокие пики с флагами Израиля, Мексики и России.

– Ну и ну, – только и протянула Полина.

Альберта Захаровича выгружали всем миром. Миновав крыльцо, украшенное непонятным для Полины ярким предметом чеканной работы, прикреплённым к дверному косяку, его кое-как оттащили в гостиную, где и положили на диван. Руслан вышел, а Жидальго вновь удивил Полину, поставив перед диваном банку с рассолом и крынку с водой. Он весело подмигнул ей и сказал:

– Жаль, что это есть два предмет. Хорошо бы четыре, чтобы Великий Дух побыстрее разогнать… разогнать дух злой. Всего и везде должно быть четыре. Смотри. Четыре стороны у света. Четыре… ножка у стула. Четыре конечности у человека и зверя. Четыре сезонных периода в год. Везде это есть… краеугольное значение, да. – Он засмеялся.

Полина тоже улыбнулась, толком не поняв, серьёзно говорил Жидальго или шутил. Она принялась осматривать гостиную. Ничего особо удивительного здесь она не заметила, но ей запомнилась красивая резная мебель, покрытая тёмным «бархатным» (как подумалось Полине) лаком, картины пейзажей (красные горы на фоне закатов, всего 4 картины), тяжёлые шторы с кисточками по краям (шторы зеленые, кисточки желтые) и чёрно-белый потолок с балками (балки чёрные, потолок белый). Никакой коллекции правителей Израиля Полина не заметила, наверное, та находилась в другой комнате…

– Как вам… мой дом?

– Хороший. Но… чувствуется строгость.

– Да, да. Строгость нужен. Дисциплина. The first nation are… э-э… All индейцы в Северная Америка от Мексика до… British Columbia всегда живут… в… строгость. Вы любите индейцы?

– Да я… как-то не интересовалась ими никогда, – Полина стала вспоминать, что она знает об индейцах. – Так, читала какую-то книжку в детстве. Этого… Купера что ли…

– Oh, yea! James Fenimore Cooper! The great writer! Я читал все его книги. Тоже давно… А вы, Полина, вы почитайте… много… больше. Индейцы создали мир… такой… ну… – Жидальго замахал в воздухе рукой, пытаясь сформулировать фразу. – Мир… гармонии! И вы… стоит обратиться к нему в момент жизненного… проблема!

– К индейцам? – Полина задумалась.

«Что это значит? Какие ещё индейцы? В словах Инвайдера не было сказано об индейцах… Про грибы, правда, было. А что тут общего?»

В этот момент в комнату вошёл Руслан. Альберт Захарович уже вовсю храпел, и было решено покинуть гостиную.

Жидальго откланялся, оставшись на ранчо, сославшись на работу со скотом. Полина какое-то время думала о нём, пытаясь понять, был ли этот человек очередным символом в её путешествии или же всего лишь мимолётным случайным штрихом к так наполненной абсурдом и чушью невероятной череде событий. И что означали эти «индейцы»? Как бы то ни было, Полина решила просто придать этого человека и его слова своей памяти…

Уже скоро Полина и Руслан узнали, что планировалось в ближайшее время. Направляясь обратно в контору, Прохоров сообщил им, что Морфиус хочет показать хорошее место в лесу для проведения его страшилок-тимбилдингов. Притом шеф местных реконструкторов обмолвился ещё о каком-то грибном эльфе, местном колоритном персонаже, который будет их там ожидать, разведёт костёр, поставит палатки, и всё в таком духе. Полина, не колеблясь, согласилась, ибо сердцем чувствовала, что всё, согласно Машиным рекомендациям, идёт по плану. Неприятно было только сознавать, что план этот был разработан не ею, а кем-то другим.

Было решено выходить в 19:00. Прохоров оглядел Полину с ног до головы, заметив, что экипирована девушка как надо (про рюкзак он ничего не сказал; впрочем, часть вещей Полина из него временно выложила). Оставалось ещё время, и наши герои условились встретиться в назначенный час здесь у конторы. А пока имело смысл заняться приготовлениями.

И ровно в условленное время товарищ Прохоров, Морфиус, Руслан и Полина выдвинулись в сторону обширного луга навстречу темнеющему вдалеке сосновому бору…