Читать книгу Там… (сборник) - Иван Голубничий - Страница 3

Любимых слов прекрасная тщета,

Мерцанье тайн в трепещущей строке,

Премудрых книг святая нищета,

Тревожное гаданье по руке

Как мерное качанье в гамаке…

Холодных дней однообразный ход,

Сомнительный, непонятый никем,

Но кое как прожитый старый год,

И те же трещины на потолке —

Как тихое течение в реке…

И все глядишь на темный небосвод

И грезишь о забытом уголке.

Там все как здесь – и розовый восход,

И белые туманы вдалеке,

Как тени уходящих налегке…

Ты скажешь: «Ночь…» Прозрачный мотылек

Мне на ладонь доверчиво прилег.

Я буду ждать. Ни слова, ни строки,

Лишь слабое дрожание руки.

И страшно думать, что опять во сне

Мой скорбный ангел прилетал ко мне.

А может, в час позора и конца

Безумие за мною шлет гонца?

А может, просто сонный мотылек

Устал и, бедный, на ладонь прилег?!

…И бьются тени в мутное стекло,

Как будто чье-то время истекло.

А может, просто жизнь совсем пьяна?

Там, на дворе, лихие времена…

Ты скажешь: «Скучно жить в чужом краю!»

Я темные бокалы достаю.

…И было так: молились до утра,

А после пили до кошмарных грез,

И странно коротали вечера.

И год прошел, но счастья не принес.

А помнишь, как сияли небеса

Ответом на мучительный вопрос?

Горели подмосковные леса,

Спокойно спал палач в своем дому,

И сумасшедший слышал голоса.

И Август плыл в удушливом дыму,

Безжалостно сжигая эту твердь,

Сомнительный, ненужный никому…

Я раньше думал – так приходит смерть.

…И городов бунтующая твердь,

И аромат полей,

И в каждом теле зреющая смерть,

И розы на столе,

И встречи в отдаленных уголках

Заброшенной страны,

И пьяницы, таящие в зрачках

Младенческие сны,

И сонные осенние ветра,

Забредшие сюда,

И на окраине забытый храм, —

Забытый навсегда,

И на стене моей старинный крест —

Как скорбь Его чиста!

И тихий ангел, приложивший перст

К трепещущим устам,

И звучных слов тревожная мольба

Неведомо о чем,

И странная, невнятная судьба,

И что-то там еще…

Я полюбил в глухие ночи

Смотреть сквозь мутное окно

В холодные, слепые очи

Светил, угаснувших давно.

Они почти уже остыли

И в синем холоде плывут

Одни, в туманах звездной пыли,

Покуда вовсе не умрут.

И это мощное сиянье,

Пронизывающее тьму

Лишь путь луча сквозь расстоянье,

Непостижимое уму.

А ты глядишь, завороженный:

– Какая яркая звезда!

Светильник, ангелом зажженный,

Неугасимый никогда…

…И в небе осеннем сияют они,

Последние тайны храня.

Ни полунамека, ни проблеска, ни…

Ничто не тревожит меня.

И славно, как встарь, коротать вечера

В блаженном, как встарь, полусне.

Лишь поздние гости – сырые ветра —

Стучатся в окошко ко мне.

И будят, и напоминают о том,

О чем невозможно сказать,

И лучше в неведенье жить бы святом —

И я открываю глаза…

Привычные вещи, постель и окно,

Простые владенья мои

Хочу я увидеть, но вижу одно —

Пустые глазницы свои.

В сей поздний час мой дом и пуст и темен.

Смотрю в окно. А что же делать, если

Все разошлись давно, один котенок

Не спит, лишь сладко дремлет в мягком кресле.

Кусочек льда в рубиновом бокале

Растаял – как естественно и мудро!

– А через час холодной светлой сталью

Всех ранит в сердце пламенное утро.

Я видел сон – угрюмая страна,

Не здесь, но где-то на чужой земле,

В какие-то другие времена…

На башне било час. Восток светлел.

Рожок походный протрубил «отбой».

Над площадью – повешенный в петле.

Чу! – смолк рожок. Солдаты стали в строй

И, шаг чеканя, двинулись вперед,

И каждый, несомненно, был герой.

Оставшийся, истерзанный народ

Повешенного вынул из петли,

Не глядя на раскрытый, страшный рот.

Потом ушли и близких унесли…

Вдали пылал и плавился Восток —

Кровавый шар в космической пыли.

Там, в небесах, скорбел распятый Бог.

…А если сон продлится – что тогда?

От смутных грез воспрянут города,

И род людской, прервав свои труды,

Увидит свет сгорающей звезды,

Увидит, как сквозь темный небосвод

Какой то странный образ снизойдет,

И радостно склонится перед ним,

Назвав его Спасителем святым.

И примет власть надменный имярек,

И кровью обратятся воды рек.

Отравленный, в полях засохнет злак,

Как бы учуяв некий верный знак.

И властью облеченные пройдут

По всей земле, творя неправый суд.

И, воплотив предсказанное встарь,

Своих коней пригонят на алтарь.

И зацарят средь выжженных пустынь,

Глумясь над прахом попранных святынь…

– Все тот же сон горящая звезда.

О, Рок, куда влечешь ты нас, куда?!

– Что происходит со мной?

Даже забыться невмочь!

– Не беспокойся, сынок,

Просто ненастная ночь…

– Нет, ты послушай, отец:

Нынче на черном коне

Странный, тревожный гонец

В полночь являлся ко мне!

– Полно, послушай отца:

Это последний гонец

Бродит в преддверье конца,

Только не скоро конец…

– Папа, он мне рассказал

О разоренной земле!

Страшно смотрели глаза,

Страшен был знак на челе!

– Это прошедшие дни,

Отзвуки давних тревог.

Перекрестись и усни,

С нами всевидящий Бог…

– Боже, но как мне забыть

Страшные эти глаза?!

Может, он нашей судьбы

Тайный итог предсказал!

– Встанет земля из руин,

Пепел развеют ветра…

Все это будет, мой сын,

Все это было не раз.

…И золотые будут времена,

И прорастут иные семена

Побегом мощным, что не удержать.

И будет добрым этот урожай,

Питающий размеренную жизнь.

И ржавчиной покроются ножи,

Что лили человеческую кровь

За деньги и надменную любовь.

И тех, немногих, воплотив мечту,

Народы мира припадут к Кресту.

И попранный безумцами Закон,

Подняв из праха, возведут на трон.

И прогремят другие имена,

И золотые будут времена…

А нам – смотреть из темноты веков

На торжество осмеянных стихов,

На правду книг, растоптанных толпой,

В своем тщеславье злобной и тупой,

Вотще свою оплакивать судьбу,

Мучительно ворочаясь в гробу.

Сегодня странно тусклы зеркала,

Насмешливо глядят со стен портреты,

И будто больше пыли на предметах,

И тяжелее за окошком мгла.

И неуют домашнего тепла

Мне также странен – захлебнувшись в звоне,

Молчат часы. Свеча, сгорая, тонет

В своих слезах на краешке стола.

И пустота из каждого угла

Глядит в глаза с какой-то странной болью,

Вползает в дом, парализует волю,

Толкает на ужасные дела…

Заря холодной кровью истекла

Над миром из бетона и стекла.

Дом помнит все – метели, холода,

Любовь и смерть, лихие перемены,

Разлуки боль… Все помнят эти стены,

И я не первый, кто пришел сюда.

Порой услышу ночью тихий стон,

Невидимого ветра дуновенье,

Неведомой руки прикосновенье

Ко лбу во тьме почувствую сквозь сон,

И думаю: когда-нибудь и я

Приду сюда едва заметной тенью

Бродить в потемках прежнего жилья

По вечерам. И скажет мать, шутя:

«Тех, кто не спит, уносит привиденье!»

И перекрестит перед сном дитя.

Вечер. Шкаф платяной

Треснули зеркала.

Детский смех за стеной.

Пыль на краю стола.

Лампа. Унылый свет

Вырвет картины клок:

Стены, сухой паркет,

В трещинах потолок.

Книги. Такая муть!

Крест. Охраняет дом…

И ледяная жуть

За ледяным окном.

Слышишь – с больных небес

Стоны сквозь дождь и снег?

Это бездомный бес

Ищет себе ночлег.

Зря отбиваешь поклоны

Тайно от родственных глаз,

Ищешь в словах воспаленных

Свет, что не нынче угас.

Медленно, но непреклонно

Время уродует нас.

Образ в серебряных ризах

Отроки не воспоют.

Ласточки на карнизах

Боле гнезда не совьют

Чу! – на высоких карнизах

Горестно крыльями бьют.

Когда устанешь от пустых затей

И примешь тихий постриг в отдаленном

Монастыре, среди дубов и кленов

В молитвах и блаженной нищете…

Потом, когда, приблизившись к черте,

Которой нет светлей и сокровенней,

Познаешь Бога в тайном откровенье,

Уста запечатлевши на Кресте —

В твой смертный час пусть ангел осенит

Тебя крылом и чистою молитвой,

Пусть будет светлым твой последний сон!

…Я просыпаюсь. Тишина звенит

Рассвет пронзает ночь холодной бритвой.

Кошмарный день встает со всех сторон.

Преодолеть тупую власть

Привычной, мертвенной истомы,

В глухую ночь уйти из дома

И где-то выплакаться всласть.

Случайно вникнуть в торжество

Полночных улиц и бульваров,

Брести по влажным тротуарам,

Не замечая ничего.

Попав под дождь, считать за честь,

И шляться мокрым пилигримом,

Понять, что все необратимо,

Но смысл извечный в этом есть.

И завершить недолгий путь

Досадно, глупо и случайно —

Прийти домой, поставить чайник,

Потом уснуть.

Не тайны шумных городов,

Не суета чужих гостиных,

Не тяжкий путь в местах пустынных

К пределам вечных холодов,

Не прозябанье у камина

В потемках прожитых годов…

А просто так вино в бокале,

Свечной огарок на столе,

И чтобы звезды там, во мгле,

Слезами по небу стекали,

Через портьеру проникали

И растворялись в хрустале.