Читать книгу Берестяные грамоты - Иван Иванович Нечипорук - Страница 2

Тополя этот город как прежде хранят,

Наполняя его ароматом апреля,

Только раны у города ноют, саднят,

Разъедает их горького времени яд,

Город долгие годы живёт на прицеле.

Окровавлены маками скорбные сны,

Этот город, как бык завлечён на корриду,

Но спасается памятью, светом весны,

Тополиным дыханьем, от страхов изныв,

Он не копит в душе ни тоски, ни обиды.

***

А я стою на вымершем перроне

И жду, что время на наживку клюнет.

Но жаркий полдень сизой птицей стонет,

И ангелок в сверкающем хитоне

Несётся мимо знойного июня.

Мне не понять, где марево видений,

А где реальность пролетает пулей.

Но я – покорный раб тоски и лени

Жду от небес счастливых откровений,

Которые исполнятся к июлю.

***

Город хмурый и рутинный,

Всё некстати, не с руки…

Терпкий воздух тополиный,

И клубы зелёной тины

В мутном вареве реки.

Растворяется в июле

Плач по отнятой земле.

Все обиды ускользнули,

Как в вечернем небе пули,

И пропали в чёрной мгле.

***

Город, желтея, позиции сдал октябрю,

Жаркие дни, отгорев, обернулась дождями,

Только как прежде я дикой тоскою горю,

И наблюдая, как осень втекает в зарю,

Как облака, пламенея, плывут кораблями.

Словно оторванный лист, я измучен судьбой,

Жду свой костёр, на котором сгорю без остатка…

Ну а пока мир становится дымкой седой,

Я обречённо терзаюсь под ясной звездой,

Делая вид, что пути мои ровны и гладки.

***

Пресыщенный мир утомился от жгучего света,

Кипит в джезве дня раскалённо-багровое лето,

И камни, и люди дуреют, впитав этот жар,

Безумная нищенка лупит рукой тротуар,

И гневно кричит на упавшую в кружку монету.

А время смущённо и жалко подходит к обеду,

Измучены люди, собаки и велосипеды,

От буйного зноя спасенья на улице нет,

И кажется час продолжается тысячу лет,

А дикий июнь, словно хищник, крадётся по следу.

Короткие тени деревьев испугано тают,

Жара липнет к телу, как будто кираса литая.

И город, как цельно-горячая глыба лежит,

А в небе расплавленном плавают вяло стрижи,

И мысли о грозах в безумии дня прорастают.

***

День за днём мелькают листья, лица,

Краски клёнов жарче, горячей,

А в моей душе тоска теснится —

Над копрами вьётся вереницей

Караван кочующих грачей.

Город обречён на листопады,

День его туманами размыт…

И шуршащею тропинкой сада,

Я иду, скользя по небу взглядом,

Что живёт предчувствием зимы.

***

…по тебе тоскую я,

моя индустриальная окраина…

Олег Герасимов

Моя земля порой невзрачна и незрелищна

На кроткой грани пакибытия,

Где терриконы стражами стоят:

Урбанистичиски-промышленная сельщина,

Шахтёрская окраина моя.

Тобою я живу и грежу горизонтами

Не оскудевших угольных глубин.

Я пью октябрьский цвет твоих долин,

Когда вдруг небеса становятся бездонными

Над кроткими кораллами рябин.

Осенний Монток – край воды и дюн,

Где обойдя рутинные печали

Среди песков и чаячьих причалов

На склоне обретём своё начало,

Собой заполнив призрачность лакун.

Пусть этот полусонный городок,

На грани тьмы рождая светотени,

Забудет нас, как робкий лист осенний,

Но наших светлых разумов сплетенье

Войдёт с ним в нескончаемый виток.

Ветра ревут в истерике,

Аллеи в старом скверике

В закатный час безоблачный пылают и горят.

Проспекты дышат холодом

И носятся над городом

Берестяные грамоты бродяги октября.

Какое время вздорное —

Грачи кружатся чёрные,

И мысли в небо скудное за птицами спешат.

А клён, как горький пьяница

Качается. И мается

Продымленного города озябшая душа.

***

Кружат над городом то сойки, то грачи,

А ветер треплет кроны непрестанно,

И эта осень, как полынь горчит…

Две тысячи двадцатый научил

В себя не верить и не строить планы.

Я жил мишенью под прицелом до поры,

И верил в то, что хуже не бывает.

Теперь смятеньям полностью открыт:

Но вырываясь из чужой игры,

Спешу за уходящим в дым трамваем.

***

Среди сора кромешного вздора,

Я бы мог всё себе доказать…

Но стоит с неизменным укором

Мой обиженный временем город,

И нельзя отмотать всё назад.

Век тревоги бросает мне вызов,

Разбивая дороги судьбы.

В час, когда жребий брошен о ризах,

Я на грани пройду по карнизу,

Чтобы право на правду добыть.

***

Февраль течёт в навязчивом угаре

И стелется туманом по земле.

Хандра уводит мысли в плен и тлен:

Когда теперь на этом тротуаре

Я снова на снегу оставлю след?

Когда я вновь увижу этот город,

Вливаясь в шум проспектов, площадей?

Отверженный, и никаких гвоздей…

Мой быт давно расколот и распорот,

И я бреду по лезвию страстей.