Читать книгу Физкультура и литература - Иван Канина - Страница 4

Подобный случай произошел со мной, когда мне было лет десять. Мы с моим другом решили сходить в библиотеку, вернуть книги и взять новые. Не знаю, зачем я туда ходил, ведь я никогда их не читал. Я подходил к книжной полке с приключенческими романами, брал первую попавшуюся книгу и нес ее к библиотекарю. И больше я к ней не прикасался до тех пор, пока не наступало время ее возвращать. Я не очень-то жаловал своего приятеля, но было у него одно очень положительное качество, которое перечеркивало все его недостатки – деньги. И поэтому я терпел его гнусный характер. И в этот раз я решил пойти с ним в библиотеку не по причине интеллектуального обогащения, а по причине материального. Вот таким ребенком я был. И если вы вдруг вздумаете меня упрекать, то знайте же, что практически все дети корыстны по своей природе. У детей вообще отсутствует мораль, поэтому им так усиленно вдалбливают басни Крылова. Совершенно идиотские басни, на мой взгляд. Но на ребенка они действуют как надо. Они вынуждают его следовать стереотипам якобы правильного поведения. Та же Библия, только с животными в главных ролях. Обезьяна и очки, мать ее! Лебедь, рак и щука! Кому в здравом уме, придет в голову писать об обезьяне и очках? Помню, как мне довольно часто повторяли: «У тебя нет ни стыда, ни совести». Так это же прекрасно! Стыд и совесть придуманы для идиотов. Два самых отвратительных чувства, мешающие жить в полной мере и навязанные нам как нечто прекрасное. Они хотят заменить нашу открытость и искренность на мораль и совесть. Аморально! Пусть Крылов кому-то другому лапшу на уши вешает. Короче в те времена я мог спокойно дружить с человеком только из-за денег. Не то что сейчас, когда такое поведение считается неприемлемым. Правда почему-то девушкам выходить замуж за богатых мужиков не по любви кажется нормой. Общественная мораль – это кошка в коробке полной крыс. Кого-то она может и убьет, но остальные выгрызут ей глаза, вырвут почки и разорвут на кусочки сердце.

В этот раз у моего друга оказался полный карман денег, часть которых он отдал мне на хранение. Я не задумывался об их этимологии, ибо догадывался, что добыты они без использования морали. Баснями Крылова здесь и не пахло. Мне было наплевать, откуда он их взял. Деньги не пахнут. Моя семья не обладала достаточными финансами, чтобы я мог отказаться от внешних инвестиций. Середина лихих девяностых. Никаких перспектив. Никакого веселья. Любая копейка на счету. И если выпадал шанс поесть сладостей за чужой счет, никто не спрашивал, откуда взялись деньги.

Библиотека находилась в другом районе. Решив сократить путь, мы пошли через замёрзшую реку. Проваливаясь по колено в сугробы и размышляя о том, как потратим деньги, мы не заметили, как с другого берега наперерез нам двинулись две точки. А когда заметили, было уже поздно. Точки превратились в двух быдланов. Назвать их как-то по-другому не то, что рука не поднимается, язык не поворачивается. Два парня совершенно неприятной наружности, явно хулиганистого вида. Один из них был обладателем настолько заурядной внешности, что его образ, не успевший запечатлеться в мозгу, тут же исчезал из памяти, превращаясь в блевотину. Второй же, напротив, обладал отличительными особенностями. На его правой ноге красовался валенок, что уже само по себе являлось дикостью. В то время уже никто их не носил. Но дело даже не в этой ноге, а в другой. Левая, забинтованная в гипс, была завернута в шаль и засунута в огромный летний шлепанец. Какого черта? У него что – раздвоение личности?

Мы попытались убежать. Но не тут-то было, снег ломался под ногами, мы проваливались и вязли. Они же, несмотря на валенок и сломанную ногу, двигались намного быстрее нас. Мы остановились, а гопники рассмеялись. Я чуть не заплакал от беспомощности и ужаса, а вот мой приятель заревел как подраненный кабан. Уроды сказали, что не тронут нас и пальцем ноги, если мы сразу отдадим им все свои деньги. В руках у меня была тканая сумочка, куда я сложил библиотечные книги, туда же я и скинул бывшие на моем хранении деньги. Меня обыскивал двуликий одноногий ублюдок. Он спросил, что в сумочке, я вытащил оттуда книгу и, всхлипывая, показал ему. Он даже названия не смог прочитать, безграмотный ушлепок. Он обшарил мои карманы, но ничего не нашел. Мой обосравшийся приятель сразу же отдал все деньги. Он был жутким трусом, но это совсем не мешало ему воровать деньги у родителей. Конечно, я знал, что он ворует у родителей, но мне было по хрену. Он выгреб целую гору смятых купюр и отдал их второму ублюдку. Глаза его зажглись, как у гиены, увидевшей полусгнивший труп. Денег оказалось даже больше, чем я думал. Сукин сын утаил несколько купюр от меня. Готов поспорить, что гопники, в отличие от нас, знали на что потратить эти деньги. Царской волей они отпустили нас восвояси и быстрым аллюром отправились к себе в пещеру. Конечно, аллюр не возможен для человека с одной ногой в валенке, а второй в гипсе, но передвигался он достаточно проворно.

Мы ползли, продираясь через снег, а на наших щеках замерзали слезы. На моих щеках – слезы обиды за упущенное счастье, на его – слезы радости от того, что ему удалось избежать смерти. По мере приближения к дому, у меня созрел план. Только бы брат был дома. Я вкратце рассказал план другу, но ему он не понравился. Он не хотел возвращаться, а я не хотел расставаться с деньгами. А план был до безобразия прост: попросить помощи у моего старшего брата. Если он откажется, предложить вознаграждение.

Благодарение небесам, брат оказался дома. Мы наперебой рассказали ему о произошедшем, и он сразу же ринулся в бой. Никто не смеет обижать его младшего братика. Мы составили фоторобот, на котором изобразили валенок и гипс в шлепанце. Этих деталей должно хватить для опознания.

Операция прошла успешно. Как по вазелину. Брат выследил их в соседнем районе. Ублюдки ничего не подозревали. Охотники совершенно неожиданно для себя стали жертвами. Брат припер их к стенке и с угрозами о расправе, забрал уже несколько раз сворованные деньги, которых, кстати, оказалось чуть больше, чем было у нас. Похоже, что сегодня не мы одни стали жертвами одноногого пирата.

Когда, справедливость восторжествовала, приятель в эпилептическом припадке благодарности, отдал брату половину награбленного. Вот ведь долбоеб, подумал я. Мы с братом договаривались о гораздо меньшей сумме. Похрен, у меня еще в сумке с книгами остались. Мне хватит.