Читать книгу Салтычиха - И.К. Кондратьев, Иван Кондратьев - Страница 6

Несколько лет прошли для малинового домика почти незаметно. Сержант изменился мало. Еще менее изменилась Ироида Яковлевна – она только пополнела несколько и потому выглядела сановитей и важеватей, что еще более придавало ей женской прелести и чему немало радовался отставной преображенец.

Изменилась только много Чертова Сержантка: из маленького задорного существа, кусавшегося и царапавшегося, она превратилась в красивенькую, полненькую девчонку, уже не требовавшую за собой ни малейшего ухода. К великому удивлению родителей, Чертова Сержантка в десять лет совсем не оправдывала данного ей в раннем детстве прозвища. Теперь это была сосредоточенная, даже угрюмая не по летам девочка, смотревшая почти всегда исподлобья, нелюдимая и молчаливая, всегда искавшая уединения. В ней осталась только старая злость, и злость эта в ней была настолько велика, что родители частенько просто-напросто боялись ей противоречить. Чертова Сержантка очень хорошо это знала и пользовалась своим влиянием вполне. Все в доме как-то незаметно подчинилось этой маленькой султанше, все ее слушались, все внимали ей, все за ней ухаживали, как за куколкой, и слово ее было законом для всего дома.

Из нее вырабатывалась уже будущая суровая повелительница.

Нередко отец и мать втихомолку вели речь о своей дочке и о ее будущей судьбе.

– Как полагаешь, Ирочка, – начинал преображенец, – что выйдет из нашего детища, из нашей дочки?

– Что выйдет? – недоумевала Ироида Яковлевна. – Выйдет то, что Богу угодно.

– Это само по себе. Без Бога не до порога. А все же человеку о человеческом и думать подобает.

Ироида Яковлевна женщина, в сущности, недалекая, не находила, что отвечать и предоставляла подумать о будущей судьбе дочери мужу.

– Вот уж ей десять лет, – догадался однажды сержант, – а мы ее еще ничему не выучили. Одни только молитвы и знает.

– Так учи, – согласилась жена.

Была позвана Чертова Сержантка.

– Ну, ты, – обратился к ней отец, – удалая голова, учиться хочешь?

Чертова Сержантка, помолчав, спросила:

– А чему учить-то будешь?

– Ну, чему… известное дело чему… Чему всех дворян учат, тому и тебя учить будут…

– Грамоте?

– А хотя бы и грамоте.

– А на что мне грамота? – возразила дочь. – Я девка. Девке грамота не надобна.

– Но ведь ты сержантова дочка! – старался урезонить неподатливую дочь отец.

– Велика птица – сержант! – грубо возразила дочь.

– Ну и черт с тобой! – махнул рукой отец. – Не хочешь – не учись. Сама же после пожалеешь.

Дочь, однако, подумав, согласилась, чтобы ее учили.

– Резон! – похвалил ее за согласие отец. – Я завсегда был того резону, что ты девчонка преумная. А уж и учитель у меня, Дашутка, – отдай да мало! Сам, бестия, все в рот кладет! И многознающ, что царь Соломон!

Многознающий Соломон появился в малиновом домике немедленно и был показан своей будущей ученице. Ученица, увидев его, так и ахнула от изумления.

– Так он-то учить будет? – воскликнула она.

– Он самый, – ответил отец.

Чертова Сержантка фыркнула и плюнула на пол.

И действительно, было от чего фыркнуть и плюнуть.

Явившийся учитель представлял из себя такую странную, почти безобразную фигуру, что невольно напрашивался на плевок. Он был низенького роста, почти карлик, толст и с огромной курчавой головой, которая очень сильно суживалась кверху. Лицо у него было совсем рябое, грубое, а маленькие серенькие глазки совсем ушли в глазницы. Одет он был в какой-то темный балахон, доходивший до пят, отчего вся фигура его походила на движущейся сноп.

Минуты две «сноп» этот стоял молча перед будущей своей ученицей, а потом тоже молча показал ей кулак.

Преображенец разразился хохотом.

– Что? Каков? – хохотал он.

– Чучело! – воскликнула девочка и ткнула кулачком Многознающего Соломона в плечо.

– Ты не дерись, – ответил Соломон, – не то и сам сдачи дам! – И он опять показал ученице кулак.

Тут уж разразилась хохотом и ученица:

– А ну-ка дай! А ну-ка, дай! – хохотала она под носом Соломона. – Погляжу, как ты дерешься! Тятька, прикажи ему подраться! Я погляжу, как он дерется! Ну ты, карла великая, подерись! Подерись же!

И она начала тормошить Соломона, как будто какое-нибудь неодушевленное существо.

– Отстань! – вдруг вскрикнул Соломон. – Не то и взаправду зуботыкну!

– Ай, какой страшный зуботыка! – вскрикнула девочка и, будто в самом деле испугавшись, выбежала из комнаты.

– Мало ты, солдат, вижу я, лозы имеешь! – тотчас же по уходе девочки заметил сноповидный учитель.

– Для чего это? – спросил преображенец, не переставая весело моргать глазами и, видимо, довольный тем, что приводом такого учителя сумел распотешить дочь.

– А для своей, для этой солдатки! – отвечал учитель.

– Так ты, ученая голова, приготовь ее, лозу-то! – шутил преображенец.

– Коль понадобится, спуску не дам! А то и ученье начинать – воду толочь.

– Ты вот, ученая голова, потолки водицу-то, тогда и узнаешь, кому солоно достанется – тебе или ей.

– Уж спуску не дам! – твердил свое ученая голова.

Учение началось без замедления. Сноповидная фигурка учителя аккуратно с утра начала появляться в малиновом домике, и немедленно весь домик наполнялся таким шумом и гамом, что это заметили даже соседи.

Шум этот и гам производили всего только три человека: учитель, ученица и сам преображенец. Учитель кричал и грозил ученице. Ученица кричала и грозила учителю. Преображенец хохотал.

Иногда в общий гам вмешивалась и сама Ироида Яковлевна и весьма благоразумно замечала мужу, что такое учение до добра не доведет, что лучше бы бросить его, учение это, а такого крикуна-учителя выгнать со двора в три шеи. Но сама ученица восставала против этого. Видимо, такая своеобразная, бурная метода учения нравилась ей, и она, вся раскрасневшаяся, со сверкающими глазами, веселая и довольная, заметно наслаждалась этой бестолочью, которой сама же она и была главной виновницей.

Нисколько не унывал, по-видимому, и учитель, этот «Многознающий Соломон», «ученая голова» и «зуботыка», как прозвала его ученица. Он бодро шел к своей цели, все терпел и, казалось, твердо решил побороть все препятствия, которые ставила ему сама же ученица. Рвение его в этом отношении зашло так далеко, что он не замечал даже тех толчков, которыми усердно наделяла его очень часто ученица.

Один только раз Соломон, выведенный из терпения подобными толчками, позволил себе поднести свой кулак к самому носу Чертовой Сержантки.

– Так и тресну! – пригрозил он ей.

На эту угрозу Чертова Сержантка ответила, по своим силам, довольно порядочной пощечиной.

– Вишь, как больно дерется! – только и мог произнести при такой оказии ученая голова.