Читать книгу Моё родословие. Воспоминания - Иван Леонтьев - Страница 8
1913 год
ОглавлениеОсенью в 1913 году я пошёл в школу, в деревне школы не было, под школу снимали частный дом у жителей нашей деревни: Сусловых, Кидяевых, Тарасовых. Первый год учились в доме Шимкиных, учителем был мужчина по имени Андрей Иванович, житель уездного города Орска. Ученики, от младших до старших классов, – книги, тетради, перья и чернила не покупали, всё это было казённое. Была большая библиотека, было много художественной литературы. Дисциплина в школах была строгая, учеников наказывали и телесно: ставили на колени на парту, в угол, оставляли без обеда и давали пощёчину.
Занятия проходили от темна до темна, с сентября до Пасхи, каникулы были только один раз: от Рождества Христова до Крещения, то есть, с 23 декабря по 8 января, 15—16 дней.
Из села Жёлтое, в неделю два раза, нашу школу навещал священнник, который учил нас закону Божьему. Он имел право наказывать непослушного ученика, ставить на колени и называть его олухом, также требовал знать закон Божий и если ученик имел успеваемость по закону Божию, то вообще ученик считался достойным, скромным учеником, а если ученик был «пешкой» в законе Божьем, то с ним мало считались. Если он имел успеваемость по остальным предметам, всё же он считался неграмотным. Очень редко кто учился до конца в церковно-приходской школе, а девочек, начиная с 1911 по 1917 год, – всего только две окончили эту школу, это: моя двоюродная сестра Мария Михайловна Яковлева и Ольга Семёновна Атмакина. Но и мальчиков не более десятка. Вот, например, в 1917 году сдавали экзамен из Нижней Чёрной Речки трое: я, Фёдоров Иван Наумович, Ольга Семёновна Атмакина, а из Верхней Чёрной Речки: Новиков Николай Фёдорович, Новиков Прокофий Васильевич, Гаврилов Семён Иванович и Митрофанов, всего семь человек с двух деревень.
26.11.1965.
Один раз в год нашу школу посещал директор народных училищ. Он иногда заезжал на 3—4 часа и присутствовал на уроках даже в ночное время, а карета и лошади с колокольчиками стояли около школы. Директор народных училищ был военный с погонами, начищенными пуговицами, в фуражке, но имел волчий тулуп. Инспектор в классе больше интересовался отстающими и задавал вопросы ученикам по русскому, славянскому языкам и закону Божьему, делал похвальные отметки. Он проезжал школы как русские, так и мусульманские. Карета, которая возила инспектора, была крытая, как видно, из ореха, а лошади ямские.
В каждом селе и деревне общество нанимало ямщиков за энную сумму по договору на год или больше. И лица нанявшие гонять ямщину были в подчинении старосты.
Как я был рад этой школе и как прилежно учился! Хотел всё знать, видеть и слышать, особенно я хорошо учился и мне давался славянский язык, все это шло без затруднения, но в старших классах я отставал на простых дробях, приходилось иногда вечерами ходить к учителю. В отношении молитв и уроков закона Божьего я учился отлично и ставился в пример всем ученикам – был подготовлен отцом, он знал все каноны и распорядки литургий, а молитвы я знал «на зубок» ещё до начала школы. Я в классе всегда был дисциплинирован, а учителями наказывался раза два: стоял на коленях и оставался без обеда.
Отец в долгу не оставался перед учителями, на время Рождественских каникул отец мой всегда относил учителю с полпудика подсолнечного масла в подарок, и учитель уезжал на время каникул в Орск.
Весной, перед окончанием занятий, попечитель Иван Наумов и мой отец из учеников собирали смельчаков и по дворам ходили, просили кто что даст в подарок учителю: яйца, маслице и я помню, мы ходили набирали яиц два-три ведра и маслица с пудик. Вот с такими гостинцами провожали учителей после занятий весной.
Мой родитель всегда мечтал выучить меня и отдать в Оренбургскую семинарию, на это его направлял какой-то купец или торгаш, которому отец каждую осень возил в бочках подсолнечное масло.
В 1911—1912 годах появился первый государственный учитель Лука Александрович, он жил на квартире против нас у Юрьева Матвея. Весной по воскресеньям они слушали граммофон, пели русские песни, молитвы, служили литургию. У этого учителя я не учился.
Я у отца был только один, всё внимание уделялась только мне. От отца я никогда не отставал и всегда на пашне был с ним: помогал ему собрать дровишек для варева, утиных яиц по речкам, на горе набрать чеснока, кисляток и щавель. Я, как только стал постарше, на лошади верхом бороновал землю и считал себя пахарем.
Земли своей наша деревня не имела, поля снимались в аренду сроком на двенадцать лет. Вот их названия: Киськан, Яман-Туган, Вершина Ямана, Тукмак, Ласынь, Сухая Ласынь, Япар-Берган, Кунукиткан, Сана-Буткан и Васильева речка, внизу – Шакиркина.
Все эти поля разных башкир, им за землю платили деньги. Находились недобросовестные хозяева, умудрялись продать землю двум-трём хозяевам: выезжали на одну полоску двое, учиняли скандалы, а иногда лупили хозяев.
Наш народ жил очень бедно, всё было с купли, своей земли не имели, даже и сама деревня вмести с огородами стояла на башкирской земле, хозяин её был Валейка-башкирин из деревни Рыскулово.
Шла весна, под горой разделывались огороды, Валейка был пьяным и начал по грядкам ездить на лошади, его бабы задержали, привели в деревню, помню, привели к крёстному двору – в это время он приехал с мельницы и с воза убирал муку.
Женщины пожаловались на действия Валея, ему крёстный задал только один вопрос: «Валей, почему ты так делаешь?» Он ответил: «Мин каж…», и этой же секундой слетел с лошади, бабы приступили к действию, избили Валея коромыслами, вёдрами и пинарями, а когда он уже не двигался, крёстный подвёл к нему гнедую осёдланную лошадь, посадил Валея и он едва уехал. Валей не жаловался и никакого расследования не было.
Тоже весной, как помнится, в 1913 году, хуторский башкир по имени Садышка украл две пары быков, принадлежащих жителю хутора Нижней Чёрной Речки – Тецкову Данилу Осиповичу. Народ в этой деревне был дружным, посадились верхами, поехали двумя направлениями догонять Садышку и не доехав до хуторского (Юлгутлы) два километра, задержали его и вместе с быками доставили в деревню.
Мы, вся ребятня, появились у двора Тецкова, мужички подобрались ловкие, допросов не производили, а подняли повыше и посадили на ягодицы три раза и у Садышки изо рта и ушей пошла кровь. Садышку посадили верхом в седло, из его кармана выпал наган, его поднял мой крёстный, он побежал к берегу реки Сакмары и бросил его в воду. Но на самом деле было не так: в реку он бросил камень, а револьвер остался в его кармане. Садышка добрался домой, но на третий день скончался. Из станицы Верхнеозерной приезжали власти, производили расследование, интересовались револьвером, но крёстный настоял на своём, убедил представителей власти, что револьвер покоится на дне реки Сакмары. Виновников никого не нашли, так и погиб вор Садышка.
На всех арендных участках, которые поименованы в настоящей записке, сеяли и арендовали землю до дня революции 1917 года.
На полях было очень много лесных колков, по межникам было много вишни, ягод клубники, костяники, по речкам самордины, черёмухи, рябины и калины. В Лысани была беркутиная гора, там были большие скалы и в этих скалах обитало семь беркутов, нам иногда удавалось разорить гнездо, но это было редко и очень рисково.
По речушкам и ручьям много оставалось дичи: утиных выводков, в основном крикушей, нам удавалось ограбить гнездо и поймать петлёй утку, но это уже был героизм.
Припоминаю, отец пахал сохой на одной лошади, я сажал семечки грызовые – уже был помощником отцу, заменял взрослого, день был очень жарким и мы из балагана перебрались наружу. Ночью подул такой сильный ветер, а затем пошёл снег! Отец перетащил меня в балаган, а затем туда же затащил жеребёнка, ему было всего три дня, связал ему ноги, завернул в полог и до рассвета он находился в балагане, а мать жеребёнка шагу не отходила от балагана. Утром встали, все поля были занесены снегом, даже в некоторых местах были снежные переносы, однако с восходом солнца снег быстро растаял и всходы не были повреждены.
Сколько было птицы! Как только начинался осенний или весенний перелёт, птица, день и ночь летела большими стаями в течтение двух-трёх недель, крик не прекращался, а мы все кричали им: «Путь-дорога, путь-дорога!», желали им счастливого перелёта. На них не охотились, стаи птиц летели низко и где они только помещались?
Куропаток в то время ловили шатрами, шатры делались как сети: вязалась из ниток форма в виде круга, клалась приманка – озатки, а когда к приманке собирались куропатки, верёвочка вздергивалась сидящим в засаде и все куропатки – накрыты, их принимали в «Эксперт». Очень было много волков, лисиц и зайцев. Рыскуловские башкиры осенью делали облавы на волков – окружали степи, горы: волков загнанных ловили даже руками и пленников водили по деревне. Лис ловили капканами, петлями, так же и зайцев. На зайцев ходили с собаками, у некоторых были очень хорошие собаки, хотя бы, у родственников матери, Яковлевых, была собака Пальма, она не упускала ни лисы, ни зайца.
В горах водились барсуки, с ними боялись встречаться, особенно боялись женщины и видеть их было можно во время сенокоса. Очень много было цветов, все горы были окружены лесными колками, сколько там было птиц, но их пение мало кто замечал!
1.12.1965.
Жили мы в небольшой деревянной комнатке: это жильё было очень мало, хоть и на небольшую семью, состоящую из трёх душ. Из хозяйства водилось: одна-две лошади, лошади водились хорошие, была хорошая корова чёрной масти, ведёрница, ну, телёнок, поросёнок и птица. Постройка была деревянная, сарай из плетня и всё покрыто сплошной соломой, на случай пожара вся постройка сгорала.
Большой пожар был весной в 1917 году, я и отец были на пашне Ласыни и столб дыма был виден за пятнадцать километров, тогда сгорело около пятидесяти дворов, но наше жильё осталось нетронутым.
Помню, второй пожар был через дом, глубокой осенью, через двор от нас. До того мы перепугались, что мой отец из сарая вынес лагун с дёгтем и с лагуном стоял на улице, но быстро сошёлся народ. Сгорел дом и постройка Тецкова Гаврилы.
В засушливые годы весной и летом в ночное время караулили по очереди деревню только лишь от пожара. В деревне не было ни одного дома крытого жестью или тёсом, у всех дома были покрыты соломой, в голодный год ею кормили скот.
Были у нас надворные постройки: сараи, погреб, кроме того был каменный амбар покрытый глиной, вот в этот амбар в летнее время стаскивали что получше, даже хранилось и соседское и только от пожаров. Сзади сараев был огород, упёршись концом в реку Сакмару, на этом огороде родились очень крупные тыквы, а также сеялся и картофель.
Кроме этого огорода, у горы, были огороды всего населения деревушки, они были небольшие, но у каждого посередине была вода, там проходила речушка, так называемая Киськан, а ниже стояло такое глубокое озеро с лопухами и так много было там рыбы; ловили удочками крупных лещей. И до сего времени, где было озеро, сохранились кусты калины и черёмухи.
На Сакмаре, в русском углу, тоже были огороды-капустники, там сажалась только капуста и желающие рыбачили на своем огороде. Река в то время была очень глубокая: на перекатах, мелких местах не всегда можно было проехать на лошади, сносило водой, очень часто нашу деревеньку всю затопляло, овраги наливались водой и доить коров переправлялись на лодках, скот весь был на горах, а я в то время с крыши сарая бросал морды с крыльями на верёвке, ловил рыбу.
В такие дни люди стояли на крышах и «праздновали» – ничего не делали, но так было только два-три дня, затем вода убывала. Она разливалась от самых гор до железной дороги, как только взглянешь в сторону станции Жёлтая – кругом была сплошная вода. На базар в посёлок Жёлтый направлялись на лодках, даже в самый разлив реки плавали святить куличи. Когда было большое наводнение, паромы не ходили.
В дни Пасхи, восемь дней, люди не работали, это считалось грехом, а только объедались скоромным, так как сорок восемь дней люди не употребляли мясное, молочное, рыбное и яйца – жили только на постнятине и растительном масле, чего хватало вдоволь. Как только отпразднуют Пасху и последний день (назывался Красная горка), мужчины выезжали на пашню, а женщины ткали и занимались огородами.
Не у каждого был свой плуг, а многие пахали сохами, в которую впрягалась одна лошадь и сеял каждый себе, и что хотел. И у нас появился цабан в 1914 году марки «Аксай», купили нулевой и стали полноценными хозяевами.
В нашей деревне проживали (первый порядок):
1. Юрьев Игнат «Иготовы»
2. Шевцов Иосиф
3. Фёдоров Степан «Чувашиновы»
4. Тецков
5. Тецков Григорий
6. Шевцов Сидор «Псидир», Арина
7. Кидяев Капитон «Капитонов»
8. Елисеев Михаил «Капуста»
9. Леонтьев Михаил «Рыбаков»
10. Юрьев Андрей «Игнатов»
11. Тецков Павел
12. Шаталов Илья «Шайтанов»
13. Шимкин
14. Емельянов Матвей «Матякин»
15. Кузнецов Гавриил
16. Дитченко Корней «Корнеевы»
17. Попов Семён
18. Визовый Андрей
19. Визовикин Василий
20. Чиндин Григорий
21. Петаев Иван
22. Понятов Евдоким
23. Новокрещенов Сидор «Нагайтаки»
24. Александров Павел
25. Ожерельев Владимир
26. Новокрещенов Е. «Нагайтаки»
27. Марковский Прокофий
28. Марковский Леонтий
29. Марковская Устиня
30. Двоинев Иван «Казан ж…»
31. Тарасов Иван «Ротановы»
32. Козлов Василий «Упрямовы»
33. Радаев Сергей
34. Лешин
35. Тарасов Ефим
36. Мокшенинов Семён
37. Перетяченко Яков
38. Садчиков Пётр
39. Криволапов Трофим
4о. Зиновьев (Василий Кузенкин, Никанор Кузнецов)
Второй порядок:
41. Иванов Парфен
42. Анка Монашка
43. Сероглазов Иван
44. Семёнов Андрей
45. Францев Иван
46. Козлов Василий
47. Наумов Иван «Карасёвы»
48. Токарев Семён
49. Иванов Петрушка
50. Козлов Филипп
51. Тарасов Пётр
52. Тарасов Ефим
53. Сечивнов Игнатий
54. Марковский Пётр
55. Котов Семён
56. Котов Илья
57. Вальщиков Семён
58. Сороколетов Сергей
59. Елисеев Василий
60. Еньшаков Пётр «Балакирь»
61. Яковлев Илья «Никоновы»
62. Маврин «Елисеевы»
63. Федотов Степан «Рыбаков»
64. Елисеев Михаил
65. Садчиков Иван «Рыбаков»
66. Козлов Виденей
67. Ухаботина Марфа
68. Фёдоров Наум
69. Кузенкин Фёдор «Грачёв»
70. Юрьев Никифор «Кривой Микишка»
71. Романцев Иван «Дребневы»
72. Юрьев Егор
73. Худяков Андрей
74. Китаев Фёдор
75. Тецков Семён
76. Юрьев Матвей
77. Величко
78. Елисеевы «Атаевы»
79. Атмакин Семён
80. Шевцов Николай
81. Захар Мащенко
82. Тецков Гаврила
83. Тецков Данил
84. Русяев Егор
85. Самойлов
86. Трофимов
Не учтённые: Шептунов Илья, Василий Кузенкин, Кузнецов Никанор.
