Читать книгу Слепень (повести) - Иван Любенко - Страница 5

Арсений Самсонович Сорокодумов уже перешагнул пятый десяток и был отмечен как полнотой, так и сединами. Будучи художником, он славился не только мастерством изготовления книжных знаков. Талант сего мужа простирался шире. Не имея исторического образования, мастер экслибрисов собирал всевозможные легенды и небылицы ставропольской истории, которые потом приправлял собственной фантазией и выдавал за достоверные факты. Проверять его сведения не удосуживались, и потому многие горожане, пожимая плечами, с ним соглашались. Но одного молчаливого согласия обывателей «краеведу», имеющему, кстати, весьма интеллигентный вид (бородка клинышком, усики пирамидкой), было мало. И вот тогда, чтобы потешить своё тщеславие, Арсений Самсонович отправлялся в редакции газет. Заголовки статей, отпечатанные на стародавнем «Ремингтоне» первого выпуска, всегда заканчивались восклицательным знаком. К тому же они не только звучали сенсационно, но и буквы шли волнами из-за расшатанных рычажков и дребезжащей каретки. Звучали они примерно так: «Ставрополь основали масоны!», «Александр Македонский дошёл до Александровского уезда!», «Под Ставрополем находятся истинные Столбы Птолемея!», «Ставрополь – родина ископаемого целакантуса!» и проч. и проч.

В кабинет редактора он не заходил, а влетал, точно ракета, и, достав из потрёпанного портфеля стопку новых «открытий», тряс ими перед глазами газетчика и выкрикивал заголовки один за другим. Его быстро усаживали, давали выпить стакан воды и обязывались «непременно посмотреть материал». Довольный полученным обещанием, он покидал одну газету и на всякий случай заходил в другую, потом в третью, где всё повторялось сначала, благо недостатка в копиях не было.

Газетная илиада Сорокодумова кончилась, когда все три ставропольских ежедневных издания почти одновременно напечатали его статью «Анархист-бомбист целый год работал шашлычником в “Калужском подворье!”». Тут уже «камень» был брошен не в огород, а прямо в форточку жандармского ротмистра Фаворского, надзирающего за политическим спокойствием губернии. В тот же день Сорокодумов вместе с трясущимися от страха редакторами был доставлен угрюмым городовым на допрос в жандармское отделение и допрошен.

Дело, конечно, вскоре уладили. Арсений Самсонович чистосердечно признался в художественном вымысле статьи, а газеты опубликовали опровержение. Но редакторы с тех пор его больше не печатали и при встрече не раскланивались. Неудивительно, что интерес к истории Ставропольской губернии у «краеведа» тотчас же пропал.

Однако художник не был бы художником, если бы не нашёл новое увлечение. Теперь он принялся постигать тайны халдейской астрологии, персидской магии, древнеегипетской алхимии, что в сочетании с древнегреческой философией привело к овладению герметизмом, хотя и весьма поверхностным. Всего через месяц усиленного чтения старинных трактатов, дополненных книгами мадам Блаватской, он уже бойко предсказывал молодым купчихам день смерти их старых и опостылевших мужей. А к концу года с умным видом советовал им, какие акции «лучше-с покупать на бирже», чтобы иметь «наивысший профит-с» к тому дню, когда по покойному мужу будут служить панихиду. Поскольку обе даты он отодвигал на несколько лет вперёд, то его прогнозами были довольны все. Жёны негоциантов скупали ценные бумаги и крутили романы с молодыми семинаристами, а мужья продолжали здравствовать и наживать семейный капитал. Все были довольны, но больше других, конечно, радовался Сорокодумов. Изготовление экслибрисов превратилось в прикрытие основного занятия колдуна и оракула. Только вот незадача: тайная жизнь художника, краеведа и мага открылась присяжному поверенному ещё в прошлом году, когда Ардашев расследовал дело «Бубнового короля», и Арсений Самсонович об этом знал. А потому относился к адвокату с таким же почтительно-подобострастным уважением, как и к суровому жандармскому ротмистру.

– Клим Пантелеевич! Милости, как говорится, прошу к нашему шалашу! – расплылся в сахарной улыбке Сорокодумов. – Вы одежду-то снимайте и на вешалочку… Ага, вот так… Давайте я вам помогу. Ну вот… Присаживайтесь. Чайку-с?

– Пожалуй.

– Вот и ладненько-с. Сейчас распоряжусь. Самовар, как всегда, на подогреве.

Художник вышел на несколько минут и вернулся. Позади с подносом шествовал приказчик. На столике оказалось два стакана чая в массивных бронзовых подстаканниках, вазочка с конфетами фабрики «Эйнем» и бутылка хорошего кубинского рому.

– Вижу, дела у вас всё лучше и лучше, – кивая на алкоголь, с лёгкой улыбкой заметил Ардашев.

– Работаем-с, как рабы на галерах. Вам рому добавить?

– Совсем чуть-чуть… Благодарю. Тут вот какое дело, Арсений Самсонович, – начал адвокат, – столкнулся я с одним непонятным явлением: оказался у меня в руках золотой портсигар, снаружи украшенный драгоценными камнями. С виду напоминал миниатюрную книгу. Когда я открыл его, то на гильошированной поверхности увидел удивительный рисунок. Чёрная эмаль состояла из бесконечного количества мелких чешуек, которые ближе к центру становились почти красными. И вот тут, в свете солнечного луча, проявился красный круг, а в нём некое подобие пятиконечной перевёрнутой звезды. Но рассмотреть всё изображение я не мог из-за папиросы, которая его закрывала. Стоило мне попытаться её вынуть, как я почувствовал, что у меня кружится голова. В этот момент хозяйский кот, спавший до того на полке книжного шкафа, прыгнул мне на грудь, и портсигар выпал. Мне сразу полегчало. Потом я надел тёмные очки и уже спокойно рассмотрел тот узор. В кругу была изображена козья голова с четырьмя рогами. Это знак Сатаны. Как бы вы с точки зрения магии объяснили внезапное расстройство моего здоровья?

Сорокодумов молчал. Он застыл, будто его приморозили к стулу. Затем покрутил головой, словно проверяя, надёжно ли закреплена шея, часто заморгал и дрожащим голосом вопросил:

– Где находится этот портсигар? Умоляю вас, скажите! Я отдам за него любые деньги.

– Эта вещь моего клиента. Стало быть, её нахождение – адвокатская тайна. Уж не обессудьте. И всё-таки я хотел бы услышать ваш рассказ, – Ардашев сделал несколько глотков чая и поставил стакан.

– Извольте, – Сорокодумов достал платок, вытер со лба капли выступившего пота и принялся рассказывать: – Во-первых, сегодня вас спасло чудо и этот день можете отмечать как свой второй день рождения; во-вторых, гильоширование, то есть нанесение резцом канавок на металлическую часть изделия, образующих кольца, появилось лет сто пятьдесят назад. Надо сказать, что это чисто европейское изобретение, и потому давным-давно придумали различные станки, обеспечивающие весь процесс. Почти сразу научились заливать гильошированный узор эмалью, которая может иметь совершенно разные оттенки. В одной магической книге я нашёл упоминание о ювелире, который в конце XVIII века задумал создать рисунок, обладающий магическим действием из-за определённого сочетания цветов эмали, положенной на гильошѐ. Он понимал, что выполнить это без помощи из потустороннего мира не удастся. И вызвал Сатану. Нечистый явился к нему в виде своего же изображения на изделии. С тех пор мастер и князь тьмы стали неразлучны. Любой другой человек, который хотя бы на три секунды задерживал взгляд на цветном изображении искусителя, становился рабом мастера. Его воля полностью подавлялась благодаря тому, что в его душу проникал Сатана. И через Сатану мастер мог приказывать бедолаге всё, что заблагорассудится. Единственное исключение составляли дальтоники и те, кто, как и вы, пользовались тёмными очками. Только они и оставались неподвластными Люциферу. Это была единственная вещица, созданная тем ювелиром. Дьявол вечен, а человек нет. Мастер умер, и с тех пор портсигар передаётся по наследству среди членов одной семьи, в которой всегда родятся дальтоники. – Художник помолчал немного и грустно заключил: – Получается, что ваш клиент либо слуга повелителя бесов, либо его жертва. Вам же, Клим Пантелеевич, просто повезло, что кот выбил из ваших рук эту драгоценную и такую опасную штуковину. А потом вы, будучи умным человеком, поступили очень правильно, что воспользовались тёмными очками.

– Да, в такое трудно поверить.

– А вас никто и не заставляет в это верить, – безразлично вымолвил художник и, налив в чайный стакан приличную порцию рома не торопясь выпил всё содержимое. Потом поставил стакан на стол и, глядя в глаза присяжному поверенному, спросил: – Если кто-то верит в Господа и обращается к нему в своих молитвах, моля об исцелении, помощи и хорошем урожае, то почему другой человек не может просить Сатану о чём-то греховном? О прелюбодеянии, богатстве, о чьей-то смерти? Ведь в мире всё должно уравновешиваться: белое с чёрным, хорошее с плохим. Разве я не прав?

Но Ардашев уже не слушал собеседника, а думал о чём-то своём, но вдруг спросил:

– Простите, Арсений Самсонович, у вас есть телефон?

– На столике.

– Позвольте, я им воспользуюсь? Мне нужно сделать важный звонок.

– Безусловно, – кивнул художник и без большой охоты покинул комнату.

Присяжный поверенный поднял трубку:

– Будьте любезны соединить меня с домом купца Тяглова. Номер, к сожалению, я не знаю.

Через несколько секунд на проводе уже была вдова.

– Елена Ивановна, это Ардашев. До окончания моего расследования я бы хотел попросить вас ни в коем случае не открывать портсигар.

– Но я его уже продала.

– Как? Кому?

– Не успели вы уехать, как ко мне наведался один господин. Он сказал, что мой покойный муж выиграл портсигар в карты в Купеческом клубе. А это был подарок его жены на двадцатипятилетие их венчания. Он предложил выкупить за десять тысяч рублей, и я не могла отказать. Правда, насилу его нашла. Представляете, он исчез из замкнутого ящика стола и оказался совсем в другом месте, будто кто-то невидимый его спрятал.

– А как выглядел этот человек?

– Солидный, с роскошными усами, без бороды. Очень любезный. Лет сорок – сорок пять. Слегка полноват.

– Деньги отдал сразу?

– Да.

– Благодарю вас. До свидания.

Не успел Ардашев положить трубку на рычаг, как в дверях возник Сорокодумов. Покусывая от волнения губы, он спросил:

– Ну что? Уплыла вещица? Дождались?!

– Никак подслушивали? – одеваясь, осведомился адвокат.

– Виноват, но удержаться было невозможно-с.

– Как вам не совестно, Сорокодумов? А я считал, что у вас ещё остались хоть какие-то черты, присущие честному человеку.

– И куда же вы теперь? – с ехидной улыбкой спросил мастер экслибриса.

– Сначала заеду в сыскную полицию и расскажу Ефиму Андреевичу Поляничко о ваших мошеннических проделках с купеческими жёнами. Они, насколько мне известно, с вами-то и расплачиваются высоколиквидными акциями, кои вы им советуете покупать, так ведь? После полицейского управления загляну в Коммерческий клуб, – запахивая шарф в полы пальто, продолжал Ардашев. – И в тот момент, когда вы уже будете томиться в холодной камере со славными представителями уголовного мира (конокрадами, насильниками и полусумасшедшими убийцами), закажу себе рюмку водки и расстегай с визигой и налимьей печёнкой. А чтобы совсем забыть о вашем существовании, сыграю партию на бильярде. Как вам мой план?

– Вы ни-икогда этого не сделае-ете, – начал заикаться художник, и на заплывшей жиром шее проявился кадык. – Вы же порядочный челове-ек!

– Именно это меня и погубит, – открывая входную дверь, со вздохом вымолвил Клим Пантелеевич. – Счастливо оставаться. Бог вам судья.