Читать книгу Откровения монстров - Иван Михайлович Стародубов - Страница 3

В Пскове. В канцелярии Троицкого собора: тесный, душной комнате, без окон. За столом корпела тёмная фигура в рясе. Окружив себя всего двумя светильниками по одной свече в каждом, писарю было не совсем удобно, от чего он сильно ссутулился и порой нечаянно задевал носом перо. Но сменить обстановку для большего комфорта не пытался. Толи экономил, воск, таким образом, а может обыкновенные "неохота" мешала себе помочь. Выбранный же для работы пергамент, подразумевал, что немедленное занятие писаря имеет далеко непростой характер. Так и нахождение в комнате второго человека, тоже в рясе, но более представительно с виду, подчеркивало этот факт. Вторым же по определению назвать его было слегка ошибочно, но моя история не имеет духовного значения, потому небольшое отступление будет приемлемо. Назначенный в должности владычного наместника Псковской епархии, епископ Феофан ведал важными делами только лично и особое внимание уделял пошлинам взимаемых церковью. Но не являясь полноправным руководителем, а уполномоченным лицом – викарием, он был обязан отчислять долю в главную резиденцию и прилагать к ней отчёт.

–…сельцо "Чудские Ворота", – промеряя шагами комнату, важно диктовал он – в составе десяти домов. Черносошных крестьян тридцать шесть мужей. В Петров день дарено, с Божьей помощью… – тут викарий остановился. Задрал голову к потолку и задумался. Глаза его при этом приняли глуповатый выражение. Однако общую солидность не потерял. Чему в принципе очень старательно пытался соответствовать. Как ему казалось, человек его сана и положение должен: держать голову чуть выше человеческого роста; быть слегка полноватым, что у него не отнять; и непременно обладать пышные бородой. В этом конечно ему не повезло. Бородка росла так себе. Редка и седа. От чего его человеческая натура, побеждала надо духовной и втайне от всех, он подкрашивал её охрой.

– Вот, слушай, Гришка, – обратился он к писателю – если все наши волости объехать на лошади, задерживаться там лишь для разговора. Трёх дней хватит?

– Ну не знаю, преосвященнейший Феофан. Всё зависит, какая лошадь и какой разговор.

– Лошадь отличная. С наших конюшен. Разговор обыкновенный, недолгий. Так, расспросить, о том, о сём. Перекусить и в путь.

Гришка подумал.

– Вы это к чему? Никак прогуляться вздумали? Того глядишь, лошадь то как вас понесёт, всех архангелов вспомните. – усмехнулся писарь.

– Цыц! Зубоскал. – взъерепенился викарий. – Ты над кем насмехаешься. Вот прикажу тебя на конюшне выпороть, будешь знать.

–Да., я так… Смеха ради. – исправился Гришка. – А правда, скажите зачем вы спрашиваете?

– Э-эх… Болеет народ. – уклонился викарий от вопроса и вздохнул. – Моровая язва то, сколько народу покрошила. Того глядишь, уж и пошлину собирать с некого будет.

Упоминание о бушевавшей чуме, заставила его перекреститься.

– Так вы об этом печетесь? У нас полные погреба еды. Тухнет уж всё. Хоть нищим раздать немного.

Гришка хоть скрытно, но продолжал усмехаться.

– О людях я пекусь – нахмурился Феофан. – А нищих, что много ли у нас? Чума уж, сколь люда божьего скосила.

– Не знаю.

– А коли не знаешь то и молчи. Ничего воздух сотрясать. А про запас и так тебе скажу. Вот если война случится? Осада? Или какая другая напасть. К кому пойдёте кланяться?

Выдержал паузу викарий.

– О вас я думаю несчастных. Благодарить меня надо! А ты… – Феофан вздёрнул нос. – Пиши, давай!

И Гришка снова уставился в грамоту.

– С речных промыслов – шесть бочек рыбы разной. Плужного три пуда овса…

Учет собранных налогов всегда отнимал много времени, порой растягиваясь на несколько дней. Но сегодня особенно было сложно. Так как викарий Феофан заметно нервничал. Регулярно отрывался, донимая Гришку разными разговорами, или путался в цифрах. Хотя занижением количества полученной пошлины он занимался постоянно, оправдывая это выдуманной им самим же смертностью крестьян. Считая, что рано или поздно всё равно с кем-нибудь, что-то обязательно случиться и их станет ровно, сколько, как он указал. Грешки же было всё равно. Про что, конечно же, знал викарий и потому не боялся решать с ним такие вопросы.

Служить писарем при Троицком соборе Гришка уже стал давно, по его подсчетам без малого лет десять. В Псков же был отправлен от Московского Сретенского монастыря, где до совершеннолетия обучался грамоте и другим наукам. К духовному сану рукоположен не был. За острые словечки, какие он любил вставлять, где ни попадя, прослыл ненадежным. Как о нём говорили: скорый до веры. Мол, рано ещё. И надо сказать, это являлось главной причиной сослать его подальше от глаз. Но Феофан не оставил его таланта к написанию кириллицей, так как выходила у него, без хвастовства, всё замечательно. Из обыкновенного послушника он был переведён в писари, а заодно и поставлен ведать соборным имуществом, включая и провиант. Гришка был такому положению безумно рад. Отдельная келья, ключи на поясе, свободный доступ к ограниченным для посещения местам для остальных обитателям собора. И в момент, стал важным.