Читать книгу АдрастеЯ. Или Новый поход эпигонов - Иван Плахов - Страница 23

– Ну что, труп можно забирать? – спросил Вешнякова судмедэксперт, закуривая сигаретку и подслеповато щурясь: он только что выбрался на улицу из полутемного подвала.

– Думаю, что да. Давай своим команду, – распорядился Вешняков, лениво потягиваясь и поводя плечами, – Ну и погода… Не успел день начаться, а уже в сон клонит. Так, Ольга Эдуардовна, я думаю, что здесь мы всё закончили. Встретьтесь, пожалуйста, с районным участковым – я где-то тут его видел, – и поставьте перед ним задачи, которые он должен выполнить. Пусть опросит жителей ближайших домов, особенно пенсионеров, с работниками местного ДЭЗа поговорит. Может, у районной шпаны или бомжей что-нибудь интересное узнает по данному делу. В общем, пусть проведет необходимые следственные мероприятия. И доложит в форме рапорта вам, а вы мне. Ладно?

– Хорошо, Алексей Викторович. Только рапорт я от него не раньше, чем дня через три получу.

– Ну и ладно. Не переживайте, душечка, нас никто не торопит. Убитой уже всё равно, а живым всё еще равнее. Пока личность убитой установим, пока то, пока се, глядишь – и неделя пройдет, другая… А там видно будет, куда – и главное, зачем – нашему следствию двигаться.

– Не слишком ли цинично, Алексей Викторович?

– Отнюдь, Ольга Эдуардовна. Скорее практично. Чтобы поймать преступника, надо дать ему дозреть. Чтоб он себя до нужной кондиции довел. Читали в школе «Преступление и наказание»? Вот-вот. Помните, был там такой занимательный персонаж – следователь Порфирий Петрович? Он ведь ничего не делал, а только ждал, когда Раскольников раскается да придет с повинной. Вот и у нас с вами похожая ситуация. Мы ловим только тех, кто хочет или может попасться, или тех, кого просто нужно, рекомендовано поймать. Я думаю, вы понимаете, о чем я. А если человек не хочет попадаться, если он осторожен и умен – поймать его ну совершенно невозможно. Разве что случайно, но случай – вещь непредсказуемая, в наши с вами расчеты не входит. Кстати, а вы случайно не знакомы с Николай Петровичем Фроловым? Он из управления городской прокуратуры.

– Это мой двоюродный дядя. А почему вы спрашиваете?

– Ну, знаете, в силу профессии я иногда склонен логически рассуждать. Если вы немного похожи на Николай Петровича и даже фамилия у вас такая же – вывод сделать легко. Потому я и предположил, что вы с ним в каком-нибудь родстве. Кстати, Оля, можно я вас так иногда буду называть, – доверительно-ласково заговорил Вешняков и, взяв Фролову за локоть, слегка прижал ее руку к груди, – у меня с вашим дядей очень хорошие отношения. Поэтому, если что случится, не дай Бог, – сразу обращайтесь ко мне. Мой дружеский совет и многолетние знания помогут решить все ваши проблемы. Кстати, должен честно сказать, что вы себя вели исключительно мужественно. Не каждый мужик способен на такое смотреть. Я сообщу об этом вашему начальнику. Еще скажу, что мы с вами нашли важную улику, которая поможет сдвинуть дело с мертвой точки. Ну как, Оленька, вы мной довольны? – полушутя-полусерьезно, слегка наклонив в ее сторону голову, спросил Вешняков.

– Думаю, что да, – таким же игриво-заискивающим тоном ответила Фролова, сразу же приняв правила игры, где ей отводилась роль недалекой, но всеми любимой женщины, которой мужчины просто обязаны помогать – потому что она прежде всего женщина, а лишь затем следователь. – Знаете, Алексей Викторович, если бы все мужчины, с которыми я работаю, были такими, как вы, то жизнь моя была бы куда легче. Но большинство из них, к сожалению, грубияны и пошляки. Только и думают, как бы побездельничать. А всю работу так и норовят переложить на мои хрупкие плечи.

– Уверяю вас, что в этом деле всё будет наоборот. Обещаю. Итак, Оленька, как только получите рапорт от участкового – сразу ко мне. Я вам дам свой номер телефона, звоните, как только что-то новое обнаружится. И кстати, не забудьте описать место преступления. Хотя, я думаю, вы это знаете и без меня, – закончил Вешняков, откланялся, отошел к судмедэксперту и о чем-то вполголоса заговорил с ним, время от времени украдкой поглядывая на Фролову.

«Надо же, какой абсолютный циник, – подумала та, невольно вздрагивая каждый раз, когда ловила на себе взгляд Вешнякова. – Небось кости перемывает мне и всей моей родне со своим приятелем».

– Дмитрий Сергеевич, а ты что скажешь про эту куклу, которую нам с тобой дали в помощь от района? – спросил судмедэксперта по-приятельски Вешняков, прикуривая у него сигаретку и посматривая на Фролову.

– Ты меня спрашиваешь сейчас как мужчину или как специалиста? – ответил тот. – Если как мужчину, то она не из последних женщин, кто может нравиться. А если как специалиста, то она, скорее всего, – круглый ноль, да еще и без палки. – И тут же засмеялся вместе с Вешняковым собственной шутке.

– Насчет палки ты, Дима, хорошо вставил.

– Викторыч, – продолжал судмедэксперт, – палки в этот ноль, к сожалению, вставляю не я. Но даже и на палке ноль всегда останется нолем. Это я тебе как физиолог гарантирую. Природа его не меняется.

– Циник ты, Дима. А у нее, между прочим, дядя – большая шишка в нашем ведомстве.

– Да хоть большая, хоть мелкая, мне-то что? Меня в женщинах интересует только самоотдача, а не триста минут секса с самим собой.

– Кого-то ты цитируешь, Дима? Слова явно не твои.

– Да я тут одну кассету у сына взял, со «Звуками Му». Слышал, наверно? Группа такая. И вот, там Мамонов это поет. Очень душевно. Наденешь, бывало, наушники, включишь плеер и давай под музыку очередной трупешник препарировать. Стопроцентное порно, да и только.

– Да ты, как я погляжу, поэт! Пушкин в прозекторской.

– Скорее Дантес, особенно для жмуриков, – ловко парировал Серебряков. Они дружно засмеялись, как всегда, довольные друг другом.

В это время двое санитаров и милиционер с трудом вытаскивали носилки с телом жертвы, запакованным в черный полиэтилен, из узких дверей подвала. Ставили их чуть ли не на попа, пытаясь то одним, то другим боком вывести край наружу, и вполголоса, матюгаясь, переругивались.

– У них всё получится, – заметил Вешняков Серебрякову, с интересом следя за возней санитаров.

– Кто бы сомневался, – подтвердил приятель и, сладко затянувшись сигаретой, прикрыв глаза, произнес, выдыхая табачный дым колечками: – Жизнь продолжается, Викторыч. Жизнь всегда продолжается.