Читать книгу Осколки надежд - Иван Плотников - Страница 7

Приближался рассвет. За лесом вставало солнце, окрашивая полог небосклона в розовые тона. Предутренние часы вызывали дискомфорт у стоявших на блокпосту Зимовища бойцов. Вроде бы сердце должно радоваться новому дню, но начавшие проступать из ночной тьмы предметы лишь усиливали чувство тревоги.

Усевшись на мешки с песком и сгорбившись, словно стараясь спрятаться от надвигающегося восхода, бойцы курили в кулак и беседовали вполголоса.

– Тоха, а там вон наверху, чего сидит на дереве? – спросил новичок более опытного товарища.

– Чего-чего, аасмен, ясное дело, – пробурчал второй.

– Иди ты! Аасмен…

– Смотри сам, видишь, у него стекла блестят?

– Тоха, – вмешался третий, – завязывай стажера пугать. Нам неврастеники ни к чему. Ничего там на дереве нет! Сучья обломаны так.

– А там вон чего светится?

– Где?

– Ну, вон там, под деревьями.

– Гляди-ка, и вправду что-то высверкивает, – всмотрелся в темноту старший товарищ. – Шмальнуть, что ли?

– Нет, погоди, – остановил его третий. – Вроде мигает…

– Точно, мигает!

– Вот кому-то не спится. И не страшно ночью по лесу шастать?

* * *

Охотник добрался до базы «Пепла» лишь к рассвету. Ночь выдалась без сна, если не считать тех нескольких минут, когда он чуть не проспал дичь. И теперь сталкер собирался перекусить и отдохнуть. База располагалась в Зимовище, аккуратно посередине между центром Зоны и границей Периметра. По железной дороге, расположенной поблизости, в прежние времена можно было добраться как до Городчана, так и до Припяти. Теперь, дорога была непригодна для движения, она заросла кустарником и высокой травой и кишела аномалиями. Кроме того, болты и гайки, крепившие рельсы к шпалам, были уже давно растащены сталкерами, не для того, чтобы сделать из них грузила для удочки, как у чеховского «злоумышленника», а с целью выявления аномалий, которые по какой-то прихоти из всех веществ больше всего не любили железо.

Преображенное усилиями бойцов «Пепла» село даже в светлое время суток выглядело тоскливо и жутко, напоминая своими строениями картину постапокалиптического мира. Поселение хоть и было довольно крупным, не соответствовало стратегическим намерениям «Пепла», являясь всего лишь скопищем бревенчатых домиков разных размеров, но одинаково хлипких. Кирпичной была только старая церковь с колокольней. В свое время решить задачу укрепления оборонительных редутов помогла близость железнодорожного полотна, на котором застряли остатки какого-то состава. Локомотива давно и след простыл, быть может, на нем эвакуировали местных жителей, но грузовые платформы и контейнеры продолжали ржаветь, постепенно прикипая к рельсам, пока на них не положил глаз «пепловский» командный состав. Груз большинства платформ состоял из бетонных плит, которыми и обнесли поселок по периметру, а где не хватило плит, затащили сами платформы и, повалив их набок, завершили сооружение редутов. Из контейнеров состряпали подобие казарм. Как только появились ограда и казармы, все остальное прилипло как бы само собой. Возникли сторожевые вышки, дизель-генератор, вкопанная в землю цистерна с горючим, бар, который почти никогда не пустовал, и убежища на случай Выброса. Для отражения внезапных атак мутантов в южном и западном краях села размещались дежурные посты. На полкилометра вокруг села лес вырубили, а получившееся поле засеяли противопехотными минами. Поговаривали также, что вдоль кромки поля «пепловцы» установили АГСы и другие автоматические огнестрельные средства, подключив их к дистанционному управлению с базы.

Пробираясь вдоль кромки леса к западному посту, Охотник всерьез опасался, что в предрассветных сумерках мужики в охране могут запросто его пристрелить. Так, на всякий случай, мало ли, что там кустами шуршит. Сам он уже довольно давно не появлялся на базе «Пепла» и не был в курсе текущей обстановки в Зимовище. Чтобы явно обозначить открытость своих намерений, Охотник приладил светодиодный фонарик на голову, переключил его в режим коротких вспышек и не спеша двинулся по широкой тропинке, проложенной между минными полями. На полпути его окликнули с поста, и после ответного окрика последовал приказ приблизиться.

Пропускная система «Пепла» работала наполовину по военному принципу, наполовину – по свояческому. Обладатель шеврона группировки и пропуска мог свободно миновать посты, а посторонний – только на основе особого поручительства. Охотник не раз и не два посещал базу, но сейчас не был уверен, что на посту будет дежурить кто-нибудь из знакомых бойцов. С момента последнего визита в Зимовище прошло уже около десяти недель, измениться могло многое, и он всерьез опасался, что дожидаться белого дня ему придется под стенами базы. Главный из тех, кто мог поручиться за сталкера, никуда не мог деться, но кто рискнет будить старого бармена?

– Стой, сталкер! – в грудь Охотника уперся ствол автомата. – Мы чужих на базу не пускаем.

Мужики и вправду оказались незнакомыми, но на посту их было только трое, без дежурного, который, очевидно, отдыхал в казарме.

– Я не чужой, – Охотник невольно сделал шаг назад.

– Бывал уже здесь? Не видел тебя ни разу, – произнес «пепловец», но автомат все же отвел и опустил ствол на сгиб локтя. – Кого знаешь?

– Бурцев здесь? – спросил Охотник, надеясь, что заместитель командира на месте и, по своему обыкновению, уже поднялся на ноги.

– Нет, – как-то по-особенному глухо прозвучал голос бойца. – Больше нет…

– Давно? – помрачнел Охотник.

– Недели две, – парень нарочито равнодушно смотрел в сторону.

– Ясно, – помолчав, вздохнул сталкер. – Зеленцов, Остапенко?

– Зеленцов в патруле, а Остапенко…

– Кто тут полощет мою фамилию? – из будки по соседству, пошатываясь со сна, вышел низкорослый, кряжистый «пепловец» с сержантскими шевронами. Он приблизился к посту, вглядываясь в лицо Охотника. На миг в его глазах мелькнуло удивление, но они тут же потухли, приняв привычно-равнодушное выражение.

– Капа, скажи бойцам, чтобы пропустили меня, – как к старому приятелю обратился Охотник к сержанту. – А то я смотрю – лица все молодые, незнакомые…

– Это ты для них «лицо молодое, незнакомое», – передразнил сталкера сержант. – А моих новых бойцов тут все уже знают… Ладно, проходи давай.

Сержант Остапенко по прозвищу Капа сделал приглашающий жест рукой, после чего развернулся и пошел в будку досматривать сон.

– Мы тебя вроде уже с месяц, как отпели и помянули, – буркнул Капа напоследок, устраиваясь на скрипучей пружинной кровати. – Так что с тебя простава за то, что мы водку на твоих поминках тратили.

– Огрубел ты, сержант… – покачал головой Охотник.

– Смертей слишком много, привыкаешь… – сонно отозвался Остапенко, погружаясь в дремоту.

* * *

Бар Клопа вывески не имел. Он как-то сам по себе обзавелся названием «Старый матрас» или просто «Матрас». Где еще клопам обитать, как не в матрасе?

Подходя к закрытой на ночь ржавой железной двери бара, Охотник замер в нерешительности – стоит ли будить хозяина или лучше переночевать в казарме? Старик ведь может и солью из берданки угостить. Было уже дело, и не раз. Нет-нет да и находится кто-нибудь, жаждущий «продолжения банкета» в неурочное время. Наконец решившись, он принялся колотить носком ботинка в дверь, металл гулко бухал в такт ударам. Клоп, как выяснилось, не спал – его разбудил ночной кошмар, и он только рад был любому предрассветному визитеру, но когда открыл дверь, обомлел от неожиданности.

– Кюри?.. Это ты? – бармен протянул руку и ухватил Охотника за рукав комбинезона, словно желая на ощупь удостовериться, что это не мираж.

– Я, – Охотник в свою очередь крепко сжал руку хозяина. – Что? Не признал старого знакомого?

– Так ведь ты же умер!

– Умер, да не до конца, как видишь, – сталкер похлопал бармена по плечу. – Давай уже, впусти меня, я хочу пить, есть и спать тоже – совсем как живой.

– Конечно, проходи, – Клоп шагнул в сторону, втягивая приятеля за руку внутрь помещения и закрывая дверь. – Ну дела!

Узкие ступеньки вели вниз, в подвал, где и располагалось питейное заведение. Приходилось пригибаться, чтобы пройти здесь, и посетители бара костерили Клопа на все корки каждый раз, когда спускались. Но Клоп при своем росте в чуть более полутора метра никаких неудобств по этому поводу не испытывал, напротив, в случае какой-нибудь заварушки получал весомое преимущество, подкрепленное чудовищной физической силой. Охотник тоже не удержался от комментария:

– Ну, признайся, ведь ты нарочно сделал такой низкий свод? Чтобы отомстить чертовым верзилам вроде меня, ведь так?

Бармен лишь хмыкнул, никак не ответив на это замечание. Спустившись вниз, сталкер приземлился на широкий табурет за стойкой, а хозяин извлек две бутылки пива из холодильника и поставил их перед приятелем.

– Ну, рассказывай! – Клоп уставился на Охотника. – Где ты пропадал? Что с тобой приключилось?

– Нет, сначала ты, – Охотник открыл бутылку и налил пиво в кружку. – С чего все считают меня мертвым?

– Да как-то все к одному так и выходило, – коротышка пожал плечами. – Плед помнишь, который я тебе давал перед последним твоим походом?

– Ну, да. Плед как плед. Что в нем особенного было? Нет его у меня больше, извини.

– Я знаю, что нет, – фыркнул бармен. – Израильское армейское одеяло: два на сто шестьдесят, стеганое, синтепон. В Зоне такой был у меня одного! Все остальные – американские или наши. Но на тот момент и те и другие закончились. И я отдал тебе свой, израильский.

– Да, хороший, кстати, плед. С кожаной подкладкой, – покачал головой Охотник. – Я так догадываюсь, что его нашли?

– Ага, – кивнул бармен, – точнее, то, что от него осталось. Изодранный в клочья, весь в крови.

– Ну, и поскольку ни у кого, кроме меня, такого одеяла быть не могло…

– Все решили, что проспал ты свой последний бой и был растерзан на куски стаей псевдоволков или кем еще похуже, – закончил Клоп. – Плед обнаружил патруль «Пепла», месяц назад. С тех пор о тебе ни слуху ни духу. Помянули, как положено. Отпели в церкви, по прозвищу, имени твоего настоящего никто же не знал… Проводили, так сказать, в последнюю ходку.

– Ясно, – Охотник допил кружку и потянулся за второй. – На самом деле кровь-то не моя.

– Рассказывай тогда, не тяни.

– Да что рассказывать-то? Дурость какая-то случилась. Отправился я на север к Усову, места там малохоженые, можно много всего интересного найти. Но под самым Усовом увязалась за мной пятерка псов, нападать вроде бы не решаются, понимают, что не справятся, но не отстают. Стал я от них уходить, иду буквально по аномалиям – не отстают, твари. Такое ощущение, будто это они сталкеры, а я так – салага, на «сафари» приехал. Я в лес ушел, они поотстали. В сумерках выскочил неподалеку от озера… Забыл, как называется.

– Старуха, – подсказал Клоп.

– Верно, – кивнул Охотник. – Выхожу возле Старухи, вдруг справа завыли. Глянул – опять они. Я только удивляться успеваю. Это, значит, догадались мне наперерез лес обогнуть. Я иногда думаю – кто из нас все-таки венец творения природы?

– Ну, это ты врешь, – покачал головой бармен. – Скорее всего, просто совпадение, что ты на них снова нарвался.

– Ты дослушай, – Охотник глотнул пиво и продолжил: – Я снова выкручиваюсь, как могу, чтобы от них оторваться. Направляюсь к Усову, темнеет потихоньку, уже полумрак такой. Вдруг слышу – завыли где-то. «Мои» тоже голос подали, и слева еще стайка появилась, тварей пять, может, шесть. Далеко еще, и до тех, и до других по километру-полтора, но уже понятно – зажимают в тиски. Я ходу прибавил. Усов в прямой видимости показался, по левую руку уже берег озера тянется. До первых домов километра два осталось, бегу полем в почти полной темноте, мимо тракторов брошенных. И вот тут мне не по себе сделалось, потому что спереди, между мной и домами, показалась еще стая. Да не в пять тварей, а штук в двадцать!

Бармен присвистнул, покачал головой и в волнении отхлебнул пива из кружки приятеля.

– Я едва не осрамился с перепугу, – продолжал Охотник. – Мне бы гранат, я бы особо не беспокоился. Так ведь не было. Они кольцо замыкают и приближаются не торопясь, понимают, что деваться мне некуда. Приготовился я к последнему бою, решил задорого отдаться. В голову мысль пришла – сделать огневой заслон из солярки. У трактора бак ножом пробил, горючка на землю и полилась…

– Постой, постой, откуда там горючка?

– Да как была с незапамятных времен, так и плещется. А кому она нужна?

– Горючка всем нужна. Всю мировую экономику из-за цен на горючку трясет.

– Ну, может, мировую и трясет. Да только… Вот ты сам или кто-нибудь еще за этой соляркой не пойдете!

– Почему?

– Потому что возни много, а толку мало. Что ты на ней, разбогатеешь, что ли?

– Верно, не разбогатею, – усмехнулся Клоп.

– Так вот, полилась родимая на землю. Я ей лопаткой изо всех сил помогаю, чтобы круг организовать. Тут повезло, что псы замедлили наступление – запах солярки, видимо, их насторожил. Я еще пороху из патронов в канавку подсыпал, чтобы искрило. Как стали ближе подкрадываться, запалил горючку. Псы подошли, жмутся, рычат, но не лезут. Я по ним постреливаю, пару штук убил – их тут же свои сожрали, но стрелять тяжело – темно, и огонь с дымом мешают. Огня там, правда, минут на пять было, больше дыма. Я нож взял, жду, когда они на меня навалятся, а они уже беситься стали. Чувствую – сейчас кинутся через огонь. Наконец, первая псина не выдержала, сиганула в круг, бока опалила, тут же я ее на нож принял. Понимаю – понеслась! Сейчас остальные начнут прыгать.

Охотник присосался к кружке и в несколько больших глотков осушил ее. Вытер рукавом пену со рта, достал сигарету и зажигалку и, глубоко затянувшись, выпустил дым из носа.

– Ну, дальше-то что? – бармен слушал рассказчика затаив дыхание.

– Я твой плед-то… – махнул рукой Охотник. – Мысль мне совершенно дурная в голову пришла, да и думать было особо некогда. Но это сработало. Я в плед труп псины завернул поплотнее и связал за углы. Думаю, сейчас швырну им эту тушу, плед хороший, с кожаной подкладкой, прочный. Пока они из-за добычи грызутся, я деру дам до домов, а там уже на крышу или еще куда заберусь, и все. Не возьмут меня.

Он снова замолчал, выпуская клубы табачного дыма и почесывая небритый подбородок. Клоп терпеливо ждал продолжения.

– Дальше все как в тумане было, – задумчиво произнес сталкер. – Очень быстро все произошло. Я тюк поднял, и тут… Огонь, видимо, добрался до трактора, а в баке еще солярка оставалась. В общем, шандарахнуло – будь здоров. Меня швырнуло вместе с тюком, собаки визжат, горят. Я тоже горю, но на мне-то комбинезон с «огнеупором», пока терпимо, хотя и горячо. Да плюс еще контузило. Я вскочил и бегом. Шатаюсь, охаю, куда бегу – не вижу. Потом гляжу, тюк все так же с собой и пру. Бросил его. Слышу – сзади свалка началась собачья за этот кусок мяса. Уперся в озеро, прыгнул в воду и поплыл. Оно мне и в самый раз было, чтобы огонь загасить. Как выбрался на другом берегу – уже и не помню. Но больше за мной до утра по Зоне никто не гонялся.

Сталкер врал, но врал вдохновенно, подкрепляя свои слова мимикой и жестикуляцией, и от того бармен верил ему. Да и просто хотелось верить, чтобы потом рассказывать кому-нибудь по новой, добавляя для остроты деталей уже от себя.

– Ну ты дал копоти, а еще «профессор», ученый вроде человек! – смеялся Клоп.

– Копоти, да. Много было, – кивнул Охотник. – A плед твой жаль.

– Да бог с ним, с пледом, – махнул рукой хозяин, – жив и ладно.

– Точно, – согласился рассказчик, – «Ремингтон» свой правда в озере утопил…

– «Ремингтон»?! – воскликнул бармен. – Ах, ты жопа!

Клоп уже давно облизывался на этот ствол, уговаривал Охотника продать, сулил неплохие деньги, но тот не поддавался. Компактный, весом менее трех килограмм, но мощный «Ремингтон 870» в варианте с магазином на семь патронов был предметом восхищения не только бармена. На вопрос «Где взял?» Охотник всегда отвечал, что у зомби отобрал, но ему никто не верил.

– Эх-эх-эх, – вздохнул хозяин забегаловки, – как же ты так, а?

– Да не расстраивайся! – сталкер порылся в рюкзаке и извлек сверток. – Я тебе сувенир из Темного Леса приволок.

– Неужто щупальца?! – обрадовался приятель, разворачивая сверток. – Ого! Здоровые! Расскажешь, как завалил?

– Да ничего особенного, из ружья.

– Да уж, «ничего особенного», я таких здоровых давно не видел. Продам этим «охотникам» недоделанным. Немцы жадные, а американцы неплохо берут. Приезжают все такие важные, с красивыми пукалками… Потом крысака услышат темной ночью, в штаны наложат, и больше их в Зону не заманишь ничем. Без сувенира им уезжать стыдно, а тут такие щупальца красивые, хоть на стену вешай…

– Ладно, ты их хоть на нос себе вешай, мне все равно. Спать хочется, глаза слипаются. Организуй мне лежанку где-нибудь, я прикорну до обеда.

Устроив Охотника в кладовке, Клоп напоследок сказал:

– У меня дело к тебе, Кюри.

– Надеюсь, не артефакты? – Охотник поморщился.

– Нет, не артефакты.

– Тогда что? – сталкер растянулся на широком матрасе и сладко потягивался.

Бармен помолчал немного, размышляя про себя.

– Ладно, ты отдохни пока. Проснешься, тогда и поговорим.

– Хорошо, – накрывшись одеялом, Охотник отвернулся к стене.

Спустя полминуты он уже крепко спал, а Клоп протирал стаканы за стойкой, готовясь к новому дню.