Читать книгу Урок отца народов Сталина и батьки Лукашенко, или Как преодолеть экономическое отставание - Иван Сергеевич Турлай - Страница 3

Вот уже более четверти века прошло с момента распада Советского Союза, но последствия этой крупнейшей геополитической катастрофы XX века, как ее верно оценили президенты России и Беларуси В.В. Путин и А.Г. Лукашенко[2], проявляют себя до сих пор. Разорванные хозяйственные, культурные, родственные связи, низкий жизненный уровень большой массы населения, сильное социальное расслоение, депопуляция, утрата нравственных ориентиров, моральный упадок общества, деградация науки и культуры, англосаксонская гегемония, НАТО у наших границ, цепочка войн, политических и вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве и в соседних регионах (Нагорный Карабах, Приднестровье, Таджикистан, Северная Осетия и Ингушетия, Абхазия и Южная Осетия, Чечня и Дагестан, Югославия, Афганистан и Ирак, Ливия и Сирия, Донбасс), целая череда «цветных революций»… Всего этого можно бы было избежать, если бы Советский Союз не был разрушен, если бы страну удалось отстоять, как ее отстояли в годы Великой Отечественной войны. Увы, предательство правящей верхушки и участие Запада в развале СССР сыграли свою зловещую роль…

Экономический ущерб начавшегося с распадом Советского Союза кризиса в относительном выражении более чем в два раза превысил урон народного хозяйства страны в результате Великой Отечественной войны, а на восстановление экономики понадобилось втрое больше времени, чем в послевоенный период (табл. 1).

Таблица 1

Экономические потери СССР и постсоветского пространства за годы потрясений[3]

В «лихие девяностые», пока другие страны мира наращивали свой экономический потенциал, мы по наклонной скатывались в экономическую пропасть, а затем много времени потратили на то, чтобы из нее выбраться (см. рис. 5). Некоторые бывшие советские республики начали выходить из кризиса быстрее и раньше других и смогли вернуться на уровень, предшествующий спаду, в начале 2000-х годов (Узбекистан, Беларусь, Прибалтика, Армения, Казахстан) и в середине этого десятилетия (Туркменистан, Азербайджан). Однако самая большая экономика региона – российская – завершила восстановление только в 2007 году. Таким образом, в целом на достижение докризисного уровня для постсоветского пространства потребовалось 18 лет – этот продолжительный отрезок времени, за который выросло целое поколение, по праву стал для нас периодом упущенных возможностей.

Но не успел восстановительный период завершиться, как нас накрыл мировой экономический кризис 2008–2010 годов, а за ним последовал еще один – нынешний кризис, начавшийся в 2014 году, который во многом был обусловлен драматическими событиями на Украине и связанными с ними санкциями со стороны Запада. (Здесь опять хочется отметить: распад Советского Союза бьет по нам своими трагическими последствиями и сегодня – украинская катастрофа была бы немыслима, если бы великая держава продолжила свое существование…)

Тем не менее о полном восстановлении экономики бывшего СССР пока можно говорить лишь условно: хотя по общему ВВП и ВВП на душу населения бывших советских республик это и произошло, с точки зрения показателей реального производства по многим важным позициям здесь по-прежнему наблюдается отставание (см. данные объемов выпуска промышленной продукции в России в табл. 2). В некоторых же республиках – Украине, Молдавии и Грузии, докризисный уровень ВВП не достигнут до сих пор (причем Украине его навряд ли удастся достичь и в обозримой перспективе), кроме того, в Украине, Молдавии, Таджикистане, Киргизии так и не превзойден советский уровень ВВП на душу населения[4]. Таким образом, пришедший в нашей истории на смену «лихим девяностым» период «поднятия с колен» (название которому дали слова В.В. Путина, произнесенные в сентябре 1999 года)[5] все еще продолжается…

Очевидна необходимость скорейшего изменения сложившегося положения – нам нужен стремительный рывок в развитии, чтобы наверстать упущенное время и не оставаться в дальнейшем на периферии мировой экономики. Каким образом этот рывок можно совершить?

Таблица 2

Динамика производства основных видов промышленной продукции в России[6][7]

Можно пытаться следовать настойчиво рекомендуемым нам для выполнения западным либеральным рецептам, которые наиболее ярко выражены в составленном в 1989 году своде правил под названием «Вашингтонский консенсус». Эти рецепты предполагают отход от государственного регулирования экономики и финансирования экономического развития, приватизацию государственной собственности, снижение налогов и соответственно урезание бюджетных расходов (в том числе через сворачивание целевых программ). К чему может привести безудержное следование таким правилам, показала «шоковая терапия» девяностых – деиндустриализация, десятки тысяч закрытых промышленных производств, рост социального неравенства, растерянность и отчаяние в обществе, углубление экономического отставания от западных стран…

А можно не искать рецепты счастья за рубежом, отказавшись от разработанных для нас нашими экономическими конкурентами губительных правил и рекомендаций, а внимательно изучить свой собственный опыт, свое прошлое, чтобы найти ключ к решению наших нынешних проблем. Всмотреться в самую продуктивную в новейшей экономической истории страны сталинскую эпоху, заложившую основу нашего современного народно-хозяйственного потенциала, и извлечь из нее уроки, чтобы создать такую же сильную и эффективную экономику, какой она была в тот знаковый период. Избрать мобилизационную стратегию развития страны, усилив роль государства в экономике и идеологически укрепив единение общества, сплоченного вокруг общенациональных ценностей и задач (табл. 3).

Таблица 3

Сравнительные характеристики либеральной и мобилизационной экономики[8]

Для некоторых такой путь развития, разумеется, будет неприемлем. Прежде всего для тех, кто порочит и очерняет советское прошлое, для кого сталинская эпоха – это ничего, кроме тоталитаризма, репрессий, голода (а для особо яростных недоброжелателей – еще и «развязывания мировой войны», «советской оккупации», «геноцида народов»). Неприемлем он будет и для тех, кто рассматривает экономику страны исключительно как источник личного обогащения и вывода капиталов за рубеж, для кого свои корыстные интересы стоят выше общественных и кому безразлично будущее своего народа.

Но если мы не хотим усиливать нашу отсталость, обрекать отечественную экономику на стагнацию и деградацию, то другого пути развития, по всей видимости, у нас нет и не будет. Тем более, что помимо собственного опыта мобилизации экономики, перед нами лежит готовый опыт Японии, Южной Кореи, Сингапура, Вьетнама и, конечно же, Китая, достигших впечатляющих экономических успехов в том числе благодаря использованию мобилизационных принципов развития.

Важно также отметить, что способность мобилизировать усилия и средства для достижения результата заложена в нас исторически, ментально. Она обусловлена прежде всего нашими суровыми природно-климатическими условиями, несущими повышенные риски экстремальных метеорологических явлений (так, в самый тяжелый климатический период XIV–XVII веков наводнения на наших землях наблюдались в 4 раза чаще, чем в Англии, а засухи – чаще в 4,5 раза), ограничивающими период сельскохозяйственных работ (пять месяцев в году в нашей средней полосе против десяти месяцев в Западной Европе), а также сказывающимися на низкой продуктивности земледелия (в XVIII веке на одно посеянное зерно на нечерноземной почве мы собирали максимум три против двенадцати и более в Западной Европе). К этому следует добавить высокие расходы на отопление наших домов, удорожание капитального строительства, затраты на теплую одежду и обувь.

Другой мобилизационный фактор – это постоянные угрозы войн и нападений на наши земли, легкодоступные для иноземных захватчиков благодаря нашему преимущественно равнинному рельефу. В средние века особую опасность для нас представляли набеги степных кочевых племен, разорявших наши города дотла, уводивших горожан в полон или уничтожавших их. К сожалению, после таких опустошительных набегов восстановить многие древнерусские города так и не удавалось…

Отмеченные факторы исторически требовали от нас повышенной концентрации сил и сплочения (крестьянская община, централизованная государственная власть), чтобы выжить и эффективно развивать свое хозяйство в этих экстремальных условиях[9]. Такое же сплочение нужно нам и сегодня.

Вывод о необходимости мобилизационного выбора развития в силу экономических, исторических, геополитических причин обосновывается в работах многих известных ученых и публицистов[10]. Так, публицисты Сергей Валянский и Дмитрий Калюжный отмечают, что Россия в своей истории не раз совершала рывки именно на основе мобилизационного режима функционирования экономики – самые значительные из них были осуществлены при Иване IV Грозном, Петре I Великом и Иосифе Сталине. В результате стране удавалось преодолеть экономическое отставание и справиться с внешними вызовами и угрозами. Однако после ухода вождей, выполнивших труднейшую работу по спасению страны, на их место приходила новая элита, представлявшая народу предыдущих правителей в качестве ужасных тиранов и выражавшая свое недовольство тем, что живет хуже западноевропейской знати. Эта элита, еще пользовавшаяся ресурсами, накопленными после последнего рывка, не желая напряженно работать в условиях мобилизационного режима экономики, начинала копировать западные порядки и слушаться рекомендаций иностранных советников и примкнувшей к ним доморощенной интеллигенции прежде всего в целях личного благополучия. Это в свою очередь только ухудшало экономическое положение страны, приводило ее к новому кризису, что в итоге требовало свершения очередного мобилизационного рывка[11].

Один из самых авторитетных современных экономистов Григорий (Гирш) Ханин писал по этому поводу: «…исторический опыт свидетельствует, что для преодоления далеко зашедшей экономической отсталости России приходилось и, видимо, придется опять использовать мобилизационные методы. Для их осуществления нужна сильная государственная власть, способная эффективно перераспределять ресурсы в пользу более важных общегосударственных нужд, ломая сопротивление сложившихся общественных структур и частных интересов, часто весьма могущественных». При этом будет важно, как справедливо подчеркивает исследователь, «…даже идя на известные авторитарные меры, не задушить экономическую и гражданскую самодеятельность…»[12]

По мнению другого известного экономиста Валентина Катасонова, мобилизационная экономика, основанная на модели развития сталинской эпохи, сегодня является жизненно необходимой в условиях ведущейся против нас со стороны Запада «холодной» войны – информационно-психологической и санкционно-экономической. Именно эффективная мобилизация всех наших материальных и духовных ресурсов позволит одержать победу в этой войне и не допустить ее перетекания в «горячую»[13].

На необходимость мобилизации экономики на основе накопленного опыта указывает и президент Беларуси А.Г. Лукашенко: «Надо мобилизовать все наши ресурсы и силы для подъема экономики. Надо мобилизовываться известными методами, которыми мы умеем действовать, понимаем их. Надо основываться на них и действовать…»[14]

Экономист Александр Прохоров в своей книге «Русская модель управления» отмечает преимущества мобилизационной экономики на примере развития нефтяной промышленности Советского Союза:

«До войны нефти добывалось 33 млн тонн в год. К концу войны нефтедобыча упала до 19 млн тонн. Н.К. Байбаков к 1946 году стал наркомом нефтяной промышленности южных и западных районов СССР.

Он вспоминает:

„В феврале 1946 г. большая речь Сталина: анализ состояния экономики, расчет перспектив. Но когда я услышал: довести добычу нефти до 60 млн тонн, поверьте, волосы на голове зашевелились. На следующий день я позвонил Берии, чтоб выяснить, откуда такие директивы, чьи расчеты? Берия отвечал в своем стиле: сказано – исполняй! И это было исполнено! Через 10 лет в СССР добывалось уже 70 млн тонн.

Я сказал Сталину:

– Для этого нужно развивать базу „второго Баку“, необходимы немалые капиталовложения, материальные ресурсы, привлечение рабочей силы.

– Хорошо, – ответил Сталин, – изложите конкретные просьбы в письменной форме. Я скажу Берии.

Он набрал по телефону номер:

– Лаврентий, все, что попросит т. Байбаков для развития нефтяной промышленности, надо дать“[15].

В приведенном выше случае нефтяная промышленность получила приоритет, в ее пользу были перераспределены ресурсы каких-то других отраслей, поставлены жесткие задания. И требуемый результат был достигнут».

Если следовать по пути либеральной модели экономики, то для достижения такого результата «пришлось бы ждать, пока почувствуется нехватка нефти, ждать, пока нехватка нефти вызовет рост цен на нее, затем ждать, пока в ходе межотраслевой конкуренции нефтедобывающие компании за счет ценового преимущества покажут лучшие, чем фирмы других отраслей, финансовые результаты, затем ждать, пока инвесторы решатся перевести капиталы из других отраслей в нефтедобычу, пока советы директоров нефтяных корпораций убедят акционеров тратить прибыль не на дивиденды, а на капиталовложения, и так далее». Мобилизационная экономика, которая отличается более ранним распознаванием конкурентных преимуществ, чем либеральная, ускоряет развитие, перескакивая через все перечисленные этапы (рис. 1)[16].

Рис. 1. Развитие предприятия в либеральной и мобилизационной экономике

Приведем еще одно историческое свидетельство сталинской эпохи, относящееся к 1945–1947 годам, когда, используя возможности мобилизационной экономики, решалась задача по скорейшему освоению производства стратегических бомбардировщиков для выхода советского самолетостроения на более высокий технологический уровень и сдерживания США в их стремлении развязать войну против СССР.

«…Вновь назначенный министр авиационной промышленности Михаил Васильевич Хруничев позвонил Туполеву и сказал, что его и Архангельского [авиаконструкторов. – прим. авт.] ждет Сталин, будет рассматриваться вопрос о новом бомбардировщике. <…>

– Товарищ Туполев, вы хорошо знаете американский самолет Б-29?

– Да, товарищ Сталин, – поднялся Туполев.

Сталин жестом предложил ему сесть и снова спросил:

– А как вы считаете, это хорошая машина?

– Очень хорошая, товарищ Сталин. Ее скорость – 600 километров в час, потолок – 12 километров. На такой высоте зенитный огонь мало эффективен. А от истребителей самолет защищен большим количеством огневых точек. Причем при стрельбе из них вокруг самолета можно создать огневую сферу. Поэтому-то Б-29 и называется летающей сверхкрепостью. Наконец, самолет берет на борт бомбы очень большого калибра – до 6 тонн, – ответил Туполев.

– Ну, а какое ваше мнение? – Сталин повернулся к Архангельскому:

– Считаю также этот самолет очень хорошим, товарищ Сталин, – быстро сказал Архангельский.

– Хорошим, – повторил задумчиво Сталин, прохаживаясь вдоль длинного стола. Потом повернулся:

– Так вот, товарищи, нам нужен самолет с такими же характеристиками. И мы хотим поручить это сделать вам. Беретесь?

– Да, товарищ Сталин, – поднялся Туполев. – Однако…

– Говорите.

– Товарищ Сталин, американская технология самолетостроения, особенно такого бомбардировщика, очень отличается от нашей. Я имею в виду не только авиационные заводы, но и промышленность других министерств, от которых мы получаем и металл и изделия.

– Значит им придется освоить эту продукцию, – сказал Сталин, выпуская клубы дыма. – Иного пути у нас нет.

– Товарищ Сталин, – сказал Туполев, – согласование через Совет Министров с другими министерствами на выпуск нужной нам продукции займет очень много времени. А это скажется на сроках.

– Сроки мы вам устанавливаем жесткие. К середине 1947 года первые самолеты должны быть готовы. Желательно, чтобы они приняли участие в воздушном параде на празднике Воздушного Флота. А что касается вопросов согласования, то вы, товарищи, подготовьте проект постановления, по которому будете иметь право непосредственно различным министерствам заказывать нужную вам продукцию. Для этого вы получите достаточно широкие полномочия. Вам ясно?

– Ясно, товарищ Сталин, – ответил Хруничев. <…>

Серийное производство Ту-4 было начато. Тем самым страна получила современный бомбардировщик дальнего действия. Его появление в составе Военно-Воздушных Сил знаменовало то, что авиация дальнего действия стала еще могучей. С другой стороны, создание Ту-4 ознаменовало кардинальный скачок вперед не только в самолетостроении, но и в ряде других областей техники, без развития которых немыслимо и развитие авиации»[17].

В отличие от мобилизационной экономики, экономика либеральная не позволяет концентрировать ресурсы на решении крупных научно-технических задач – индивидуальный частный собственник в ней выполняет очень узкую функцию, обусловленную сложившейся системой общественного разделения труда. Поэтому основной стимул поведения в условиях такой экономики – достижение богатства. В мобилизационной же экономке, располагающей благодаря аккумуляции ресурсов гораздо большими возможностями для совершенствования производства и развития, мотив богатства ослабевает и усиливается мотив научно-технического прогресса[18].

Перспективы, которые открывает мобилизационная модель экономики, ее потенциал, позволяющий справиться со многими стоящими перед страной задачами, характеризуют (на примере СССР) известные слова Сталина: «Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики»[19]. «Что такое Советская власть? Если возникает какая-то проблема, которая не противоречит законам физики, механики и химии, а ее решение необходимо родине, то она будет решена – вот что такое Советская власть»[20].

Таким образом, основным достоинством мобилизационной экономики является возможность быстрого повышения конкурентоспособности народного хозяйства, модернизации производственного потенциала страны за счет концентрации ресурсов на приоритетных направлениях, стремления максимально полного их задействования. Как отмечает авторитетный экономист Сергей Глазьев, это ведет к достижению высоких темпов экономического роста, устранению безработицы, позволяет эффективно противостоять угрозам национальной безопасности, а для рядового гражданина означает обеспечение занятости, повышение уровня заработной платы, улучшение качества жизни.

В свою очередь, главным недостатком мобилизационной экономики, как справедливо указывает С.Ю. Глазьев, является ее уязвимость от субъективных мотивов действий облеченных властью лиц, и как результат, невысокая устойчивость, большая вероятность неэффективного и даже расточительного использования мобилизируемых ресурсов. «Утрата четких целей социально-экономического развития, расточительное потребление правящей элиты, коррупция и некомпетентность в системе государственного регулирования могут свести на нет все преимущества мобилизационной экономики и быстро привести к ее краху». Примером этому служит распад Советского Союза[21].

Очевидно, что побороть эту «ахиллесову пяту» мобилизационной экономики можно только в условиях суровой, непрекращающейся борьбы с коррупцией, кумовством, клановостью, криминалом, взращивания высокообразованных, добросовестных, глубоко идейных управленческих кадров, постоянного мониторинга их деятельности со стороны общества, немедленного обновления закосневших, некомпетентных, морально деградировавших госслужащих, использующих властные полномочия в своих сугубо частных интересах. При этом проводить кадрово-управленческую политику (как учит опыт сталинской эпохи) необходимо предельно взвешенно и аккуратно, ни в коем случае не впадая в крайности, так как чрезмерная жесткость может породить атмосферу страха и доносительства, ожидания спуска нужных решений сверху, воспитывает у подчиненных подхалимство, ложь, стремление работать прежде всего в угоду начальству, а не обществу, безынициативность, что по-своему будет развращать государственный аппарат, а значит, и подтачивать основы мобилизационной экономики.

Важнейшей предпосылкой успешности мобилизационной модели экономики является формирование общенациональной идеологии «общего дела», консолидирующей общество на основе единых ценностей (патриотизм, солидарность, коллективизм, трудолюбие, социальная справедливость, самодисциплина и др.) и задач (сохранение и защита нашей тысячелетней цивилизации, ускорение развития, модернизация производства, победа в ведущейся против нас информационной и экономической войне). На это, в частности, указывают известные аналитики – авторы работы «Стратегия „большого рывка“». По их мнению, форсированная разработка мобилизационного проекта, опирающегося на идеологию «общего дела», сегодня является особенной актуальной в силу ряда внутренних и внешних причин. Это неуклонно надвигающаяся опасность глобальной войны в ближайшие 7-10 лет, необходимость демонтажа коррупционной системы, реализация долгосрочной национальной стратегии системной модернизации, эффективное использование средств на перевооружение армии, необходимость осуществления инновационного технологического прорыва в целом ряде ключевых отраслей, формирование эффективной системы государственного управления, способной отвечать на критические вызовы, риски и угрозы предстоящего длительного жестко конфликтного периода в мире, усиление конкуренции между национальными мобилизационными проектами[22]