Читать книгу Город скорби - Иван Шишлянников - Страница 8

Кто мы в глазах города? Кровяные тельца? А может питательный субстрат? Или же мы – раковая опухоль? У меня нет ответов на эти вопросы. Но в моих глазах город видится чем-то хтоническим, чем-то древним. Улицы города видели множество смертей. И теперь город подобен огромному могильнику. Одно поколение сменяет другое. Люди приходят и уходят.

Город смотрит.

Смотрит на нас и на наши жалкие потуги быть счастливыми.

Порой город предстаёт в виде большой и пористой губки, что вбирает в себя людское счастье. Слёзы же город не впитывает, выдавливает их обратно, заливая улицы солоноватой водой.

Мы часть одного организма. Часть собственного города. Но это мало кого роднит. Оглянитесь вокруг, видите? Все живут в своих уникальных мирах. И лишь одно нас объединяет – все умирают одинаково. Город видит каждую смерть. Регистрирует её. Хранит под сердцем.

Каждый день умирают люди. В небо поднимается плеяда человеческих душ.

Кто-то умирает от глупости, кто-то умирает от безразличия. От нашего невнимания? Возможно. В одной из квартир на проезде Воробьева был такой вот случай. Слушаете?

Родственники оставили лежачую мать дома. Ей было около 80 лет – тело высохло, ноги уже не ходят. Навестили, оставили, забыли. Старушка такому раскладу не очень обрадовалась. Решила собраться с силами и доползти до телефона. Неудача вышла. Осуществление плана закончилось тем, что она попросту скатилась на холодный пол. Два дня лежала на нём, стуча по нему металлической миской. Привлекала внимание соседей. Удалось. Дверь выломали, а старушке помогли.

Если бы не удалось?

Было бы так – в этом же доме (а это старое общежитие, тлен опоясал все этажи и стены) умер пенсионер. Он тоже был лежачий, больной, немощный.

Ухаживали за ним без особого энтузиазма, периодически про него забывая. Так он в один день и помер, начав постепенно разлагаться. В подъезде этом довольно сыро. Лучше, чем ничего. Животных сырость не останавливает, собаки порой юркают в подъезд, начиная там греться и отлёживаться. Сыро, пахнет псиной, по углам гниёт мусор. Через два дня к этим запахам примешивается ещё один – «запах, будто кошка сдохла».

А это не кошка, это начал разлагаться мертвец… Лишь визит МЧС поставил точку в этой истории.

Запах стоял несколько месяцев.

Это история безразличия? Нет, это история одного города. Астрахани. Города, который подмечает каждую смерть. Города, где гибнет всё: надежды, чувства, души. Частично в этом виноваты мы сами. Это город скорби. Ещё пример?

Как-то я шёл по улице Звёздная. Мимо парикмахерских (много их расплодилось), мимо хозяйственного магазина, мимо зубной клиники. Все эти «персонажи» удобно встроились в ниши девятиэтажного дома.

Но только у зубной царил покой и относительный порядок. Сразу видно – местом владеют люди с достатком.

У входа в зубную растут какие-то невзрачные деревья. Помню, что таксист жаловался мне на них, грезя об лучшем благоустройстве. «И куда они смотрят?». Он обращался к властям, но этот вопрос применим и ко всем нам.

К дереву прислонился жилистый дед. Он стоял, хрипел, держался за сердце. Был он одет в чудной жилет, волосы были окрашены в цвет седины, на носу уместились большие очки. Выражение лица перекосилось.

Но никто и не думал подходить к страдальцу, все шли мимо, стараясь не замечать коллизию. Стоит сказать, что улица Звёздная довольно оживлённая. Здесь дефилируют толпы людей.

– Вам помочь? Скорую? – спросил я у деда.

– В жилетке… Нитро-гли-церин – слова давались деду с трудом, но он старательно выводил устами буквы.

Именно из-за чудной жилетки история вросла мне в мозг. Мысленно я сравнивал его с Вассерманом. Только в тот момент никто бы удачное сравнение не оценил. Было не до этого. Из нагрудного кармашка я достал маленький пузырёк, открыл, протянул деду. Стал ждать пока он закончит ритуал обновления сердечной мышцы.

Прошла пара минут, а его сердечную недостаточность как рукой сняло. Он улыбнулся и крепко пожал мне руку.

– Человечище! – сказал он. Тяжело вздохнул, осмотрелся по сторонам, с какой-то печалью пошёл к концу дома.

Представьте, что этим дедом были бы вы. Вот вы стоите, вам плохо, но к вам так никто и не подходит. Чернота опускается на веки, а вы умираете прямо там – в замусоренной клумбе.