Читать книгу Урал – быстра река. Роман - Иван Степанович Веневцев - Страница 30

Подходило время отъезда Гали домой, в Калугу.

Она знала, что в станице учительствует дама, Анна Григорьевна, на зиму приезжает из Оренбурга, а сейчас проводит каникулярное время дома. Надо найти эту даму и договориться, чтобы та уступила Гале свою работу. Галя оплатит ей жалование за весь год сразу отцовским чеком.

«Брошу Калугу. Зачем мне гимназия, зачем карьера? Здесь спокойней, и воздух чистый, сельский… – по-детски рассуждала Галя. – Но как найти Анну Григорьевну?»

Галя спросила хозяйку, та ответила: «Знаю я, што у нас учительша Анна Григорьевна, а где она живёт, глаза лопни, не слыхала».

Галя пошла к атаману.

Любезно приняв Галю, атаман, которого она назвала не господином атаманом, а по имени и отчеству, Василием Анисимовичем, – сказал ей:

– Я не знаю, но мне кажется, барыня или барышня, что наша учительница Анна Григорьевна Голощапова живёт в Форштадте. Точно её адреса я не знаю, и едва ли он где значится. Её адрес можно получить только у тех людей, с которыми она здесь знакома. Можно узнать у Веренцовых, она к ним ходила.

Краска бросилась Гале в лицо. Ей показалось, что на последних словах атаман улыбнулся, хотя он не имел в виду другого смысла.

Галя поблагодарила, быстро повернулась и вышла.

«Как видно, изрядно вымуштрованный, из недавних военных, и, кажется, не рядовой казак, – подумала Галя. – Что значит любовь – она всё окружающее заставляет любить. Вот даже атаман их мне нравится, а я даже простых казаков боялась». Галя долго думала об этом миловидном с чёрными глазами атамане.

Она дала телеграмму домой: «Чувствую маленькое нездоровье, задержусь несколько дней после срока. То же скажите гимназии. Целую. Галя». Но вместо нескольких дней шла к концу вторая неделя.

Как масляный блин, зажаренный и затомленный на жирной, горячей сковороде, чувствовал себя около Гали Мишка…

Добилась-таки Галя адреса Анны Григорьевны. От Мишки она ничего не могла узнать. На её вопрос он ответил:

– А шут её знает, где она живёт. Зимой она всё к нам ходила, журналы, да газеты носила, а мы читали. А зачем ты спрашиваешь? Зачем она тебе нужна? – Галя не ответила и снова спросила:

– А молодая она, интересная или нет?

– Она славная, хорошая, мы все её любили, – растягивая слова, ответил Мишка.

Галя тяжело дышала, напряжённо слушала.

– Ей лет… лет… сорок, высокая-высокая, вот здесь и то ей, пожалуй, надо сгибаться, – показал Мишка на небо…

Галя облегчённо вздохнула и поцеловала возлюбленного.

С адресом на руках Галя собралась завтра выехать в Оренбург для договорённости с Голощаповой, а сейчас пошла погулять по берегу Урала, где часто проезжали Веренцовы с молотьбы. Они возили хлеб в амбары. Мишка подладился приезжать верхом каждый вечер. Если приезжал днём на подводах с хлебом, а Галя ходила по берегу, он бросал на дорогу записку. Галя брала, в записке были время и место их встречи вечером.

И с Гнедым Галя завела знакомство. Он не возражал, когда Мишка подсаживал Галю верхом, а сам водил коня в поводу. Спокойно и весело было на душе у обоих.

Она надеялась договориться с Голощаповой – сидеть дома, получить сразу за целый год жалование, кто не согласится? Да ещё Галя ей что-нибудь подбросит, не оставит в обиде.

Галя будет учительствовать здесь, в станице. Наплевать ей на калужскую гимназию. Если она будет здесь, около неё будет и Мишка, а стало быть и нескончаемое счастье.

С милым радость нестерпима,

С милым теплая земля,

Даже карканье вороны —

Лучше трели соловья…

Разгуливая по крутому берегу Урала, Галя увидела извозчика, он ехал по городской дороге, пылил своей пролёткой, где сидел какой-то господин в шляпе. Пролётка проехала далеко от Гали и скрылась. Галя не придала этому значения, мало ли здесь ездят разных дачников и начальников из Оренбурга.

Она ходила, думала о Мишке, а сердце о чём-то пугливо ныло. Она увидела торопящуюся к ней хозяйку. Галя не знала причины, но сердце уколол кто-то… Хозяйка махала рукой, подзывала к себе:

– Барыня, тебя там какой-то барин спрашивает.

Гале казалось, что у неё оторвалось сердце, волнение, смешанное с непонятным испугом, перехватило дух. Она еле шла за хозяйкой. С тоской и болью в сердце взглянула на дом Веренцовых. Как будто вели её на казнь, и она в последний раз смотрела на вольный свет, который сейчас казался стократ милей и прекрасней.

«Ну кто же это? – спрашивала себя Галя. – Муж? Но он убит ещё в четырнадцатом. Кто-нибудь из знакомых? Не может быть, никому я не писала… Папа? Нет, он работает. Уф!»

– А молодой он, хозяюшка, или старый? – дрожащим голосом спросила она.

– Да молодой, вроде. Да я и не посмотрела, как следует, – ответила та.

Оставался один квартал до квартиры. Вот сейчас будут видны хозяйские ворота, около которых – извозчик и нежданный гость.

Когда прерываются какие-либо сильные стремления или страсти, то ставшая этому причиной встреча с самым близким становится безрадостной. Состояние было такое, что лучше бы не ходить туда, а вернуться и уйти куда-нибудь далеко-далеко, в поле, там есть надежда увидеть Мишу, а здесь?… Как будто шла она на суд, к тяжкой каре. Ноги заплетались. Наконец, вошли в улицу, откуда стал виден извозчик около хозяйского дома, но где же барин?

Вдруг сзади кто-то закричал: «Галечка, Галечка, милая!»

С выступившими на лице бисеренками пота Галя оглянулась – к ней подбегал вышедший из-за угла отец. Она необъяснимо боялась приезда мужа, и только тут облегчённо вздохнула и бросилась на шею отцу.

– Галечка, как я рад, что ты здорова. А ведь ты нас с мамочкой совсем перепугала. Мамочка почти не спала, всё просила меня скорее поехать за тобой. А ты как хорошо пополнела, так хорошо выглядишь, – целуя дочь, радовался Борис Васильевич.

Галя смутилась, покраснела, простодушные слова отца показались ей двусмысленными.

– С тех пор, как хозяйка пошла за тобой, мне показалось, много прошло времени, и я пошёл навстречу, тем более был рад, что пошла гулять, из чего можно было заключить, что ты здорова, – радовался отец.

Подошли к воротам. Галя попросила отца обождать, пока она осмотрит квартиру, – в полном ли она порядке для встречи отца. Она боялась возможных следов мужского пребывания.

Борис Васильевич охотно согласился, предложил извозчику попросить разрешения хозяев заехать во двор, передохнуть, закусить.

Галя всё больше радовалась приезду отца. Она была уверена, что Мишка отцу понравится.

В квартире отец ещё раз поздоровался с дочерью. За обедом Галя угостила отца ликёром, на что он шутливо обратил внимание: «Кому приготовила? Уж не сама ли стала пить?» Галя отшучивалась, краснея.

После рюмки ликёра голова у Гали пошла кругом, о чём-то тосковало сердце. Она решила разом сбросить тоску, рассказать отцу всё. «Сегодня или завтра, а говорить нужно», – думала она и тут же, как бы шутя, сказала:

– Папочка! Я уж совсем не хочу отсюда уезжать домой.

– Надеюсь, это и была причина болезни, – заметил отец. – Боже мой, уж не влюбилась ли ты здесь?

– Да, папа, – лаконично, всё с той же шутливой интонацией ответила она.

Борис Васильевич замкнулся, задумался. Галя просила извинения. разговор не вязался до самого вечера.

Борис Васильевич чувствовал себя как бы обиженным, но не хотел пытать дочь. Чтобы рассеять неприятное впечатление, заменить его приятным, даже радостным, как рассчитывала Галя, она решила как можно скорее показать отцу Михаила. Она помнила о расположении отца к казакам.

С наступлением сумерек Галя сказала отцу, что должна сходить в одно место. И пошла за станицу, где в последнее время по вечерам ожидала Веренцова, а он подъезжал верхом, спрыгивал с коня, и уходили они далеко в степь.

Сегодня Галя хотела, чтобы Мишка пошёл с ней к отцу. Она радовалась предстоящему исходу смотрин.