Читать книгу Явился в мир и я. Лирическая автобиография - Иван Ярославов - Страница 2

Счастлив, кто украсит

Праздник бытия!

Тут уж спор напрасен,

Пусть не ты, не я,

Но кому-то надо ж

В этот мир большой

Прозвенеть, как ландыш,

Чистою душой…

Красно деревце, осинка,

Будь моей кумой!

На плечах не то косынка,

Не то шаль с каймой.

Ты похожа на цыганку,

Погадаешь – заплачу,

Табаку дам на цигарку,

Ручку там позолочу…

…Был удачлив я на диво,

Знать, прошли те времена,

А теперь гляжу ревниво,

Как над речкой плачет ива,

Чьей-то памяти верна…

К лесу синие сумерки клонятся,

Так легко!

Чуть привстань – и лети…

И кукушкина песня колотится

Будто сердце

У леса в груди…

Мой клён небывалый,

С раздвоенной кроной,

Листвою сплелись

Две вершины твои,

О, ты не дивись,

Что зимою бессонной

В одну не слились

Две тревожных судьбы.

Туда протяни

Свои певчие руки,

Где небо омыто

Волшебной водой.

Там нет ни печали,

Ни стылой разлуки,

Там лиственной музыки

Вечные звуки

И память сияет

Осенней звездой…

Звезда потухла, умерла,

Но свет струится ясный:

Пока не видели – была,

А видим – уж погасла.

Была любовь, её уж нет,

Затмилась  мраком ночи,

Но всё любви угасший свет

Мне ослепляет очи

Мечта

О, дай мне смертного черты,

Судьбу иную, Боже!

Ведь жизнь творить умеешь ты

И смерть даруешь тоже.

Венец бессмертья отними

И огненные очи

И дай один лишь час любви

Взамен за это, Отче.

Травы влажные мне по пояс,

А судьба моя – до земли,

И летят надо мной, беспокоясь,

Очень добрые журавли.

И летят, крылами покачивая,

Как на ниточке золотой,

Такая она горячая,

К ним протянутая ладонь.

Как её остужает воздух,

Воздух крепости первача!

То ли яблоки, то ли звёзды

По осенней земле стучат.

Я пройду по её раздолбью.

Эй, мне под ноги луг стели!

Мне тогда в голубом бездонье

Позавидуют журавли.

Унесутся цепочкой тоненькой,

Повисающей на заре.

Будет пахнуть ладонь антоновкой,

Будет солнечно в сентябре.

Будут годы казаться вечностью,

Встанут травы живой стеной.

Золотое, как хлеб, Отечество

Тихо склонится надо мной…

Где с солнцем в пятнашки играет листва,

Где слово бежит, будто зверь на ловца,

И не боится за свою шкуру, —

Ищу натуру, ищу натуру.

Светлым праздником естества,

Предстаёт предо мной, пугая,

Как непомнящего родства,

Суть прекрасная и нагая.

Я жажду светлых цветущих равнин,

Далей свободных, без края,

Я жажду могучих, гордых вершин,

Что высятся, мир попирая.

Я жажду волшебно-прозрачных ночей,

Сиянья небес на рассвете,

Чтоб быть высоко, где не слышно людей,

Где кружит над скалами ветер.

Я вихрям бы отдал страстей своих яд,

В пучину поверг бы страданья,

Чтоб дух мой, высоким стремленьем объят

Исполнился солнцем сиянья.

Тихая заводь. Глубокий поток,

Как моя память, печален и  строг.

Сталью в затоне плещет вода.

В омуте тонет злая беда.

Стелет туманы утренний свет,

Вновь на поляны льётся рассвет.

Ясною ранью спит ветерок.

Как покаянье боль моих строк…

Купаются птицы в воде.

Ныряют под тающий лёд.

Весна пробудилась везде

И в птичьем сознанье живет.

Щербатый бревенчатый дом

Весеннее облако пьёт,

И мальчик, как будто веслом,

По снегу лопатой гребёт…

И в рамках обычной судьбы

Так всё лучезарно поёт:

Теплом набухают сады,

Сердца творил ледоход…

Всё дальше детство и тише…

Вернуться не хватает снов.

Там в тайну играют мыши

В стране четырех углов..

Я выйду. Темно в аллеях.

Все звёзды в ночи в пруду.

И, как паутинка белеет

Гамак вдалеке в саду.

На исходе августа:

Послушай, как ночь поёт?

Кузнечик в траве куёт.

Вначале была песня

Вначале было не слово,

Не логос, а просто голос.

А когда всё было готово,

Кто-то придумал глобус.

Вначале была не злоба,

А просто жажда и голод.

Иначе и быть не могло бы,

Ведь мир был ещё молод…

Чёрной царевной Лебедь

Песня плыла сквозь века,

Поэзия, детский лепет

Листвы или ручейка…

…И разбойные ветры, угрюмые ветры

Неповинные головы вербам секут,

И ночные дожди до слепого рассвета

По разбухшим дорогам ползут.

Как над красной рекой, замираю над жизнью,

Подпираю плечом огневой листопад,

И морозные кисти, последние листья

Опалённые, с неба летят…

Ты ничего не говори,

А слушай сердцем нараспашку,

И чувств созревших янтари

Нанизывай не на бумажку,

Чтоб зазвучали в языке

И эти рощи, эти травы,

Чтоб снилась даже вдалеке,

Весны пьянящая отрава…

И лет былых мои созданья

Всё продолжают жизнь свою

И не желают знать, когда я

Их заново перекрою.

И я смотрю на них с тоскою

Уже не чуя прежних сил,

Как в дни, когда их сам такою

Упрямой силой наделил.

Прострочили дрозды полинявшую просинь,

Приготовились в долгий, нерадостный путь.

Ну, давай мы ещё нашу осень попросим

Краски лета и краткое счастье вернуть.

Ничего не забыть – ни полей, ни прокосов,

Ни стрижей быстрокрылых в сквозной синеве.

Так  давай поглядим, как вечерние росы,

Может, нашу судьбу ворожат на траве.

Ничего не забыть – ни дождей, ни рассветов,

И цветы ещё будут стоять у дорог.

Снова празднично всё, всё похоже на лето,

Только взгляд у тебя по-осеннему строг…

Река. В ней опрокинут сад.

Весна клубится над ветвями.

И отблески зари блестят.

Воды коснулся я губами.

Навек бы этот миг продлить,

И больше ничего не надо!

И только пить весну и пить

Из опрокинутого сада.

Когда опускаются руки

Да валятся грифель и кисть,

Какие верховные звуки

Сметают тоску и корысть.

Искусство как пламенный феникс

Сгорает и снова поёт

И в полночь сердечных затмений

В заветное – властно зовёт.

И хочется вырваться к свету

Назло невезенью, беде.

Под шёлковым мартовским ветром

Купаются птицы в воде…

И жёлуди в траву летят, как дни, —

В глухую вечность. Гибло их немало.

Но множество ростков и прорастало:

Растут, растут дубочки! Вот они,

Достойные весеннего начала.

Даст осень жизнь, что зашумит опять…

Мой август, властен ты перемешать

Багрец и зелень, – славная примета

На раздорожье осени и лета.

Даны  не вечным  жителям  земли

Любовь, и вдохновенье, и страданья.

Ни страсть, ни гнев, ни слёзы не зажгли

Гранитных взглядов – слепы изваянья.

И величайшая есть мудрость  тут,

Что камни вечны, а сердца  сгорают,

Что статуи, как  мёртвые, живут,

А люди, как живые, умирают…

Как звёзды – во тьме отошедших времён

Мне видятся души людей.

Пусть мы над землёю все тучи сгребём,

Пусть грянут все громы над ней, —

Пройдут, как чума, силы боли и зла.

И в бездне времён, верю я,

Сиять будут звёзды. И нет им числа.

И где-то меж ними – моя

За окошком – бег пространства,

Смесь явлений и судеб…

Нынче – жажда постоянства

Дух томит, как вера в хлеб.

Жажда истины конечной.

Не слиянье по весне

Беглой влаги быстротечной, —

Глубь колодца, свет на дне.

В  истории моей планеты,

На виражах её судьбы,

Стоят забытые поэты,

Как придорожные столбы.

И мимо них, дорогой тряской,

Без лошадей и кучеров,

Ползут ночами тарантасы

Ушедших в прошлое стихов.

Исчезло чудное мгновенье,

Отговорили голоса,

Как всенародное забвенье,

Пустые блещут небеса.

Жестока участь бывших в моде

И поучительно горька…

Но чья-то между нами бродит

Полузабытая строка.

Света! Ещё! Лучей жемчужных!

Да будет чаша моя полна

Юностью, страстью, и чашу эту

Сразу же я осушу до дна.

Сердце моё, всегда молодое,

Если ты ждёшь чего-то, любя,

Если ты алчешь ещё, и жаждешь, —

Значит, мужайся и верь в себя.

Зимней ночью в август веруют скверы,

Бредят листвой деревья.

Людям мало собственной веры,

Люди просят доверия.

И случайный прохожий, выходя налегке,

Жаждет встречи с таким же

Случайным прохожим…

Мы нуждаемся в доброй и близкой руке.

Мы друг другу поможем?..

Юный голос старости

Старость, очевидно, вздор:

Я влюбляюсь до сих пор.

Карий взгляд и синий взгляд

Мне сдаваться не велят

На пороге вечной мглы

Бесконечно мне милы:

Юный голос, горный ключ,

Женский волос, солнца луч…