Читать книгу Три портрета одной семьи - Ия Хмельнишнова - Страница 1

Счастье…

Оглавление

(портрет первый – первый год)

Вечером пошел мокрый снег. Он падал набухшими тяжелыми хлопьями. Время от времени сильные порывы северного ветра швыряли порции снежной каши прямо в окно, и они ледяной коркой замирали на поверхности стекла, пригвождённые к нему острым пронизывающим вздохом метели.

Кот сидел на подоконнике и внимательно смотрел на стекло, где причудливые картины зимнего шоу сменяли одна другую. Вдруг одна из них в виде раскручивающейся спирали с длинным хвостом напомнила ему что-то очень знакомое. Кот насторожился и, спрыгнув на пол, подошел к хозяину.

Тот сидел нога на ногу, глубоко погрузившись в недра низкого кресла. Он читал газету, поигрывая шлепанцем, висящим на правой ноге. Это была цветная местная пресса. Каждый разворот помпезно демонстрировал достижения местной администрации. Внизу помещались одобрительные высказывания простых жителей, приветливо улыбающихся читателю с цветных фотографий. Главные мысли были заботливо выделены крупным цветным шрифтом. В центре презентаций помещалось изображение крупного местного чиновника, желательно в полный рост. Своей позой и оранжевой строительной каской он напоминал Гагарина с приветливо поднятой рукой и давал вот тут, прямо, так сказать, в поле, на земле отмашку экскаваторщику, направившему свою машину на земляной вал с целью выровнять дорогу или засыпать канаву, оставшуюся после прокладки новой трубы. Чиновник мог быть запечатлен на фоне открывающейся вдаль перспективы, куда он простирал свою указующую руку, что служило красноречивым сигналом к преображению данной местности.

Пошелестев газетой, хозяин со скучающим видом просмотрел веселые картинки на последней странице. Он давно жил в городе и хорошо видел действительное положение дел. Буквально в метре, там, куда не доставали софиты кино- и фотосъемки, привольно располагались ямы и колдобины. А чтобы попасть на свежевымощенную плиткой часть тротуара, прохожему необходимо быть очень внимательным на пересеченной местности, которую почему-то устроители дорог в упор не заметили, справедливо полагая, что этот несчастливый отрезок пути никогда не попадет на страницы газет. «Блеск и нищета», – прервал молчание хозяин животного. Блеск бюрократических отчетов и нищета ограниченной рамками собственного благополучия чиновничьей души. Это благополучие первого эшелона постоянно сменяемой местной власти нагло выпирало изо всех щелей.

«Кто сует эту макулатуру в ящик?» – подумал хозяин кота и, ставя жирную точку в невеселых размышлениях, смял газету и отправил ее за спинку кресла. Затем он уставился на открывшегося его взору кота, явно чего-то дожидавшегося.

«Ну, что тебе надобно, старче?» – процитировал классика хозяин.

Кот, поняв, что настала его минута, развернулся в прыжке на четверть оборота и уверенно направился к окну, не оглядываясь и гордо неся хвост-морковку. Он не сомневался, что хозяин идет за ним. И действительно: мужчина, крякнув, выпростал своё тело из недр кресла, и, шаркая правой ногой, поправлявшей на ходу шлепанец, подошел к подоконнику. Он стал разглядывать ледяные узоры. Потом он удовлетворенно хмыкнул и пошел за смартфоном. Кот последовал за ним. Они вместе вернулись к окну, и хозяин запечатлел в цифре картинку, напоминавшую ему значок, прозванный электронной собачкой.

«Вот, теперь эта штука у нас здесь», – покрутил он корпусом телефона перед носом кота.

С легкостью восточной танцовщицы в комнату впорхнула хозяйка кота, принеся с собой массу запахов банной парфюмерии: шампуня, кондиционера, сливок, скрабов, гелей, мыла ручной работы и прочего. Оба наших героя тут же повернулись к ней, будто два подсолнуха навстречу своему солнцу.

Грациозная от природы, она мягко опустилась на табурет возле столика с большим зеркалом, прикрепленным к стене. Хозяйка придирчиво взглянула на свое отражение, оно подсказывало ей объем предстоящей работы. Открыв ящик стола, стала извлекать оттуда множество привлекательных предметов, что заставило кота срочно поменять дислокацию. Оказавшись у ног хозяйки, он упорно тёрся мордочкой о теплую нежную щиколотку, ревниво оставляя на ней свой запах.

Осознав, что теперь он является единственным очарованным наблюдателем, хозяин отклеился от подоконника и подчеркнуто деловой походкой направился в ванную. По дороге он зыркнул на кота, который прочитал в его взгляде:

–Ничтожный подлиза, где твоя мужская гордость?

Сузив зрачки, кот мысленно парировал: «А ты – грубый, негалантный, необходительный болван! обнимайся со своей мужской гордостью», – и презрительно отвернулся.

– Ты накормил кота? – громко крикнула хозяйка.

– Да, накормил, – пробасил хозяин и пустил воду.

«Вот, – огорченно подумал кот, – что бы тебе не ответить? Пошел мыться и мойся». Хозяйка наклонилась к коту и назидательно произнесла: «Перестань подхалимничать, я знаю, что ты не голодный». Дело в том, что хозяева стали замечать: кот выпрашивает еду у каждого из них по очереди, пользуясь тем, что они заходят на кухню, чтобы перекусить, в разное время. К тому моменту, когда факт наглого вымогательства вскрылся, кот успел наесть уютный курдючок, но теперь эта лукавая практика решительно пресекалась.

Кот устроился на полочке рядом со столом и внимательно наблюдал за тем, как хозяйка поочередно извлекает из ящика стола необходимые ей инструменты и приспособления. Вот она достала специальную щеточку и причесала свои шелковые бровки. Пинцет, которым она удалила непонравившийся ей волосок под бровью, уже заманчиво поблёскивал на столе. Потом на свет появились кисточки, баночки с кремом, ватные палочки и тампоны, набор инструментов для маникюра. Весь сосредоточенный вид кота предательски показывал его заинтересованность происходящим: как хорошо бы незаметно лапкой сдвинуть с края стола что-нибудь из этого богатства на пол! А там заиграть свою добычу куда-нибудь в дальний угол, где это сокровище могло бы храниться до своего времени, когда он останется дома скучать один. Хозяйка не теряла бдительности и подвинула свой арсенал на другой край стола.

Перебирая лежавшие на столе предметы, молодая женщина тихо вздохнула. Она видела минутный ступор, а затем внутреннюю борьбу супруга, старавшегося скрыть способность чутко воспринимать гармонию ее женского обаяния. Её не пугала его напускная железобетонность. Главное – здесь не было равнодушия. Чувствуя, что может обидеть его, она «не замечала» его беззащитного растерянного вида в минуту искреннего восхищения. И все же, все же… первый шаг навстречу его комплименту и нежности приходилось делать ей самой.

Мня себя оберегом этой маленькой солнечной системы, кот имел что сказать не только ему, но и ей. Он полагал, что ошибаются они оба. Он прячет свои чувства, настоящие чувства! Стыдится их, ощущая себя, как снежинка, прижатая к стеклу кинжалом непреодолимой силы. А она этому потакает, спрятавшись за свои блестящие игрушки. «Если так будет продолжаться и впредь, моя милая, – сказал бы кот, – искорки твоих глаз скоро потухнут, ведь даже Солнце остывает, пользуясь только своей собственной энергией». Но кот надеялся на ее интуицию, которая должна подсказать, что делать. И он молчал.

Распахнув пошире дверь, в махровом банном халате набекрень, криво подпоясанном на мокром пузе, в комнату ввалился хозяин, громко шлёпая по линолеуму босыми ногами.

– Опять мокрый? – строго спросила его хозяйка и добавила, – ну что ты шлепаешь, как гусь лапчатый?

– Я и есть гусь лапчатый, – гордо заявил хозяин и, пузом вперед, прошествовал на середину комнаты. Ловким движением профессионального баскетболиста – прямо в центр кресла – запустил смятое в тугой комок полотенце, которым он до этого, задрав руки, тёр голову. Потом он присел около туалетного столика и, вытянув вверх руку с оттопыренным указательным пальцем, торжественно произнес: «Заусенец».

Хозяйка с присущей ей грациозностью склонила к нему длинную шею, оценив незначительность повреждения и подыгрывая ему, демонстративно нацепила на нос очки и включила настольную лампу. Заусенец был длинный, но он сам его уже обгрыз, ее помощь не требовалась. Хозяйка выдвинула свой волшебный ящик и, выудив оттуда бактерицидный пластырь, сделала заплатку. Отклонив вытянутый палец в сторону хозяина, она сказала: «Всё» и принялась легонько массировать подушечками пальцев морщинку, обозначившуюся между нежными бровками.

– Все?! – капризно пробасил хозяин.

– А поцеловать, а пожалеть? А «у кошки заболи, у собачки заболи»?! – продолжал возмущаться хозяин.

Она повернулась к нему и, улыбаясь как маленькому, ласково пригладила влажную шевелюру со словами: «Бедный ты мой гусь лапчатый».

Кот тем временем дремал на подоконнике. Это было удивительное место в квартире. Снизу его пластмассовая поверхность подогревалась потоками теплого воздуха от батареи. А в то же время кошачьего носа легким пёрышком касался просочившийся с улицы зимний ветерок. Он навевал коту фантазии о заоконной жизни: о грузовом автомобиле, громко чихнувшем выхлопной трубой, о соседском кобеле, задравшем лапу на куст под окном…

Кот грезил. Его правое ухо улавливало восторженные восклицания снежинок, с интересом глазевших на него через стекло.

– Посмотрите, посмотрите, какие у него шикарные усы!

– А глаза! Словно две янтарные луны!

– Вы видели зубы? Это не зубы, это две гряды горных вершин, покрытых белоснежными ледниками!

Левого уха кота мягко касалось миролюбивое воркование хозяев. На мордочке животного застыла такая блаженная гримаса, что можно было подумать, будто он говорил себе:

– Если и есть где-то на Земле счастье, то – вот оно!

Можно не соглашаться с усатым-полосатым, но при этом надо иметь в виду, что кошки умеют распознавать и смаковать счастливые минуты.

Три портрета одной семьи

Подняться наверх