Читать книгу Точка с божьей коровки - Изяслав Винтерман - Страница 24

Осень – плацкарта в небесную глушь.

Едешь, шумишь по заоблачной пы́ли

между холмами и окнами луж,

вздутой листвы на невысохшем иле.

Вверх устремляется рой мотыльков.

Осень потерями или дарами

нас погребает на сотню веков,

желтою глиной сползая на мрамор.

Дважды обжегся сегодня с утра:

тем, что пришел, и горящей тобою.

Бледным на вид угольком из костра,

вложенным в холм, наметенный листвою.

Это запись на ливне, на струях,

на колесах, застрявших в грязи,

о гремящих веках и кастрюлях,

пользе дела и страхе грозы.

Это черный оркестр и лиловый

всем играет, что поздно искать

свой оттаявший смысл и ледовый.

И пора бы давно перестать.

Продолжения нет у историй.

Вбито дерево жизни в меня.

Дождь идет, как проносится скорый,

что хотел проскочить дотемна.

Ждешь что дальше, ласкаешь словечки,

прячешь мятной слюной под язык…

Это запись на холоде речки,

водке, ласточках с желтой Янцзы.

Осень – глубокий желтый.

С подступающим холодом,

небом расколотым,

с пустотой, крадущейся тихо,

даже не различишь шаги —

чьи…

Красный крестик на всех наехал

скрипом снега или фольги.

Европа погрязла в дождях и вещах,

во тьме заходящего лета.

И вниз головой облака натощак

сползаются с вяленых веток

на сырость и серость от мрачных морей

и скверного менталитета,

от сдувшихся утром ночных фонарей

на млечную видимость света.

Не то чтобы здесь, где рисунком оград

перебраны тени, как струны,

я солнцем не сыт, с ходу ливню не рад,

страдаю затмением лунным.

Но свет проникает в такие углы

и так согревает открыто,

что ярче еще и не видывал мглы

и желтого вспышек до крика.

Баскетбольно оранжевый прыгает мяч.

Скачет, скачет всё тише и ниже.

Дальше катится – лужи, поля, стройки дач…

Пропадает, не вижу.

Звезды встанут на место, и – мяч тут как тут,

то на Белку похож, то на Стрелку.

А закроешь глаза и представишь, как ждут

космонавтиков, пьяненьких в стельку.

Вот летят они, тут им встречается мяч

ниоткуда, чужак без орбиты…

И сигнал принимают, как вызов на матч.

Будут, будут разбиты…

…И представишь: как страшно, насколько ничей,

как недолго бы выдержал муки,

дрожь холодную каждой из долгих ночей…

Скачут вспышки в сожженные руки.

Жена шумит, как холодильник,

в шестом часу утра.

Как в холодильнике будильник,

звенит в мозгу – пора!

Вставать пора, пора ложиться,

осенняя пора!

Никак не выдержать, не сжиться

с покоем до утра.

Какая школа и работа?

Какая жизнь прошла.

Лишь желтой осени зевота

воронкой вобрала.

И осень начинается, когда

уже дохнули облачно сюда

ожившие Лернейские болота;

когда связались время и вода,

сухие звуки спелого плода

и треснувшего солнца позолота.

И осень продолжается, пока

не оценили ветер облака,

не растрясли свой рыбий жир над нами.

И если б не закрытые глаза,

чтобы себя не видеть, спать нельзя,

но делать вид, что спишь ночами, днями.

Какое-то время я посвятил

наступлению сентября:

подметал дорожку, вдыхая пыль,

выбрасывал лишние вещи.