Читать книгу Образ революции в идеологических течениях предреволюционной России - Ж. М. Кучукова - Страница 5

Чтобы понять соотнесенность либерализма с революцией, необходимо взглянуть на его идейные истоки. Нас будет интересовать в первую очередь либерализм русский, ибо именно в России вопрос о необходимости или, напротив, недопустимости насильственного переворота, пусть даже вполне назревшего экономически, стоял в начале прошлого века особенно остро. И как теоретическое учение, и как практическая философия либерализм связан с определенной позицией по отношению к революции. Либерализм является продуктом становления и развития западной цивилизации и вырос из европейских революций. Но в последующем он сумел создать механизмы, позволяющие решать возникающие проблемы и противоречия мирными средствами. Либерализм существует и в современности в качестве системы принципов и установок, которые могут лежать в основе программ социально-политических сил. В то же время либерализм – это не просто политическая или экономическая доктрина, а система идей и концепций отношения к миру и человеку в мире. Согласно всем словарям и энциклопедическим определениям, – это политическая и экономическая философия и идеология, выразительно представляющая ведущие идеи Нового времени, обозначающая, как теперь говорят, его главные тренды. Они в изложении А. Дугина таковы: представление о человеческой личности как мере всех вещей; убежденность в святости и непогрешимости частной собственности; утверждение равенства возможностей как ведущего закона общества; уверенность в «договорном» фундаменте всех социально-политических институтов, в том числе государства; элиминация всех государственных, религиозных и сословных авторитетов, претендующих на «единую для всех истину»; разделение властей и создание социальных структур контроля над любыми властными организациями; созидание на месте традиционного государства «гражданского общества», лишенного сословий, наций и религий; абсолютное первенство рыночных отношений, их доминирование над всеми остальными видами экономической политики; уверенность в том, что путь Европы – это универсальная модель развития и прогресса во всем мире, и она должна быть в обязательном порядке взята на вооружение всеми странами и народами[26].

Именно эти принципы стали фундаментом западного либерализма, у истоков которого стояли Кант, Локк, Милль, позже – Бентам, Констан и так до неолибералов XX столетия, представленных именами Фридриха фон Хайека и Карла Поппера. Последователь Локка, Адам Смит, опираясь на воззрения своего учителя, приложенные к анализу хозяйства, заложил основы исторически конкретной науки – политэкономии, ставшей полем острых дискуссий и идейных сражений XIX–XX веков.

Главный пафос либерализма – свобода, понятая, прежде всего, как «свобода от» – от многого, что было выработано в прежние «традиционные» эпохи, и «для» одного единственного – безмерного самоутверждения личности. Бенжамен Констан, который считается основателем французского либерализма XIX века, следующим образом определял основной принцип либеральной социальной философии: «В продолжение сорока лет я защищал один и тот же принцип – свободу во всем: в религии, философии, в литературе, в промышленности, в политике, разумея под свободой торжество личности над властью, желающей управлять посредством насилия, и над массами, предъявляющими со стороны большинства право подчинения себе меньшинства»[27]. Либералы предложили человечеству освободиться от следующих форм несвободы в общественной жизни:

– государственного контроля над экономикой, политикой, культурой;

– церкви с ее догматическими представлениями;

– всякой и любой сословности;

– общинных форм ведения хозяйства;

– каких бы то ни было попыток общественных или государственных инстанций перераспределять продукты любого вида труда, будь он духовным или материальным; справедливость выступает здесь как порок;

– патриотизма и национальной принадлежности (образ космополита, гражданина мира);

– любой коллективной идентичности.

Русский либерализм, впитав в себя основной пафос этих идей, трансформировал их согласно российским проблемам, но большинство его представителей, исключая крайности анархистского толка, ориентируясь на сюжеты свободы и индивидуальности, тем не менее явили себя как весьма трезвые и практичные люди, не желавшие никаких крупных потрясений для страны. Российский либерализм изначально с большой подозрительностью всматривался в «образ революции», начертанный на знаменах марксизма. Его представители были по духу «либеральными консерваторами» или «консервативными либералами». Такая позиция является одной из особенностей русского либерализма. Либерализм, адекватный своей сущности, в России мог появиться в начале XX века. В то же время для российской теоретической мысли и политической философии характерно распространение либеральных идей задолго до возникновения общественной потребности в таком феномене. Русский дореволюционный либерализм пережил три этапа своего исторического развития. Каждый из них обладал своей спецификой. Первый этап определяют как «правительственный» либерализм, создаваемый и насаждаемый «сверху». Это время царствования Екатерины II и Александра. Этот этап можно назвать либерально-просветительским, т. к. ставка была сделана на просвещенную ограниченную монархию (вспомним проекты М. М. Сперанского). Этап был не слишком удачным для власти, так как завершился декабристским восстанием. Второй этап – это постреформенный либерализм, т. е. консервативный либерализм. В это время появляются политические, социологическими и философские теории (К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин, П. Б. Струве). Впоследствии идеи тех лет повлияли на мировоззрение С. Л. Франка, С. Н. Булгакова и других авторов, приверженцев либерального консерватизма. Он вызвал земское, а затем, в конце XIX века, буржуазное либеральное движение. И третий называют «новый» либерализм начала XX века (до революции 1917 года), т. е. социальный либерализм. Он утверждал важность обеспечения каждому гражданину «права на достойное человеческое существование». Он дал начало новому пониманию правового государства и феномену «правового социализма». Для этого типа либерализма характерна борьба как с консервативными, так и леворадикальными силами (Милюков, Новгородцев, Кареев, Кистяковскнй, Гессен, Ковалевский, Петражицкий и др.). Он подготовил образование либеральной партии кадетов, а впоследствии – ее распад[28].

Вполне можно назвать политико-социологические и философско-правовые идеи либерализма первого этапа «официальным либерализмом» Второй этап – гораздо более «правый» по сравнению со своим классическим предшественником (тесное взаимовлияние идей либерализма и консерватизма), а третий этап – самый «левый» вариант (едва ли не слияние классического либерализма с целым рядом социалистических и социал-демократических идей), если, конечно, сравнивать его с исходным «парадигмальным» экономическим и политическим либерализмом.

Каждое перечисленное течение русского либерализма имело свою специфику и значительные отклонения от западноевропейского образца, собственную логику развития, связанную с конкретикой российской истории и отечественной философско-социологической мысли. Представители каждого течения имели различные концептуальные основания для своих теоретических взглядов и индивидуальное видение общественного и политического идеалов. Они по-разному рассматривали статус личности и социально-политических институтов. Они были сторонниками различных путей преобразования общества, связанных с реформами и эволюционистскими методологическими представлениями в отношении жизни социума. Наивысшего развития русский либерализм достигает в 60-80-х годах XIX и в начале века XX. Именно в эту пору представители либерального консерватизма и «нового» (в духе времени) либерализма выдвинули и развили наиболее ценные и оригинальные социально-политические идеи, которые успешно вписались в целостную картину классического либерализма и внесли в нее новые краски.

Либеральный консерватизм как вид социально-политической ориентации, как одна из альтернатив путей развития России стремился к осуществлению в стране реформ, а не революций. Представляющие его авторы работали в период после убийства Александра II, когда его «великие реформы» были осуществлены лишь частично. Сущность либерального консерватизма – соединение в целостность главных идей западного либерализма (свободы и права личности, путь безреволюционных изменений) и любого типа консерватизма (сильная власть, стабильность, религиозные и нравственные традиции, преемственность, порядок). Либеральный консерватизм хотел «золотой середины». Он желал соединить самоценность индивидуальной свободы с ценностями общегосударственного и общенационального порядка. Ему нужны были прежде всего порядок и стабильность, которые обязаны обеспечивать власть. Теоретики либерального консерватизма подошли к идее необходимости качественного изменения образа жизни социума; по существу, это признание необходимости революционных изменений, и в то же время они хотели сильной власти, порядка. Такая непоследовательность стала одной из основ отсутствия социальной поддержки либерализма, и она отражала незрелость русской буржуазии не готовой взять на себя ответственность за судьбы страны. Эта черта русского либерализма проявилась и в начале 90-х годов XX века, когда к власти пришли лица, декларирующие либеральные ценности, и провели катастрофические реформы без учета состояния общества и дискредитировали идеи либерализма.

Авторы направления либерального консерватизма старались уклониться от радикальности как либерализма, так и консерватизма (прежде всего от крайностей, свойственных левым либералам, от того, что называют «верхоглядным» прогрессизмом). Они намеревались противостоять «отщепенству», отрицавшему религию и государство (П. Б. Струве), «нигилистическим взглядам» (С. Л. Франк) и «героизму, который обожествляет себя» (С. Н. Булгаков). Им не нравились экстремистские мотивы в воззрениях русской интеллигенции, не способной освободить народ ни до Первой русской революции, ни после нее. Так, например, К. Д. Кавелин предложил концептуальный подход консервативного либерализма, исходя из обстоятельств и традиционных особенностей отечественной истории, которые основаны на «общинно-хоровом начале».

Его ученик, крупнейший философ права Б. Н. Чичерин (1828–1904) разработал уже солидные концептуальные основы «охранительного» (консервативного либерализма). Он рассмотрел, что такое «охранительные начала» для России с учетом ее монархического строя, сословности, особого сочетания права, закона и свободы в российском обществе. Б. Н. Чичерин впервые в российской интеллектуальной истории предложил типологию русского либерализма. Он очертил ведущие его направления, проявляющие себя в общественном мнении, выделил три их вида и дал им точную социальную характеристику, которая актуальна и сегодня может быть интересна и значима:

1) «Уличный» либерализм, либерализм толпы. Здесь наблюдается склонность к скандалам, политическое хулиганство. Для подобного рода либералов не характерна терпимость и уважение к чужим мнениям. Они любят любоваться собой, упиваются своими эмоциями;

2) «Оппозиционный» либерализм, присущий любым реформаторам. Здесь присутствует разнообразное обличение власти, поиск ее ошибок, в том числе и мнимых. Этот либерализм наслаждается блеском своей оппозиционности, критикует ради самой критики, стремится «отменить, уничтожить наличное». Свобода понимается либералами такого толка с «чисто отрицательной стороны»;

3) «Охранительный» либерализм. Он несет позитивный смысл, поскольку ориентирован на реформы. Это реформы с учетом интересов всех социальных слоев. Они предполагают взаимные уступки, компромиссы при реализации своих интересов. Такой либерализм опирается на сильную власть, он подвигает общество к последовательному логичному развитию.

«Сущность охранительного либерализма состоит в примирении начала свободы с началом власти и закона. В политической жизни лозунг его: либеральные меры и сильная власть, – либеральные меры… обеспечивающие права граждан… – сильная власть, блюстительница государственного единства… охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением закона… разумная сила, которая сумеет отстоять общественные интересы против напора анархических стихий и против воплей реакционных партий»[29].

Платформой консервативного либерализма Б. Н. Чичерина является его анализ соотношения понятий свободы, власти и закона. Он ищет «гармоническое соглашение духовных основ общества», то есть свободной и разумной личности и различных «общественных взаимодействий». Для него это: семья, гражданское общество, церковь и государство. Согласно Б. Н. Чичерину личность – это главное начало всех общественных отношений. Сущность человека в его свободе. Одна сторона свободы – нравственность, которая трактуется как внутренняя свобода, в связи с чем совесть понимается как самое «свободное, что существует в мире». Другая сторона – право (выступающее как внешняя свобода). Свобода воли в понимании Б. Н. Чичерина не может существовать без нравственного закона. В свою очередь, закон составляет со свободой противоположность: где отсутствует свобода, там не существует субъективное право, а где отсутствует закон, там не найти объективного права.

Личная свобода должна быть ограничена свободой других людей, она с необходимостью подчиняется юридическому закону и повинуется власти. Именно поэтому «власть и свобода… также нераздельны, как нераздельны свобода и нравственный закон». Власть предназначена к тому, чтобы охранять закон и ограничивать свободу, а право «есть свобода, определенная законом», правом определяется свобода внешняя. Государство же есть высшая форма общежития – союз, господствующий над всеми другими союзами, ибо все элементы человеческого общежития сочетаются в государстве, как в союзе[30].

Как видим, позиции Чичерина далеки от революционности, образ революции, каким бы он ни был, не представляется ему привлекательным, поскольку государственность, ее сохранение и упрочение выступает для него первейшей задачей. С его позиций – позиций «охранительного» или консервативного либерализма – всякий гражданин, не раболепствуя перед власть имущими, ради собственной свободы должен уважать саму суть государственной власти. Для «охранительного» либерализма Б. Н. Чичерина, базирующегося на взаимодействии главных начал человеческого общества – свободе, власти и законе – именно гармоническое единство этих важных составных предполагает, в свою очередь, единство общества и народа. Лучше всего, по мнению Чичерина, это достигается при наличии такой формы правления, как конституционная монархия. Такая монархия – политический идеал Чичерина, он безраздельно отдавал ему предпочтение. Чем же хорош монарх для социолога либерального толка? Почему никакие революции, свергающие царя, не приемлемы?

Чичерин так характеризует плюсы сохранения монархизма, ограниченного конституцией:

1) Монарх выступает представителем интересов целого (общества). Он находится выше «горизонтальных» и «вертикальных» разделений: сословия и партии находятся перед ним, поэтому он является «примирителем» противоположных групп и интересов, в частности, народа и дворянства. Монарх – это первейшее начало власти, в то время как аристократическое собрание – начало закона. Что касается представителей народа, то они являют собой начало свободы;

2) монархическая власть, считает Чичерин, всегда играла важнейшую роль в истории России, и еще в течение столетий она будет высшим символом ее единства, а также знаменем для народа.

Б. Н. Чичерин не одинок в игнорировании революционных идей, их неприятии. Другой теоретик отечественного либерального консерватизма П. Б. Струве (1870–1944) – экономист, социолог, как нам известно, просто ушел от марксизма, которым увлекался в юности, к либерализму, а затем либеральному консерватизму. В методологическом отношении для уяснения сущности либерального сегодня для нас важен и интересен осуществленный Струве анализ понятия консерватизма. Это понятие, по его мнению, «есть чисто формальное понятие, могущее вмещать в себя какое угодно содержание»; главное для его осмысления – «прикрепление» идеи охранения к конкретному содержанию[31]. Так, либеральный консерватизм означает утверждение неотъемлемых прав лица, т. е. прикрепление идеи охранения (консервации) к правам личности. Демократический консерватизм есть применение этой идеи к народовластию.

П. Б. Струве не принимает «официальный консерватизм», который называет консервативной казенщиной; он одобряет консерватизм лишь как культурно-исторический идеал, как «консервативную романтику». Она означает для него «почвенность», возведенную в принцип, а также «почитание отцов». Он возводит все это к творчеству славянофилов, а значит, к нравственным, религиозным и культурным традициям народа.

Струве заявляет о себе как о «национальном либерале», отнюдь не революционном интернационалисте. Он говорит, что он – западник и потому – националист. И государственник он тоже потому, что является западником. Эта установка на «национальный либерализм» дополняется у Струве «духом национального европеизма». Как западник, Струве не ищет «особого русского пути» – революционного или какого-то иного. Он хочет идти за Европой, а путь Европы – это путь реформ.

Бросив взгляд на либеральные идеи России начала века, колеблющиеся между либерализмом и консерватизмом, посмотрим, как соотносились с практической политической жизнью, с реально готовившимся «делом революции» те политические силы, которые участвовали в реальной борьбе, исходя из либеральных идей. Хотя буржуазия в период революции 1905–1907 годов уже обозначила себя как политическая сила и далее все более сплачивалась в класс, все же ее политическая способность к действиям в немалой степени отставала от экономических возможностей. В экономике ее положение упрочивалось, а ее политическая власть была еще слаба.

В чем же причина такой дисгармонии? Все те причины, которые определяли аполитичность буржуазии в первоначальный период ее восхождения, продолжали существовать и в начале XX века. Несмотря на рост экономической мощи, буржуазия, как и прежде, в немалой мере зависела от монархии политически и экономически. Позднее в сравнении с Европой ее экономическое и политическое рождение делало неконкурентоспособной как на внешних, так и на внутренних рынках. Ей были необходимы покровительственные пошлины, политика, которая насаждала бы промышленность «сверху», нужен был альянс с царским правительством. Именно поэтому буржуазия лишь постепенно складывалась в класс, предпочитала своим общим интересам – групповые, политике проективной – политику сегодняшнего дня, сиюминутной прагматики. Процесс «организации ее в класс», отмеченный Лениным, так и не состоялся вплоть до февраля 1917 года.

Крупные социально-философские мыслители того времени, такие как князь Е. Н. Трубецкой, М. М. Федоров, П. Б. Струве были, по существу, выразителями интересов этой все еще не консолидированной буржуазии. Они создавали органы печати, заботились о ее политическом воспитании, призывали больше не заискивать перед чиновной бюрократией, превратиться наконец в класс, имеющий чувство собственного достоинства. Они звали буржуазию осознать свою силу и ту роль, которую предназначила ей история, – роль законной социальной группы, которая с успехом заменит вырождающееся дворянство. Так, Федоров руководил газетой «Слово». Она из номера в номер призывала буржуазию переходить в оппозицию. В этом случае она может проиграть, только если временно утратит покровительство власти. Тогда ей будет нелегко добиваться подачек от власть имущих. Но времена все-таки переменились, и «сознание, что на таких подачках уже далеко не уедешь, делает успехи»[32].

В любом случае политическому единению буржуазия по-прежнему предпочитала единение «классовое», т. е. объединение по групповым интересам во всевозможных экономических биржевых комитетах, в отраслевых союзах и других организациях капитала. Она объединялась в том, что касалось политики, непосредственно связанной с ее финансовыми и торгово-промышленными интересами. Буржуазию гораздо больше тревожили вопросы о каком-нибудь металлургическом тресте, чем об изменении бюджетных прав Думы. А ведь именно этого пыталось добиться думское либерально-кадетское большинство.

Невнимание к «чистой» политике привело к ситуации, при которой буржуазия не считала «своими» партии октябристов (правое крыло либерализма!) и кадетов, появившиеся в ходе революции 1905–1907 годов. К кадетам она относилась скверно, считая их партией лишенных почвы интеллигентов-болтунов, далеких от реальной жизни. Они виделись представителям буржуазии людьми, которые опасно заигрывают с народными массами. В последнее десятилетие существования царизма за кадетской партией реально не стояла ни одна группировка буржуазии. Это была в первую очередь партия интеллигентов, весьма немногочисленная и замкнутая в себе.

Что касается западноевропейского либерализма, то он к этому времени находился в состоянии непримиримой вражды по отношению к социалистическому и рабочему движению. Но русский либерализм, отставая в политическом развитии от рабочего класса, который уже имел свою партию, вынужден был разыгрывать дружбу и изображать из себя поборника «настоящих», т. е. чисто экономических интересов рабочего класса. Этим он к тому же пытался отвадить рабочих от «утопических» (социалистических) увлечений, которыми их соблазняют молодые и политически незрелые российские социал-демократы, жаждущие революционных перемен. Возможно, объясняли либералы, со временем социал-демократы поумнеют, поймут, что «копейка на рубль» важнее революций, и станут такой же политически мощной силой, как социал-демократия в Германии. Чтобы добиться лидерства ликвидаторства (оппортунистического направления в РСДРП, отрицающего роль революции), кадеты активно старались «примирить» во имя фиктивного «единства» ликвидаторскую и большевистскую части фракции в IV Думе. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что это будет «единство» мнимое. На самом деле оно лишь обеспечит победу самих кадетов в пролетарском движении.

Ленин, отмечая разницу в отношении старых, европейских и новых, российских либералов к социал-демократии писал: «Бессильные помешать возникновению и росту социал-демократии, наши либеральные буржуа всю заботу направили на то, чтобы она росла по-либеральному. Отсюда – многолетние и систематические стремления наших кадетов поддержать оппортунизм (и особенно ликвидаторство) в рядах социал-демократии; в такой поддержке либералы правильно видят единственное средство отстоять либеральное влияние на пролетариат, провести зависимость рабочего класса»[33]. Поскольку речь зашла о кадетах (конституционных демократах), необходимо напомнить, что они представляли собой правомонархическое крыло либерализма. Главной их идейной линией было недвусмысленное и решительное отвержение революции. Кадеты противопоставляли ей путь «конституционного», бескровного развития России. Они призывали «овладеть революционной стихией», поместить ее в рамки «закономерной социальной реформы», которую должна осуществить либеральная буржуазия.

Кадеты-интеллигенты были привержены, конечно, не отдельным капиталистам, а буржуазно-рыночному строю; они не ждали вознаграждения, ибо верили в проповедуемые ими антиреволюционные идеи. Их «образ революции» был порожден страхом перед предполагаемыми грядущими разрушениями общества и культуры. Этот страх обусловливался их доктриной, сложившимися убеждениями. Кадеты считали, что революция отразится на интересах страны самым отрицательным образом, и чем будет мощнее, «народнее» она будет, тем результат ее будет плачевнее. Опыт Запада, писали они, демонстрирует, что после своей победы революция не становится тихим и беззлобным преобразованием социума, а делается еще страшнее, сея жестокость. Очень тяжелы последствия разрушения государства, гражданские войны, страсти и столкновения, существенное понижение уровня культуры населения. Революция грозит большим уроном, который будет нанесен интеллектуальной элите страны. А главное то, что революция, в случае своей победы, обязательно сменится реакцией, движением вспять. Примеры тому – Кромвель, Термидор, Наполеон I, Наполеон III… Есть иной путь преобразований – реформы: издержки минимальные, а конечный итог куда более благоприятный.

Кадеты отстаивали тезис, что в условиях России с ее малокультурным угнетенным народом, накопившим за столетия угнетения слепую неудержимую ненависть, со многими ее народами, далекими окраинами, центробежными тенденциями, при малочисленности и слабости ее культурного слоя (той интеллигенции, которую народ отождествляет с барином и чиновником), революция может дать только печальный результат – разрушение российского государства, созидание и упрочение которого стоило стольких жертв русскому народу. Опыт последующей истории, которую, конечно, бессмысленно судить и осуждать, показал, что в чем-то «правые либералы» были провидцами, хотя, несомненно, не во всем.

Следует отметить, что кадетская партия со своими лозунгами не добилась в предреволюционный период влияния на рабочее движение. В конечном счете, слово «кадет» стало для рабочих, приверженных социал-демократии, почти ругательством… Это был удивительный итог, какого не ведает ни одна буржуазная партия в развитом рыночном обществе.

Описанные нами взгляды консервативных русских либералов начала XX века вполне могут быть охвачены термином «антиреволюция», ибо лик революции виделся им «пугачевщиной», русским бунтом, «бессмысленным и беспощадным». Выводы:

1. Либерализм это одно из ведущих направлений политической и экономической философии и идеологии, системно и последовательно представившее базовые идеи социального обустройства в Новое Время. Либерализм изначально возник и существовал как воплощение модерна, отрицающего в целостной форме онтологию традиционного общества. Сюда относят: представление о человеческой личности как мере всех вещей; убежденность в святости и непогрешимости частной собственности; утверждение равенства возможностей как ведущего закона общества; уверенность в «договорном» фундаменте всех социально-политических институтов, в том числе государства; разделение властей и создание социальных структур контроля над любыми властными организациями; созидание на месте традиционного государства «гражданского общества», лишенного сословий, наций и религий; уверенность в том, что путь Европы – это, универсальная модель развития и прогресса во всем мире, и она должна быть в обязательном порядке взята на вооружение всеми странами и народами.

2. Либерализм, адекватный своей сущности, в России мог появиться лишь в начале XX века. В то же время для российской теоретической мысли и политической философии характерно распространение либеральных идей задолго до возникновения общественной потребности в таком феномене. Наивысшего развития русский либерализм достигает в 60-80-х годах XIX и в начале века XX. Российский либерализм изначально с неприятием относился к «образу революции», распространяемому социал-демократами. По духу они были или «консервативными либералами», или «либеральными консерваторами», не предполагающими никаких силовых акций по свержению власти. Сущность консервативного либерализма – соединение в целостность главных идей западного либерализма (свободы и права личности, путь безреволюционных изменений) и любого типа консерватизма (сильная власть, стабильность, религиозные и нравственные традиции, преемственность, порядок). Русские либералы желали соединить самоценность индивидуальной свободы с ценностями общегосударственного и общенационального порядка. Они подошли к идее необходимости качественного изменения образа жизни социума; по существу, это признание необходимости революционных изменений, и в то же время хотели сильной власти, порядка.