Читать книгу Век моды - Жан Филипп Ворт - Страница 4

Более шестидесяти лет я был увлеченным зрителем нескончаемой драмы, главным действующим лицом которой была Мода. Когда я впервые встретился с ней, эта героиня появилась на сцене в роли наивной портнихи. Она знала атлас как разновидность люстрина[14], используемого в оформлении коробок для конфет и обтяжки пуговиц, но не знала, что эту красоту можно смять и превратить в пышный бант. Теперь Мода, эта капризная богиня, легким шагом проходит перед рампой, не обращая внимания на искусство, ведо́мая случаем или чаще всего, как назвал Эдгар Аллан По[15], человеческой – чтобы не сказать женской – испорченностью. Ее главная цель: «Я должна иметь что-нибудь новое!»

Индустрии производства одежды еще нет и ста лет. Лишь через некоторое время после революции 1848 года люди пожелали иметь более элегантные наряды, и их воображение пробудилось к восприятию грации и красоты, скрывающейся в рулоне ткани. Этим пробуждением они были обязаны кутюрье, которые вдохнули в свое ремесло новую жизнь, свежие идеи и чаяния.

А до этого времени перемена стилей от года к году была едва заметна. В рукава, лифы и юбки не добавлялось ни новой линии, ни новых оборок, платье носилось годами и никогда не выходило из моды. Но в начале второй половины XIX века революционно изменились не только манера ношения одежды, но и сам материал и процессы производства тканей. И эта метаморфоза, если мне будет дозволено сказать не без гордости, произошла при энергичном и упорном руководстве и стимулировании моего отца – Чарльза Фредерика Ворта[16].

Более подробный рассказ об этом деспотичном гении, который был моим добрым отцом и одновременно обожаемым кумиром, как мне кажется, даст полный ответ на вопрос: «Как случилось, что вы, который учился у Коро[17] и мог бы быть художником, стали кутюрье?» Будет недостаточно сказать, что я выбрал эту профессию из любви к отцу, хотя это чистая правда. Желание стать художником, к чему у меня были наклонности, осталось неосуществленным. Скрытые амбиции, думаю, возникли у меня, несомненно, благодаря обучению у великого мастера, чьей кисти, среди многих других шедевров, принадлежит «Танец нимф»[18].

Чарльз Фредерик Ворт родился 13 ноября 1826 года в Боурне, графство Линкольншир, Англия. Его отец был юристом, а мать – благородной дамой, рожденной в Куинси. К несчастью, мой дед по отцовской линии отнесся к своему семейному долгу легкомысленно и по прошествии нескольких лет обрек свою жену и троих детей на лишения, проиграв все свое состояние. Из всех детей старшему повезло больше всех. Достигнув взрослого возраста еще до разорения отца, он получил отличное образование, что дало ему возможность стать юристом и пользоваться прекраснейшими преимуществами, которые в начале 1800-х годов полагались юноше, воспитанному как джентльмен. Дочь умерла в детстве, и остался младший сын – Чарльз Фредерик, именно ему пришлось переносить последствия легкомысленности своего отца. Чарльзу Фредерику было всего одиннадцать лет, когда ему пришлось бросить школу и начать зарабатывать на жизнь. Кто был знаком с ним в более поздние годы и восхищался его шармом, уравновешенностью и блестящим талантом вести беседу, с трудом могли поверить, что этот человек, чьи познания в области искусства, литературы и красоты казались неисчерпаемыми и чей безупречный вкус устанавливал портновские стандарты во всем мире, после одиннадцати лет не учился в школе и практически был самоучкой.

Мать Чарльза Фредерика Ворта, дагерротип, 1850

Его первой работой после ухода из школы была типография; это место нашла ему мать, которой самой пришлось наступить на свою гордость благородной дамы – леди, как говорили раньше, – и стать экономкой в доме своей богатой родни. Мой отец никогда не думал о своих собственных трудностях и тяжелом детстве, но так и не смирился с унижением матери и не простил моего деда, допустившего это. Даже по прошествии многих лет, помогая материально этому расточителю, он отказывался встретиться с ним или просто увидеться. После того как Чарльз Фредерик проработал в типографии двенадцать месяцев, он пришел к моей бабушке и сказал: «Мама, я больше не могу оставаться на этом месте. Если я оттуда не уйду, то умру. Я ненавижу эту работу, эту жизнь и все, что с этим связано. Я не собираюсь становиться печатником. Пожалуйста, разреши мне уйти с этой работы и уехать в Лондон. Я пойду в какой-нибудь магазин, в «Lewis and Allenby» или любой другой, где повезет. Пожалуйста». Моя бабушка устало улыбнулась и сказала: «Я подумаю». Позднее, с помощью каких-то родственников, она устроила его в торговый дом «Lewis and Allenby» в Лондоне, и, чтобы приехать на новую работу, молодой человек двенадцати лет совершил свое первое путешествие по Темзе.

Он так хорошо использовал предоставленные Лондоном возможности, что, когда ему было всего тринадцать лет – представьте себе, – он получил повышение в должности и стал кассиром всего торгового дома. К тому же его рвение, желание и кроткие манеры помогли получить разрешение господина Алленби изучать данные предприятия, связанные с продажами, а также ткани, материалы, шали и готовые платья, изготовленные из них.

Каждый момент, не занятый работой у Алленби, он проводил в музеях и художественных галереях, изучая шедевры живописи. Картины, где персонажи щеголяли в детально разработанных костюмах, интересовали его более всего. В особенности один портрет королевы Елизаветы в бархатном платье, вышитом рисунком, состоящим из глаз и ушей: это означало, что она все видит и слышит, – именно этот узор стал любовью всей его жизни (см. первую вклейку, с. 1). Несмотря на молодость, он понимал смысл странного рисунка и был настолько поражен его причудливой символикой и роскошью бархата, что воскликнул, даже не мечтая, что это может осуществиться: «Если я когда-нибудь стану богатым, я закажу его копию. Я сделаю материю с таким же рисунком “глазками и ушками”». К концу своего ученичества в качестве продавца и клерка Чарльз Фредерик поработал во многих магазинах Лондона, в том числе в «Swan and Edgar» на углу Пикадилли. Наконец он почувствовал в себе силы подумать о своей карьере. И с благословения и с помощью матери, которая скопила небольшую сумму денег, данных родственниками на это смелое предприятие, мой отец покинул Лондон и поехал в Париж. Ему тогда не было и двадцати лет.

Несмотря на то что его спонсоры были весьма богаты, выделенная сумма была столь мала, что, когда молодой человек приехал в Париж, даже после самой строгой экономии в кармане осталось всего сто семнадцать франков – в это время это было около двадцати пяти долларов. Нужна большая смелость приехать завоевывать Париж со ста семнадцатью франками, не зная ни одного слова по-французски!

Однако Чарльз Фредерик вскоре нашел место в маленьком магазине тканей – был ли это «Ville de Paris» или другой, я не уверен. Это была хорошая фирма, одна из лучших по тому времени, хотя и не сравнимая с теперешними торговыми домами, как «Galeries Lafayette», чей оборот исчисляется миллионами. Тем не менее именно в этом магазине произошло удивительное событие, взбудоражившее его унылые будни. Вдове прежнего владельца удалось выдать замуж свою дочь за человека безупречного положения. И хотя брак дочери владельца магазина с аристократом вовсе не считался таким уж скандальным фактом, но стал кратковременной сенсацией. В магазине, отмеченном этим мезальянсом, отец начал работать и днем и ночью. Приходя туда к восьми часам утра, он снимал свое изящное пальто и шляпу, надевал старый жакет и подметал помещение. Покончив с этим, он протирал полки и наводил на них порядок, снова надевал свою изящную одежду и стоял, безупречно опрятный, готовый с девяти часов принимать покупателей. В восемь часов вечера его работа заканчивалась, и молодой человек был свободен, развлекал себя, изучал очаровательный штат магазина, продолжал свое образование, и, если оставалось время, спал. Двенадцатичасовой рабочий день! Представьте себе крик ужаса современного клерка при таком рабочем дне!

Некоторое время отец работал в этом торговом доме, а затем перешел в фирму «Maison Gagelin», знаменитую в то время и располагавшуюся на улице Ришелье. Это был первый торговый дом, который занимался кашемировыми шалями и готовыми пальто, и именно там Чарльз Фредерик начал свою работу, готовя революцию в моде.

Чтобы понять всю грандиозность этой задачи, необходимо знать, что собой представляла индустрия изготовления одежды в 1850-е годы, когда линкольнширский парень стал служащим у Гажлена. По правде говоря, как промышленность, или отрасль деятельности, или вообще занятие, достойное иметь название, она просто не существовала. В середине XIX века, если кто-то желал сшить пальто, он покупал материал в каком-нибудь торговом доме, вроде «Maison Gagelin», нес его к портнихе и заказывал пальто по образцу того, которое носил последние десять лет, ставил подкладку из старого платья, и проблема пальто была решена на следующие четыре или пять лет. Во времена юности моего отца это называлось изготовлением одежды «на заказ» или, как теперь иногда говорят «высоким штилем», «искусством дизайна костюма».