Отрывок из книги
Жан-Пьер Дюпюи (р. 1941) – ключевая фигура, связывающая французскую философию и мир современных технологий. Он начинал как инженер, выпускник Политехнической школы, работник газовой промышленности. Затем, в Южной Америке, познакомился с великим австрийцем Иваном Ильичём (другое написание Илличем, Ivan Illich) – теологом и технобунтарем, социальным экологом и философом, после чего написал книгу о вторжении промышленной фармацевтики в вековые ритмы врачевания, хотя за год до того опубликовал работу об экономических принципах частного и государственного администрирования. За последовавшие четыре десятилетия у Дюпюи вышло почти четыре десятка книг, в которых переплетаются сюжетные линии как технологической реальности, так и философской традиции: паника, ядерное оружие, товарное изобилие, либерализм, когнитивные науки, социальная справедливость, экономика, кибернетика, священное, доверие, ревность, зло.
Дюпюи – профессор Стэнфордского университета и член французской Академии технологий. Он почитатель Калифорнии и калифорнийского образа жизни, вместе с тем – объект поклонения стартаперов Кремниевой долины, интеллигенции Сан-Франциско и властей предержащих на местном Капитолии. В Париже, в родной Политехнической школе, где он был профессором, Дюпюи основал CREA (Центр исследований по прикладной эпистемологии, 1984–2009) – научный институт, изменивший течение французской мысли и впервые внесший в не столь популярный ныне аналитический элемент. За первую четверть XXI века, уже после исчезновения CREA, французская аналитическая философия превратилась в отдельную школу, опирающуюся на совсем другие лаборатории, но в 1980-х годах она только зарождалась. Дюпюи был первым во многом: он издал французский перевод «Теории справедливости» Ролза, ввел в оборот аналитическую теологию Бернарда Уильямса и в те же годы опубликовал учебник философии для инженеров, в котором Мишель Фуко и Жак Деррида соседствуют с Джоном фон Нейманом и Хайнцем фон Фёрстером. В CREA под руководством Дюпюи начинали свой путь Франсуа Реканати, Жоэль Пруст, Роберто Казати и многие другие. Там аналитические философы науки, как Ричард Хили, могли делить кабинет с полевыми антропологами, как Люсьен Скубла или Марк Анспах. При всем при этом сам Дюпюи по выбору тем своих исследований и по принципам построения аргументации принадлежит не аналитической школе, а именно непрерывной французской традиции, идущей от Просвещения: от Монтескье и Руссо к Леви-Строссу, Моссу, Жирару.
.....
Оказывается, что вытеснение зла во внешнюю, нечеловеческую сферу и есть основополагающий религиозно-политический прием по отношению к разлитому в историческом времени насилию. Дюпюи называет такую политику «катастрофизмом», давая ему определение внешне противоречивое, но содержащее внутреннее напряжение, из которого – так же, как в случае великих теологических определений, – черпается, как из неиссякаемого источника, вся его сила: «Просвещенный катастрофизм – уловка, позволяющая человечеству отмежеваться от совершаемого им насилия, которое становится равнозначным участи – не несет в себе замысла, но способно нас уничтожить. Уловка состоит в том, чтобы показать, будто мы – жертвы насилия, продолжая держать в уме, что причина происходящего с нами – в нас же самих. В этой двойной игре, в этой стратагеме, быть может, и есть залог нашего спасения»[5].
Однако человечество, вопреки данному предписанию, забывает, в чем причина катастроф, с ним приключающихся. Дюпюи видит здесь повод для того, чтобы поставить диагноз человечеству созидающему. Диагноз этот – метафизическая гордыня. Гордыня, потому что человечество считает, что может решить любую задачу технически, подойдя к ней как к научной проблеме. Ремесленник-решатель не желает знать, что такое судьба, не желает верить, что случайное сыграет в будущем какую-то роль. Он слишком спокоен, и именно это уверенное спокойствие приведет его ко злу, ни в коем случае не уничтоженному, а лишь с необходимостью вытесненному вовне. Если забыть об источнике зла внутри общества, то хитрость перестает быть хитростью и становится слишком серьезной. В таком избытке ремесленной серьезности и кроется источник зла.
.....
