Читать книгу Клуб царских жен - Жанна Лебедева - Страница 1

Алсу

– Да ладно тебе, детка! Я знаю, что ты девственница, но надо же кому-то решить твою маленькую проблему…

Волосатые мужские руки настойчиво обвили мою талию, губы потянулись к лицу. Хриплое горячее дыхание волной обдало шею и подбородок. Я поморщилась, ощутив едкий запах перегара – в закрытом пространстве пещеры он ощущался особенно явно.

Андрей уже не шутил. Последнюю фразу произнес без тени иронии. Властный самоуверенный голос даже после выпитого алкоголя не потерял привычной твердости и напора. Похоже, его обладатель не привык к отказам…

Черт бы его побрал, Андрея этого, а заодно и Янку, которая, под предлогом «просто похода», решила устроить мне внеплановое знакомство с очередным чудиком, совершенно несоответствующим моему представлению о стоящем мужчине…

Весь последний год Янка, моя подружка-одногруппница потратила на безрезультатные попытки свести меня с кем-нибудь из своих знакомых парней – я сопротивлялась, как могла, но Янка не сдавалась. Сообразив, что, едва заслышав про очередное надвигающееся знакомство, я тут же придумываю хитрую отмазку, Янка тоже пошла на хитрость.

На эти выходные она с самым невинным видом пригласила меня в поход. Знала, подлая, что перед Старицкими пещерами не устою. Я не устояла. Пришла, как умная Маша, с рюкзаком и палаткой (слава богу взяла свою!), а там – Андрей… При виде этого самого Андрея мое лицо перестало сиять восторгом предстоящего путешествия и вытянулось, аки морда унылой лошади. Нет, не скажу, что Андрей был так уж плох: высокий, брутальный, с высшим каким-то там образованием и собственным бизнесом – не мужик, а клад, мечта… Вот только не моя, а Янкина, ну, и моя мама пожалуй к ней бы присоединилась.

Всю дорогу, пока мы ехали до Волги, Янка распевала, какой у нас Андрюша клевый и замечательный. Я слушала вполуха и дремала. Слава богу, сам сиятельный Андрюша ехал на своем «Тигуане» отдельно от нас. М-да, про его «Тигуан» Янка тоже успела мне напеть.

Решив абстрагироваться от неожиданного кандидата в бойфренды, я собралась полностью посвятить себя практической спелеологии, но не вышло. Андрей активизировался уже у Лисички (так называлась выбранная нами пещера). Пока мы разбивали лагерь, он пафосно помахивал пятым айфоном и отпускал в мой адрес сальные шуточки. Я терпела. Помощи от Андрюши было мало, но мне не хотелось ссориться с Янкой, поэтому я сунула в уши наушники плеера и принялась кашеварить. Андрюша тут же возник рядом и замучил советами. Я терпела.

В пещеру решили отправиться утром, поэтому вечером замутили небольшой сабантуй. Ну, кому небольшой, а кому… Короче говоря, Андрей напился в зюзю первым и решил пойти в наступление. Я терпела – тщательно избегала его, отходила подальше, отсаживалась у костра, а потом вообще взяла ведро, фонарь и двинула в пещеру за водой. Из Волги мы не пили – набирали воду в подземном озерце, путь до которого помнили еще с прошлых походов.

Каково же было мое разочарование, когда Андрей увязался за мной – нагнал уже у озера и, решив, что это я ему так тонко и романтично намекаю на интим, пристал. Начал со словесных намеков – я терпела, но потом в ход пошли руки. Вот только не говорите сейчас, что мне и дальше нужно было все это терпеть!

– Отстань, я тебя прошу, ты пьяный, – намекала я все еще вежливо (терпела), сбрасывая настойчивые андрюшины клешни со своей спины.

– Ломаешься, детка? Или просто любишь грубую силу? – разглагольствовал пьяным голосом мой горе-поклонник. – Ну, давай, чего стесняться?

И тут я не выдержала. И правда! Чего стесняться… Мой тренер говорил, что бить слабого – низко для воина. Прости, сэнсей, но воин из меня видимо хреновый…

Я не стала лупить этого пьяного дурня кулаком – от души треснула по роже пустым ведром. Правду видимо говорят, что встретить женщину с пустым ведром не к добру. В общем, не врут: с горестно-обиженным стоном «мой» Андрюша качественно выматерился, медленно сполз на пол и замер.

Убедившись, что «пациент скорее жив, чем мертв», я, злая, как некормленый питбуль, пошла разбираться с Янкой. «Нет, ну сколько можно ей говорить!» – раздумывала я, интуитивно отыскивая нужные повороты и переходы.

Лисичка – пещера обжитая, попсовая. Здесь нет ощущения опасности или экстрима – чувство такое, что ходишь по чьей-то большой неухоженной квартире без окон. Чтобы заблудиться в Лисичке, надо быть гением, вернее, антигением. Тут везде протянуты путеводные нити, а на стенах краской проставлены номера. Если не дурак – запоминай, а если память плохая – запиши. Нити, наверное, для тех, кто умудрится оказаться здесь без фонарика.

У меня яркий длинный луч бил прямо изо лба. Новый налобный фонарь светил далеко, отчетливо освещая сколы каменных стен и висящие над головой грозди крошечных летучих мышей. Они обосновались под потолком и впали в анабиоз – даже инеем покрылись. Мне все время хотелось потрогать эти обледенелые живые виноградины, но жалко было их тревожить.

Всю дорогу я продолжала мысленно ругать Янку. Янка-Янка! Ты ведь всегда была классной девчонкой и на сомнительных охотниц за богатыми мужиками смотрела с усмешкой, как и я…. Раньше!

Янкины взгляды на жизнь радикально переменились год назад, когда в нашу группу нежданно-негаданно, как гром среди ясного неба, явилась Светлова. Светлова была гораздо старше нас всех вместе взятых и получала то ли вторую, то ли третью «вышку». Зачем ей «вышка» – оставалось лишь гадать, ведь работать эта милая барышня явно не собиралась. Да и зачем ей? Кавалеров у Светловой хватало, и все они (если судить по моим наблюдениям) были товарищами при деньгах. Почти каждый день Светлову привозили к дверям универа на новой крутой тачке. Меня это мало трогало, а вот Янку почему-то впечатлило до глубины души. Надо-ж как! Мы-то в универ все пешочком, да на маршрутке.

Пока все глотали слюни да завидовали, Светлова процветала и меняла кавалеров. Правда, последнее время у меня возникло стойкое подозрение, уж не «древнейшей профессией» ли она зарабатывает на жизнь. Я даже поделилась этой гипотезой с Янкой, за что получила строгий выговор и дельный совет – не завидовать, не комплексовать из-за того, что у кого-то все сложилось в жизни лучше, и вообще – быть доброжелательней к окружающим людям, в особенности таким замечательным, как ненаглядная Светлова…

А уж когда наступил ноябрь, и Янка увидела свою «кумиршу» в новой шубе из норки – то все: подруга моя пропала. Мои очередные увещевания в том, что светловская «крутизна» сомнительна, никого не впечатлили. Кто меня будет слушать? У меня-то шубы нет, как нет и тачки, и богатого мужика… вообще мужика… Мне это все, по правде сказать – за ненадобностью, но у людей-то принято!

В общем, неожиданно холодный октябрьский день и припорошенная первым серебристым снежком светловская норковая шуба утянули Янку в топь-пучину. Попытавшись еще немного посопротивляться светловской пропаганде, я плюнула и оставила все как есть. Если Янке нравится – пусть живет, как хочет, я с ней из-за этого дружить не перестану. Друга надо любить таким, какой он есть, если друг настоящий. Жаль Янка этой мысли не разделила и решила взяться за меня всерьез. И пошло поехало – дурацкие знакомства, насильственные вылазки по бутикам, лекции о том, что приличной девушке существовать в одиночестве без солидного обеспеченного мужчины – стыдно… Тьфу!

Я сердито мотнула головой, чуть не разбив фонарик о выступ на известняковом потолке. Оглянулась – желтый луч проскакал по стенам, вырывая незнакомый номер. Похоже, предавшись возмущению, я прозевала нужный поворот и убрела в противоположном от выхода направлении. Нужно было возвращаться. Прикинув, где должно находиться озеро, я решила сперва дойти до него, а уж потом двинуть к выходу. Причины тому было две. Во-первых – Андрей. Моя первоначальная злоба по поводу его приставаний прошла, уступив место смеху. Вот дурак-то! Но бросать этого дурака одного пьяного в пещере нельзя. Убредет еще куда-нибудь – ищи потом. Во-вторых, в лагере меня ждут с водой, надо бы принести, раз обещала.

Прикинув нужное направление, я ускорила шаг. Разглядывая номера на стенах, немножко напряглась – нужные цифры никак не появлялись, а потом исчезли совсем. Вот тут я, сказать честно, перетрусила, сразу решив, что по ошибке забрела в еще неисследованную часть «Лисички». Были тут и такие места: гроты, коридоры, переходы – километры подземных путей; только обычно их заваливали камнями, чтобы не искать потом заблудившихся там туристов.

После пары поворотов я начала паниковать. Пещера открылась совершенно незнакомым широким коридором с девственно чистыми стенами. Луч фонаря метнулся по полу – там густым слоем лежала пыль. Здесь очень давно никто не ходил. Черт! Это в Лисичке-то не ходил? Нет здесь нехоженых троп и быть не может… Я медленно попятилась назад. Оглянулась затравленно и обомлела: проход позади меня исчез. Протянув руку, я убедилась в этом – стена, неожиданно гладкая и темная.

Кровь застучала в висках. Паника! Я глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь взять себя в руки, беспомощно посмотрела на экран мобильного – связи «ноль».

Путь был один – вперед. Сделав пару шагов в неизвестность, я обрадовано выдохнула – далеко впереди замаячило робкое пятнышко дневного света.

Хоуп

Свечи горели, подрагивали на сквозняке, опасливо замирали, а потом вновь выпрастывали к потолку гибкие лоскуты огня, швыряя на стены длинные хищные тени. Пламенная пляска отражалась в безупречно-глянцевой глади стола, где в уютном заполненном льдом ведерке покоилось шампанское. Рядом с ним, на невесомой салфетке ждали своего часа бокалы с длинными ножками. Но, конечно, длинна этих ножек ни шла ни в какое сравнение с бесконечностью ног той, что сидела в бархатном кресле, отрешенно уронив на подлокотник руку, лениво поигрывающую пластиковым тельцем сотового телефона.

Своим видом девушка дополняла, а вернее заканчивала картину царящего кругом совершенства. Ее тело цветом своим напоминало кофе с молоком: этакий коричневый, но все же какой-то холодный загар. На длинных ногтях, изогнутых хищными серпами, искрился алый «металлик», таким же «металликом» отдавали недвижные серые глаза, наполовину прикрытые длинной платиновой челкой.

Девушка сидела молча, лишь иногда покачивала расчерченной сеткой чулка ногой, удерживая носком наполовину скинутую на пол туфельку. Словно блики выжидающего на столе во льдах «Кристалла», черные кристаллы «Сваровски» неуловимо мелькали в кружевных оборках ее леопардового белья.

Девушка ждала, но никто не звонил. Длинные пальцы, которые из-за ногтей выглядели еще длиннее, требовательно сжали телефон. Она встала, плавно прошлась мимо стола, зло прищурив глаза, замахнулась рукой на бокалы, страстно желая скинуть их на пол, чтобы разорвать, разрушить это осточертевшее, надуманное, напускное совершенство от которого ей хотелось блевать…

Телефон зазвонил, жалобно, призывно.

– Да, – голос девушки оказался подхриповатым и нездоровым. – Любит брюнеток? А сразу сказать не могли? Я же просила дать мне отгул на сегодня-завтра, – она подошла к окну, за которым ноябрьский ветер трепал черные кроны ночных деревьев. – Что? Да нет, не пришел он еще. Звонил час назад, сказал – стоит в пробке…. Да, успеет. У нее ключи от «хаты» есть?.... Я пойду тогда.... Чего еще? Это же другой конец города, в такие гребеня тащиться, Марго Санна… Ладно, хорошо. Через час буду.

Она небрежно швырнула телефон на стол. Он чиркнул по ножке бокала, и комната наполнилась заунывным тягучим звоном…

На улице ее ожидало такси. Холодный ветер крутил снежные вихри, ласкал черные лощеные бока «десятки». Внутри, за тонированными стеклами приплясывали на панели шустрые огоньки эквалайзера. Водитель – темноволосый кареглазый южанин, щелкнул центральным замком и кивнул на заднее сиденье, приглашая. Девушка села. В тот миг, когда она забрасывала ноги в салон, полы ее серебристой шубки разошлись: мелькнула румяная от мороза кожа на бедре, туго перетянутом резинкой чулка.

В зеркале заднего вида сверкнули черные глаза. Таксист смотрел на пассажирку с безразличием. Такие, как она в его типологии окружающих живых существ в группу «люди» не попадали. Такие, как она, стояли на одной ступени с бродячими собаками, которых он иногда кормил объедками и, дружески трепля по ушам, заставлял молча выслушивать собственные жалобы на нелегкую и несправедливую жизнь.

– Что, отработала свое на сегодня, красавиц, э? Куда везти тебя, хорошая?

– В Чернявино.

– В Чернявино? Это ж за Элеватором, в такую даль,э! – он сочувственно покачал головой, зевая, потыкал пальцем в навигатор. – Там чебуреки в пакете лежат, бери-угощайся, красивая.

– Не хочу, – тихо ответила девушка.

Стянув посильнее полы шубки, она спрятала нос под воротник и болезненно нахохлилась, напомнив озябшую на морозе птицу.

– Не хочешь. С такой жизнью, как у нас с тобой и жить не захочешь, – эмоционально посетовал он. – По городу всю ночь, как проклятый мотаешься-мотаешься и копейку заработал.

– Тебе грех жаловаться, – упрекнула его девушка.

– Гордая ты, э, какая, – таксист устало вздохнул. – Зря на меня злишься-фырчишь. Как там Маугли говорил, помнишь? «Мы с тобой одной крови!» Вот и мы с тобой такие же…

Он замолчал, натужно вглядываясь в разыгравшуюся за лобовым стеклом метель. Таксист ничего не говорил больше, он думал о том, что они, эти порочные порождения ночи, рабыни загульного центра и богини городских окраин, они всегда были рядом, смотрели на него из тьмы, вставали плечом к плечу. Черная «десятка» сотни раз развозила по клиентам вот таких же, как она – эта угрюмая ночная незнакомка в норковой шубке, надетой на голое тело. И они с ней лишь две стороны одной бесконечной ночи…

«Десятка» пронеслась по шоссейке, у покосившегося указателя «Чернявино» свернула налево. Там, на высокой бетонной стеле красовалась эмблема местного племзавода – два сцепленных кольца: одно со стрелкой, второе с крестом.

– Высади тут, – пассажирка тронула таксиста за плечо.

– Да ладно тебе, э! Озябнешь ведь до поселка от поворота идти, – попытался отговорить ее тот. – Давай к дому тебя подвезу, не бойся, цену не накину.

– Тут высади.

– Да почему, красивая?

– Корпоративная этика, – холодным ветром пронеслось по салону.

– Карпаратив-шмарпаратив! Э! – разочарованно махнул рукой таксист, принимая в руку пару мятых купюр. – На вот, – сунул взамен денег желтую визитку с надписанным поверх печатного логотипа такси телефоном. – Обратно поедешь, звони – проси Армена. Я тебя тут быстро отыщу. А кто другой может и вообще сюда не поедет.

– Удачной тебе ночи, Армен, – девушка чуть склонила голову, благодаря водителя, небрежно сунула бумажку в карман. – Спасибо…

Она тенью прошла по тропе вдоль развалин заброшенной фермы, по двум обледенелым доскам пересекла сточную канаву с неестественно-желтой, исходящей паром водой какого-то стока, свернув к мерцающему покосившемуся фонарю вошла в поселок.

Когда из-за спины ее окликнули, она не обернулась, даже не заметила, остановилась, лишь когда ее грубо дернули за рукав.

– Родная, закурить не найдется?

Встретившись взглядом с высоким парнем в черной шапке и допотопной кожанке, она нехотя вырвала руку из его заскорузлых пальцев:

– Отвали.

– Чего такая дерзкая-то? – парень снова попытался схватить ее, но хрипло охнув, инстинктивно отпрянул, уловив, как стремительно щелкнула в воздухе раскрытая быстрым движением кисти «бабочка».

– Пошел отсюда, козел, а то живо кишки выпущу и на хрен тебе намотаю.

Выругавшись, парень снова взглянул в глаза своей несостоявшейся жертве и брезгливо оскалился:

– Тьфу ты, чтоб тебя…

Они еще несколько секунд простояли, глядя друг на друга – две ночные тени, два уличных хищника, порожденных суровой реальностью городского дна.

– Гопота, – выдавила, наконец, девушка, потом, смирив гнев на милость, свернула нож и убрала в карман, – это тебе за моральный ущерб, – по воздуху, крутанувшись, пролетела пачка сигарет.

– Спасибо, родная…

Парень быстрым движением открыл пачку, вытянул сигарету, зацепил под верхнюю губу, хотел швырнуть пачку хозяйке, но та мотнула головой:

– Себе оставь, я утром новую куплю.

– Чего щедрая-то такая? – парень улыбнулся, оскалил крепкие с серым налетом зубы. – Клиент богатый ждет?

– Ага, – девушка, устало зевнула. – Я других не беру.

– Ишь, какая, – присвистнул парень, щелкнув зажигалкой и прикуривая. – В шубейке-то такой не боишься по нашему району разгуливать? Тут у нас бойцы борзые ходят, быстро твоих соболей снимут, и ногами своими красивыми не откупишься.

– Даже так? – девушка тоже закурила, нахмурив тонкие брови, принялась недовольно вглядываться в темноту. – Еще не хватало на мою голову. Чертово захолустье….

– Хочешь, провожу, чтобы братва местная до тебя ненароком не докопалась?

– Пф-ф-ф, – девушка фыркнула, а потом расхохоталась, кашляя и давясь сигаретным дымом. – Что за гнилой подкат, приятель?

– Я же от всей души, – парень присел на корточки и потушил сигарету о снег, медленно вкручивая бычок в серую утоптанную дорогу.

– Не ври, я вранье по лицу читаю.

– Не вру, – карие глаза с красной сеткой сосудов на белках встретились со стальными глазами ночной собеседницы.

– Хватал меня тоже от души? А если бы пырнула?

– И чего? Думаешь, меня до тебя не пыряли? Или, может, надеешься, что своей «бабочкой» меня вот так достанешь на раз?

– Может, и достану, – девушка угрожающе сунула руку в карман, но ее собеседник лишь довольно осклабился:

– Ну-ну, родная, я ж шучу. Я сразу шутил, просто подруга меня сегодня кинула, поэтому злой был, захотелось на ком-нибудь зло сорвать.

– Хотел сорвать и сам нарвался, – понимающе кивнула девушка. – Ладно, пошли со мной, шутник – все веселее, чем одной по этим трущобам среди ночи шастать....

Когда она замерла перед высокой каменной оградой, за которой поднимались корявые ветки припорошенных снегом яблонь, парень огляделся и дернул ее за локоть:

– Пошли…

– Эй, руки! Мне сюда. А тебе спасибо и вот, – она вынула из кармана сотню, – пива себе купи, развейся.

– Не ходи туда, – на грубом лице парня отразилась тревога. – Едь обратно.

– Чего так? – девушка недоумевающее вскинула брови.

– Тут чекнутые живут. Уже раз пять видел, как к ним девки ночью приезжали, а потом не уезжали.

– Следил что ли? Может они их на неделю в сауну. Видать денег куры не клюют, так что не зря приехала.

Девушка улыбнулась, привычным жестом взбила волосы, распахнув ворот шубы нарочито поправила грудь, сжав пальцами кружевные чашки бюстгалтера.

– Не ходи, – снова предупредил парень, – потом сама жалеть будешь, будешь думать: «Не послушалась Яра, а Яр тебя предупреждал»…

– Ярик, значит? – загорелое лицо девушки отметила скупая улыбка. – Запомню. Если что, буду в окно тебе орать. Ладно, шутка, иди своей дорогой. Надеюсь, больше не увидимся – не принимай на свой счет, просто не люблю на окраинах работать.

Парень тревожно взглянул на темные окна стоящего по ту сторону стены трехэтажного коттеджа из красного кирпича, потом вновь перевел взгляд на девушку:

– Как тебя хоть зовут-то?

– Хоуп, – представилась та.

– Надька, значит?

Девушка не ответила, махнула на прощанье рукой и зашла в открытую калитку. Парень посмотрел ей вслед пару минут, помял белыми кроссовками снег, закинул под губу очередную сигарету и враскачку двинул прочь, пружинистой, как у питбуля, походкой…

– Приехала наконец. А мы тут ждем-с, вас, дорогая, ждем-с! Совсем заждались уже. А у нас, знаете ли, время оплачено, вот так-с, – обрадовано блеял не в меру гостеприимный старикашка с козлиной бородкой и двумя белобрысыми пуками пакли на лысой голове.

На старичке был надет длинный белый халат, под которым внимательная Хоуп разглядела рубашку, брюки и даже ботинки, совершенно неуместные дома. Рядом с хозяином-заказчиком, а именно им, по всей видимости, и являлся старичок, топтались очкастая рыжая девица и прыщавый курносый парень. Эти двое тоже носили халаты и выглядели, честно сказать, как парочка студентов-ботаников при профессоре.

– Сюда, сюда, дорогая! – слащаво поманил гостью старичок, открывая двустворчатую дверь, ведущую из прихожей в коридор. – Как же мы вас заждались.

«Извращенцы походу, – мысленно оценила обстановку Хоуп, утопая каблуками в медвежьей шкуре, укрывающей пол мягким косматым ковром, – или свингеры. Надо сразу двойной тариф заламывать. И еще страховку – на случай, если этот старый пень в труху развалится….»

– Лавэ покажи, красавчик – приторно промяукала Хоуп, желая взбодрить клиента, в качестве подготовки к возможным переплатам. – И запомни сразу: за ту цену, что обещала вам Марго Санна – только классика. Все остальное по отдельному тарифу.

– Как скажете, как скажете, дорогая, – развел руками старичок и, заметив в глазах Хоуп недовольство, тут же оправдался. – Вы на меня так не смотрите, я буду зрителем, а не участником.

«Вот урод старый, видать сам не может, а за другими подглядеть губа не дура» – Хоуп мысленно прикинула сумму, которую она планирует выручить за эту ночь – выходило неплохо. На всякий случай она еще раз предупредила:

– Будет дорого.

– На счет денег не волнуйтесь, сейчас Танечка их принесет. Вам какими купюрами, крупными или мелкими?

– Мелкими, – недоверчиво кивнула Хоуп, спуская на плечи шубу и прикидывая, которую часть зарплаты она сможет припрятать и не отдать Санне. – Чем мельче, тем лучше.

Санна все равно обыщет, выпотрошит до трусов, поэтому, заветные бумажки придется разделить на много маленьких пачек – все старой грымзе не отыскать.

Поймав выжидающий взгляд гостьи, старичок снова залебезил перед ней и громко окрикнул:

– Танечка, ну, что вы там копаетесь? Не заставляйте же прекрасную гетеру ждать! А вы проходите, милочка, проходите!

«Гетера, мать его» – выругалась в мыслях Хоуп. С каждой секундой старикашка-заказчик бесил ее все сильнее. Его приторно-мерзотный голос выводил из себя. Хотелось ухватить его за седые патлы и хорошенько приложить о стену. Очень хотелось.

Подавив приступ ярости, Хоуп решила довести работу до конца, а потом, быть может, схитрить, и попросить-стребовать денег за молчание. Она уже делала так, когда понимала, что наклевывающееся ночное свидание клиент страстно желает сохранить в тайне от семьи. «Надо будет пробить этого старого хмыря. Уж больно у него рожа умная, наверняка какой-нибудь профессор, завкафедрой где-нибудь в вузе, такой не рискнет похвастаться коллегам своими ночными развлечениями».

– Вот сюда, моя нимфа, за мной!

Проследовав в большую комнату без окон, Хоуп остановилась на входе, оглядывая белые стены и три огромных кресла, похожих на стоматологические, что стояли по центру. Все помещение мало походило на жилое, и скорее напоминало медицинский кабинет. Самым странным во всем его интерьере выглядела подвешенная над креслами лампа в виде угловатого прозрачного камня, заключенного в стеклянный шар.

– Прошу ваше манто, – старичок галантно принял соскользнувшую с гладких плеч шубу и аккуратно положил ее на небольшой светлый пуф, почти незаметный в окружающей белизне на фоне непонятных кресел. – Я попрошу вас сесть во-о-он туда, – он указал кивком головы на кресло посередине.

– Тогда, время пошло, – сообразила Хоуп и грациозно уселась на кресло. – Ну, – она картинно поправила резинку чулка и, медленно облизав пальчик, провела им по выбивающейся из бюста груди.

– Одну секундочку, я включу камеру, – заторопился вдруг старичок и взволнованно взглянул на часы.

– Э-э-э, дружок, на видеосъемку мы не договаривались, – Хоуп как ошпаренная спрыгнула с кресла и с возмущенным видом подскочила к клиенту.

Тот вдруг тоже занервничал, снова взглянул на часы, потом бросил взгляд на странную люстру под потолком и, растеряв свою былую галантность, грубо огрызнулся:

– Да заплачу я тебе, дура, сколько скажешь! Он высунулся в коридор, окликая рыжего парня:

– Юрик, принеси деньги из сейфа! Быстро, время не ждет!

По дробному топоту Хоуп поняла, что парень метнулся куда-то. Через пару минут он вернулся с целлофановым пакетом. За логотипом местного супермаркета отчетливо проступали пачки купюр. Сунув пакет под нос ночной бабочке, он подобострастно взглянул на старика. Тут, кивнул на деньги:

– Тут двести тысяч наличными. Они твои, если сейчас ты заткнешься и перестанешь набивать себе цену.

Хоуп недоверчиво сунулась с пакет, перебрала пачки, полистала на наличие «кукол», собралась вытащить купюры, проверить – не фальшивые ли, но тут клиент не выдержал и снова рявкнул:

– Да настоящие они! Пошла на кресло, пока я не передумал.

– На кресло, так на кресло, – не веря своему счастью, замурлыкала Хоуп. – С этой минуты я твоя рабыня, милый. С этой минуты и до утра…

– Танечка, начинайте пока, а мы с Юриком подготовимся!

Старик хлопнул в ладоши, и в зал вошла уже знакомая девушка. Она подошла к растекающейся по креслу Хоуп и со спокойным сосредоточенным лицом принялась пристегивать ее руки к подлокотникам. Затянув ремни потуже, взялась за ноги, притягивая щиколотки к креслу.

«Походу, будет жарко» – пронеслось в голове у Хоуп, но мысль о шикарном заработке вдруг распалила ее, возбудила, заставив забыть о недавнем раздражении. Сальным взглядом она оглядела Танечку, решив, что сперва старикашка захочет полюбоваться на их дуэт.      От стратегических размышлений ее отвлекла резкая боль в области шеи. Хоуп дернулась, выругалась. Ремни удержали, не дав подскочить слишком высоко. Тенечка опасливо отошла на безопасное расстояние, в ее тоненьких цепких пальчиках хищно блеснул шприц.

– Что за… – просипела Хоуп, чувствуя, как мышцы начинает сводить судорогой, а язык приклеивается к небу, не в силах ворочаться, не позволяя членораздельно произносить слова.

– Все хорошо, вы только успокойтесь, больно не будет, – робко произнесла Танечка, потом осторожно приблизилась к обессиленной Хоуп, оттянула ей веко, вглядываясь в расплывшийся черный зрачок.

– Отвали от меня! – прорычала та, заставив Танечку вздрогнуть.

Увидев, что прикованная к креслу девушка еще в сознании, Танечка достала из кармана белого халатика переговорное устройство, набрала своего «профессора» и, заикаясь, доложила:

– На нее сыворотка не подействовала… Нет, она в сознании, но уже вялая… Хорошо, но придется приготовить ещё… Хорошо, я потороплюсь…

Договорив, она двинулась к выходу, через плечо взглянула на свою жертву, вышла. В двери отчетливо щелкнул ключ.

Хоуп держалась с трудом, а вокруг все плыло и раскачивалось, дрожало маревом. Взгляд не фокусировался, скакал, теряясь в белых стенах – мир вокруг будто бы таял, готовый развалиться на куски. Вяло двинув губами, она хотела позвать на помощь, но звука не выходило, лишь какой-то скрип, какое-то шипение, словно от прохудившейся камеры. Пока тело млело, утопая в ленивой неге подступившего сна – страшного сна, не предвещающего никакого хорошего исхода, мозг судорожно бился в черепной коробке, пытаясь предпринять хоть что-то, но мысленному взору открывалось лишь одно – красная светящаяся надпись на черном фоне «Уже поздно!».

Звон разбитого стекла прозвучал, словно издали, из небытия, но зимний холод, ворвавшийся резко в душное теплое помещение немного отрезвил, совсем чуть-чуть. Хоуп этого хватило, чтобы немного прийти в себя, забиться в ремнях и захрипеть. Потом обзор загородила черная тень, в нос ударил запах дешевого табака и пивного перегара. Ремни на руках и ногах поочередно ослабли. Оказавшись свободной, Хоуп, шатаясь, поднялась. Страх пересилил слабость, заставив организм вершить невозможное…

И теперь, балансируя на качающихся ногах, она смотрела на Ярика, стоящего перед ней. Недолго думая, недавний знакомец схватил ее за плечо и хорошенько встряхнул:

– Живая? Пошли! Быстро! – дернул к окну, там грубым толчком заставил перевалиться через подоконник.

Рухнув нагишом в обжигающий снег, Хоуп окончательно очухалась. Вытаращив глаза, зашипела на спрыгнувшего следом освободителя:

– Там шуба моя и бабло…

– Забудь о них.

Поймав взгляд парня, Хоуп ужаснулась его серьезности. С этим страшным, молчаливым взглядом, он приставил ладонь к ее рту и жестом велел повернуться. Тут же крепко зажал девушке рот, силой подавив чуть не пробившийся наружу выкрик. От увиденного, Хоуп начала бить лихорадка: возле сплошного забора под двумя декоративными туями в снегу валялись человеческие останки – красно-бурое месиво с проглядывающими из него кусками костей и обрывками внутренностей.

– Уходят, держи! – раздалось из окна, и Хоуп даже вскрикнуть не успела – в воздухе что-то свистнуло, резкий укол свел лопатку, и все стало небытием…..

Очнувшись, она поняла, что вновь пристегнута к креслу. Перед ней стояли все трое – старикашка, Юрик и Танечка, в руках которой снова блестел шприц.

– Какого хрена вы творите, уроды?! – раздалось справа.

Хоуп сразу узнала голос.

Теперь она была не одинока. В соседнем кресле, прикрученный по рукам и ногам, дергался и матерился Ярик.

– Танечка, быстрее, – не обратив внимания на вопрос в свой адрес, прошипел старичок, – и смотрите, отмерьте точную дозу синхронизатора, чтобы не вышло, как в предыдущие разы. За эту ночь опять два трупа – кстати, Юрик, не забудь от них избавиться. Дохлые шлюхи в саду нам не нужны. А вы, Танечка, внимательнее – внимательнее! Кристалл-переносчик почти разряжен, и если сейчас мы потеряем подопытных, об эксперименте можно будет забыть, – «профессор» поднял глаза на исходящий синими всполохами камень на потолке. – Сегодня последняя ночь активной фазы кристалла. Если до восхода мы не осуществим перенос, его можно будет выбросить на помойку. Не бойтесь, Танечка, я пересчитал дозу синхронизатора – девке надо добавить, а этому двойную.

– Парню тоже? – Танечка в сомнении переглянулась с Юриком.

– А что с ним теперь делать? Он много видел – лишние свидетели нам не нужны. Да не бойтесь вы – его, как и баб, никто не хватится. Вы на него посмотрите – это же шпана подзаборная, рвань. Ему путь либо в тюрьму, либо в ближайшую канаву, с башкой, проломленной собственными дружками! Да колите уже скорее, колите, Таня…

…Когда Хоуп пришла в себя, вокруг было темно и тепло. Она неловко двинула рукой и почувствовала, как пальцы ушли во что-то липкое и горячее. «Дрянь! Дерьмо! Твою мать!» – пронеслось в голове. Глаза открылись, но не увидели ничего. Темнота. В ноздри ударил мерзотный мясной запах. Нет. Пахло совсем хреново – отовсюду несло тухлой вонючей кровью.

Пересилив отвращение, Хоуп стала ощупывать пространство вокруг себя. Ощущение создалось такое, будто она находится в склизком резиновом мешке. Хоуп попыталась рвануть преграду ногтями, но тут же отдернула руку – «мешок» запульсировал и дернулся, как от боли. От боли?

Хоуп сжалась в комок, лихорадочно соображая, где она может находиться. Собравшись духом, снова ткнула ногтем: сомнений не осталось – она находится внутри живого существа.

Хоуп никогда не боялась закрытых пространств, но в тот момент ее охватил дикий ужас. Она принялась судорожно вспоминать последние кадры предыдущих событий: вызов в Чернявино, «профессор», бабки, Танечка… Кресло и ремни… Укол и забытье.

«Они скормили меня живьем какой-то твари» – додумалась Хоуп, еле справляясь с собственными мыслями. От страшной догадки мозг начал отказывать, а сознание отключаться. Резкие рывки то утягивали в небытие, то швыряли на поверхность, в жуткую живую тюрьму, но раскисать было нельзя. Надо выбираться! Хоуп спешно уперлась руками в живую стенку, провела ладонями по гладкой поверхности, чувствуя, как она натянулась, сопротивляясь. «Надо попробовать разорвать ее, хотя, стоп! Может у ЭТОГО есть выход?»

И тут раздалось: «Успокойся».

Хоуп замерла, застыла, боясь двинуться. Она судорожно пыталась отыскать источник звука, но голос вновь звучал прямо в голове: «Успокойся и не копошись, ты мешаешь мне думать»…

– Где ты? – спросила Хоуп, не слыша собственного голоса.

– Тебе сейчас важнее знать, где ты… – эхом стукнуло в мозг.

– Где я?

– Во мне…

– В тебе? – Хоуп вновь рванулась, но стенки живой тюрьмы резко сократились, сдавив ее так, что стало трудно дышать.

– Не дергайся, у тебя еще есть несколько секунд, перед тем, как родиться заново. Так что можешь спросить…

– Кто ты? Что ты такое? – сжимаясь лихорадочным комком, прохрипела Хоуп. – Зачем я здесь?

– Я богиня – прародительница. Я – переход. Я дам тебе новую жизнь в другом мире и шанс исправить ошибки старой. Так что будь благодарна.

– На кой черт мне… – начала возмущаться Хоуп, но закончить предложение словами «это надо» не успела: невероятное тело богини завибрировало и задрожало, титанические мышцы вновь сократились, задушив, вырвав из странной, призрачной реальности.

Хоуп не успела даже вскрикнуть, свет померк, и все исчезло вновь…

Алсу

Это значит, родиться заново… Увидеть перед глазами всю жизнь, потом окунуться, утонуть в кромешной тьме и, наконец, вновь увидеть долгожданный свет…

Я стояла на высоком скалистом берегу, ошалевшая, вся в вонючих кровавых ошметках, от запаха которых мутило и подташнивало. Хотя, подташнивало меня скорее от страха и напряжения: минуту назад я была в пещере, шла на свет, а потом… потом каменные стены начали пульсировать и сходиться. Меня сжало так, что дышать стало трудно. Помню, что рвалась и билась, задыхаясь, пока хватка не ослабла, и меня не выбросило на свет кашляющую, перепачканную чьей-то темной кровью…

Теперь передо мной насколько хватало глаз простирался нереальный пейзаж, все детали которого: бушующая в бездне у ног река, зеленые клубы соснового леса и поднимающиеся на заднем плане горы никак не могли представлять стандартный ландшафт Тверской области, ни при каких условиях…

Самым страшным было то, что за моей спиной не осталось ничего, никакого прохода – только невнятная земляная куча в темных кровавых потеках. Немного придя в себя, я попыталась раскопать ее, но надежда обнаружить выход из Лисички не увенчалась успехом. Бросив безрезультатные попытки, я уселась на землю и в панике обхватила голову руками. Вот попала, так попала!

А хотя… Я еще раз огляделась вокруг – местность вполне себе красивая, знать бы еще где она находится… Как ни крути, сидеть на попе ровно смысла не было. Прикинув по отяжелевшему, усталому солнышку, что время идет к вечеру, я первым делом задумалась о поисках хоть какой-то цивилизации. Ночевать в лесу мне не привыкать, но одно дела, если лес родной и знакомый и совсем другое тут. Судя по южным деревьям и влажному воздуху, выходило, что я сейчас чуть ли не в тропиках.

Я еще раз внимательно огляделась. На зеленом склоне далекой горы едва заметно чадил огонек – темная струйка дыма ниточкой уходила в небо. Пока это был единственный намек на человеческое жилье, и я на свой страх и риск решила двинуться туда…

…Итак, позвольте представиться. Меня зовут Алсу, Алсу Абашева. Если вы решили, что я какая-нибудь восточная девушка, то глубоко ошиблись. Имя и фамилия, доставшиеся мне по настоянию татарской бабушки, это все «восточное» – что у меня есть… Как бы странно сейчас не прозвучали мои слова, но неожиданное «попадание» вовсе не напугало меня. Нет, напугало конечно, в особенности в первые минут десять пребывания в незнакомом и весьма неожиданном месте, а потом, потом я решила, что все не так уж плохо, по всякому лучше, чем подземное свидание с янкиным Андрюшей.

Я люблю приключения и неожиданности. Скажите, странное заявление для слабой юной девушки? Для слабой – да, но я к таким не отношусь. Спорт стал моей жизнью класса с восьмого, когда какой-то мальчишка обозвал меня жирной, повстречав в школьном коридоре. Сперва я записалась в тренажерку, потом занялась фитнесом, потом легкой атлетикой, по которой получила «КМС». Вскоре обычный спорт мне наскучил, и я ринулась в экстрим: сноуборд, ролики, скейт, паркур, БМХ – хваталась за все без разбора. Что-то мне давалось, что-то нет, но переломы и вывихи меня не останавливали, наоборот, заставляли снова и снова работать над собой. Последним увлечением стали боевые искусства. Тут тоже пробовала разные, но душа прикипела к кикбоксингу и муай таю…

Солнце стремительно катилось к горизонту, алело, окрашивая багрянцем наползающие с запада облака. По скромным прикидкам дом «с дымом» находился от меня километрах в двадцати. Если бегом, можно добраться часа за три – успеть до темноты. С моим образом жизни многокилометровые пробежки были мне не впервой.

«А погодка-то тут не по-ноябрьски жаркая» – подумала я, снимая куртку, стягивая флисовую толстовку и брезентовые штаны. Оставшись в термо-леггинсах и футболке, завязала теплое барахло в куртку и закинула за спину. Вот теперь можно бежать…

Побежала. Сперва пришлось двигаться через редкий светлый лес, но потом, как по волшебству, под моими ногами проступила едва заметная змейка тропы. Тропа вела вниз по склону, и я все время сверялась с местностью – выискивая впереди путеводный дымок. С каждым шагом я все больше убеждалась, что нахожусь крайне далеко от родной земли. Вдоль тропы стояли незнакомые деревья – огромные, до самого неба. По их стволам змеились лианы, свисали воздушными корнями с верхних веток. Сама ветки тянулись от ствола к стволу, и ощущение складывалось такое, будто одно единственное дерево разрослось на весь лес паутиной. Кажется, такое растение называется баньян… Один раз через дорогу перебежала небольшая дикая свинья, а в кустах заорал кто-то – судя по голосу, обезьяна.

Но самым странным оказались вовсе не местные животные. Пересекая лесную прогалину, я заметила, как по небу движется что-то, какой-то летающий объект – явно не живой, искусственный. Вытянутый, белый, он слишком сильно бликовал на солнце, чтобы разглядеть его в подробностях, но то, что это не самолет становилось ясно сразу. Странный аппарат летел медленно и совершенно бесшумно, пока не скрылся за деревьями. Проводив его взглядом, я двинулась прежним курсом.

Расчет вышел верный – до заката успела. В багровых лучах заходящего солнца стояла перед вожделенным источником дыма. Да уж, не то я ждала увидеть, прямо скажем… Если быть честной, я очень надеялась выйти к какому-нибудь научному лагерю, охотничьему хозяйству или туристическому кэмпингу. К дому лесника, на худой конец… К нормальному дому современного лесника.

Передо мной стояла хибарка на деревянных сваях, вся какая-то дряхленькая, гниленькая, с торчащей из крыши покосившейся трубой. Не будь дыма, не усомнилась бы, что убогое жилище давно заброшено.

Решив отыскать хозяина, я обошла хибару вокруг, заглянула в темные окна без стекол, позвала:

– Эй! Есть тут кто?

– Чего хотела? – раздался из-за спины скрипучий старческий голос.

– Здравствуйте, – пробормотала я в недоумении.

За спиной непонятно откуда возник старик. Седой, патлатый, бородатый, с крючковатым носом и почти черным от загара лицом. На нем были светлые льняные шаровары, на манер индийских, и такая же светлая туника. «На тебе! Просто классика фэнтези, – пролетела в голове шальная мысль, – не успела попасть, вот тебе и добрый дедушка, который приголубит, обогреет, накормит и магии научит»… Только «мой» дедуля оказался вовсе не добреньким.

– Чего хотела, дэви? – повторил он вопрос. – Я гостей не жалую.

– Извините, а до города далеко? – спросила единственное, что пришло в голову.

Ответ казался очевидным, но вдруг? Может там, за ближайшей горой найдется хотя бы шоссейка? Хоть какой-нибудь транспорт. Да и вообще, знать бы хоть где я….

– Далеко, верхом полдня пути будет, – прозвучало в ответ.

Верхом… Похоже, от цивилизации я далеко. Наверняка в каком-нибудь крутом заповеднике. Верхом ездят – видать экологию берегут. Конечно в заповеднике. А попадание через жуткий портал можно тоже как-нибудь объяснить. Только не сейчас!

– Ясно, – разочарованно вздохнула я. – Можно у вас перекантоваться до утра?

– Нет. Не жалую я гостей. Тем более чужаков.

– Я вас не стесню, честно, – попросила я в надежде.

Дед осмотрел меня еще раз с ног до головы, поразмыслил с минуту и наконец благосклонно кивнул:

– Ладно. Только ночлег нужно будет отработать.

– Как? – настороженно уточнила я, чувствуя, как в голове заворочались нехорошие мысли.

– По хозяйству поможешь. Работать будешь, – успокоил дед и тут же добавил. – Только в дом я тебя не пущу. Можешь лечь на крыльце, а лучше попросись к Бонго, может, он согласится разделить с тобою постель…

Услышав собственное имя, сам Бонго явился на свет божий откуда-то из-за дедовой хибары. Мне хватило одного взгляда на этого парня, чтобы понять – постель я с ним разделю с удовольствием.

Бонго оказался собакой – тощим, длинным, почти бесшерстным борзым кобелем. Густая волосяная растительность имелась у него только на смешных висячих ушах и тонком хвосте, похожем на страусовое перо. Судя по внешним признакам, породу его я определила – салюки, пустынная восточная борзая. Собак я люблю. Дома у родителей меня ждали из похода питомцы: стафф с аскетичным именем Шарик и огромная дворняга Изма…

А еще Бонго стал первым существом в этой неприветливой местности, кому моя компания сразу пришлась по душе. Жил он под высоким крыльцом на сваях. Заглянув туда, я обнаружила набитый между сваями настил из досок и соломенный тюфяк. Апартаменты конечно не шик, но все лучше, чем в джунглях с обезьянами. Да и собака под боком будет – все спокойнее. Собака, она не обманет, ей доверять можно, если забеспокоится – услышу.

«Первый раз сплю в собачьей будке. Знала бы Янка – она б меня за такое убила. А чего нам, экстрималам, теряться?» – раздумывала я, забираясь под крыльцо. Бонго мое соседство несказанно обрадовало. Он благородно уступил мне свой матрас, а сам лег у входа. Я, честно, пыталась спать в полглаза – надо же, черт возьми, быть осторожной, но усталость дала о себе знать. Двадцатикилометровый марафон вымотал, и я уснула без задних ног.

Проснулась в обнимку с Бонго – как нельзя кстати для прохладного утра и отсутствия одеяла. Вместо привычного будильника меня разбудил стук над головой. Через щели в полу было видно – это дед стоит на крыльце и постукивает по доскам деревянной тростью.

– Солнце уже поднялось, а ты еще не работаешь, – подметил он недовольно. – Выбирайся.

Я вылезла из-под крыльца, предварительно спрятав под бонгов тюфяк свою теплую одежду и отключенный (дабы не сел) бесполезный пока мобильник. Потянулась, ощущая, как сильно припекает – жаркий будет день.

– Доброе утро. Чего делать-то надо? – с самым покладистым видом поинтересовалась я, прикидывая, какая помощь понадобилась от меня этому странному пенсионеру: дом подметать, посуду мыть или еще что подобное.

Дед не ответил. Скрылся в хибаре, пошуршал там немного и вернулся с топором в руках. Размахнувшись, швырнул его к моим ногам.

– Выруби молодые деревья по краю леса, мне нужна свободная земля под гряды.

– Ладно, – кивнула я, поднимая тяжелый агрегат на длинном топорище – попробую.

Того, кто вручную валил лес на родительском дачном участке, таким заданием не напугаешь. Топор, правда, тяжеловат, зато острый – отметила я, поднимая его и пробуя пальцем наточенность лезвия. Деревья, говорите? Я обвела взглядом молодую поросль за хибарой: обхват в лучшем случае с мою руку, в худшем – с ногу… Ладно, справлюсь как-нибудь.

Бодро подобрав орудие труда, я собралась приступить к этому самому труду.

– Погоди, – тут же остановил меня дед, – сперва поешь. Для работы сила нужна.

Завтрак – дело хорошее! Я на него, если честно, даже не рассчитывала.       Есть пришлось на крыльце. Дед вынес из дому небольшой прямоугольный брусок, потом притащил три глиняные плошки – две поставил на деревяшку, а одну спустил на землю для моего вислоухого сожителя.

– Ешь, – старик сел на колени, как японец, и принялся есть из миски руками.

Я последовала его примеру. Еда, конечно, оказалась весьма прозаичной – вареная спаржа без всего, но с голодухи и она показалась мне шедевром кулинарии.

– Меня зовут Алсу, – «своевременно» представилась я, решив, что спрашивать имя дедка, не огласив свое, будет как-то невежливо.

– Ты нездешняя, – прозвучало в ответ утвердительно, похоже, моя неместность слишком сильно бросалась в глаза.

– Да. Из Твери я. Отсюда до Твери далеко?

– Далеко, – с умным видом заявил дед, но что-то подсказало мне: про Тверь он слышит впервые, просто вида не подает, что удивился.

– Вы вчера сказали, что до города полдня пути верхом, а дорога тут какая-нибудь есть? Я бы попутку поймала… или пешком.

– Пешком без оружия опасно, – поглощая спаржу, невозмутимо заявил дед.

Без оружия? Хотя, чего ожидать от заповедника – тут ведь какую угодно живность разводить могут, тем более в этих тропиках…

– А… – я хотела порасспросить деда еще: про шоссейки, про попутки, про местную живность и вообще, но он прервал меня резко:

– Не болтай зря. Спроси, о чем хотела спросить.

Я начала интересоваться про сотовую связь, которая не ловит, но дедуля опять притормозил мой словесный поток:

– Спроси то, что действительно хочешь знать.

И я спросила…

– Знаете, дедушка, можете считать меня полной идиоткой, но я очень хочу знать, где я! Что это за страна, а?

– Четвертое Царство, – спокойно ответил дед.

Он сказал это так серьезно, что у меня даже не возникло мысли принять все за шутку или усомниться.

– Отлично, – только и смогла пробормотать. – И какого черта я тут делаю?

Вопрос был риторический, но дед ответил:

– Очевидно, ты здесь по воле богини.

Нет, я конечно не полная дура, и еще вчера почуяла неладное. Да и кто б не почуял, после свистопляски с жесточайшим прессингом в «ожившем» туннеле пещеры, но все же… Порталы ведь разные бывают, и меня до конца не оставляла надежда, что это просто какое-нибудь хитрое и вполне земное изобретение продвинутых ученых, работающих в секретных лабораториях оборонки. Богиня… Это все объясняет… Это все меняет, обрезая прошлую жизнь на корню.

Вот такого экстрима я никак не ожидала. Ладно, что есть, то есть – где наша не пропадала? Нервы у меня закаленные и мышцы крепкие. Приключение, так приключение. Ведь, если подумать, о таком можно только мечтать, наверное?

Старик молчал. Собравшись с мыслями, я решила расспросить его про местные, так сказать, обычаи и достопримечательности, но вводный урок завершился вместе с завтраком. Решив, что возможность попытать неразговорчивого дедушку у меня еще появится, я задала вопрос о насущном:

– Простите, а как вас зовут?

– Иша, – коротко ответил старик и, забрав три пустые миски, скрылся в своей хибаре…

Деревья я валила до вечера, руки стерла до мозолей, а осилила всего-то треть гектара. К ужину, где спаржу сменил пресный суховатый рис, кое-как доползла.

– Ты неплохо потрудилась, – сделал вывод дед. – У меня к тебе есть дело: поработай у меня месяцок, буду кормить, а за труды дам тебе лошадь со сбруей, оружие и денег.

– Я подумаю, – кивнула, понимая, что предложение крайне заманчивое, вот только не обманул бы дед…

Особого выбора у меня не было, и я согласилась.

Очень хотелось спать. Бонго сладко позевывал и благодушно вилял хвостом – пойдем, мол, под уютное крылечко. Сон сном, но я твердо решила выкроить время, чтобы хоть немного осмотреть местность. Свистнув для надежности пса, я принялась исследовать двор. Хозяйственные постройки рядом с домом обнаружились еще вчера. Сегодня же я решила изучить их в подробностях. В небольшом амбаре находился склад продуктов. В соседней сараюшке стояли две лошади (уже неплохо) и какой-то горбатый зверь с исполинскими рогами – то ли буйвол, то ли бык, то ли вол…

За постройками начинался лес. В лучах заходящего солнца он выглядел сказочным и немного жутким. Сочные листья экзотических деревьев искрились темной зеленью. Оплетенные лианами гладкие стволы казались колонными, что поддерживают небо над головой.

Я прошла несколько шагов по узкой дорожке, так, чтобы деревья не сомкнулись за спиной. Из папоротниковых зарослей по правую руку от тропы на меня глянули белые глаза многорукой статуи из голубого мрамора – наверное, какого-то местного божества…

… И потянулись дни. Монотонные и одинаковые. За все это время я видела главным образом Ишу да Бонго. Первенство занимал топор, а иногда плуг, за которым мне пришлось пахать. Кстати, не такое уж это и страшное дело – пахать землю, как оказалось. У меня ничего бы не вышло, если б не неоценимая помощь того самого вола…быка… Он покладисто таскал железный агрегат, а мне оставалось только удерживать его вертикально и немного вжимать в землю (честно скажу, с пахотой я особо не усердствовала).

К моему глубочайшему сожалению, ничего нового про Четвертое Царство я пока не узнала. Иша молчал, как чертов партизан, а Бонго… Ну какой спрос с собаки? Все, что смогли обнаружить мои глаза – лес, горы и дорога, выходящая из-за одной горы и скрывающаяся за другой. По моим прикидкам именно она вела в тот самый, недосягаемый пока город.

Раздумывая о своей нелепой судьбе, я в очередной раз валила лес, не хватало только папиросы в зубы и робы полосатой. Кстати, свои термо-шмотки я прибрала под заветный тюфяк. Дедуля выделил мне с барского плеча шаровары и рубаху в своем же стиле.

Итак, занималась я привычной работой, и вдруг…

– Небо тебе в помощь, – пропел за спиной ласковый голос.

Я резко обернулась, опуская топор и встречаясь взглядом с незнакомцем. Это был мужчина, немолодой – лет за сорок ему так, наверное, было навскидку. Его одежда кроем походила на наряд деда Иши, но смотрелась куда богаче – шелковая ткань переливалась на солнце, ветер играл бахромой на алом кушачке. На ногах имелись туфли с загнутыми кверху лакированными носами. В ушах непонятного мужика висели длинные серьги, золотые с огромными блестящими камнями – явно не дешевые. Как он оказался на нашем хуторе, я поняла не сразу, но потом заметила лошадь, пасущуюся в отдалении у дороги. Похоже, приближение гостя я не услышала в пылу работы.

– Меня зовут Рупайя, а ты кто? – этот самый гость невозмутимо присел на свежевырубленный пенек и приветственно наклонил голову.

– По хозяйству тут помогаю, – настороженно ответила я, уклоняясь от более точного ответа.

– Ты ученица старого Иши? – продолжил допрос визитер, изучая меня взглядом с ног до головы.

– Нет, просто помогаю, сказала же, – буркнула я и, не желая продолжать навязанный разговор, снова взялась за топор; почувствовав спиной, что неугомонный товарищ продолжает меня в подробностях рассматривать, я решила-таки возмутиться. – И чего вы на меня пялитесь?

– Прости, привычка. Работа у меня такая, люди – товар, а товар нужно оценивать.

– Работорговец что ли? – я повернулась, красноречиво перехватила топор двумя руками, а взгляд наполнила презрением.

– Что ты, дэви, обижаешь! – Рупайя улыбнулся, показав ровный ряд белых, будто из снега вылепленных, зубов. – Я ростовщик душ, и между прочим, самый лучший в Четвертом Царстве.

– Что еще за ростовщик душ? – поинтересовалась я, стараясь сохранять суровый вид и не проявлять назревшее любопытство.

– Подыскиваю женихам невест, ученикам учителей, слугам господ, генералам солдат и так далее.

– Сваха, вербовщик и менеджер по персоналу в одном лице? – уточнила я: не знаю, понял ли мою аналогию Рупайя, но, по крайней мере, он кивнул:

– Ростовщик душ, я же сказал, – он снова лучезарно улыбнулся. – Принцип у меня такой: с покупателя беру, с товаром делюсь. Так что, дэви, я и для тебя могу подыскать теплое местечко.

– Спасибо, мне и здесь не холодно, – открестилась от сомнительного предложения я.

Этот Рупайя не вызывал совершенно никакого доверия, повстречай я его в своем мире, решила бы – жулик чистой воды. Шутка ли – людьми торгует! Здесь ничего сказать не могу, может, в Четвертом Царстве душеторговля в порядке вещей, но я в подобные авантюры не ходок. Лучше честно порублю да попашу, получу от Иши коня и шмотье с оружием – и вперед. Я привыкла рассчитывать на себя, а странные люди со странными предложениями пусть топают лесом…

Видимо все вышеподуманное отразилось на моей физиономии весьма отчетливо. Рупайя почесал голову, огляделся по сторонам, прислушался, хитро взглянув на меня, произнес:

– Странная ты, дэви, будто неместная.

– Неместная и есть, – насупилась я, желая пресечь дальнейший разговор, и собралась заняться трудом.

– Хорошо, что неместная… – прямо-таки промурлыкал Рупайя, но голос его утонул в нарастающем шуме.

Оттуда, где дорога на город скрывалась за склоном горы, появилась запряженная лошадьми повозка. Она стремительно двигалась в нашу сторону и через пару минут поравнялась с нами… А я-то уж подумала, что почти сориентировалась в реалиях Четвертого Царства…. Одного взгляда на явившуюся «повозку» мне хватило, чтобы понять – вокруг происходит какая-то совершенно невнятная и непонятная ерунда…

…Впереди находилась четверка здоровенных белоснежных коней. То, во что были запряжены эти кони, описать и даже представить казалось сложным. Вытянутая обтекаемая кабина из невероятно гладкого, белого материала. Более всего эта штука походила на корпус космического корабля в миниатюре. Колес на корпусе не имелось: его охватывало светящееся кольцо, благодаря которому «колесница» висела в воздухе. Поводья коней держала девушка – настоящая восточная красавица. На ней был поистине королевский наряд, похожий на индийское сари. Темные волосы незнакомки развивались на ветру, будто ленты черного шелка. В проколотом носу переливалась самоцветами уходящая на переносицу узорчатая серьга-цветок. На борту «колесницы» из специального крепления торчала широкая секира на длинном древке – некое подобие китайского гуань дао…

Мое представление об окружающем мире рухнуло в тот миг. Все время до появления футуристической «колесницы» я была уверена, что хронологически (по очень грубым и примерным прикидкам) мир деда Иши близок к «родному-знакомому» средневековью: лошадиная тяга, соломенная крыша, одежда из натуральных тканей, глиняная посуда – да и вообще, все начиналось очень по-фэнтезийному. Теперь, с появлением ЭТОГО, хрупкая картинка мироздания разбилась вдребезги. Что за место такое, где допотопное сосуществует с футуристическим? Или такова местная магия?

Додумать я не успела. Красавица в колеснице нахмурила густые брови, нервно стегнула поводом коней и понеслась прочь, наполнив воздух звоном и гулом.

– Что это было, – обалдело пробормотала я.

– Дэви Амбис отправилась на прогулку, – невозмутимо пожал плечами Рупайя.

– Кто она?

– Претендентка на место будущей Царицы. Одна из…

– Уверена, она это место получит, – я восхищенно посмотрела вслед скрывшейся из вида «колеснице».

– Вряд ли, – самодовольно скривил губы Рупайя, – у нее немного шансов.

– Если у нее немного, боюсь даже представить, у кого они есть…

– Может, у тебя? – хитро прищурился вдруг мой новый знакомый.

– Шутите? Издеваетесь?

– Нет, – Рупая пристально заглянул мне в глаза. – Позволь-ка кое-что проверить?

– Валяйте, – настороженно согласилась я, теряясь в происходящем.

Мужчина подошел вплотную, отыскал в кармане шаровар небольшой предмет, оказавшийся матовым серым камешком. Обтерев находку о край штанов, он аккуратно приложил его к моему лбу, потом отнял – с камешком ничего не произошло. Рупайя недоумевающее хмыкнул и приложил аппарат у себе – тот сразу засветился едва заметным чуть голубоватым свечением. Подышав на него и протерев, душевный ростовщик снова приставил его ко мне – и снова ничего.

– Если то, что я вижу, правда…. – задумчиво пробормотал Рупайя. – Послушай, Дэви, у меня есть для тебя заманчивое предложение.

– Какое? – насторожилась я и отступила назад на пару шагов – уж слишком лихорадочно блеснули глаза собеседника.

– Могу пристроить тебя в Клуб Царских Жен, еще и прибылью поделюсь, чтобы ты не пускала слюни на наряды и колесницу дэви Амбис…

Договорить ему я не дала:

– Нет. Спасибо. Все эти ваши клубные замужества не для меня. Меня богатые женишки и тряпки не интересуют. Меня вообще никакие замужества не интересуют. Никогда в жизни не интересовали, – у меня даже пена от возмущения вокруг губ образовалась. – Мне дед Иша сделал пока лучшее и самое заманчивое предложение, сказал, что за работу даст оружие и лошадь! Мне больше ничего не надо! Я независимая и самостоятельная.

– Ну-ну, дэви, ты не горячись, подумай, – Рупайя оглядел меня с удивлением и снова улыбнулся. – И я подумаю, чем тебя можно приманить. У меня, знаешь ли, профессиональный азарт появился – впервые вижу девицу, которая так рьяно отказывается от возможности стать царской женой.

Я была готова спорить с Рупайей до посинения, доказывать, что я всей это бабьей хренью не интересуюсь вообще… Произнести громогласный монолог не успела, к вырубке не спеша подошел дед Иша, посмотрел на меня, потом на ростовщика, поздоровался:

– Мирного неба тебе, Рупайя, с чем пожаловал?

– Тебя искал, старый Иша. Есть у меня к тебе одно предложение…

– Давай в доме обсудим, – прервал знакомца старик.

Они ушли, оставив меня с топором в руках. Я некоторое время потаращилась им вслед, искренне надеясь, что говорить они собрались не о моей скромной персоне. Клуб Царских Жен… Пффф! Меня аж передернуло. Не планировала я в ближайшее время замуж выходить, да и вообще, никогда не фанатела от перспективы оказаться беременной у плиты. Пусть даже у золотой плиты, с брильянтами…Про беременность ничего сказать не могу (так как подробностей не знаю), а готовка – это вообще ни разу не мое! А вот Янка бы наверняка с ума сошла от счастья. Жена Царя – крутотень ведь какая! Солидный богатый муж и корона с брюликами на бошку, чего еще надо для счастья? Тьфу! Тьфу и еще раз тьфу! Я с отвращением плюнула под ноги, и вдруг почувствовала себя невероятно глупо. Может, я какая-то неправильная? Я же девушка? Должна мечтать о богатых мужиках, красить ногти, читать книги про кулинарию и уж точно не пахать и не рубить. Наверное, я неправильная. Только лучше останусь неправильной и честной с собой, чем натяну чужую шкуру и брошусь исполнять чужие мечты…

Рупайя покинул наш хутор далеко за полночь. Я проснулась от конского топота – расторопная лошадь уносила ростовщика душ в сторону города.

Утром старик Иша выглядел каким-то хмурым. За завтраком я напрямую спросила, не говорил ли с ним Рупайя обо мне. Дед отрицательно помотал головой – нет, мол, не велика птица, чтоб о тебе говорить…

Хоуп

Хоуп очнулась, но глаза открывать не спешила. Она лежала, укрытая одеялом, а рядом разговаривали мужчины. Один сказал:

– Где ты взял ее, Минаджа?

– Нашел у порога веселого дома всю в крови. Думал мертвая, а она застонала. Я решил, что это одна из твоих девиц и принес ее сюда, – ответил второй.

– Не моя, – отказался первый.

– Так возьми ее себе, – тут же предложил его незримый собеседник, тот, кого видимо звали Минаджа. – Она красивая, на местных не похожа. Неужто в твоем заведении не найдется теплого местечка для новой красотки?

– Может и возьму, – неубедительно согласился первый. – Пусть старуха ее осмотрит, позови старуху…

Хоуп не открывала глаза, пытаясь разобраться в происходящем, пока ее сочли бездыханной. «Веселый дом», «красотки» – мысль в голову приходила одна, и от нее рождалось лишь злое разочарование. Богиня… Новую жизнь в новом мире обещала, ага, как же! Стоило умирать или, как там, перерождаться, чтобы опять загреметь в бордель? Хоуп усмехнулась бы, но губы не слушались, все тело онемело и затекло, будто много часов находилось в статичной позе. Вдобавок ко всему воздух пах специями: корицей и тимьяном, перцем и куркумой. От пряного запаха у Хоуп закружилась голова, и она вновь провалилась в небытие.

Очнулась она от холода текущей по щекам воды. Ледяные струи змейками поползли на шею, коснулись ключиц, отрезвляя и вырывая из сонного полузабытья. Хоуп вздрогнула, дернулась, ощущая, как к рукам и ногам возвращается контроль. Первое, что произнесла: « Твою мать…» с приличным довеском из ругательств покрепче.

Резко сев, она чуть не выбила миску с водой из рук склонившейся рядом девушки. Та уставилась на Хоуп испуганно и прижала к губам палец:

– Не шуми, новенькая, хозяин не любит, когда мы ходим друг к другу в комнаты…

– Где я? – не обратив внимания на незнакомку, Хоуп принялась деловито осматриваться.

Комната без окон, небольшая. На полу ковры с длинным ворсом, по стенам шелковые драпировки с орнаментом из кругов, собранных крестами, похожими на символические изображение клевера-четырехлистника. На потолке вместо ламп две длинные трубки, источающие тусклый фосфорический свет. Дверь чуть приоткрыта, за ней видны перила балкона, идущего этажом вдоль стены, как в американском салуне времен Дикого Запада, только антураж совсем не западный, скорее восточный…

– Как тебя зовут? – девушка-незнакомка вновь попробовала привлечь внимание Хоуп.

– Хоуп, – представилась та. – А тебя?

– Бинни, – робко ответила девушка. – Тебя тоже украли?

– Нет, я сама пришла, – иронично подметила Хоуп, но Бинни шутку, кажется, не поняла, испуганно уставилась на новую соседку, не зная, что и сказать…

Бинни была маленькой, худенькой и неожиданно большегрудой. Ее огромные глаза выглядели по-детски наивными, навскидку Хоуп дала ей лет семнадцать. Разглядывая лиловый топ и длинную многослойную юбку, Хоуп подумала, что видела подобные наряды у танцовщиц-экзоток. Черные волосы Бинни были сплетены в толстую косу и увиты бусами из цветного стекла…

– Меня украли, – решив продолжить разговор, посетовала юная красавица. – Я к свадьбе готовилась, а жених мой умудрился задолжать денег кому-то из головорезов Минаджи, вот они и утащили меня прямо с прогулки. Я…

– Погоди ты, – грубовато перебила ее Хоуп, прервав начатый рассказ. – Ты мне лучше про «веселый дом» этот расскажи?

– А что рассказывать-то? – пожала плечами Бинни. – Самый большой подпольный бордель Четвертого Царства. Кто сюда попадает, вряд ли выберется.

– А что, разве здесь плохо? – задала провокационный вопрос Хоуп, с придирчивостью полицейской собаки осматривая все углы комнаты.

– Так бордель ведь! – непонимающе уставилась на нее Бинни. – Здесь девушки – товар, кто заплатит – тому и отдадут, а потом другому, а потом…

– Ладно, поняла тебя, – прервала разговор Хоуп и задумчиво уселась на лежащую на полу пышную перину. – Хозяин тут у вас какой? Не бьет? Жрать дает? Отдыхать иногда позволяет?

– Позволяет, – с грустным, непонимающем видом кивнула Бинни. – Я тут недавно. Я ведь нетронутая еще, ко мне никого не пускают, богатого клиента ждут, а я…

Хоуп снова не дослушала, погрузилась в собственные мысли, искривила красивые губы разочаровано. Новая жизнь в новом мире… Бред! И как тут исправлять ошибки, если все «снова-здорово». «Можно попробовать свалить отсюда, только знать бы куда? Да и вроде не так тут плохо: собственная комната, соседка, хоть и зануда, но сильно подавленной не выглядит. Так что можно и остаться, разобраться что к чему, а потом свалить»…

После первичной ориентации на местности Хоуп так и не определила для себя четкого плана дальнейших действий. Однако постоянно всплывающее в голове напутствие богини-прародительницы по поводу исправления ошибок не давало покоя. Знать бы, какие точно ошибки имелись в виду? Хоуп никогда не была праведницей, но существование свое в целом считала достойным. Деньги не пахнут, а работа хороша тогда, когда приносит приличный доход – так что ничего зазорного, а ханжи и моралисты пусть подавятся своими нищенскими зарплатами и слюнями, глядя с завистью на чужие наряды, тачки и украшения. Красивая жизнь требует жертв, и собственное тело – не такая уж большая потеря. В своих убеждениях Хоуп была неисправима…

В ее жизни все сложилось таким образом достаточно давно. Еще в юности Хоуп поняла, что романтика безденежья не для нее. «Деньги и титул» – заявляла когда-то знаменитая Миледи, и Хоуп оказалась неоригинальна. Каждый новый любовник был для нее лишь ступенью к богатству и роскоши, а о любви она слышала… да нет, не от кого ей было слышать о любви…

Биография Хоуп выглядела весьма прозаично. Красивая, уверенная в себе и целеустремленная, она всегда выгодно отличалась от своих сверстниц, и первым эти отличия оценил школьный завуч Сергей Геннадьевич. Он в тайне встречался с Хоуп в школьной подсобке, отключал телефон, когда на зеленом экранчике «Нокии» высвечивалось «Жена». Хоуп это льстило. Ей казалось, что интерес солидного взрослого мужчины определяет ее превосходство над сверстницами, придает ей особую цену, значимость, статус и роль…

Уже к концу школы эта роль существенно возросла, ибо изживший себя Сергей Геннадьевич передал эстафету новому любовнику – владельцу сети оптовых складов Севе Задунайцеву. Этот сразу купил молодой подружке подержанную «восьмерку» и кольцо с брильянтом в один карат. Школьный завуч таких подарков позволить не мог, и это обстоятельство стало решающим в пользу Севы.

Однокаратового блеска Хоуп хватило ненадолго. Забрав подношения в качестве моральной компенсации, она со скандалом покинула трудолюбивого Севу и переехала в загородный коттедж местного авторитета Илюхи Горы. Здесь она планировала остаться надолго, и немудрено – раздор с норовистым братком мог быть чреват опасными последствиями. Но, как говорится, «на каждую гору найдется свой Магомет»…. Для норовистого бойфренда таковым оказался местный депутат Алов, субъект беспринципный, властолюбивый и невозможно жадный до чужого добра. Вскоре купленный Горой подержанный «Форд» сменился новым «Мини-Купером», и брильянтовые ожерелья поползли по шее Хоуп опасными змеями, такими же блистательными и бессердечными, как и их хозяйка.

И жизнь потекла медовой рекой. Все удавалось, получалось, клеилось: учеба в лучшем вузе города, финтесс-клубы, салоны красоты, свой бизнес, отдых на Мальдивах летом, в Швейцарских Альпах зимой…

Но вскоре все поменялось. Не ушло, не рухнуло, не исчезло разом, а утекло, как песок сквозь пальцы – медленно, незаметно, неуловимо. Просто вышло так, что один из влиятельных кураторов Алова положил на Хоуп глаз и совершенно непрозрачно намекнул, что пособит депутату с продвижением, если тот поделится с ним прелестями подружки. И Алов поделился. Он сделал это без зазрения совести, решив, что политическая карьера – главное дело его жизни, несомненно стоит того…

Хоуп все поняла и приняла. Надо, значит надо. А если хочешь и дальше разъезжать в дорогой тачке с блестящими цацками на шее – надо однозначно. И Хоуп не стала спорить, беспрекословно отправилась к новоиспеченному любовнику, искренне надеясь, что после судьбоносной ночи сможет обновить свой статус и оставить наскучившего Алова за бортом.

Но все вышло иначе. Наигравшись за пару ночей вдоволь, благодетель Алову подружку вернул. И тут уже каждый остался при своем. Благодетель при статусе, Хоуп при Алове, а Алов при четком осознании того, что с полезными людьми необязательно рассчитываться денежными единицами, когда есть валюта гораздо менее ценная и практически неиссякаемая.

Когда Хоуп осознала всю прагматичность и циничность бойфренда, было уже поздно что-то менять. Заручившись поддержкой влиятельных друзей, Алов семимильными шагами двинулся на повышение, переехал в столицу – новый мир, где уже попользованной и поистрепавшейся в любовных трудах подруге места не нашлось. Алов ушел в высокую политику, а Хоуп осталась у разбитого корыта, но ненадолго. После всего, что она предприняла для карьерного успеха своего бойфренда, путь у нее был один….

…Хоуп молчала, а рядом с ней, молча, сидела Бинни. Решив, что новенькая расстроилась и пала духом, сердобольная Бинни попробовала подбодрить ее. Тихонько, опасливо тронула за плечо, шепнула на ухо:

– Ты не бойся, к тебе клиентов сразу не пошлют, будут ждать тех, кто много заплатит, а к тому времени может быть родные тебя отыщут и выкупят, я вот например…

– Почему не пошлют? – в очередной раз перебив собеседницу, спросила Хоуп.

– Ты же девственница, а таких, как мы, всем подряд не предлагают…

Тут Хоуп даже говорить ничего не стала, расхохотавшись, повалилась спиной на пухлые узорчатые подушки.

– Чего-чего?

– Так старуха-целительница определила, когда тебя осматривала. Мне девушки с первого этажа сказали, они всегда все подслушивают. А сюда, на второй этаж только девственниц и отправляют…

«Вот это шутка! Просто хохма!» – Хоуп не верила ушам и, давая выход накопившемуся напряжению, снова посмеялась от души. Смех вышел нездоровый и нервный. Ну и юмор у тебя, богиня!

Отправив восвояси недоумевающую Бинни, Хоуп принялась раздумывать о насущном. Исправление – девственность – бордель. Нет, все конечно понятно… или ничего не понятно. И угораздило же ей попасть в этот безумный квест – квест абсурда. «А Яр тебе говорил…» – пронеслось в голове. Бедняга Ярик. Жив ли он, интересно… По большому счету Хоуп в тот момент было не до малознакомого гопника. Товарищи по несчастью пусть разбираются со своими проблемами сами, а Хоуп пока займется своими…

За несколько дней, проведенных в борделе, Хоуп разузнала многое. Поговорив с Бинни и еще парой соседок выяснила, что находится в Четвертом Царстве. Толковую картину этого самого царства Хоуп собрать пока не могла. Глупые девки болтали то о слугах, войнах, пирах и колесницах, то о каких-то волшебных камнях и летающих божественных машинах, что, по мнению Хоуп, друг друга взаимоисключало.

Жаль, посмотреть своими глазами на все это пока не выходило. Свобода невольниц ограничивалась комнатами и балконом второго этажа. Все, что можно было увидеть оттуда – круглый зал находящейся внизу таверны, столы, за которыми сидели посетители (в основном мужчины). Обычно они играли в азартные игры (карты и кости), пили, глазели на танцовщиц или приглядывали себе девиц из основного ассортимента. Хоуп попыталась разузнать что-нибудь про хозяина заведения, но о нем никто ничего толком не знал, кроме имени – некто господин Лал, прячущий под маской лицо.

Хоуп пока не трогали. На второй этаж за несколько дней являлись всего один раз. Потом девушку-соседку, имени которой Хоуп не удосужилась узнать, перевели вниз.

Потом пришла перепуганная, заплаканная Бинни, пожаловалась, опустившись рядом с сидящей на ковре Хоуп. Та сперва не слушала, разглядывая принесенный служанкой наряд. До этого приходилось ходить в простом льняном платье, а теперь у Хоуп появился свой соблазнительный костюм, который за несколько дней сшили по меркам на заказ и украсили цветными стеклами и бисером.

– Завтра придет богатый клиент. Ко мне.

– И?

– Я не хочу, Хоуп! Не хочу, – робкая Бинни вдруг разрыдалась в два ручья, бросилась хмурой соседке на шею, прижалась, содрогаясь в рыданиях.

– Отстань, а! – та попыталась оторвать от себя плачущую девчонку, но потом смягчилась: посмотрев на раскрасневшееся, мгновенно опухшее личико Бинни, почувствовала, как в сердце едва заметным всполохом колыхнулась жалость. – Да ладно тебе, жизнь штука суровая…

Это оказалось худшей попыткой утешения. Бинни разрыдалась еще сильнее, и Хоуп, подумав, предложила:

– Не реви, сейчас придумаем что-нибудь… Притворись больной, что ли.

– Можно, – встрепенулась Бинни и обрадовано шмыгнула носом. – А как?

– Сунь два пальца себе в глотку после ужина и заблюй им тут пол-этажа, – усмехнулась Хоуп, ободряюще хлопая Бинни по плечу, – потом скажи, что отравилась.

– Но ведь тогда клиента отправят к другой девушке, к тебе быть может? – с блеском в повеселевших глазах усомнилась Бинни.

– Пф! Напугала, – невозмутимо отмахнулась Хоуп, – мне плевать…

Весь масштаб последствий своего мимолетного совета Хоуп оценила лишь вечером следующего дня, когда все девушки второго этажа дружно свалились от неизвестного недуга. Старуха-целительница бегала по комнатам как ошпаренная и ничего не могла понять толком: девицы выли, плакали и клялись, что отравились ужином. Подтверждения страшного недуга имелись тут же рядом, на ворсистых коврах и шелковых подушках.

Хозяин борделя сам лично удостоверился в серьезности проблемы. Заглянув к Хоуп без особой надежды, сильно удивился, обнаружив, что она единственная осталась в добром здравии.

– Ведите господина клиента к этой! – крикнул через плечо слугам. – Остальных вниз: спрячьте в подсобных помещениях, чтобы духу их тут не было! – добавил красноречиво, зажимая пальцами нос. – Ты здорова? – обратился к Хоуп.

– В норме, – пожала плечами та, – здоровее всех…

Спустя миг в комнату Хоуп примчалась пара служаночек. Они принялись наспех причесывать ее. Потом заставили раздеться, и скоро-наскоро обтерли какой-то пахучей ароматной жидкостью, в которой Хоуп отчетливо распознала плохо прикрытый пряностями гормональный запах афродизиака. Закончив с приготовлениями, служаночки торопливо упорхнули.

«Волнуюсь, как школьница, а выгляжу как дура» – попробовала усмехнуться Хоуп, но на душе отчего-то стало тоскливо и противно. В голову все отчетливее закрадывалась мысль – все идет не так…

«Только бы не старый, не жирный, не извращенец и не…» – додумать она не успела, в комнату зашел мужчина. Хоуп выдохнула облегченно. Мужик был нестарый, лет сорока навскидку. Не сказать, чтобы красавец, но и не урод, правда, инфантильный какой-то – в своем мире Хоуп без сомнений окрестила бы его маменькиным сынком.

Гость прошел в комнату и, скрестив ноги, сел на ковер. Хоуп заглянула ему в глаза, незнакомец ответил тягучим, каким-то тревожным взглядом, который тут же переменил на натянуто-заинтересованный.

Решив особо не усердствовать и инициативу не проявлять, Хоуп элегантно уселась напротив, всеми силами изображая скромницу.

– Я попросил слуг принести нам вина, – чуть подрагивающим голосом объявил клиент.

«Чего он так волнуется? – насторожилась Хоуп – Первый раз в борделе? Боится, что узнает жена? Или что?» Любой из вариантов возможен, но внутренне чутье подсказывало о наличии какого-то подвоха. В воздухе повисло напряжение, и никто из присутствующих не рвался его разрядить…

Девушка-служка принесла серебряный поднос с кувшином, чашами, виноградом и сыром. Вышла, кланяясь. Мужчина вроде бы немного расслабился, но в глазах его снова промелькнули тоска и напряжение.

– Выпьешь со мной, прекрасная ничэ? – спросил он, пряча глаза от настойчивого взгляда Хоуп.

– Наливай, – кивнула та.

Клиент вздохнул, не спеша, будто оттягивая время, разлил вино по чашам. Потом, пристально взглянув на девушку, достал из складок красивой одежды небольшую колбу с каким-то порошком. «Виагра, что ли местная?» – подумала Хоуп, внимательно следя за происходящим. Мужчина высыпал содержимое в свой бокал, и виновато посмотрел на нее, пояснив:

– Так надо…

– Надо так надо, – спорить, кажется, никто не собирался.

– Тогда давай выпьем за удачу, которой у меня не было, и проведем с тобой последнюю незабываемую ночь…

…В стрессовых ситуациях Хоуп иногда умела соображать быстро. Тоска – обреченность – странный порошок – последние слова… Все сложилось мгновенно – перед ней никто иной, как самоубийца! Она рванулась с места молниеносно, как нацелившаяся на добычу кошка. Ударом ладони выбила из руки мужчины чашу, тут же застыла, глядя, как коварное алое вино, будто кровь, уходит в густой ковровый ворс и теряется среди коралловых узоров.

– Ты чего творишь, придурок! – Хоуп свирепо оскалила зубы и от души зарядила «дорогому» клиенту звучную пощечину. – Мне тут жмурики не нужны!

Мужчина ничего не ответил, только горестно взглянул на свою несостоявшуюся любовницу и, утопив лицо в ладонях, заплакал. Такого поворота Хоуп не ждала. Глядя на трясущиеся плечи, она осторожна села напротив и, смирив пыл, поинтересовалась:

– Чего стряслось у тебя? Рассказывай.

– Моя жизнь окончена. Я проигрался – лишился состояния…

Он оторвался от собственных рук и поднял на Хоуп красные, полные безнадежной тоски глаза.

– Не ты первый, – пожала плечами та и, поддержки моральной ради, осторожно коснулась плеча незнакомца.

– Да уж, – тяжко вздохнул он. – Только каждый мечтает испытать судьбу за карточным столом в веселом доме господина Лала. Ставки велики и соблазн тоже. Я потерял все…

– Понимаю, – кивнула Хоуп. – Красиво проигрался, а потом решил красиво умереть…

В прошлой жизни она и сама не раз садилась за карточный стол, но не играть на большие суммы ума ей всегда хватало. Потихоньку наблюдая за поведением гостя-суицидника, Хоуп отметила, что он немного успокоился. Оттолкнув ногой роковую чашу, она протянула мужчине свою, а сама взялась за кувшин и предложила:

– Давай выпьем что ли за знакомство. Звать тебя как?

– Мазуд.

– А я… впрочем какая разница? – отпив несколько больших глотков, Хоуп поднялась и призывно кивнула новому знакомцу, приглашая покинуть комнату и выйти на балкон. – С ними играл? – указала на завсегдатаев игрового стола на первом этаже, когда они с Мазудом остановились в тени декоративного растения, что росло в кадке возле перил.

– Да, – кивнул тот.

– Ясно…

Примерно с четверть часа Хоуп стояла и, молча, наблюдала за происходящим внизу. Мазуд покорно топтался рядом. Он с интересом смотрел на странную девицу, и в глазах его, едва заметные, мелькнули проблески надежды.

Хоуп следила за игрой напряженно, иногда задерживала дыхание, прислушиваясь к звучащим внизу словам, иногда забывалась и бормотала что-то себе под нос:

– Стрит… пара…каре, – наконец она повернулась к Мазуду довольная. – Это же покер, приятель! Не знаю, как принято называть такую игру здесь, но для меня это просто чертов покер, с какими-то странными правилами…

Игра действительно сильно походила на упрощенную версию «техасского холдэма». Игрокам раздавалось по две карты, а потом открывались «флоп», «терн» и «ривер». Выигрывал тот, кто не спасовал и заимел на руке лучшую комбинацию. Помимо сути игры от наблюдательной Хоуп не ушло еще одно обстоятельство – игроки вели себя слишком шумно. В особенности двое (всего играли четверо). Один все время ругался себе под нос на разные лады, вроде как от избытка чувств, а второй то вздыхал, то шмыгал носом, то прикладывал к потному лбу цветастый шелковый платок. Нет, за покерным столом себя так не ведут: тут каждый вздох, каждый шорох есть знак!

– Чертов покер… – в очередной раз промурлыкала довольная собственной сообразительностью Хоуп, метнула сияющий взгляд на Мазуда и вынесла вердикт. – Прокатили тебя, приятель. Каталы, вон те двое – мошенники.

– Я так и знал! – одухотворенно всплеснул руками Мазуд, но Хоуп тут же шикнула на него:

– Тише, не привлекай внимание, – и добавила, – добудь мне колоду местных карт и дай три дня. Я что-нибудь придумаю…

Хоуп сама не могла объяснить, с чего ей вдруг приспичило помогать первому встречному иномирному мужику отыгрывать профуканные денежки. Возможно, такой порыв был не слишком уместным и разумным, но Хоуп, движимая каким-то диким, неукротимым, всепоглощающим азартом поддалась ему, решив – пусть будет, что будет.

Мазуд исполнил все, как она просила. Покинув бордель господина Лала, прислал на второй этаж корзину с цветами и сладостями. Порывшись в ней, Хоуп обнаружила завернутую в кусок шелка колоду. Остальные подношения великодушно передала Бинни.

На следующий день Хоуп перевели вниз, ведь подробностей общения с Мазудом-суицидником у нее никто не выяснял. Пусть это выглядело странным (и прежде всего для самой Хоуп), но оставшись «невинной», она почему-то вздохнула с облегчением.

Апартаменты первого этажа оказались гораздо скромнее предыдущих. Да уж, девственниц тут безусловно ценили больше. Новая комната Хоуп оказалась такой крошечной, что место в ней нашлось только для огромной перины, занимающей практически все свободное пространство и крошечного резного стола. Даже осветительная трубка на потолке имелась только одна и светила тускло.

Слухи об эпидемии в веселом доме разнеслись по округе ошеломляюще быстро. Клиентов сдуло, словно ветром. С самого утра разряженные красотки уныло толклись в таверне, но охотников до их прелестей пока не находилось. Господин Лал, расстроенный сим безобразием, заперся в своих покоях и усердно заливал горе вином. Порядок блюли несколько его помощников, тоже, надо сказать, весьма и весьма смурных.

Хоуп осторожно, как кошка-охотница, бродила вокруг карточного стола. Оба шулера сидели на своих неизменных местах и воодушевленно играли. Вечером Хоуп уже успела ознакомиться с местной колодой – различия с «земной» отыскались разительные (например овальная форма), но не принципиальные. Вместо туза – царь, вместо короля – царица, а вместо валета и дамы – полководец и визирь, потом шли «цифры». Вместо привычных мастей значки «чисел» и одежда «картинок» окрашивались в четыре разных цвета…

Хоуп следила, отмечая про себя, как ругается тощий носатый мошенник, когда выкладываются «терн» и «ривер». Сопоставив бранные слова и то, что оказывалось у носатого на руке к концу кона, Хоуп довольно прищелкнула языком. Гипотеза оправдалась – каждое ненароком оброненное ругательство обозначало карту, и теперь она точно знала какую. То же самое проделывал подельник носатого, но этот товарищ вместо слов использовал движения…

– Эй ты, иди-ка в свою комнату, – жесткие пальцы плотным кольцом обвили локоть Хоуп.

Она повернулась, встречаясь взглядом с одним из заместителей Лала.

– Что? – поинтересовалась отрешенно, пытаясь высвободиться.

– Иди в свою комнату. К тебе клиент.

Клиент… Об этом Хоуп как-то не подумала. В голове промелькнула надежда, что Мазуд раньше времени объявился, но это оказался не Мазуд…

Хоуп водворили восвояси. «Только бы не старый, не жирный, не…» – додумать она не успела – в комнату ввалился высокий широкоплечий незнакомец. Он замер у входа, вдохновенно оглядел Хоуп из-под надвинутого на лицо капюшона. Глаз клиента видно не было, только губы, расползшиеся в стороны от довольной улыбки.

– Нашел! – громогласно рявкнул жуткий мужик, скинул со спины огромный, в свой рост, меч с широченным лезвием, поспешно прислонил его к стене у входа. – Нашел тебя наконец-то!

– Э-э! Полегче! – ошарашено пробормотала Хоуп, отступая от буйного товарища вглубь комнаты: запутавшись ногами в перине, она неуклюже пошатнулась и плюхнулась задом на подушку.

Парень радостно ринулся следом и навис над ней. Потом, видимо сообразив, что лицо его скрыто, рывком скинул с головы капюшон. Хоуп пораженно уставилась на платиновые волосы и бледную кожу странного незнакомца, потом перевела взгляд на его глаза – они оказались красными, как у животного-альбиноса. Самым удивительным было то, что черты лица белоснежного товарища показались Хоуп до боли знакомыми.

– Ну, чего застыла-то? – тут же настоятельно поинтересовался парень. – Это же я, Надюх…

– Ярик? – не веря глазам своим, тихо уточнила Хоуп.

– А кто ж еще-то? – радостно оскалился тот. – Неужто так изменился?

– Не то слово, – ошарашено пробормотала Хоуп. – Ну и видок у тебя…

– Ты про это? – Ярик понимающе указал на короткую белую прядь. – Это все богиня. Я как узнал, что меня в другой мир отправляют, сразу попросил у нее одно полезное умение. Она дала, а взамен сказала, что заберет что-нибудь ненужное, и забрала… цвет.

– Чего-чего? – Хоуп отрешенно помотала головой. – Хочешь сказать, бонус для новой жизни можно было попросить?

– Ну да.

– Черт, – разочарованно выдохнула Хоуп.

Последующую длинную тираду из ругательств она озвучивать не стала. Надо ж было так облажаться? Оказывается, богиня исполняла желания. А тем, кто потребовать не додумался, выдавала бонусы на собственное усмотрение. Знай Хоуп об этом раньше, стребовала бы что-то реально полезное, по крайней мере не никчемную девственность! Это уж точно…

– Вот я лично попросил умение круто обращаться с любым местным оружием! – с довольным видом похвастался Ярик, прошел в центр комнаты и радостно плюхнулся на перину. – А ты?

– Да так, фигню одну несущественную, – хмуро буркнула Хоуп, и тут же решила выяснить один весьма принципиальный вопрос. – Ты, кстати, чего пришел-то?

Ярик понял суть дела не сразу, а потом, сообразив назначение заведения, в котором находится, возмутился:

– Да ты что! Ты что, подумала, что я… Надюха, ты ж мне как братуха теперь по несчастью. Единственная родная душа! Эх! – он с напускной трагичностью махнул рукой и изобразил выражение глубокого огорчения, отчего на лице Хоуп появилась едва заметная улыбка.

– Да ладно тебе, ранимая душа, давай что ли, выпьем тогда за встречу, – вытаскивая из-за подушек припасенную ранее бутыль вина, предложила она.       Старая привычка не выказывать чувств на публику дала о себе знать, но на сердце вдруг стало тепло и радостно. Ярик жив – будто камень свалился с плеч… В своем мире Хоуп привыкла быть одиночкой, но теперь ей вдруг безумно хотелось оказаться не одной, и желание исполнилось…

– Бухнуть – всегда хорошо, – тем временем обрадовался Ярик, – тащи сюда свой портвейн!

Хоуп уселась рядом с парнем, вытянула зубами пробку и приложилась к бутылке. Что-что, а вино в Четвертом Царстве изготовляли отменное.

– Кстати, чем ты вообще занимался все это время? Деньгами, смотрю, разжился.

– Да, как и раньше – гоп-стопом, – невозмутимо ответил Ярик. – Я смотрю, Надюх, ничего в этой жизни не изменилось, все по-старому осталось, как в прошлой… Я – гопник, ты… – он замялся, пытаясь, видимо, подобрать словечко помягче, но Хоуп опередила его:

–…шлюха, – она внимательно посмотрела в глаза собеседника, добавив, – ничего не меняется, говоришь? Богиня дала новую жизнь для исправления ошибок старой. Только исправлять их придется с нуля, вернее с того, с чем сюда явился… – решив сменить тему, Хоуп бросила взгляд на прислоненный к стене меч и поинтересовалась:

– Ничего себе такой агрегат. Где взял?

– Не поверишь, нашел! – с довольным видом похвастался Ярик, забирая у Хоуп долгожданную бутылку; потом, оглядевшись по сторонам, понизил голос и добавил. – Нашел в лесу мужика убитого, а при нем меч был и золотых монет мешок.

– Повезло, – понимающе присвистнула Хоуп и тут же добавила. – Мужика-то случаем не ты…того?

– Обижаешь! – Ярик возмущенно прижал к груди правую руку. – Клянусь, нашел!

– Ладно, верю, – кивнула Хоуп, перенимая из руки земляка остатки вина. – Слушай, ты бы рассказал, что там, за стенами? Я ведь все время проторчала в чертовом борделе, даже не знаю, что в мире творится. Какой он вообще этот мир?

– Странный, – недолго думая поведал Ярик. – Очень странный. Я пока по окраинам шастал, думал, что у них тут все древнее какое-то, восточное, как в сказке про «Синдбада-морехода»: шмотки эти пижонские, – он возмущенно кивнул на свои шаровары, – золото, оружие, ездят на лошадях… А потом, я сюда, в город добрался и охренел – не так все просто, как кажется. Тут не сказка – нет, и не дремучий век…

– Что не сказка, я и сама догадалась, – заинтересованно прищурилась Хоуп, – а про остальное давай-ка ближе к делу и поподробнее…

– Тогда слушай, – Ярик отставил к стене опорожненную бутылку и начал свой рассказ. – Все эта местность с горами, полями, лесами зовется Четвертым Царством. Народ здесь проживает разный: простые люди от нас с тобой сильно не отличаются, ты, небось, сама видела. Живут как в средневековье – быками землю пашут, на мечах дерутся и все такое. Но есть другие. Я их только в городе пару раз видал, они вроде как правители тутошние, верхушка. Местные называют их – Голубая Кровь.

– Аристократы? – попыталась уточнить Хоуп.

– Типа того, – кивнул Ярик, – выглядят они совсем не как обычные люди: кожа у них синяя.

– Синяя?

– Да, представь, совсем синяя, синее не придумаешь. Так вот у этих синих такие технологии имеются, что нам с тобой и не снились. У них машины есть, которые сами по небу летают. Видел я такую штуку вблизи один раз – здоровенный такой аппарат, будто из «Звездных войн» штукенция. Летает она с помощью светящихся колец – они эту машину опоясывают и по ходу гравитацию меняют так, что многотонная хрень по воздуху, как перышко летит. Еще повозки видал подобные – их кони тащили, а повозки сами в тех же светящихся кольцах следом над землей плыли. Как я понял, технические причуды только для Голубой Крови – для простого люда ни-ни. «Синие» хрен с кем поделятся, разве что с блатными – своими приближенными. Есть тут еще такие – вроде как местная знать…

Хоуп, вся внимание, будто губка впитывала каждое слово своего земляка. Средневековье, технологии, разделенное, кастовое общество, где все не для всех и каждому свое. Да уж… хотя, могло ведь быть и хуже?

– Долго я на эти кольца световые смотрел, – продолжал тем временем Ярик, – пока не понял, что образуются они с помощью специальных камешков…

– И как ты это понял? – настойчиво перебила Хоуп, желая получить от разговорчивого гостя только достоверную информацию, без лишних придумок и домыслов.

– А вот так.

Парень поднялся, дошел до прислоненного к стене меча, поднял его и показал Хоуп:

– Смотри, – он прижал к лезвию ладонь, потом убрал ее и продемонстрировал белую полосу на коже, – тупое, а если так, – с силой утопил пальцем невзрачный камушек, выступающий на рукояти: в тот же миг вдоль клинка возникло белое свечение, – и вот так! – надавил на соседний камень, после чего вокруг гарды вспыхнуло световое кольцо.

– И что? – заинтересованно поинтересовалась Хоуп.

– А то! – одним легким движением Ярик разрубил пустой бутылек. – Взгляни.

Хоуп аккуратно подцепила половину, с интересом оглядела ровный срез – ощущение, будто стекло разделили на части лазером: гладко, ровно.

– Да уж…, – пробормотала тихо, стараясь не выдавать возникшего изумления.

– Это все камни, – пояснил Ярик. – Один облегчает вес, второй создает заточку.

– Понятно, – резюмировала Хоуп, – что ничего толком непонятно…

– А самое странное – местный язык, – продолжил дивиться местным чудесам парень. – Говор местный понятный, по-нашему, вроде как, болтают. А вот пишут, – он порылся в карманах штанов, потом слазил запазуху и обнаружил там желтый лист бумаги, – вообще ничего не разберешь.

Ярик развернул исписанный лист и сунул его собеседнице. Перед глазами поплыли диковинным узором витиеватые, чужие буквы. Хоуп долго изучала их, разглядывала, потом вынесла вердикт:

– Это санскрит.

– Сан…что?

– Санскрит – древний язык. Праязык, точнее сказать. Считается, что от него произошло множество современных языков, славянские и европейские в том числе.

– Почему он тогда звучит, как родной? – не понял Ярик.

– Генетическая память, наверное. Древние знания спали в нас, и немудрено – в нашем мире они не к чему. А теперь мы с тобой говорим на санскрите. Тем более, что он сильно похож на русский. А письменность… – Хоуп многозначительно помахала листком перед носом собеседника.  – Это деванагари. А вообще, санскрит был устным языком и записывался с помощью разных алфавитов, так что тут древняя память, походу, уже не канает…

– Ладно, понял, – недоверчиво протянул Ярик, а потом поинтересовался с подозрением. – Откуда такие познания?

– Филологию заканчивала, – невозмутимо пояснила Хоуп, – не скажу, что училась с особым рвением, но что усекла, то усекла.

– Тебе-то зачем учиться понадобилась? – спросил на свою голову Ярик, за что тут же получил строгий взгляд:

– В детстве внушили, что высшее образование – залог жизненного успеха.

– По крайней мере, в этом мире учеба твоя пригодилась… – парень не стал спорить и, вспомнив об одном важном деле, обратился к девушке. – У меня деньги есть, золото. Хватит, чтобы выкупить тебя отсюда.

Хоуп задумчиво взглянула на него:

– Выкупить? Не надо.

– Хочешь остаться в борделе? – в голосе собеседника отчетливо прозвучали ноты осуждения.

– Нет. Есть у меня тут одно дело: обещала человеку помочь. Если все пройдет, как задумано – разживусь деньгами сама, и сама решу проблему с собственной свободой. Дело принципа, знаешь ли. А ты, раз у тебя лишнее золото карманы сильно оттянуло, выкупи лучше подругу мою – малолетку со второго этажа, Бинни ее зовут.

– Бинни… Ладно. Для хорошего дела бабла не жалко, – все еще не понимая сути происходящего, пожал плечами Ярик.

– А вот помощь твоя мне все же понадобится…

Алсу

Проклятущая жара! Каждый день солнце поднималось в зенит и палило со всей яростью южной, тропической мощи. Дед будил ни свет ни заря и отправлял работать по утренней прохладе, но в тот день, мне дали выспаться.

Я продрала глаза, когда жгучие лучи уже вовсю сочились через щели между досками крыльца. Сама себе не враг – бежать на работу я не торопилась, повалялась бы еще, раз можно, но отчего-то занервничал Бонго: завозился, фыркнул и, предупреждающе лая, полез из нашего общего укрытия наружу.       Спустя миг над головой скрипнула дверь, прогнулись доски – дед Иша вышел из дома, спустился с крыльца и двинул навстречу ожидающей поодаль делегации.

Я наружу не полезла, припала глазом к широкой «смотровой» щели, пытаясь разглядеть пришельцев. Одного узнала сразу – Рупайя. Его ни с кем не перепутаешь – яркие одежки и золотой блеск дорогих украшений. Чего ему надо, интересно? Опять будет заманивать меня в царский клуб? Похоже, нет. А с ним кто? Я принялась внимательно разглядывать трех парней, стоящих за спиной душевного ростовщика.

Один – толстый и здоровый жиробас, точно не из бедных – думаю, бедняку на спарже тут так за всю жизнь не разожраться.

Второй – ничего себе такой типчик, только морда уж больно хитрая, даже на лису чем-то похож: глаза раскосые, к вискам оттянутые, с темными метками вокруг. Одежда на нем тоже была темная, под цвет глаз, и новая – на солнышке всеми пряжечками-перетяжечками так и блестела.

Третий типус – странный такой товарищ. Трудно о нем было что-то конкретное сказать, кроме того, что он какой-то весь неухоженный, запыленный, помятый. А прическа – просто караул: грива лохматых темных волос завязана в кривой хвост, а на лбу, чтоб волосы в глаза не лезли, приколота железная заколочка, на тот манер, как закалывают челочки карманным собачонкам. И прическу эту дурацкую он соорудил, похоже, как минимум месяц назад, и с тех пор больше не причесывался. Похихикав над незнакомцем, я сразу прозвала его «йоркширским терьером», несложно догадаться почему.

Пока я «умилялась» прибывшей троицей, Рупайя что-то тихо обсуждал с дедом Ишей, разводил руками, все показывал, кивал на своих пацанов. Те хмуро пялились на моего благодетеля, и только «йоркширский терьер» стоял с какой-то неестественной, натянутой на физиономию улыбкой, будто работник провинциальной администрации во время президентской проверки.

Иша отрицательно мотал седыми патлами, нет, мол, и не проси, а чего не проси – лично мне было неясно. Рупайя не сдавался, продолжая вещать о чем-то напористо и рьяно. Наконец дед уступил, махнул на приставучего Рупайю рукой и вдруг указал в мою сторону. Потом, дабы лишить меня возможности прикинуться незаметной и непонятливой, позвал:

– Иди сюда, дэви!

Чувствуя пятой точкой, что не за порцией утреннего кофе меня пригласили, я осторожно выбралась из своей «комнатки» и настороженно приблизилась ко всей честной компании. Жестом велев мне подождать, дед внимательно осмотрел притихших парней. А потом снисходительно кивнул ростовщику:

– Раз настаиваешь, вот мое условие: возьму в ученики того, кто одолеет мою помощницу.

– Чего? – у меня глаза на лоб полезли.

Какие еще, нафиг, ученики! И, самое главное, что значит «одолеет»?

– Вот еще! – брезгливо наморщил красивое лицо «лиса». – Драться со служанкой? Что за идиотские условия?

– Вот-вот! – тут же подпел ему жирдяй. – Чего там с ней драться-то? Хрясь, – он красноречиво вдавил в необъятную ладонь пудовый кулак, – и прихлопну, как муху.

– Эй, какого черта вы вообще тут устраиваете? – принялась качать права я, чувствуя, как мерзким холодком повеяло под коленками, а в голосе засквозила предательская дрожь. – Я ни с кем драться не буду!

– Тогда умрешь, – спокойнехонько так ответил мне дорогой дедуля.

– Чего? – тут же переспросила я, решив, что ослышалась, но Иша на меня больше не глядел, обращаясь к разношерстной троице:

– Тот, кто убьет эту дэви, станет моим учеником.

– Бредовое условие, – снова наморщился «лиса».

– Я буду первым, – оттесняя его в сторону, тут же проревел здоровяк. – Давай, малохольная, иди сюда! – заплывшие жиром глазки по-бычьи уставились на меня.

– Подождите! – взмолилась я…

Делать было нечего. Бежать нереально – догонят, просить о милости тоже – это я уже поняла. Если дед вбил что-то себе в голову, значит, так оно и будет. Вот старый, принципиальный, больной на всю голову козел!

– Я согласна, – выдохнула, лихорадочно соображая, прикидывая варианты возможного спасения. – Дайте пять минут!

– Хорошо, – понимающе кивнул коварный Иша, прикрывая глаза.

Черт! Черт! Черт! Надо срочно собраться! Только как собраться, когда страшно до трясучки. Драться с тремя мужиками смерти подобно. Одолеть нереально, тут ясно и ежу. Я же не Чак Норрис – слабая девушка. Ну, может не очень слабая, но это ничего не меняет: одолеть трех превосходящих противников – это для спецназовцев и героев боевиков, но никак не для любителей, вроде меня. Только если хочу выжить, драться придется….

Я вдохнула, выдохнула, пытаясь сориентироваться в ситуации. Ведь, если подумать, драка для меня дело неновое – кикбоксингом худо-бедно позаниматься успела, да и с гопниками по подворотням пару раз сцеплялась. Но одно дело – спортивный спарринг или пьяненькие гопники, и совсем другое эти крепкие решительно настроенные молодцы. Сытые – наверняка жрали с утра, в отличие от меня. За последние дни я ела только осточертевшую спаржу и потеряла, наверное, килограмм пять своего шикарного веса. В отличие от гламурненьких барышень я своим весом не гнушалась, совсем наоборот – гордилась: ведь при 44+ размере одежды весила аж за 70 кило – хороший такой средневес. В спаррингах стояла как скала – сдвинуть меня сходу с места удавалось далеко не каждому. А что теперь? После ежедневных вырубок и пахот сил в мышцах не осталось совсем, ноги качались, а во всем теле витала неприятная мутящая голову истома.

Ладно. Времени жалеть себя и проклинать судьбу нет совсем. Я обвела набыченным взглядом троицу потенциальных противников. Как говорил мой тренер Сэнсей Саныч: «Смотри, что есть у твоего врага и чего у него нет».

Итак, жирдяй… Что у него есть: огромная масса, и силища наверняка как у медведя. Чего нет: скорости, а еще… Я внимательно оглядела могучее тело – по широкому лбу ручьями тек пот. Ага! Значит, прыти от жиробаса тоже ждать не придется – хоть какая-то польза от проклятущей жары.

– Давай, – грянуло из-за спины.

– Ну что неудачники, можете расходиться по домам, – проревел своим товарищам «тролль», – сейчас я раздавлю эту блоху.

И понеслось! Мой расчет был прост – загонять толстого вусмерть. Пришлось скакать вокруг него, носиться и уворачиваться от страшных кулаков, поэтому я кружила по утоптанной земле, как цирковая лошадь по манежу. Жирдяй злобно кряхтел, размахивал ручищами-кулачищами и поворачивался следом за мной, неспешный и жуткий, как танковая башня. Он старался, но солнце было на моей стороне и пекло нещадно. Пахло потом, невыносимо, до рези в глазах. Жиробас тяжело дышал. Его натужное, хриплое дыхание было для меня музыкой, хоть я и сама уже порядком вымоталась. Скачки на жаре – занятие не из легких. Время тянулось киселем, так что пара минут боя казалась вечностью. Нужно было что-то решать. Я загоняла врага, но сам он не упадет, а пока не упадет, будет тянуться ко мне своими загребущими ручищами. И снова прыжок и уворот. Свалить бы его – мелькнуло в голове – только как? Ведь даже если налечу со всей дури, уронить смогу вряд ли…

Уклонившись от гигантского кулака, я в первый раз за бой решила нанести удар. Прямой с правой у меня сильный – удар мне ставили, и била я в принципе неплохо, по-боксерски, выталкивая руку «от земли» носком ноги. Не зря говорят: «Боксер бьет ногами» – кто занимался боксом, тот поймет. Так же, «ногами» бьют кикбоксеры и «тайцы». Жаль, что удар прошел вскользь: я целилась троллю в челюсть, но из-за разницы в росте (не в мою пользу), пришлось бить снизу вверх, и противник мой все же уклонился.       Уложить его вот так, кулаком в голову я не надеялась, но очень хотела. Отклоняясь, здоровяк как-то нездорово пошатнулся – еще бы, с такой массой держать равновесие непросто, и это натолкнуло меня на мысль. Не теряя времени, я ухватила толстого за руку и снова понеслась вокруг него, раскручивая противника так, чтобы потерял устойчивость окончательно. Задумка удалась – центробежная сила не позволила троллю притянуть меня к себе, и вскоре он, отпущенный в свободное парение, грохнулся на землю.

Я как ошалелая подлетела к поверженному гиганту, подхватила с земли огромный булыжник, занесла его над головой противника и заорала что есть мочи:

– Сдавайся, придурок! Проси пощады!

В тот миг я вовсе не о победе думала, а о том, что когда опрокинутый здоровяк очухается, ничто не помешает ему продолжить начатый бой. И если толстый прибить меня был не против, я никого убивать не собиралась, да и не смогла бы – рука бы не поднялась…

В общем, начатый «балаган» надо было как-то прекращать. Слава богу, жирдяй меня понял, и, с ненавистью покосившись на занесенный булыжник, красноречиво раскинулся в пыли. Готов, мол, спекся – выносите!

Следующим в очереди желающих меня прибить оказался «лиса». Он оказался ловким и быстрым, в отличие от «тролля», поэтому ходить вокруг да около не стал, и сразу зарядил мне в скулу. Ударил подленько так, с левой руки, но удар этот меня несказанно порадовал своей слабостью. Стало ясно, чего у лисенка не достаточно мощи, чтобы вырубить меня ударом в голову.       Вообще-то это всегда был мой козырь… «Железобетонная башка» – так ласково называл меня тренер. Кстати, он и взял-то меня в свою группу после того, что увидел, как я сражалась в баре с пьяным бугаем. Нет, конечно «сражалась» – это сильно сказано. Просто, выходя из туалета я не к месту попала под разгоряченную руку одному напившемуся в зюзю уроду, который без долгих разбирательств зарядил мне своей кулачиной в лицо… Летела я метров пять, но не вырубилась – встала на ноги, и собралась дать обидчику сдачи. Слава богу, в наше спонтанное разбирательство вмешались Сэнсей Саныч и «вовремя» подоспевшая охрана с полицией…

Заметив, что «лиса» вновь целит мне в голову, я нарочно ему подставилась, чтобы в последний момент увернуться и хорошенько толкнуть его, проверяя на устойчивость. Радости моей не было предела – парень пошатнулся и отступил – весил он явно меньше меня, хоть из-за одежды и широких плеч, казался весьма объемным.

Решив сбить его с ног, я пошла на таран и, пропустив пару весьма неприятных «щелчков» по разным местам, ухватила поганца за грудки и прижала к себе. Есть контакт! Осталось свалить его, но «лиса» этот замысел сразу разгадал, твердо уперся ногами в землю и стал переть вперед, дабы не быть опрокинутым навзничь. Такой поворот событий я предвидела, поэтому, еще раз подтолкнув врага, заставила его навалиться на меня, чтобы потом со всей дури дернуть его вперед. Во время рывка я скатилась на спину и, хорошенько воткнув ногу в солнечное сплетение врага, кинула его через себя…

Яростно рыча «лиса» повалился в пыль, где я его тут же прищучила – села на грудь и вцепилась дрожащими пальцами в горло:

– Сдаешься?

– Сдаюсь… – полные ненависти раскосые глаза прожгли меня насквозь.

– Пять минут! – хрипло крикнула я, слезая с «лисы» и поднимаясь на ноги.

Дед кивнул благосклонно – его невозмутимое лицо просто светилось изнутри, похоже, происходящим он был жутко доволен.

– Никогда не видел, чтобы женщины так дрались, – задумчиво пробормотал Рупайя и, махнув мне рукой, добавил. – Эй, дэви, неужто тебе не жаль своего красивого лица?

– Жаль, – бросила в ответ я, – но свою жизнь мне жаль как-то больше.

Пять минут отдыха… Надо держать марку, но сил уже не осталось: я тяжело опустилась на одно колено, а потом, не удержавшись, ткнулась ладонями в землю…

Не знаю, как мне удалось завалить двух противников, наверное, поймала кураж, да и ребята оказались не слишком-то расторопными и умелыми – слава богу, богине, слава всем местным богам, если они водятся в этих сумасшедших местах…

Второй бой я будто и не заметила, но к третьему поняла, что больше мне на одном кураже не протянуть. Резко, как по мановению волшебной палочки, исчезла вся призрачная легкость, тело мгновенно отяжелело, а легкие прорвало колкими всполохами боли. Горло саднило, конечности дрожали – «эта свинья готова», вспомнилась крылатая фразочка из старого детского фильма. Наверное, так ощущает себя загнанная лошадь перед тем, как упасть в финале своей последней скачки…

– Теперь ты, – прорвалось сквозь наполняющий голову звон.

Я подняла глаза и встретилась взглядом с «йоркширским терьером». Он улыбался. Он все время улыбался, но теперь от этой дурацкой улыбки мне стало жутко. Хорошего бойца несложно вычислить по движениям – не знаю, насколько хорош был этот тип, но шел он легко, будто по облакам, можно сказать, плыл – его макушка почти не качалась, двигалась по одной линии над землей. Подошел как-то неуловимо быстро, так что я оказалась перед ним на карачках, будто собачка перед хозяином, и протянул мне руку.

Набрав в легкие воздух и выдохнув, я с усилием поднялась, проигнорировав помощь противника. Тот не отреагировал никак, продолжил молча улыбаться. Странный он, конечно, этот «йоркширский терьер»: одна улыбочка чего стоит, а еще вблизи я разглядела, что его лицо, руки, вся кожа, наверное, покрыты какой-то белой штукатуркой типа пудры, только особенно густой и плотной. До того плотной, что ровный слой ее местами растрескался, превратив лицо этого странного товарища в подобие старой маски.

Что у него есть и чего у него нету… Да хрен знает! Двигается легко, смотрит уверенно. Я тяжело вздохнула, интуитивно понимая, что третий бой мне не выиграть. Ладно, деваться некуда – когда будут совсем убивать, стану просить пощады, надеюсь, гуманные финалы предыдущих боев мне как-то зачтутся?

– Начали, – оборвал мои мысли дед.

«Йоркширский терьер» никуда не спешил, продолжал пялиться на меня с улыбкой, чуть склонив голову к правому плечу. Решив в очередной раз, что «балаган» пора прекращать, я попробовала дотянуться до парня: хотела ложным выпадом заставить его развернуться и открыться… Он двинулся, плавно и будто бы неспешно переместился мне за спину, а потом… Потом я даже понять ничего не успела – земля ушла из-под ступней, а ноги и руки будто стянули стальными цепями…

Не стирая с лица улыбочки, «йорк» поднял меня на руки, прижав мои руки к бокам, а ноги перехватив под коленями так, что я даже рыпнуться не могла.

– Сдаешься? – поинтересовался вкрадчиво, глядя не на меня, а на деда с Рупайей.

– Сдаюсь! – не стала спорить я, искренне надеясь, что моей жизни больше ничего не грозит.

Надежды оправдались. Парень немедленно опустил меня на землю и отошел в сторону. Я плюхнулась задом в пыль и, облегченно выдохнув, зло уставилась на Ишу.

– Довольны теперь?

– Вполне, – впервые за время знакомства старик улыбнулся мне, и в этой улыбке мне почудились симпатия и одобрение. – А тебе скажу вот что, – обратился он уже к Рупайе. – Из всех я возьму только двух. Этого, – узловатый палец уткнулся в моего «отштукатуренного» соседа, – и ее…

– Чего? Как это ее? Какую-то девку? – тут же принялся возмущаться оживившийся жирдяй, но ростовщик цыкнул на толстого, и тот благоразумно умолк.

– Я стар, но не слеп, – резюмировал свой выбор старик Иша, – из вас всех сегодня сносно дралась только эта дэви.

– А Эйба вы за что берете? – опасливо поинтересовался «лиса». – Ему-то и драться не пришлось, пришел на все готовенькое, когда ваша дэви уже на ногах еле стояла? Может, передумаете, и возьмете кого-то из нас? Мы все же старались!

– Я вас не возьму, – устало отмахнулся дед, – и не потому, что проиграли, а потому, что даже не удосужились узнать, зачем нужно убивать стоящего перед вами совершенно незнакомого человека. Он один, – старик кивнул на «йоркширского терьера», которого, как оказалось, звали Эйб, – не пытался убить девушку, – кивок в мою сторону.

– За что ему огромный респект, – буркнула я себе под нос, а потом добавила, громко и возмущенно. – С чего вы вообще решили, что я смогу дать отпор этим болванам? А если бы они меня и впрямь убили?

– Не убили бы, – невозмутимо ответил старик.

Ясного объяснения не последовало. Посмотрев в сторону нашего с Бонго крыльца, дед щелкнул языком, призывая моего лопоухого сожителя покинуть уютное лежбище и присоединиться к мероприятию. Когда Бонго вышел, старик кивнул на него и поинтересовался, глядя мне в глаза требовательно и строго:

– Назови породу собаки.

– Борзая, – пожала плечами я, не улавливая смысла начатого разговора.

– Вот видишь, – удовлетворенно закивал дед, – тебе хватило взгляда, чтобы определить сущность пса, про тебя я могу сказать то же самое – с одного взгляда видно, что драться ты умеешь…

Произнеся это, Иша ушел в дом. Все остальные: я, Рупайя и рупайины ребята остались ждать у моря погоды. Поймав на себе злые взгляды недавних противников, я благоразумно приблизилась у ростовщику.       Вся в недоумении приблизила губы к его уху и тихо поинтересовалась о наболевшем:

– Старик Иша, он ведь не просто дед, да?

– Старый Иша – самый великий мастер во всем Четвертом Царстве. В былые времена он обучал лучших воинов – героев этой земли, но теперь постарел и стал несговорчивым. Тебе повезло попасть к нему в ученики.