Читать книгу Уроки выживания. Детство. Отрочество - Женя Кравчук - Страница 4

Привет. Видишь что-то оранжевое в темноте? Это я.

Меня зовут Альтерн Камельтон, и мне четыре года. Сейчас ты застал меня не в самый лучший момент, я лежу под одеялом и стараюсь, плакать как можно тише. Почему? Я тебе расскажу, но не так быстро. Начну издалека.

День моего рождения можно назвать самым ужасным днем в моей жизни, а плохих дней у меня бывало немало. В этот день я потерял свою маму, а мой отец любимую жену, так он говорит мне каждый мой день рождения, поэтому я его не отмечаю. Казалось, на этом неудачи должны закончиться, но судьба не была ко мне благосклонна. Я родился рыжим мальчиком, и ко всему прочему с веснушками на щеках и оранжевыми глазами. Забавно, не правда ли?

Ты думаешь и что такого? Что я, возможно, очень мил и сочетаю в себе оранжевый цвет? Тебе захочется назвать меня солнышком?

Нет, пожалуйста, обойдемся без этого. Давай, я объясню тебе, что не так с оранжевым. Все дело в том, что на Базисе оранжевый цвет не в почете. Корни проблемы уходят далеко в историю планеты. Так уж получилось, что у некоторых не очень хороших людей волосы были рыжими. Но почему-то все забыли о плохих парнях с белыми, черными или русыми волосами, а их было не мало. Но именно рыжий цвет впечатался в мозги людей так сильно, что они забыли про остальное.

У моего отца, видишь, он сидит в соседней комнате с его единственным «другом» попивая то, чего не пьют дети, рыжие волосы, но они не такие яркие. С возрастом он сильно полысел и побледнел, в детстве ему пришлось нелегко. Всяческие измывательства от других детей отразились на его характере.

У мамы волосы были светлее, я не знаю ее, никогда не видел вживую только на фотографии, где они вдвоем. Отец описывал ее, как самое прекрасное создание на свете и самое доброе. Они были счастливы, пока не появился я.

Я видел фотографию матери, я был ее копией. Возможно, по этой причине отец оставил меня, а не отдал в детский дом.

Родители поженились, потом ты знаешь, что произошло. На свет появился я и вот я рассказываю тебе свою историю.

С самого первого дня моего рождения отец мечтал о том, как я поступлю в государственный лицей на бюджет. Дело в том, что наша семья не богатая, скорее бедная. А лицее считается пристанищем элиты, богатеньких сынков и поступить туда можно только заплатив. Но денег у нас нет, поэтому приходилось работать. Очень много работать, просиживая целые дни над учебниками. Возможно, меня зачислят в Я класс. Звучит, как фантастика, но он настроен серьезно. Он начал готовить меня к школе, с того момента как я научился говорить. Целыми днями я сидел и занимался, если бы я не делал этого, то пришлось бы выслушать в свой адрес тонну нелицеприятных фраз. Не очень хотелось.

Когда у меня что-то не получалось, то меня постоянно ругали. Меня не били, нет, нет. До одного дня…

Мне было три года. Мы сидели за столом и ели макароны. Опять макароны, от одного слово меня рвет. Я не доел, потому что не мог больше запихивать это жидкую кашицу, что зовется макаронами, себе в рот. Отец не любил этого.

– Доедай – строго сказал он.

– Я больше не могу – тихо ответил я.

– Ты не понял меня?! Я сказал, доедай. Я работаю двенадцать часов, шобы содержать тебя.

Делать было нечего, я взял ложку, закрыл глаза и запихнул в рот. Мне стало так противно, в такие моменты я старался думать о море, о волнах, о том, как они разбиваются о камни, о кристально чистой воде. Как же я хочу туда!

Но в этот раз макароны были сильнее. Я начал кашлять, из-за чего уронил тарелку с остатками еды на пол, после этого меня вырвало. Я понял, что дело плохо. Очень плохо.

Отец с грохотом опустил кулак на стол, отчего я вздрогнул. С шумом встав, он подошел ко мне сзади и начал отвешивать мне подзатыльники, попутно ругая, на чем свет стоит. Он никогда не бил меня, это было что-то новенькое и пугающее. Он схватил меня за воротник и швырнул на пол, приказав убрать все за минуту, иначе мне не поздоровиться. С такой скоростью не бегают даже олимпийцы, рисковать мне не хотелось, и я еле-еле уложился в минуту.

После этого дня когда я делал что-нибудь не так, а поверьте мне, я делал – что-то уронил, что-то разбил, допустил ошибку в тетради, испачкался, облился, громко чихнул, за все это я получал подзатыльники. Получал я их так часто, что иногда мне казалось, что скоро от головы ничего не останется, и на ее месте будет красоваться пустое место. И хуже всего то, что я был очень неуклюжим и спотыкался буквально на ровном месте. Честное слово, ничем плохим я не помышлял, так получалось само собой. Почему? Не знаю.

Выходил на улицу я редко, но когда все-таки выходил было хоть какое-то разнообразие. Я ничего не делал, просто шмонался из стороны в сторону. Друзей у меня не было, был только мяч, который откопал где-то на улице. Я любил набивать его на ноге, представляя, что играю с друзьями. Наш дом находился на окраине, около оврага, внизу было огромное пшеничное поле, на котором довольно часто играли дети. Примерно, моего возраста, может чуть постарше, не знаю, не спрашивал. А я стоял на вершине и наблюдал за ними, боясь подойти и познакомиться. Мне нравилось представлять, что я там внизу с ними.

После длительных наблюдений, я спустился вниз и наблюдал издалека, я впервые подошел к ним так близко. Тут сзади на меня опустилась чья-то рука. Я испуганно обернулся.

– Шо ты ищешь, рыжик? – спросил темнокожий мальчишка с черными волосами.

– Я…Я…

– Ты, ты – передразнил он меня, а затем грубо схватил за руку и потащил к другим детям – Я нашел шпиона!

– Отлично, Руфор! – обрадовались они – Тащи его сюда.

Меня окружили остальные дети. В центр вышел темноволосый мальчик в синей футболке. Он был выше меня почти на голову, видимо, он был самый главный и самый старший.

– Меня зовут Ким – нагло сказал он – А тебя?

– Я… – запнулся я – Меня зовут Альтерн – неуверенно сказал я.

– Альтерн, ты знаешь, шо делают с вражескими шпионами?

– Нет – слабо сказал я.

– Их пытают, шобы выведать у них информацию.

– Я не вражески шпион – обиженно сказал я, пытаясь всеми силами скрыть страх.

Я впервые разговаривал с ровесниками, я пытался сказать лишнее слово, чтобы не выглядеть жалким.

– Тогда зашем ты наблюдал за нами? Мы видели, як ты стоял на овраге.

– Мне было интересно, как вы играете.

– Он просто трус! – крикнул Руфор – Он боялся подойти к нам. Фу, он трус, да и к тому же рыжий. Мой отец говорит, шо рыжие не люди.

А вот это было очень обидно, серьезно, но я просто тихо смотрел в землю.

– Сколько тебе, рыжик? – спросил Ким.

– Четыре.

– Мне семь, я здесь самый старший.

– Ему почти восемь – подкрякнул Руфор.

– Так знашит, ты хошешь быть в нашей банде? – у Кима был сильный Тераский акцент, который резал мне уши.

Я быстро закивал.

– Ким, ты шего, он же рыжий! – возмутился Руфор.

– Проведем голосование – сказал Ким.

Толпа дружно согласилась.

– Ким, самый старший, знашит, самый умный – сказал кудрявый мальчишка слева.

По итогам голосования меня все-таки приняли в банду, хоть и большинству я не нравился. Но так как Ким согласился принять меня, некоторые его фанаты встали на его сторону.

Осенью Ким уезжает учиться. Выбор был не велик, либо армия, либо рабочее училище. Ким выбрал армию, его отец был полковником, и он пошел по его стопам. Руфор был моим одногодкой и горел желанием пойти в армию. Остальным было по пять, половина из них собиралась уезжать в рабочее училище, половина в армию. Мой район был одним из бедным, выходцы отсюда в дальнейшем работали либо на заводе, либо военными. И то, и то мне не подходило. Для армии я был слишком слаб, а для сферы услуг слишком умен. Вы не подумайте, я не самоуверенный, просто побыв в этой компании, я понял, что дома с ними никто не занимается. Они предоставлены сами себе. Тем более если я буду рабочим, то отец убьет меня. И это не шутки.

– Эй, урод, а ты уже решил? Армия или ушилище? – спросил Руфор, отнимая у меня мяч.

– Кхм – откашлялся я – Отец хочет, чтобы я пошел в государственный лицей.

Наступило молчание, которое сменилось громким смехом.

– В школу? Для бахашей? Ты шо смеешься? – кричал от смеха Ким – Рыжик смешной оказывается.

– Идиот, какая школа, ты шо – сказал Руфор, смеясь – Туда идут только избранные, дети бизнесменов, бохатые буратино, тебе тама не место, если конешно, ты не ботаник, который пройдет на бюджет, но я не думаю.

– Оставь мешты, придурок – поддержал Ким – У тебя нишего не полушится. Для них мы никто, а тем более если ты рыжий. И лучше бы тебе вернуть Тераский акцент. Ты же Терасец!

– Полушится – обиженно сказал я, вернув свой акцент, от которого пытаюсь избавиться.

– Ага, конечно. У Марвина Катаева и Виктора Сигхарда полушится, а у тебя нет.

В тот день я обрел первых своих друзей, они были не идеальны, но все же это лучше чем бродить одному по селу. Принадлежать какой-то банде очень важно для моего села. И в тот день мои псевдо друзья опустили меня с небес на землю. Я всего лишь бедный сельский парень без гроша в кармане.

Компания моих новых «друзей» оставляла желать лучшего, но выбора у меня не было. Меня постоянно обзывали, прикалывались, как им казалось смешно, звали меня не по имени, а по кличке – Рыжик или Урод. Рыжик еще куда не шло, а вот за урода обидно. Но я закрывал глаза на их издевки, молча терпя шутки.

Но больше всего меня зацепила фраза Ким.

«Оставь мечты, придурок. У тебя ничего не получится»

Этой фразой Ким будто бы ударил меня молотком по голове, я лишь маленький мальчик из бедного района. Мне придется пойти пойти в училище, у меня ничего не получится. Но я боялся не неудачи, к ним я привык, мне было страшно, как отреагирует папа.

Как-то раз у отца был особо не удачный день. Что-то случилось на работе, я не вдавался в подробности. Первым делом он сел проверять задания, которые оставлял мне каждое утро. Сегодня заданий было особенно много, я еле-еле успел закончить их перед его приходом. Из-за моей спешки почерк оставлял желать лучшего, хуже всего я допустил одно исправление. Раньше мне прощалось две помарки, но сегодня именно эта зачеркнутая буква повергла в ужас папу.

Он медленно опустил тетрадку на стол и встал. Я сразу понял, что дело плохо. Он начал медленно подходить ко мне, а я начал медленно отступать.

– Там всего одно исправления – отчаянно сказал я, чувствуя, как трясусь от страха.

– То есть ты решил, раз я такой добрый, шо закрываю глаза на две ошибки, то их можно допускать спокойно? Ты совсем обнаглел, идиот! Я тебе покажу, як допускать ошибки. Такими темпами, ты никогда не поступишь в эту дурацкую школу! А денег оплачивать тебе обучения у меня нет. Подошел живо сюда!

– Не надо – закричал я, убегая от отца.

Я обежал диван, чтобы оказаться напротив него. Так у меня было больше шансов не быть пойманным, между нами был целый диван, меня успокаивал этот факт.

– Чем больше, ты бегаешь, тем больше злишь меня, мелкий идиот!

Бегать по комнате была так себе идея, я знаю отца, ему не надоест за мной гоняться, нужно было выбежать на улицу. Походить, а вернуться через пару часов. Тогда мне прилетит меньше. В голове сразу созрел план, в комнате я оставил окно открытым, чтобы проветрить спальню. Это был мой счастливый билет, осталось только попасть в комнату.

Я резко побежал в сторону комнаты, но…

Помните, я говорил, что очень неуклюжий? Сейчас вы это увидите.

Я побежал и запнулся о провод от телевизора. Вам смешно? Мне нет. К своему ужасу, упал не только я, но и телевизор. Послышался такой звук… Знаете, когда разбивается стекло. Теперь мне должно было прилететь за допущенное исправление и за сломанный телевизор.

Дальше все было слишком сумбурно. Послышался крик, ругательства, потом меня оторвали от земли и понесли в ванную. Включилась вода, и я попал под эту струю. Воздуха не хватало, а дышать я не мог, в легкие попадала вода. Казалось, это длиться вечно.

Именно поэтому я трясусь от страха под одеялом. Меня чуть не утопил собственный отец. Он чуть не убил меня из-за одной зачеркнутой буквы в тетрадке.