Читать книгу Ну здравствуй, Питер! - Женя Онегина - Страница 4

Часть первая
Глава вторая

Оглавление

Небольшой, но уютный ресторан нашелся на набережной реки Фонтанки, недалеко от музея Фаберже. В пятницу вечером все столики конечно же были заняты, но Питер шепнул что-то миниатюрной официантке в синих джинсах и черном фартуке. На ее предплечье темнела татуировка в виде кинжала. Девушка расплылась в улыбке, и нас немедленно проводили в небольшой зал без окон, всего на пару столиков, которые оказались свободными.

Бергер помог мне снять куртку, услужливо отодвинул массивный стул, предлагая сесть.

– Позволишь мне сделать заказ? – спросил он, едва я устроилась за столом.

– Буду только рада довериться твоему вкусу, – ответила я и вежливо улыбнулась.

– Тогда я отлучусь на пару минут. Не скучай!

Я согласно кивнула, и Питер исчез, оставив меня одну. Я огляделась.

Низкий арочный потолок помещения был отделан красным кирпичом, стены выполнены деревянными панелями с выжженными на гладкой полированной поверхности узорами. Приглушенный свет, тихая музыка. Сюда практически не долетал шум из общего зала, и от этого обстановка казалось очень интимной. И безумно подходила моему телохранителю. Испугавшись того направления, которое начали принимать мои мысли, я поспешно достала телефон, чтобы, хоть и с опозданием, ответить на сообщение Егора.

На экране мелькнули три неотвеченных вызова. Два от него, один – от Алексея Павловича. Стало немного стыдно.

Георгий Алексеевич Демидов, или просто Егор, приходился мне женихом. Как бы странно это не звучало в двадцать первом веке, но я была обещана ему практически с рождения. Точнее, завещана моим отцом вместе с огромным состоянием Аракчеевых-Головиных. Мне едва исполнилось три года, когда родители погибли. И я не помню, что было до того, как я стала частью семьи Демидовых. Егор находился рядом всю мою жизнь. Старше меня на шесть лет, он дул на мои разбитые коленки, когда я училась кататься на велосипеде. Он утешал меня, когда я рыдала над прописями в первом классе, и учил со мной стихотворения к праздникам наизусть. Он решал за меня задачки по математике, и мы вместе зубрили немецкие глаголы. Он подарил мне кота. Он научил меня водить машину и ненавидеть суши. Еще сегодня утром Егор был для меня всем…

И вот уже пять лет мы откладывали нашу свадьбу.

Каждый раз на год.

Его отец, Алексей Павлович Демидов, владелец одного из крупнейших металлургических предприятий в стране, сделал все возможное, чтобы дать мне достойное образование и сохранить доставшиеся мне в наследство капиталы, которыми он распоряжался до моего совершеннолетия. И после тоже, до тех пор, пока не выйду замуж. Летом я получила университетский диплом. И теперь Алексей Павлович терпеливо ждал заключения брачного договора, за которым должно последовать слияние двух капиталов: Демидовых и Аракчеевых-Головиных. Но Егор упорно уходил от прямого разговора, и я медлила тоже.

Почему-то казалось кощунством втискивать нашу нежную дружбу и привязанность в тесные рамки обоюдовыгодного контракта.

"Егор, прости, что не отвечала", – написала я и тут же стерла сообщение.

"Егор", – набрала еще раз, но не знала, что добавить.

Телефон завибрировал, и на экране высветилось:

"Лизавета, нам нужно поговорить".

"Привет", – написала я.

"Прости, я виноват", – пришел ответ.

"И я".

"Я позвоню?"

"Не нужно. Не сейчас. Я устала".

"Ты где?"

"В небольшом ресторане на Фонтанке".

"Бергер с тобой?".

Почему-то стало ужасно обидно. Одной простой фразой Егор в одно мгновение разрушил все очарование этого вечера. Я почувствовала себя наивной маленькой девочкой, которая пыталась спрятать от няни конфетку, которую няня сама же и предложила после обеда. Конечно Егор знал того, кто должен был сопровождать меня в Санкт-Петербурге. Но мне так отчаянно захотелось, чтобы этот вечер стал только моим, и только моим, что на глаза набежали слезы.

– Лисса? Что опять не так?

Он стоял передо мной. Высокий, красивый той самой неправильной красотой, которая притягивает к себе восхищенные взгляды. Растрепанные темные волосы, скрывающие чуть оттопыренные уши, высокий лоб, жесткий, волевой подбородок, внимательный, немного раздраженный взгляд серо-зеленых глаз. Плащ Питер снял. Под ним обнаружился светло-серый джемпер, плотно облегающий прокаченный торс. Он слегка наклонил голову, и я заметила на его шее фрагмент татуировки, тянущейся вдоль позвоночника и исчезающий в отросших прядях на затылке.

– Прости, – мне стало неудобно. – Просто…

– С Демидовым разговаривала? – спросил Питер, кивнув на телефон в моей руке.

– Написала ему, да… – Я поднялась. – Мне нужно…

– Сразу за дверью направо, – пришел на помощь мой телохранитель и продолжил таким тоном, что я покраснела: – Постарайся не задерживаться. Продолжить лить слезы можно и в моем присутствии. Я как-нибудь переживу. А вот твое исчезновение может нанести существенный вред моему здоровью.

В уборной играла тихая музыка. Я постаралась привести мысли в порядок, слегка брызнула в лицо холодной водой и уставилась на свое отражение в зеркале, не узнавая. От привычной строгой прически не осталось и следа, вместо нее – небрежно перекинутая через плечо свободная французская коса, заплетенная Бергером. Обычно бледные щеки раскраснелись от долгой прогулки, губы обветрились и пылали, а глаза горели непривычным, живым огнем. Что этот город делает со мной?

Когда я вернулась в зал, Питер задумчиво уставился на стену, поднеся ко рту стакан, по всей видимости с виски. При моем появлении он сделал глоток и криво улыбнулся.

– Я подумал, что глинтвейн с коньяком и медом будет сейчас кстати, – произнес мужчина, когда я села, и придвинул ко мне высокий бокал. – Но, наверное, стоило спросить у тебя?

– Все в порядке, благодарю, – ответила я, вдыхая горячий пряный аромат, от которого как будто кружилась голова.

– Елисавета Александровна? – Бергер подозрительно смотрел на меня поверх своего стакана. – Вы не привыкли к крепким напиткам?

– Не привыкла, – легко согласилась я, делая первый глоток. – Но мне нравится.

Горло приятно обдало горьковатой сладостью, а голова закружилась уже по-настоящему. Я почувствовала, как кровь прилила к щекам, а сердце забилось в два раза быстрее.

Мой спутник смотрел на меня с сомнением, к которому примешивалась легкая тревога. Словно он никак не мог решить: смириться и продолжить со мной возиться или посадить под замок до первого рейса в Москву.

– Какой он, Демидов-старший? – спросил Питер совершенно не то, что я ожидала услышать.

– Алексей Павлович? – зачем-то уточнила я. Язык немного заплетался.

– Он самый. Ты же его приемная дочь?

– Не совсем, – я поморщилась. – Демидов был моим опекуном до совершеннолетия. И я невеста его сына.

– Самая настоящая невеста? – ухмыльнулся Бергер. – Которая с брачным договором, но без любви?

– Почему без любви? – обиделась я. – Я люблю Егора, а Егор любит меня.

Наверное…

– Егор? – не понял Петр. – В смысле Георгий Демидов?

– Он самый. Так чему ты удивляешься?

– Да так, подумалось. А когда свадьба? Ты вроде бы уже большая девочка, да и он давно не мальчик.

– Летом, – я неопределенно пожала плечами.

– Ага, ясно… – протянул Питер и сделал глоток.

Я последовала его примеру.

Принесли закуски, потом горячее. И я вдруг поняла, что безумно голодна. Теплый мясной салат и мясо с грибами в горшочках были настолько потрясающими, что я забыла обо всем на свете, сосредоточившись на еде. Ужинали мы в молчании, которое совершенно не было гнетущим. Наоборот, странно уютным и правильным, словно я знала сидящего напротив меня мужчину много лет.

– Десерт? – предложил Бергер, едва я отложила приборы. – Здесь потрясающие торты.

– Пожалуй, откажусь, – ответила я. – Но запомню на будущее, что начинать надо с них.

Бергер рассмеялся.

– Ты готова продолжить нашу прогулку? Или сдаешься? Тогда я отвезу тебя в отель.

– Гулять! – воскликнула я. – Я хочу гулять!

На улице давно стемнело. Мы шли неторопливым шагом вдоль Фонтанки в сторону Инженерного замка. С реки веяло сыростью, свойственной осени, но я жадно вдыхала насыщенный влагой воздух.

– Застегнись, – недовольно буркнул Бергер, когда я потянула вниз молнию куртки.

Сам он и не думал кутаться, спасаясь от ночной прохлады. Его плащ был по-прежнему расстегнут и в темноте казался зловещей тенью, следовавшей за ним по пятам.

– Мне душно! – капризно ответила я и выпятила нижнюю губу.

Питер остановился, резко дернул меня за локоть на себя. От неожиданности я споткнулась и наверняка бы упала, но он поддержал. Прижал одной рукой к себе, а другой крепко обхватил мой подбородок. Наверное, во всем был виноват глинтвейн, но в тот момент я была готова поклясться, что его глаза в темноте светились. Холодным, будто изумрудным, огнем. Я отпрянула, но Бергер держал крепко. Прошептал еле слышно:

– Докажи, что ты любишь Демидова, Лисса…

И поцеловал.

Сильно, резко, до боли стискивая мой подбородок и яростно сминая губы, которые горели огнем. Меня трясло. От его напора и от нахлынувших эмоций. А еще от дикого первобытного восторга, который охватил все мое существо. Где-то глубоко внутри, на границе сознания, я знала, что происходящее следует немедленно прекратить, но я только теснее прижалась к обнимающему меня мужчине, и пыталась ответить. Неумело, но настойчиво. Питер зарычал, врываясь в мой рот языком, и подхватил под бедра, прижимаясь еще теснее. Я вцепилась в его плечи, пытаясь удержать равновесие, и случайно коснулась кожи на затылке. Руку опалило огнем. Ледяным огнем. Я тихо заскулила от внезапной боли, хватая ртом воздух, а Бергер замер, продолжая удерживать меня на весу. Я видела проступившие на его висках капельки пота и снова потянулась в поисках утешения к его губам, но мужчина отстранился, поставил меня на землю и хрипло спросил:

– Сколько вам лет, Елисавета Александровна? Только честно.

– Двадцать один, – прошептала я.

– И Георгий Алексеевич так и не нашел времени поцеловать вас хотя бы раз? – в его голосе сквозила насмешка.

– Нет, – ответила я честно. – Не нашел.

И вспомнила ту, другую, кого Егор целовал. И не только.

Питер сгреб меня в охапку, крепко прижимая к себе.

Мы стояли посреди моста над Фонтанкой. За нашими спинами высилась громада Инженерного замка. Петр Бергер перебирал мои волосы руками, вытирал откуда-то появившиеся слезы и шептал:

– Теперь ты моя, Лисса. Моя и больше ничья.

И я верила ему. Я прижималась к нему, стремясь вернуть хотя бы малую толику той невероятной нежности, что сквозила в каждом его движении.

А потом рядом с нами остановился неприметный автомобиль. Из него вышел уже знакомый мне пожилой мужчина и произнес:

– Петр Евгеньевич, мне следует проводить Елисавету Александровну в отель. Уже поздно. Алексей Павлович переживать изволят.

Он распахнул передо мной дверь, и я молча забралась на заднее сиденье. Питер не пытался меня удержать.

Ну здравствуй, Питер!

Подняться наверх