Читать книгу Трактир - Живиль Богун - Страница 2

Странно! Человек возмущается злом, исходящим от других – тем, что устранить не может, а не борется со своим собственным злом, хотя это в его власти. (Марк Аврелий)

Бронзовая вывеска «Трактир», под которой шла загадочная надпись на латыни, действовала безотказно. Посетитель вошёл твёрдым размашистым шагом, стуча тяжёлой тростью, словно впечатывал своё главенство в экспозицию – вот! вот! вот! – и властно огляделся. Однако оспаривать его статус никто не собирался. Обеденный зал был пуст, диван и кресла у камина тоже, даже за стойкой никого. Посетитель ещё раз окинул взглядом просторное помещение, теперь уже пристально, выхватывая из интерьера различные штучки, явно антикварные: картины, светильники, вазы. Ничего так, стильненько. Третий раз он привычно обшарил пространство особым зрением – выискивал энергетические ловушки и сгустки тьмы. Вроде чисто.

Человек, наконец появившийся из кухни, тоже ничего особенного из себя не представлял: добродушного вида мужчина средних лет, в вязаном жилете поверх клетчатой фланелевой рубашки. Однако посетитель без труда угадал в нём хозяина заведения – обычный служащий непременно был бы одет соответственно обязанностям.

– Добрый день, – с должной почтительностью поздоровался трактирщик. – Чем могу служить?

– У вас тут не особо многолюдно, как погляжу! – счёл нужным заметить посетитель.

– Через час подъедет группа туристов, – невозмутимо ответил хозяин. – Вы как раз успеете пообедать в тишине.

– Вот именно, пообедать. Могу я увидеть меню? – посетитель поводил туда-сюда длинным пальцем, указывая на отсутствие привычной меловой доски или табло с перечнем блюд и напитков.

– Безусловно, – трактирщик уже протягивал гостю элегантно оформленную папочку. – Меня зовут Марк. Как мне к вам обращаться?

Посетитель поморщился: с каких это пор в придорожных кабаках просят представиться? Затем вспомнил, что заведение, судя по вывеске, претендует на гостиницу, и снисходительно фыркнул:

– Прист.

Фамилия как фамилия. Однако хозяин трактира наверняка знал английский, поскольку уважительно кивнул; к тому же в прищуренных серых глазах мелькнул особый огонёк, означавший, что первичный смысл слова «священник» ему тоже известен.

«А этот мужик не так прост, каким кажется!» – мысленно отметил посетитель. Ведь он действительно был своего рода жрецом; если этот Марк сумел разглядеть тонкую духовную суть за респектабельным внешним обликом, что ж, значит, он неплохой психолог, что при его профессии весьма нелишне. Тут вспомнилась непонятная надпись под вывеской.

– Позвольте полюбопытствовать, что написано у вас над входом? – спросил он. – Учил латынь в молодости, да подзабыл уже…

–«Liberaliter tracto» – «оказываю гостеприимство».

– Вот оно что… А как быстро будет готов обед? – чуть более благосклонно осведомился гость, назвавшийся Пристом, когда хозяин провёл его в обеденный зал и предложил выбрать любой из столиков.

– Вы не успеете испытать тягость ожидания, – отделался Марк замысловатой фразой. И добавил, принимая чёрную шляпу, чёрные перчатки и чёрный плащ гостя: – Туалетная комната для джентльменов – слева.

В целях экономии времени посетитель сначала пробежал глазами меню, заказал желаемое, – удивительно, в этом захолустье подавали всё, что он любил, оставалось надеяться, что и готовили сносно, – и лишь тогда отправился мыть руки. А когда вернулся в обеденный зал, на столике уже стояли тарелки с салатом и свежим, ещё тёплым хлебом, в хрустальном бокале сверкала чистейшая вода. Хозяина снова не оказалось за стойкой – видимо, пошёл на кухню. Господин, назвавшийся Пристом, с аппетитом принялся за еду.

– Любезный, – обратился он к Марку, когда тот принёс горячее, – в машине мой водитель, отнесите ему кофе и пару сэндвичей.

– Всенепременно, – кивнул трактирщик и опять скрылся за кухонной дверью.

Чуть погодя посетитель заметил, как стройный молодой человек прошмыгнул во двор, видимо, через служебный выход, к большому чёрному автомобилю, неся перекус оставшемуся на рабочем месте шофёру.

«Отлично вышколенный персонал – не маячат перед гостями», – отметил посетитель, не отрываясь от поглощения главного блюда. Готовили здесь, как выяснилось, тоже отменно.

Господин Прист вкушал не спеша. Он любил хорошо поесть. А также окружать себя красивыми вещами, носить дорогую одежду и ездить в роскошных автомобилях. Кто сказал, что духовно развитому человеку следует чураться земных радостей? Наоборот, он может брать от жизни всё – ведь материальные ценности сами идут к нему в руки. Познавший гармонию Бытия и сам становится гармоничным, а значит, может материализовать всё, что ему потребуется. Люди сами несли дары в обмен на его услуги, иногда по полгода ожидая очереди на приём. Разумеется, он обходился без пошлых прейскурантов: снятие порчи – столько-то, открытие третьего глаза – столько-то и так далее. Подобными глупостями пусть занимаются меркантильные «потомственные ведьмы», новоиспечённые астрологи и сельские знахари.

Господин Прист работал с клиентами комплексно и основательно: он обнулял карму. Что толку откупоривать каналы животворящей ци, чистить ауру, снимать наговоры и сглазы, если человек, не изменившийся в сути своей, за считанные дни снова обрастёт энергетической грязью? Это сродни лечению симптомов вместо причины заболевания. Он же исцелял, в первую очередь, душу человека. Когда душа становится невинной, как у младенца в первом воплощении, всякая нечисть сама отваливается.

Безусловно, техника обнуления кармы сложна и подвластна далеко не каждому. Господин Прист шёл к вершинам духовного мастерства не один год и даже не одну жизнь. Чтобы стать Мастером, то есть обладателем первой степени Духа, нужно хотя бы два воплощения подряд посвящать себя служению Высшей Силе. Неважно, как звался твой бог: Ра, Ахурамазда, Аполлон, Вишну, Митра, Яхве или Аллах – это всё имена единого Творца Мира, что давно известно просветлённым. Тем более ему, Присту – священнику в третьем воплощении! О да, ему было даровано сакральное знание: в прошлой инкарнации он был католическим миссионером, за выдающиеся заслуги перед церковью посвящённым в епископы; а ещё раньше – верховным жрецом древнеегипетского бога Пта, демиурга, властителя мира мёртвых, блюстителя правды и порядка. Богатый опыт души позволил ему и в этой жизни рано осознать своё высокое предназначение…

Вот о чём размышлял посетитель, ловко орудуя серебряными приборами за столиком с накрахмаленной белой скатертью. И сервировка, и все три блюда, заказанные им, оказались выше всяких похвал – далеко не во всяком столичном ресторане так кормят. В общем, господин Прист остался доволен. И когда хозяин трактира предложил ему пересесть поближе к огню, чтобы в комфорте насладиться чашкой кофе с коньяком, он так и поступил.

Расположившись в удобном кресле, гость благодушно огляделся – и внезапно замер, вперившись в статуэтку на каминной полке. Чёрная кошка с золотым ошейником царственно восседала на белом мраморе полки. Господин Прист почувствовал, как его тело под батистовой рубашкой и английским костюмом-тройкой покрылось гусиной кожей, а горло словно железом сдавило.

– Любезный, – быстро совладав с собой, обратился он к хозяину, когда тот принёс бокал с благородным французским напитком и миниатюрную чашечку ристретто, – меня заинтересовала вон эта египетская штучка над камином. Небось старинная?

– Что вы, господин Прист, современная реплика. Хотя весьма удачная, – Марк уважительно кивнул статуэтке, словно отдавая должное её изяществу. – С какой стати мне хранить дома реликварий с мумией древней кошки? К тому же у нас свой кот имеется, живее всех живых, – и он показал на соседнее кресло, где, почти сливаясь с золотисто-оранжевой обивкой, свернулся калачиком крупный рыжий кот.

– Действительно, я и не заметил, – господин Прист опасливо покосился на пушистого зверя, однако тот продолжал спать, не обращая на посетителя никакого внимания. – Всё же э-э… Марк, будьте любезны, позвольте мне поближе рассмотреть эту вещицу. Я, знаете ли, питаю некоторую слабость к предметам, имеющим отношение к древним культам – таким, как эта кошечка, например…

Господин Прист старательно изображал совершенного профана, этакого любителя мистики. А мысленно хвалил себя за проницательность: ведь он снова оказался прав! Трактирщик, на вид простак простаком, явно разбирался в древностях: о реликвариях, вместилищах бесценных святынь, рассуждал будто о ценах на картофель, налогах на имущество или в чём там ещё надлежит разбираться трактирщикам.:

– Пожалуйста, господин Прист, смотрите, – Марк взял с каминной полки фигурку чёрной кошки и протянул гостю. – Думаю, премудрая богиня Бастет не будет против.

Статуэтка высотой менее локтя оказалось неожиданно тяжёлой. Неужто эбеновое дерево? Дорогая, стало быть, вещь! В глаза были вставлены прозрачные оранжево-жёлтые камешки. На груди красовалось широкое ожерелье с Уаджет, левым оком Гора, символом Луны, на лбу скарабей, символ Солнца – всё из качественной золотой фольги. Недолго думая, господин Прист перевернул фигурку и не смог сдержать возглас удивления:

– Так вот же вместилище! А вы говорите, не реликварий…

– Я сказал, что это удачная реплика – точная копия статуэток богини Бастет или Баст, как вам будет угодно. Моя жена регулярно насыпает в это отверстие свежую порцию ладана… Но давайте поставим кошечку обратно: Бастет, как известно, является олицетворением женственности, а значит, совершенно непредсказуема…

Гость нехотя вернул статуэтку, и Марк бережно водрузил её на прежнее место.

– Не буду вам мешать, господин Прист, наслаждаться напитками, – сказал он и вернулся за стойку, а затем вовсе ушёл на кухню.

Посетитель остался сидеть, глядя на сверкающую позолотой чёрную фигурку. Даже взгрустнулось, словно приступ ностальгии накатил … Он знал по опыту: так бывает, когда соприкасаешься с кем-то или чем-то, знакомым из прошлых жизней.

Взбалмошный характер Бастет ему был отлично известен и без подсказки трактирщика: то она весела и ласкова, как Хатхор-Луна, богиня плодородия, то агрессивна, как богиня-львица Сехмет. И о статуэтках в виде кошки, глиняных, деревянных, бронзовых или даже золотых, господин Прист знал всё. В Древнем Египте – или Та-Кемет, Чёрной Земле, как называли свою страну её жители, имея в виду плодородную почву долины Нила – ни один дом, богатый или бедный, не обходился без Бастет. Её изображали как женщину с кошачьей головой, как кошку, кормящую четырёх котят или просто сидящую кошку. Во всём Египте она почиталась как богиня плодородия, любви, веселья, врачевания и, конечно же, как покровительница женщин. Египтянки даже глаза подводили так, чтобы они походили на кошачьи, и подражали кошачьей походке. Обычно статуэтки Бастет стояли на домашних алтарях. Во многих внутри имелись специальные вместилища. Но далеко не в каждой такой фигурке хранились мумифицированные останки какой-нибудь кошки-пророчицы или кошки-целительницы. В большинстве содержались целебные травы или благовония, запах которых оберегал обитателей дома от злых духов и заразных болезней.

Однако душа господина Приста откликнулась именно на этот облик Бастет: изящная чёрная кошка с золотым ожерельем на шее, со знаком Солнца на лбу и знаком Луны на груди. Помнит душа, помнит то, что было для неё священным!

Господин Прист растерянно глянул на пустой бокал в руке: надо же, и не заметил, как всё выпил. Отставив бокал, он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза: в голове было легко и ясно, а расслабленное тело, наоборот, налилось приятной тяжестью. Ничего, у него нет необходимости куда-то торопиться. Достигшим гармонии чужда суета. Сейчас посидит чуток и поедет дальше…

… Пустой стакан снова до краёв наполнился настоящим виски, ирландским, тройной перегонки. Отец Салливан уже и не помнил, когда в последний раз пробовал сей эликсир. Семь лет, семь бесконечно долгих лет он торчит в адской дыре, именуемой Египтом! Но ничего, недолго терпеть осталось…

Капитан Джилрой щедро плеснул и себе в стакан, затем снова обратился к понурому священнику, до того загоревшему под беспощадным местным солнцем, что от бедуина не отличить:

– Что ж, святой отец, за вашу миссию мы уже выпили, теперь выпьем же за мою! Благосклонность фортуны, знаете ли, мне сейчас не помешает. Скоро домой возвращаться, а в моих трюмах пусто, не считая прорвы полудохлых крыс, дьявол бы их всех побрал!

– Не призывайте врага человеческого, сын мой! – миссионер погрозил костлявым пальцем красному от виски и злости ирландцу, капитану и владельцу небольшого торгового судна. – Так говорите, ничего не удалось откопать?

Капитан вздохнул так тяжело, что чуть не погасил ржавую масляную лампу, худо-бедно освещавшую единственную комнатёнку в лачуге священника.

– Ничего, кроме огромного каменного погреба, битком набитого кошачьими мумиями, чтоб им пусто стало… Э-эх, да ведь они и так пустые – одна шкура да кости! – с омерзением сплюнул мореход. – Если в том проклятом языческом храме и были какие-то ценности, то их давно растащили местные грабители. А в мумиях какой прок? Никакого…

– Я бы не стал утверждать столь категорично, – изрёк святой отец, хитро прищурив чёрные глазки, и без того маленькие, особенно по сравнению с выпирающим носом-клювом. Из-за выдающегося носа местные уважали отца Салливана больше других миссионеров: уж больно он был похож на их древнего бога Ра, который изображался с головой сокола. – Забыли, дорогой мой соотечественник, что у нас на родине делают из костей на скотобойнях?

– Мыло варят, что ли? – озадаченно поскрёб рыжую макушку капитан Джилрой.

– И мыло тоже. Но в основном перемалывают кости на удобрения: если почву не подкармливать, ни ячмень, ни картофель не уродится. Это здесь Нил, разливаясь, каждый год обильно покрывает землю жирным слоем ила. А наша многострадальная родина, увы, не богата плодородными почвами.

– Зато народ наш куда смекалистее! – капитан стукнул кулаком по столу, аж опустевшие стаканы задребезжали. – Ишь что придумали – кости перемалывать на удобрение!

– Вот и я говорю, – многозначительно протянул отец Салливан, – кости перемалывают, останки, значит…

Тут до капитана наконец дошло. Он выпучил блёклые водянистые глаза, икнул и вдруг выпалил, захлебываясь от восторга:

– То есть мумии можно пустить на удобрение! Ну конечно, чего добру пропадать? Там их тысячи тысяч, бери – не хочу…

– Ну-ну, так просто их не возьмёшь, – осадил морехода священник. – Местные, хоть и приняли ислам, в душе остались язычниками, уж поверьте мне, сэр, я знаю, о чём говорю. Они почитают веру своих предков и не позволят осквернить святыню…

– Это сушёные-то кошки – святыня? – пьяно ухмыльнулся капитан Джилрой. – Я приведу своих матросов, и они живо набьют чучелами мешки – столько, сколько влезет в трюмы. Эх, жаль, нельзя здесь, на месте, перемолоть всё в муку – больше бы вместилось!

– Вы не о том сейчас думаете, капитан. Вашим бравым матросам несдобровать, если местные поднимут шум. Поймите же, они фанатики! Чего доброго, ещё ваш корабль подожгут.

– И что же мне делать? Посоветуйте, святой отец, раз уж вы так хорошо изучили нравы аборигенов.

Священник сделал вид, что задумался. Затем сказал, понизив голос до шёпота, хотя никто в этой убогой глинобитной хижине, именуемой католической миссией, не мог их подслушать:

– Предлагаю действовать так. Я отвлеку местных: устрою шествие с хоругвями, все непременно сбегутся, поскольку жадны до зрелищ. А вы со своими молодцами тем временем быстренько погрузите мешки в… Так, а повозки? Вы же не можете арендовать повозки или вьючных животных у местных жителей – тогда они всё поймут… Ладно, я дам вам кое-кого в помощь. У этих ребят свои верблюды имеются.

– Вы о ком? – заинтересовался капитан Джилрой.

– Так, археологи… Нет-нет, не беспокойтесь – не из наших, учёных.

– Я понял! – капитан хлопнул себя по лбу широкой ладонью. – Чёрные копатели!

– Тише! – цыкнул на него отец Салливан. – Кроме этих прохиндеев, никто из местных вам не поможет. Только имейте в виду: не пытайтесь их надуть. Заплатите разбойникам сколько потребуют, не торгуясь, иначе, сударь, я и полпенса не дам за вашу голову.

– Ладно-ладно, святой отец, я понял. Ну, а сколько вы хотите за дельный совет да посредничество, так сказать?

– Господь с вами, капитан! Зачем мне, священнослужителю, деньги? – отец Салливан закатил глаза к потолку: сквозь прохудившийся камышовый настил просвечивали яркие южные звёзды. – Ну разве только для миссии – сами видите, как мы тут бедствуем.

– Десять процентов! – предложил мореход, поражаясь собственной щедрости. Хотя, если подумать, идея ведь целиком принадлежала святому отцу.

Святой отец, очевидно, подумал о том же, поскольку в недоумении воззрился на собеседника чёрными глазами-бусинками:

– Помилуйте, сэр! Мы ведь школу для местных детишек хотим построить…

– Школу, говорите? – мореход широко усмехнулся. – Ну-ну… Ладно – для благого дела не жалко: пусть будет пятнадцать!

На том и порешили. Выпили ещё за успех предприятия и договорились провернуть его завтра же вечером: зачем откладывать благое дело? Выходя, капитан всё же спросил священника:

– Я-то загружусь и отчалю, а вам здесь оставаться. Не боитесь мести древних богов, святой отец?

– Со мной Господь Истинный! – привычно возгласил священник. – Так говорил мой дед, тогда ещё молодой батрак, опустошая могилы кельтских вождей. Его тоже предупреждали, что древние друиды обязательно будут мстить. Но дед купил дом, землю и жил безбедно на собственной ферме ещё сорок лет. Так что, сэр, вам меня не запугать!

Когда капитан, ухмыляясь и пошатываясь, удалился по спящей улице в сторону портовой гостиницы, отец Салливан запер дверь лачуги на засов. А затем приподнял циновку, закрывающую узкий лаз, и нырнул в подпол, не забыв прихватить с собой лампу.

Мигающий язычок пламени многократно отразился в металлических поверхностях: кругом на земляном полу и на грубо сколоченных полках стояли кубки, вазы, треноги, светильники, статуэтки – бронзовые, серебряные и даже золотые, украшенные инкрустацией и резьбой. Всё из захоронений древних египтян, разграбленных их собственными потомками. Отец Салливан скупал сии артефакты у воров, чтобы затем продать в Европе, только в сто раз дороже. Богатые аристократы совсем помешались на любви к древности и готовы были платить огромные деньги даже за глиняные черепки, не говоря уж о золоте и слоновой кости. Тут добра хватит, чтобы купить себе сан епископа в цивилизованной стране с умеренным климатом.

Он высветил на верхней полке любимую вещицу – статуэтку кошки из чёрного дерева, с золотым ожерельем и редчайшими огненными опалами в глазницах. То была не просто кошка – сама богиня Бастет, найденная как раз в том храме, подземелья которого собрался опустошить бравый капитан Джилрой.

– Ну и что ты мне сделаешь, кошка? А ни-че-го! Пожалуй, я не буду тебя продавать. Оставлю себе на память…

***

Когда Марк вернулся в зал, посетителя, назвавшегося Пристом, там уже не было. Лишь на столике рядом с пустым бокалом лежали несколько мятых купюр.

– Ты бы видел, отец, как он драпал! – со смехом заметил парень, вошедший следом через боковой вход. – Как… как не знаю кто!

– Как чёрт, окроплённый святой водой, – подсказал Марк, невозмутимо убирая со стола.

– Может, нам тут слегка почистить пространство – от остатков тёмной энергии? – парень помахал руками, изображая магические пассы.

– Зачем? Рыжий уже всё собрал. Теперь дня три дома не появится, – Марк указал на кресло: кота там действительно не было.

– Неужели тебе было совсем не интересно взглянуть ему в лицо? – не унимался парень.

– Зачем? Этот Прист достаточно сведущ в принципах реинкарнации, чтобы сделать верные выводы. Полагаю, промышлять чисткой кармы он больше не будет… – Марк повернулся к изящной чёрной кошке на каминной полке. – Ты довольна, премудрая Бастет?

Огненные опалы в глазах статуэтки торжествующе вспыхнули.