Читать книгу Путешествие стипендиатов - Жюль Верн, Жуль Верн - Страница 2

– Первое место поделили ex aequo[1] Луи Клодьон и Роджер Хинсдейл, – торжественно объявил директор Джулиан Ардах.

Бурные возгласы «виват», нескончаемые «ура» и шумные аплодисменты встретили двух лауреатов конкурса.

Затем с эстрады, возвышавшейся посреди обширного двора Антильской школы, директор, сверяясь со списком, сообщил следующие имена:

– Второе место: Аксель Викборн.

– Третье место: Альбертус Лейвен.

Новый взрыв аплодисментов, менее бурных, но также исходящих от весьма благожелательной аудитории.

Мистер Ардах продолжил:

– Четвертое место: Джон Говард.

– Пятое место: Магнус Андерс.

– Шестое место: Нильс Гарбо.

– Седьмое место: Хьюберт Перкинс.

Теперь уже крики «браво» катились по залу как бы по инерции.

Оставалось объявить последнее имя, поскольку этот необычный конкурс должен был назвать девятерых лауреатов.

Наконец директор выкрикнул и последнее имя:

– Восьмое место: Тони Рено.

Хотя названный Тони Рено и оказался последним, зал не поскупился на крики «браво» и «гип-гип». Хороший товарищ, столь же отзывчивый, сколь живой и порывистый, он пользовался среди воспитанников Антильской школы общей любовью.

Услышав свое имя, каждый из лауреатов поднимался на эстраду, чтобы получить от мистера Ардаха причитающийся ему shake-hands[2], после чего возвращался к менее удачливым товарищам, которые от души поздравляли его.

Читатель, конечно, уже заметил разнообразие имен девяти лауреатов, свидетельствующее об их различной национальной принадлежности. Однако это было как раз типично для прославленной Антильской школы (Лондон, Оксфорд-стрит, 314), учебного заведения, возглавляемого мистером Джулианом Ардахом.

Основанное около пятнадцати лет назад, оно предназначалось для сыновей колонистов с Больших и Малых Антильских островов (из Антилии, как принято теперь говорить), которые приезжали сюда, чтобы подготовиться к началу, продолжению или завершению образования в Англии, и оставались здесь до двадцати одного года, получая не только практические навыки, но и весьма разностороннее научное и коммерческое образование. В Антильской школе насчитывалось около шестидесяти воспитанников, вносивших за обучение довольно высокую плату. Благодаря отличному образованию они были готовы к любой карьере, будь то в Европе или у себя дома, на Антильских островах.

Каждый из лауреатов поднимался на эстраду

Почти ежегодно в списке учащихся значились, хотя и в разном количестве, испанцы, датчане, французы, голландцы, шведы, даже венесуэльцы, – словом, все уроженцы Наветренных[3] и Подветренных[4] островов, власть над которыми поделили между собой различные державы Европы и Америки.

Руководил этой интернациональной школой при содействии весьма достойных педагогов пятидесятилетний мистер Джулиан Ардах, серьезный и вдумчивый администратор, с полным правом пользовавшийся абсолютным доверием родителей своих воспитанников. Преподавательский состав школы отличался чрезвычайно высоким уровнем, будь то в области словесности, естественных наук или искусства. Не пренебрегали в Антильской школе также спортивными упражнениями и тренировками, столь распространенными в Соединенном Королевстве: крикетом, боксом, борьбой, крокетом, футболом, плаванием, танцами, верховой ездой, велосипедным спортом, греблей, – словом, всеми видами гимнастических упражнений.

Кроме того, мистер Ардах стремился сплотить, слить воедино пестрое собрание характеров и темпераментов своих воспитанников, молодых людей разных национальностей, и, насколько это возможно, сделать из них «антильцев», внушив им чувство глубокой взаимной симпатии. Удавалось это не всегда. Национальные инстинкты иногда брали верх над здравым смыслом и добрыми советами. Однако если бы даже самые слабые зародыши единения сохранялись в душах воспитанников при выходе из школы, то и тогда система совместного воспитания заслуживала бы всяческого одобрения и делала бы честь учебному заведению на Оксфорд-стрит.

Само собой разумеется, что здесь можно было услышать все языки, на которых говорят в Вест-Индии. Мистеру Ардаху пришла в голову счастливая мысль сделать обязательным их поочередное употребление в классах и на переменах. Например, одну неделю все говорили по-английски, другую – по-французски, затем по-голландски, по-испански, по-датски или по-шведски. Разумеется, представители англосаксонской расы составляли здесь большинство, и, возможно, они неосознанно стремились к некоторому моральному и физическому превосходству. Однако в школе было немало представителей других островов Антильского архипелага. И даже остров Сен-Бартельми[5], единственный принадлежащий Швеции, был представлен несколькими юношами, в том числе и Магнусом Андерсом, занявшим пятое место на конкурсе.

Естественно, обязанности мистера Ардаха и его сподвижников не были лишены известных трудностей – требовалось поддерживать истинный дух справедливости, обладать отработанными методиками обучения, твердо держать в руках бразды правления, дабы воспрепятствовать развитию между отпрысками богатых семей ненужного соперничества, упорно проявлявшегося, несмотря на все попытки его избежать.

Меж тем именно этот конкурс таил в себе немалые опасности: разве не следовало ожидать, что при объявлении победителей возьмут верх личные амбиции, возникнет разлад, появятся претензии, взыграет зависть? Однако все обошлось благополучно: первое и второе места поделили француз и англичанин, набравшие одинаковое количество баллов. Но и на предпоследнем месте оказался подданный королевы Виктории, а на последнем – гражданин Французской Республики – Тони Рено. Остальные места достались уроженцам английских, французских, датских, голландских и шведских территорий Антильских островов. Среди победителей не оказалось ни венесуэльцев, ни даже испанцев, хотя в школе их насчитывалось около пятнадцати человек. Следует, впрочем, заметить, что в этом году среди уроженцев Больших Антильских островов – Кубы, Санто-Доминго[6], Пуэрто-Рико, обучавшихся в школе, были только мальчики двенадцати – пятнадцати лет, и они по причине возраста просто не могли участвовать в конкурсе, рассчитанном на юношей, которым исполнилось по меньшей мере семнадцать лет.

Конкурс включал не только состязания по естественным наукам и словесности, – что совершенно очевидно, – но и вопросы, связанные с этнографией, географией и торговлей Антильского архипелага, с его прошлым, настоящим и будущим.

Так какова же цель данного конкурса и что за награды ожидали победителей? Им выделялись специальные стипендии, дававшие возможность попутешествовать в течение нескольких месяцев и в какой-то мере удовлетворить жажду исследований и новых впечатлений, столь естественную для юношей, еще не достигших совершеннолетия.

Итак, их было девять, девять счастливчиков, которые, став победителями, могли теперь если не объехать весь мир, как им бы хотелось, то, во всяком случае, посетить какие-нибудь необычные места в Старом или даже Новом Свете.

Но кому же пришла в голову счастливая мысль назначить эти стипендии для путешествия?.. Состоятельной жительнице Антильского архипелага, англичанке, миссис Кетлин Сеймур, жившей на Барбадосе – одной из британских колоний.

Как и следовало ожидать, аудитория встретила это имя возгласами «ура», причем весьма бурными!

– Миссис Сеймур – гип-гип-ура-а-а!

Итак, директор Антильской школы уже назвал имя учредительницы стипендии, но, собственно, о каком путешествии будет идти речь? Ни он сам, ни кто-либо другой этого еще не знали. Вопрос мог проясниться самое меньшее через двадцать четыре часа. Директор должен был сообщить на Барбадос результаты конкурса по телеграфу, а миссис Кетлин Сеймур – ответить телеграммой с указанием, по крайней мере, района, куда следовало отправиться стипендиатам.

Легко представить себе, с какой живостью обсуждали сей животрепещущий вопрос воспитанники, уже уносясь в мечтах в самые удивительные страны подлунного мира, столь же отдаленные, сколь и неисследованные. Конечно, в зависимости от своего темперамента и характера, одни предавались необузданным мечтам, другие вели себя более сдержанно, но воодушевление было всеобщим.

– Хорошо бы, – говорил Роджер Хинсдейл, англичанин до кончиков ногтей, – отправиться в какую-нибудь английскую колонию, выбор здесь достаточно богатый…

– Это будет Центральная Африка, – утверждал Луи Клодьон, – знаменитая portentosa Africa[7], как говаривал наш славный эконом, и мы сможем пройти по следам великих путешественников-первооткрывателей!..

– Нет… я – за исследования полярных районов… – возражал Магнус Андерс, который охотно прошел бы по следам своего знаменитого соотечественника Нансена.

– А я хотел бы, чтобы это была Австралия, – сказал Джон Говард, – ведь даже после Тасмана[8], Дампира[9], Берка[10], Ванкувера[11], Бодена[12], Дюмон-Дюрвиля[13] там еще можно совершить множество открытий и даже найти золотые россыпи…

– Пожалуй, скорее это будет какая-нибудь красивая местность в Европе, – предположил Альбертус Лейвен, в силу сдержанности своего голландского характера не склонный к преувеличениям. – Как знать!.. Например, обычная экскурсия по Шотландии или Ирландии…

– Ну вот еще! – возбужденно воскликнул Тони Рено. – Готов поспорить, это будет, по крайней мере, кругосветное путешествие…

– О чем вы говорите, – заявил благоразумный Аксель Викборн, – у нас на все про все не более шести – восьми недель, поэтому придется довольствоваться соседними странами.

Юный датчанин был, конечно, прав. К тому же родители никогда не согласились бы отпустить детей в многомесячное путешествие, сопряженное с неминуемыми опасностями. Да и мистер Ардах никогда не взял бы на себя такую ответственность.

После обсуждения намерений миссис Сеймур касательно района предполагаемого путешествия участники будущей экспедиции заспорили о способе ее осуществления.

– Может быть, мы отправимся пешком, как туристы, с вещевыми мешками за спиной и палками в руках?.. – предположил Хьюберт Перкинс.

– Нет, в почтовой карете, – настаивал Нильс Гарбо.

– По железной дороге, – вставил Альбертус Лейвен, – с билетами на весь маршрут, выданными агентствами Кука.

– Я думаю, скорее всего мы отправимся на борту почтового судна, возможно, даже трансатлантического, – объявил Магнус Андерс, уже видевший себя в безбрежном океане.

– Нет, на воздушном шаре, – закричал Тони Рено, – и отправимся мы к Северному полюсу!

И дискуссия продолжалась столь же живо, – хотя, как можно понять, совершенно бесплодно, – с таким естественным для юношей пылом. Роджер Хинсдейл и Луи Клодьон спорили достаточно сдержанно, не переступая определенной грани, однако отказываться от своего мнения никто не собирался.

Директор был вынужден вмешаться – если не для того, чтобы привести юношей к согласию, то, по крайней мере, чтобы призвать их дождаться ответа на телеграмму, отправленную на Барбадос.

– Терпение! – сказал он. – Я отправил миссис Кетлин Сеймур сведения о победителях конкурса, занятых ими местах, национальной принадлежности, и эта щедрая, великодушная дама сообщит нам свои намерения относительно путешествия. Если же она ответит телеграммой, то уже через несколько часов мы узнаем, к чему нам следует готовиться. Если же будет отослано письмо, то придется подождать шесть-семь дней. А теперь – за дело! Займитесь уроками…

– Шесть дней! – воскликнул Тони Рено. – Да ведь я просто не доживу!

Возможно, этим восклицанием он передал душевное состояние и некоторых своих друзей: Хьюберта Перкинса, Нильса Гарбо, Акселя Викборна, отличавшихся столь же живым темпераментом. Луи Клодьон и Роджер Хинсдейл, поделившие первые два места, проявили больше сдержанности. Что же до шведа и голландца, то они не утратили обычной флегматичности. Но если бы в Антильской школе были воспитанники-американцы, то, вполне вероятно, приз за долготерпение не достался бы этим двоим.

Однако возбуждение юных умов было вполне объяснимо. Еще бы! Не знать, в какую часть света миссис Сеймур собирается их послать? Следует, кстати заметить, что дело происходило в середине июня, и если путешествие намечалось на каникулы, то ждать оставалось еще целых шесть недель.

Мнение мистера Ардаха по данному вопросу разделяло и большинство учащихся Антильской школы. Предполагалось, что юные стипендиаты будут отсутствовать не более двух месяцев и вернутся в родные стены в октябре, к самому началу занятий, что вполне устраивало и их родных, и педагогов.

Следовательно, учитывая продолжительность каникул, об экспедиции в отдаленные страны не могло быть и речи. Поэтому наиболее благоразумные не решались даже в самых дерзких мечтах уноситься воображением в сибирские степи, пустыни Центральной Азии, леса Африки или пампасы Америки. Но ведь, даже не покидая Старого Света и Европы, сколько интересного можно увидеть за пределами Соединенного Королевства: Германию, Швейцарию, Австрию, Францию, Италию, Голландию, Грецию! А сколько путевых заметок можно занести в записную книжку, сколько новых впечатлений смогут получить юные уроженцы Антильских островов, большинство которых были еще детьми, когда пересекали Атлантику по пути из Америки в Европу. Даже если бы ожидаемое путешествие ограничилось соседними с Англией странами, то и тогда оно в большой степени возбуждало бы их нетерпение и любопытство.

Поскольку телеграмма не пришла ни в этот день, ни в последующие за ним, то это могло означать, что директор должен получить ответ в письме, адресованном мистеру Джулиану Ардаху, Антильская школа, 314, Оксфорд-стрит, Лондон, Соединенное Королевство Великобритании и Ирландии.

Небольшое разъяснение по поводу названия «Антильская», красовавшегося над входом в учебное заведение. Появилось оно там, естественно, не случайно. Дело в том, что согласно британской географической терминологии Антильские острова называются Карибскими. На картах Соединенного Королевства и Америки их иначе и не называют. Однако «Карибские острова» означают «острова карибов», а это название рождает в памяти отнюдь не доброжелательные лица диких туземцев, но сцены массовых убийств и людоедства, некогда опустошавших Вест-Индию. Как смотрелось бы на проспектах учебного заведения столь «милое» название: «Школа карибов»? Разве не наводило бы оно на мысль о том, что в нем обучают искусству междоусобных войн и преподают рецепты приготовления блюд из человечьего мяса?.. Поэтому название «Антильская школа» казалось более приемлемым для юношей – выходцев с Антильских островов, которым следовало просто дать чисто европейское образование.

Итак, из-за отсутствия телеграммы приходилось ждать письма, если, конечно, весь конкурс на стипендии для путешествия не был просто мистификацией самого дурного вкуса. Но нет! Ведь мистер Ардах и раньше переписывался с миссис Сеймур. Так что эта щедрая дама вовсе не была плодом воображения, она действительно жила на Барбадосе, была широко известна и принадлежала к числу наиболее крупных землевладельцев острова.

Следовательно, нужно было только запастись терпением и дожидаться каждое утро и каждый вечер прихода заграничной почты. Само собой разумеется, что девять победителей раньше всех бросались к окнам, выходившим на Оксфорд-стрит, дабы первыми заметить появление знакомого почтальона. Едва завидев его красную униформу, – а красное, как известно, заметно издалека, – юноши стремглав летели вниз, перепрыгивая через ступеньки, мчались во двор, подбегали к воротам, окликали почтальона, забрасывали его вопросами и чуть не отбирали у него сумку силой.

Но – увы! – писем с Антильских островов все не было. А не пора ли послать вторую телеграмму, дабы удостовериться, что первая доставлена по адресу, и поторопить миссис Кетлин Сеймур с ответом?

Живое воображение воспитанников уже рисовало множество причин столь необъяснимого промедления. А вдруг почтовое судно, курсировавшее между Англией и Антильскими островами, застигла буря?.. А может быть, оно затонуло при столкновении с другим судном? Или село на не отмеченную на картах мель?.. А что, если Барбадос был стерт с лица земли одним из ужасных вест-индских землетрясений, и щедрая дама погибла в этой катастрофе?.. А может быть, Голландия, Франция, Дания, Швеция, Соединенное Королевство уже лишились прекраснейших цветов из венца своей колониальной империи в Новом Свете?

– Нет и нет, – повторял мистер Ардах, – о такой катастрофе давно стало бы известно! Все подробности уже появились бы в газетах!..

– Эх! – вздыхал Тони Рено. – Вот если бы трансатлантические пароходы брали на борт почтовых голубей, то всегда было бы известно, не случилось ли чего в пути!

Совершенно справедливое замечание, но в то время голубиная почта еще не работала[14], к величайшему сожалению воспитанников Антильской школы.

Долго так продолжаться не могло. Педагогам никак не удавалось остановить брожение умов. Учебный процесс прекратился не только в классах, но и в комнатах для самостоятельных вечерних занятий. Не только победители конкурса, но и их товарищи, не получившие призов, думали о чем угодно, но только не об уроках.

Следует признать, это было уже слишком. Самого же мистера Ардаха задержка ничуть не беспокоила. Разве не естественно, что миссис Кетлин Сеймур не стала отвечать телеграммой, в которой всего не объяснишь! Только письмо, и притом весьма подробное, могло содержать необходимые инструкции, касающиеся цели, условий, продолжительности путешествия, времени отъезда, расходов и суммы, предоставляемой в распоряжение будущих путешественников. Все эти детали должны были занять, по крайней мере, две-три страницы и не могли быть изложены на том языке с негритянской грамматикой[15], на котором еще говорят чернокожие в вест-индских колониях.

Однако все эти справедливые соображения не возымели действия, и волнение продолжалось. К тому же воспитанники, не выигравшие конкурса, в глубине души завидовали более удачливым товарищам и уже начинали над ними подшучивать, «подкалывать» их, если употребить слово, которое вскоре неминуемо займет свое место в словаре Французской академии[16]. Конечно же это была сплошная мистификация!.. Да на пресловутые стипендии никто не даст ни фартинга, ни сантима…[17] А мецената в юбке, Кетлин Сеймур, вообще и в природе-то никогда не существовало!.. А сам конкурс был лишь обычной «уткой», привезенной из Америки, где этой живности хоть пруд пруди!

Наконец мистер Ардах принял следующее решение: он дождется прихода в Ливерпуль очередного корабля с Антильских островов, который должен прибыть 23 июня. Если и тогда от миссис Сеймур не будет известий, он пошлет ей вторую депешу.

Однако все обошлось. Двадцать третьего вечерняя почта доставила письмо с барбадосской маркой. Письмо было написано собственноручно миссис Кетлин Сеймур, и в нем сообщалось, что согласно ее намерениям – а именно это всех и волновало – стипендии предназначались для путешествия на Антильские острова.