Читать книгу Пятнадцатилетний капитан - Жюль Верн, Жуль Верн - Страница 12

За всю следующую неделю, с 14 по 21 февраля, на судне не произошло ничего примечательного. Северо-западный ветер понемногу крепчал, и «Пилигрим» быстро продвигался вперед, делая в среднем по сто шестьдесят миль в сутки. Большего и нельзя было требовать от судна такого тоннажа.

Дик Сэнд предполагал, что шхуна приближается к водам, по которым проходят трансокеанские пароходы, поддерживающие пассажирское сообщение между двумя полушариями. Он надеялся встретить один из таких пароходов и твердо решил либо переправить на него своих пассажиров, либо получить с него временное подкрепление из нескольких матросов, а может быть, и офицера. Но как ни всматривался он в даль, нигде не было видно ни одного судна. Море по-прежнему оставалось пустынным.

Это не могло не удивлять Дика Сэнда. Он участвовал уже в трех дальних плаваниях на китобойных судах и много раз пересекал эту часть Тихого океана, где, по его расчетам, находился сейчас «Пилигрим». При этом он неизменно встречал то американское, то английское судно, которые либо шли от мыса Горн к экватору, либо направлялись к этой крайней южной оконечности Американского континента.

Но Дик Сэнд не знал и не мог даже подозревать, что сейчас «Пилигрим» находится в более высоких широтах, то есть гораздо южнее, чем он предполагал.

Это обусловливалось двумя причинами.

Во-первых, местные течения, скорость которых Дик Сэнд мог оценить лишь очень приблизительно, незаметно, но непрерывно сносили корабль в сторону от курса.

Во-вторых, компас, испорченный преступной рукой Негоро, давал неправильные показания, а Дик Сэнд не мог их проверить, так как второй компас был сломан. Поэтому хотя молодой капитан считал – и не мог не считать, – что ведет судно на восток, в действительности он вел его на юго-восток! Компас всегда был перед его глазами. Лаг регулярно бросали. Эти два прибора позволяли приблизительно определять число пройденных миль и более или менее точно вести судно по курсу. Но достаточно ли этого было?

Дик Сэнд всячески старался внушить бодрость миссис Уэлдон, которая иногда тревожилась из-за последних неприятных случайностей.

– Мы доплывем, мы доплывем, – говорил он ей. – Мы доберемся до американского побережья. Не так уж важно, в каком месте, но мимо пройти мы не можем.

– Я не сомневаюсь в этом, Дик!

– Конечно, миссис Уэлдон, я был бы куда спокойнее, если бы вас не было на борту и мне приходилось бы думать только о нас, но…

– Но если бы меня не было на борту, – отвечала миссис Уэлдон, – если бы кузен Бенедикт, Джек, Нэн и я не плыли на «Пилигриме» и если бы вы не подобрали в море Тома и его товарищей, то вас было бы тут только двое – ты и Негоро!.. Что было бы с тобой, если бы ты остался один с этим злым человеком, которому ты не можешь доверять? Да, мой мальчик, что с тобой было бы?

– Я начал бы с того, – решительно сказал юноша, – что лишил бы Негоро возможности вредить…

– И один управился бы с судном?

– Да, один… с помощью Божьей.

Твердый и решительный тон юноши успокаивал миссис Уэлдон. И все же она не могла отделаться от тревожного чувства, когда смотрела на своего маленького сына. Мужественная женщина старалась ничем не проявлять своего беспокойства, но как щемило материнское сердце от тайной тоски!

Однако если молодой капитан не обладал еще достаточными навигационными знаниями, чтобы определять место своего корабля в море, у него было чутье истого моряка и «чувство погоды». Вид неба, с одной стороны, и показания барометра – с другой, позволяли ему наперед подготовиться к изменениям ветра. Капитан Халл, хороший метеоролог, научил его пользоваться этим инструментом, предсказания которого на редкость точны.

Мы вкратце расскажем здесь, как надо вести наблюдения с помощью барометра[41].

«1. Когда после достаточно долгого периода хорошей погоды барометр начинает быстро и непрерывно падать – это верный признак дождя. Однако если хорошая погода стояла очень долго, ртутный столбик может опускаться два-три дня, раньше чем в атмосфере произойдут сколько-нибудь заметные изменения. В таких случаях чем больше времени прошло между началом падения ртутного столба и началом дождей, тем дольше будет держаться дождливая погода.

2. Если, наоборот, во время долгого периода дождей барометр начнет медленно, но непрерывно подниматься, можно с уверенностью предсказать наступление хорошей погоды, и эта хорошая погода удержится тем дольше, чем больше времени прошло между началом подъема ртутного столба и первым ясным днем.

3. В обоих случаях, если погода изменится сразу после начала подъема или падения ртутного столба, это изменение будет весьма непродолжительным.

4. Если барометр медленно, но беспрерывно поднимается в течение двух-трех дней и дольше, это предвещает хорошую погоду, хотя бы все эти дни и лил не переставая дождь, и vice versa[42]. Но если барометр медленно поднимается в дождливые дни, а с наступлением хорошей погоды начинает падать, – хорошая погода удержится очень недолго, и vice versa.

5. Весной и осенью быстрое падение барометра предсказывает ветреную погоду. Летом, если погода стоит жаркая, оно предсказывает грозу. Зимой, после продолжительных морозов, быстрое падение ртутного столба говорит о предстоящей перемене направления ветра, сопровождающейся оттепелью и дождем, но повышение ртутного столба во время продолжительных морозов предвещает снегопад.

6. Частые колебания уровня ртутного столба, то поднимающегося, то падающего, ни в коем случае не следует рассматривать как признак приближения длительного периода сухой либо дождливой погоды. Только постепенное и медленное падение или повышение ртутного столба предвещает наступление долгого периода устойчивой погоды.

7. Когда в конце осени, после долгого периода ветров и дождей, барометр начинает подниматься, это предвещает северный ветер и наступление морозов».

Таковы общие выводы, которые можно сделать из показаний этого ценного прибора.

Дик Сэнд отлично знал эти правила и за время своей жизни на море много раз убеждался, насколько они верны, а потому мог заранее подготовиться ко всем переменам погоды.

И вот 20 февраля показания барометра начали беспокоить молодого капитана, и он несколько раз в день подходил к прибору, чтобы записать его показания. Дело в том, что барометр начал медленно и непрерывно падать. Это означало дождь; но так как дождь все не начинался, Дик Сэнд пришел к выводу, что дурная погода продержится долго. Действительно, этого и следовало ожидать.

Но начало дождя означало и начало ветра; и в самом деле, к этому дню ветер посвежел настолько, что скорость его достигла шестидесяти футов в секунду, то есть тридцати одной мили в час[43].

Молодому капитану пришлось принять некоторые меры предосторожности, чтобы ветер не повредил парусов и мачт «Пилигрима».

Он уже велел убрать бом-брамсель, топсель и кливер, а теперь приказал еще опустить брамсель и взять два рифа на марселе.

Этот последний маневр нелегко было выполнить с таким неопытным экипажем. Но отступать было нельзя, и действительно никто не отступил.

Дик Сэнд в сопровождении Бата и Остина взобрался на рей и, правда не без труда, убрал брамсель. Если бы падение барометра не было таким зловещим, он оставил бы на мачте оба рея. Но теперь, предвидя, что ему придется облегчить эту мачту, а может быть, и снять ее совсем, он спустил их и уложил на палубе. Ведь вполне понятно, что при урагане нужно уменьшить не только площадь парусов, но и площадь самой мачты. Это очень помогает судну – ведь чем меньше высоко расположенный груз, тем легче оно переносит сильную качку.

Когда работа была закончена – а она отняла около двух часов, – Дик Сэнд и его помощники взяли два рифа на марселе. У «Пилигрима» не было двойного марселя, какой ставят теперь на большинстве судов, и это облегчило их задачу. Экипажу пришлось, как в старину, бегать по пертам, ловить хлопающий по ветру конец паруса, притягивать его и затем уже накрепко привязывать линями. Работа была трудная, долгая и опасная, но в конце концов площадь марселя была уменьшена, и шхуна пошла ровнее.

Дик Сэнд, Бат и Остин спустились на палубу. Теперь «Пилигрим» был подготовлен к плаванию и при очень свежем ветре.

В течение следующих трех дней – 20, 21 и 22 февраля – ни сила, ни направление ветра заметно не изменились. Однако барометр неуклонно падал, и двадцать второго Дик отметил, что он стоит ниже двадцати восьми и семи десятых дюйма[44]