Читать книгу Золотой вулкан - Жюль Верн, Жуль Верн - Страница 6

«Фут-Бол» вышел в море 16 апреля, с опозданием на двое суток. Если на этом пароходе грузоподъемностью в тысячу двести тонн было пассажиров не больше, чем тонн, то лишь потому, что инспектор навигации не разрешил взять большее количество пассажиров, так как и без того пароход был перегружен сверх нормы.

В течение суток береговые краны погружали на пароход бесчисленные узлы и багаж пассажиров, главным образом тяжелые приисковые инструменты, к которым прибавилось потом целое стадо быков, лошадей, ослов и северных оленей, не говоря уж о нескольких сотнях собак, которые предназначались для перевозки саней через область озер.

Пассажиры «Фут-Бола» принадлежали ко всем национальностям. Тут были и англичане, и канадцы, и французы, и норвежцы, и шведы, и немцы, и австралийцы, и американцы, северные и южные, одни – с семьями, другие – без них.

Весь этот шумный люд внес на пароход живописный беспорядок.

Весь этот шумный люд внес на пароход живописный беспорядок

В каютах число коек увеличено было до трех и четырех вместо обычных двух. Пространство между деками (палубами) представляло собой огромный дортуар[10] с целым рядом козел, между которыми были подвешены гамаки. Что касается палубы, то по ней трудно было даже двигаться. Бедняки, не получившие кают, которые стоят тридцать пять долларов, теснились здесь около бортовых сеток и люков. Здесь они ели и здесь же, на виду у всех, отправляли все свои хозяйственные службы и нужды.

Бену Раддлу удалось получить два места в одной из кормовых кают. Третье место в той же каюте было занято норвежцем по имени Ройет, обладателем прииска на Бонанце, одном из притоков Клондайка. Это был человек мирный и мягкий, отважный и осторожный в одно и то же время, как вообще все скандинавы, которые достигают успеха благодаря своему упорству. Как уроженец Христиании, он провел зиму в родном городе и возвращался теперь в Доусон. Малообщительный, он оказался, в общем, очень покладистым товарищем по путешествию.

Счастье обоих кузенов, что им не пришлось оказаться в одной каюте с техасцем Хантером. Впрочем, если бы они даже хотели быть там, это им не удалось бы. С помощью золота Хантер получил для себя и для своего товарища четырехместную каюту. Тщетно некоторые пассажиры просили этих грубых людей уступить им два свободных места. Все они получили резкий отказ.

Как видно, Хантер и Мэлоун – так звали спутника техасца – не были стеснены в деньгах. То, что зарабатывали на своем прииске, они тратили самым безумным образом, пригоршнями бросая золото на игорные столы. Само собой разумеется, большую часть времени они проводили в игорном зале «Фут-Бола».

Выйдя из порта Ванкувер в шесть часов утра, «Фут-Бол» двинулся по каналу к северной его части. Отсюда ему оставалось только, держась недалеко от американского берега, большей частью под прикрытием островов Королевы Шарлотты и Принца Уэльского, подняться до места назначения.

В течение этих шести дней плавания кормовые пассажиры не могли покидать юта[11]. Гулять по палубе было невозможно, так как она была вся завалена и заставлена перегородками, в которых везли животных – быков, лошадей, ослов и оленей. Кроме того, по всей палубе бродили воющие собаки и группы подавленных нищетой эмигрантов и их жен, окруженных болезненными детьми. Эти ехали не для разработки за свой счет каких-либо приисков, а для того, чтобы наняться на службу синдикатов.

– Ты сам этого хотел, Бен, – сказал Сумми Ским в тот момент, когда пароход выходил из гавани. – Вот мы и на пути в Эльдорадо. Мы тоже сделались частицей этого общества искателей золота, которое едва ли принадлежит к числу лучших.

– Было бы странно, если бы это было иначе, мой дорогой Сумми, – ответил Бен Раддл. – Надо принимать вещи такими, каковы они есть.

– Я предпочел бы вовсе не брать их, – возразил Сумми. – Да и, по правде говоря, Бен, мы совсем для этого не годимся. Что мы получили в наследство прииск – ну, это так! Но если бы даже он был усеян золотом, это вовсе не значит, что нам надо сделаться золотоискателями.

– Ну, хорошо, хорошо… – ответил Бен Раддл, слегка пожимая плечами.

Это совсем не успокоило Сумми Скима, и он продолжал:

– Мы едем в Клондайк, чтобы продать прииск нашего дядюшки Жозиаса, не так ли? Но знаешь, при одной мысли, что мы заразимся инстинктами, страстями и нравами этой толпы авантюристов…

– Берегись, – сказал Бен Раддл, смеясь, – ты сделаешься проповедником, Сумми!

– А почему бы нет, Бен? Да, мне отвратительны эта жажда золота и это ужасное желание богатства, которые обрекают людей на такое жалкое существование. Это какая-то азартная игра. Это скачка с препятствиями из-за золотого самородка! Ах, когда я подумаю, что, вместо того чтобы плыть на этом пароходе в чудовищно далекий край, я мог бы быть в Монреале и готовиться к тому, чтобы приятно провести лето в «Зеленой Поляне»…

– Ты обещал мне, Сумми, что не станешь упрекать меня.

– Я закончил, Бен; это в последний раз. С этих пор я думаю лишь о том, как бы…

– …скорее прибыть в Доусон? – спросил не без иронии Бен Раддл.

– Как бы скорее вернуться, Бен, – откровенно ответил Сумми Ским.

Пока «Фут-Бол» шел каналом, пассажиры не страдали от морской качки. Она едва чувствовалась. Но когда пароход миновал северную оконечность острова Ванкувер, он оказался в открытом море.

Погода стояла холодная, ветер дул резкий. Довольно крупные волны разбивались о колумбийский берег. Сильный дождь сменился снежной метелью. Можно представить себе, что должны были испытать палубные пассажиры, подверженные в большей части морской болезни. Страдали и животные. К свисту ветра присоединился такой концерт мычания, блеянья и ржания, который трудно было бы даже представить. Вдоль борта бегали и валялись собаки, которых невозможно было держать взаперти или на привязи. Некоторые из них сделались как бешеные, бросались на пассажиров. Боцману пришлось нескольких из них застрелить из револьвера.

Техасец Хантер и его товарищ Мэлоун с первого же дня плавания проводили все время у игорного стола в компании игроков. В зале, где шла игра, образовался настоящий притон, откуда днем и ночью неслись проклятия и самая грубая ругань.

Что касается Бена Раддла и Сумми Скима, то бесполезно говорить, что они мужественно переносили дурную погоду. Они, в качестве присяжных наблюдателей, целый день проводили на юте и уходили в свою каюту лишь на ночь. Их привлекало зрелище громадной толпы на палубе и на юте, где попадались типы, если и не такие разношерстные, как на палубе, зато более своенравные: здесь были высшие представители породы авантюристов.

В первые же часы перехода они заметили двух пассажиров, точнее, двух пассажирок, которые резко выделялись среди других. То были две женщины или, вернее, девушки двадцати – двадцати двух лет, судя по сходству – сестры: одна блондинка, другая – брюнетка, обе небольшого роста, очень красивые.

Они не расставались. Блондинка постоянно находилась около брюнетки, которая, как казалось с первого взгляда, играла ведущую роль. С утра они долго гуляли вместе по корме, потом спускались на палубу, ходили среди нищих пассажиров и, останавливаясь около матерей, обремененных детьми, оказывали им тысячи тех мелких услуг, на которые способны только женщины.

Много раз Бен и Сумми смотрели с юта на это трогательное зрелище, и их интерес к обеим девушкам все возрастал. На окружающем грубом фоне их сдержанность, их очевидное превосходство до такой степени бросались в глаза, что ни один из разнузданных людей, с которыми они сталкивались почти ежеминутно, не осмелился быть с ними невежливым.

Что делала на «Фут-Боле» эта прелестная молодая парочка? Оба кузена задавали себе этот вопрос, не будучи в состоянии на него ответить. И их симпатия к девушкам еще больше возрастала с увеличением любопытства.

К тому же нельзя было не заметить, что обе девушки приобрели поклонников и среди других пассажиров. Во всяком случае, двое из них обращали на красавиц особенное внимание. Эти двое были не кто иные, как техасец Хантер и его товарищ Мэлоун.

Всякий раз, когда они решались покинуть игорный стол, чтобы немного подышать чистым воздухом, они давали этому новое доказательство. Толкая друг друга локтями и перемигиваясь самым бесцеремонным образом, они громко обменивались грубыми замечаниями и ходили вокруг обеих сестер, которые, впрочем, казалось, вовсе не замечали присутствия двух грубиянов.

Часто Бен Раддл и Сумми Ским, присутствуя при этих маневрах, хотели вмешаться. Но по какому праву они сделали бы это? В конце концов, Хантер и Мэлоун не переходили возможных в этом обществе границ и жертвы их грубой назойливости не обращались ни к кому за помощью.

Поэтому оба кузена ограничивались тем, что следили издали за своими будущими соседями на Форти-Майлз-Крик, все больше желая, однако, чтобы случай позволил им познакомиться с обеими пассажирками.

Этот случай представился только на четвертый день переезда. В это время «Фут-Бол», прикрытый островом Королевы Шарлотты, шел в более благоприятных условиях. Море было спокойно. В стороне берега виднелись фьорды[12], похожие на фьорды Норвегии, которые должны были не раз вызвать воспоминания о родине у спутника по каюте Бена Раддла и Сумми Скима. Вокруг этих фьордов возвышались высокие скалы, по большей части покрытые лесом. Между ними виднелись деревушки или хижины рыбаков, а иногда – одинокие домики, обитатели которых, индейцы по происхождению, жили охотой и рыбной ловлей. Завидев «Фут-Бол», они подъезжали на лодках продавать различные продукты, на которые легко находились покупатели.

Если за береговыми скалами виднелись в некотором отдалении покрытые снегом вершины гор, то со стороны острова Королевы Шарлотты открывались лишь длинные поляны или леса, все белые от инея. То тут, то там виднелись также хижины, расположенные у берегов узких речек, на которых качались в ожидании благоприятного ветра рыбачьи лодки.

Оба кузена познакомились с симпатичными девушками в тот момент, когда «Фут-Бол» подходил к оконечности острова Королевы Шарлотты. Это случилось самым обыкновенным образом, в связи с благотворительным сбором, который предприняли девушки в пользу бедной женщины, родившей на пароходе ребенка, к счастью, крепкого и здорового.

Сопровождаемая, по обыкновению, блондинкой, брюнетка подошла после других пассажиров к Бену и Сумми. Подав несколько монет, Бен Раддл завязал непринужденный разговор, причем без труда узнал то, что хотел. Оказалось, что девушки – не родные сестры, а кузины, что года их, если не считать нескольких дней разницы между ними, были одинаковы и что их фамилия Эджертон, а имена: блондинки – Эдита, а брюнетки – Джейн, или Жанна.

Эти разъяснения дала Жанна, нисколько не стесняясь. После того обе девушки удалились, причем блондинка не произнесла ни одного слова.

Любопытство Бена и Сумми не было удовлетворено этими краткими объяснениями. Эджертон – это была фамилия двух братьев, одно время гремевшая по всей Америке. Большие дельцы, они в несколько часов создали себе на спекуляции хлопком состояние, сделавшееся потом колоссальным. Но счастье изменило им. Оба Эджертона сразу разорились и исчезли в безвестной массе, как исчезли и исчезнут в ней еще многие другие. Было ли что-нибудь общее между этими сказочными миллиардерами и молодыми пассажирками «Фут-Бола»?

Получить ответ на этот вопрос было очень легко. Лед был сломлен теперь, и, конечно, не вблизи полярного круга, где люди сохраняют лед в своих отношениях. Поэтому не прошло и часа, как Бен Раддл подошел к Жанне Эджертон и снова завязал с ней разговор, прямо задав ей этот вопрос.

Ответ не заставил себя ждать. Да, Эдита и Жанна Эджертон были действительно дочерьми этих двух «королей хлопка», как называли когда-то их отцов. Им было по двадцать два года, и у них не было ни крупинки того золота, которое их отцы загребали лопатами. Они остались сиротами. Их матери умерли уже давно, в один и тот же день, шесть месяцев спустя после того, как оба брата Эджертоны погибли во время крушения поезда.

Пока Бен Раддл распрашивал, а Жанна отвечала ему, Эдита и Сумми оба хранили молчание. Более застенчивые и, во всяком случае, менее решительные, они прислушивались к разговору.

– Не будет нескромностью с моей стороны, мисс Эджертон, – продолжал расспрашивать Бен Раддл, – спросить вас, с какой целью вы предприняли это далекое и тяжелое путешествие? Оно удивило и меня, и моего кузена, когда мы заметили вас на борту «Фут-Бола».

– Нисколько, – ответила Жанна Эджертон. – Старый знакомый моего дядюшки, доктор Пилькокс, только что назначенный директором госпиталя в Доусоне, предложил место надзирательницы и сестры милосердия моей кузине Эдите, которая тотчас же приняла его и немедленно пустилась в путь.

– В Доусон?!

– Да, в Доусон.

Взгляды обоих кузенов, Бена Раддла – всегда спокойный, а Сумми – начинавший выражать удивление, обратились на блондинку Эдиту, которая нисколько ими не смутилась. И чем внимательнее они приглядывались к ней, тем менее безрассудным представлялось им ее отважное предприятие. Очевидно, Эдита была совсем иной, чем ее кузина. У нее не было такого решительного взгляда, такой свободы обращения, такой осанки. Но внимательный наблюдатель заметил бы, что в смысле энергии и воли она ей не уступит. Имея различные натуры, обе девушки обладали равноценными качествами характера. Если одна обладала решимостью и волей, то другая поражала цельностью, методичностью и последовательностью. Смотря на ее гладкий четырехугольный лоб, на ее голубые, светящиеся умом глаза, легко можно было понять, что все новейшие идеи и впечатления принимались и усваивались ею в удивительном порядке, точно Эдита Эджертон раскладывала их по ящикам, откуда могла вынимать по своему усмотрению; вообще эта прелестная головка обладала, по-видимому, удивительной способностью к систематизации. Без сомнения, эта девушка имела темперамент настоящего администратора, с которым она могла оказать большую пользу госпиталю в Доусоне.

– Хорошо, – сказал Бен Раддл, не выражая ни малейшего удивления. – А вы, мисс Жанна, вы тоже собираетесь посвятить свои силы облегчению человеческих страданий?

– О, я… – ответила, улыбаясь, Жанна, – я оказалась менее счастливой, чем Эдита, и у меня сейчас нет никакого общественного положения. Но так как ничто не удерживало меня на Юге, то я предпочла поехать искать счастье на Севере, вот и все.

– Что же вы намерены делать?

– Да то же делать, – ответила спокойно Жанна, – что и все: искать золото.

– Что?! – воскликнул совершенно опешивший Сумми.

Нужно сказать правду, что и Бену Раддлу понадобилось все его самообладание, чтобы не последовать примеру кузена и не изменить принципу, что человек не должен ничему удивляться. Эта молодая девушка будет золотоискательницей!..

Жанна, обидевшись на замечание Сумми Скима, обернулась к нему.

– Что же в этом особенного? – спросила она вызывающим тоном.

– Но… мисс Жанна… – продолжал Сумми, не оправившийся еще от смущения. – Подумайте только… женщина!..

– А почему бы, сударь, скажите, пожалуйста, не делать женщине того же, что делаете вы? – возразила Жанна Эджертон невозмутимо.

– Я!.. – запротестовал Сумми. – Но я не золотоискатель!.. Я просто владелец прииска, и если я еду в этот проклятый край, то, поверьте, против своего желания. Мое единственное желание – вернуться как можно скорее.

– Пусть так! – согласилась Жанна с оттенком пренебрежения в голосе. – Но вы здесь не один. То, что пугает вас, делают тысячи других. Почему их примеру не может последовать женщина?

– Однако… – пробормотал снова Сумми. – Мне кажется… сила… здоровье… да, наконец, просто костюм, черт возьми!

– Здоровье? – повторила Жанна Эджертон. – Я вам могу пожелать иметь мое. Сила? Игрушка, которая у меня в кармане, дает мне ее столько, сколько нет у шести атлетов. Что касается моего костюма, я не вижу, почему он хуже вашего. Может быть, на свете есть гораздо больше женщин, способных носить панталоны, чем мужчин, достойных того, чтобы носить женские юбки.

Сказав это, Жанна Эджертон прервала разговор, кивнув совершенно покоренному ею Сумми. Затем она пожала Бену Раддлу руку и удалилась, сопровождаемая своей молчаливой кузиной, которая во все время этого разговора не переставала улыбаться.

Между тем «Фут-Бол» миновал северную оконечность острова Королевы Шарлотты. Выйдя в пролив Диксона, замыкающийся островом Принца Уэльского, пароход вновь очутился в открытом море. Но ветер, сменившись на северо-восточный, дул теперь с материка, и качка значительно ослабела.

Именем Принца Уэльского называется целый архипелаг, оканчивающийся на севере множеством мелких островков. За ним тянется остров Баранова, где русские основали Ново-Архангельский форт и где находится город Ситка, сделавшийся областным центром со времени уступки Аляски Россией Северо-Американским Штатам.

Вечером 19 апреля «Фут-Бол» прошел в виду порта Симпсон, последнего канадского пункта на материке. Через несколько часов после этого пароход был в водах американского штата Аляска, а 20 апреля, утром, он остановился в порте Врангеля, в устье реки Стикин.

В городе можно было насчитать всего около сорока домов, несколько лесопилок, гостиницу, казино и несколько игорных домов, которые во время сезона золотодобычи делали прекрасные дела.

Во Врангеле высаживаются те из золотоискателей, которые направляются в Клондайк по реке Телеграфной, а не по озерной дороге, идущей от Скагуэя. Эта дорога имеет протяжение не менее четырехсот тридцати километров, которые приходится делать при самых тяжелых условиях. Зато, с другой стороны, она дешевле других. Поэтому, несмотря на полученные указания, что санного пути еще нет, около пятидесяти пассажиров сошли с парохода, решившись преодолеть опасности и трудности этого путешествия по бесконечным равнинам Полярной Колумбии.

Начиная от Врангеля, пролив становится уже, извилины его – капризнее. Пройдя через настоящий лабиринт островов, «Фут-Бол» достиг Джуно, деревни, которая находится на пути к тому, чтобы сделаться городом, и названа была так в 1882 году по имени основателя.

За два года до этого тот же самый Джуно и его товарищ Ричард Гаррис открыли россыпи Сильвер-Боу-Бэссин, откуда они через несколько месяцев привезли на пятьдесят тысяч франков золота в самородках.

С этого времени началось нашествие сюда золотоискателей, привлеченных слухом об этом открытии, и впервые началась эксплуатация золотоносных земель в области Кассиара, предшествовавшая эксплуатации Клондайка. Вскоре после того прииск Тридвилл, на котором работали двести сорок толчейных пестов, обрабатывал до пятнадцати тысяч тонн кварца и приносил до двух миллионов пятисот тысяч франков в год.

Когда Бен Раддл сообщил Сумми Скиму об удивительных результатах, достигнутых на этой территории, последний ответил:

– Вот жалость, что дядюшка Жозиас не поехал этим путем, направляясь на свой будущий прииск на Форти-Майлз-Крик!..

– Почему, Сумми?

– Потому что он остался бы тут, и мы могли бы сегодня сделать то же самое…

Сумми Ским говорил о золоте. Если бы речь шла только о том, чтобы добраться до Скагуэя, жаловаться не приходилось бы. Но тут-то, наоборот, и начинались настоящие трудности. Предстоял переход через перевал Чилкут, чтобы добраться по озерам до левого берега Юкона. А между тем как торопились все пассажиры достигнуть этого края, который орошала большая водная артерия Аляски! Если они думали о будущем, то не для того, чтобы останавливаться мыслью на трудностях, испытаниях, опасностях и разочарованиях. Для них на горизонте все явственнее вырастал золотой мираж.

После Джуно пароход поднялся по каналу, доступному для пароходов небольшого водоизмещения, вплоть до Скагуэя, куда должны были прибыть на следующий день. Дальше до города Дайи могли пройти лишь плоскодонные суда. На северо-западе блестел возвышающийся на восемьдесят метров ледник Мюра, с которого в Тихий океан беспрестанно с шумом обрушиваются лавины.

В течение этого последнего вечера, который пассажирам предстояло провести на пароходе, в игорном зале завязалась отчаянная игра. Многие из тех, кто посещал его во время плавания, должны были оставить здесь всё до последнего доллара. В числе этих отчаянных игроков находились, конечно, и оба техасца – Хантер и Мэлоун. Другие, впрочем, были не лучше, и вряд ли стоило делать различие между этими авантюристами, которые были завсегдатаями во всех игорных домах Ванкувера, Врангеля, Скагуэя и Доусона.

По шуму, который доносился из игорного зала, можно было судить о тех плачевных сценах, которые там происходили. Можно было опасаться, что в дело вмешается капитан «Фут-Бола». Пассажиры заперлись в своих каютах.

Выло десять часов, когда Сумми Ским и Бен Раддл решили вернуться в свою каюту. Открыв дверь в большой зал, через который им нужно было пройти, они заметили Жанну и Эдиту Эджертон, которые в это время шли к себе. Оба кузена направились к ним, чтобы пожелать девушкам спокойной ночи, как вдруг дверь игорного зала с шумом открылась и из него вышли человек двенадцать игроков.

Во главе их находился Хантер, сильно пьяный и дошедший до последнего градуса возбуждения. Потрясая левой рукой бумажником, набитым банковскими билетами, он ревел от радости. Группа авантюристов составляла его свиту и громко приветствовала его.

– Хип! Хип! Хип! – выкрикивал Мэлоун.

– Ур-ра! – гремел хор, как один человек.

– Ур-ра! – повторил Хантер.

Затем, пьянея, он закричал громовым голосом:

– Буфетчик! Шампанского!.. Десять, двадцать, сто бутылок шампанского!.. Я обыграл всех сегодня!.. Всё выиграл!..

– Всё! Всё! Всё! – ревел в ответ ему хор.

– И я приглашаю всех пассажиров и экипаж от капитана до последнего матроса!

Привлеченные шумом, пассажиры заполнили зал.

– Ур-ра! Браво, Хантер! – кричали авантюристы, аплодируя и руками, и ногами так, что звенели стекла.

Но Хантер уже не слушал их. Он заметил вдруг Эдиту и Жанну Эджертон, которые не могли выйти из зала вследствие скопления народа. Он бросился вперед и грубо схватил Жанну за талию.

– Да, я приглашаю всех, – воскликнул он снова, – и вас тоже, мое прекрасное дитя!

При этом грубом натиске Жанна Эджертон нисколько не растерялась. Она уже собралась ударить негодяя в лицо по всем правилам бокса. Но что могли сделать ее слабые руки против этого человека, который был вне себя и силы которого в этот момент удвоились от опьянения?

– Э! Вы злы, моя красавица! – засмеялся Хантер. – Придется, пожалуй…

Он не кончил фразы. Могучая рука схватила бандита за горло и отбросила его на десять шагов.

В зале воцарилось молчание. Присутствующие наблюдали обоих противников, из которых один был известен своим задором, а другой только что проявил свою силу. Хантер уже поднимался, несколько оглушенный, выхватил нож, но в этот момент новый инцидент умерил его воинственные наклонности. По звуку ступенек трапа можно было догадаться, что кто-то сходил с мостика. Очевидно, это спускался капитан, привлеченный шумом. Хантер прислушался и понял свое бессилие. Посмотрев на противника, нападение которого было так неожиданно, что он даже не заметил его, он узнал в нем теперь Сумми Скима и сказал ему:

– А, это вы!

И, вложив нож в ножны, прибавил угрожающим тоном:

– Мы еще свидимся, приятель!

Неподвижный Сумми, казалось, ничего не слышал. Его выручил Бен Раддл.

– Когда и где вы хотите? – сказал он, выступив вперед.

– На Форти-Майлз-Крик в таком случае, господа с номера сто двадцать девять! – воскликнул Хантер и выбежал из зала.

Сумми все еще не двигался. Он, который в спокойном состоянии не раздавил бы и мухи, был вне себя от своей вспышки.

Жанна Эджертон подошла к нему.

– Благодарю вас, сударь, – сказала она спокойно, пожимая ему руку.

– Да, благодарю вас, сударь, – повторила Эдита более взволнованным тоном, пожимая ему другую руку.

При этом двойном рукопожатии Сумми вновь спустился на землю. Но сознавал ли он то, что произошло? С неопределенной улыбкой человека, упавшего с Луны, он сказал самым любезным тоном:

– Спокойной ночи, сударыни.

К сожалению, эта вежливость не дошла по адресу молодых девушек, потому что, когда Сумми Ским заметил их отсутствие, они обе уже с минуту назад покинули зал.