Читать книгу Дикая сердцем - К.-А. Такер - Страница 8

Тяжелый стук ботинок на ступенях крыльца возвещает о возвращении Джоны за мгновение до того, как дверь кухни со скрипом открывается. Я украдкой бросаю взгляд на часы, и мое сердце начинает учащенно биться. Сейчас уже почти девять вечера. Джона должен был вернуться домой несколько часов назад.

– Калла? – разносится его глубокий хрипловатый голос по тревожно тихому дому.

Это одно из самых неприятных различий между домами здесь и в Торонто. Дома я бы лежала в постели под звуки клаксонов и скрежета металла о тротуар, пока снегоуборочные машины расчищают улицы. Здесь же, в этом маленьком домике, окруженном огромным количеством ничем не занятой земли, не слышно ничего, кроме странного и периодически дребезжащего гула холодильника. Днем, чтобы заглушить эту тишину, оставляю включенным телевизор.

– Я в спальне, – кричу в ответ, нажимая кнопку «сохранить» в своем ноутбуке.

Под тяжелыми шагами Джоны стонут половицы. Он огибает угол, и дверной проем заполняют его широкие плечи; его пепельно-русые волосы стоят дыбом, взъерошенные, после целого дня, проведенного под вязаной шапкой. Я бы рассмеялась, если бы он не выглядел таким усталым.

– Прости. Я остался, чтобы помочь прикрыть самолеты.

Даже его голос звучит измученно. Он стряхивает с себя кофту и бросает ее на комод. Под ней оказывается один из свитеров, что я ему привезла, – он связан из шерсти цвета лазури и делает голубые глаза Джоны еще ярче. К тому же прекрасно облегает его грудь и ключицы.

– Те ублюдки из Сент-Мэриса весьма дерьмово отремонтировали ангар летом. Эта чертова крыша готова обрушиться в любой момент. Мне пришлось встречаться со страховой компанией и улаживать этот вопрос, а потом еще объяснять все Говарду.

– Это тот ангар с протекающей крышей, на который мой отец жаловался летом?

– Ага.

Джона с тяжелым вздохом откидывается на спинку кровати и трет глаза, потом бороду. С тех пор как я приехала сюда три недели назад, она отросла – уже достаточно, чтобы ее подстричь и уложить.

– Не могу дождаться, когда покончу со всей этой ерундой в «Аро».

Я тоже.

От него веет холодом, и я зарываюсь поглубже в свой уютный кокон.

– Ты ведь в курсе, что можешь бросить все хоть завтра, если захочешь?

Джона не подписывал никаких контрактов с «Аро».

Он решительно мотает головой из стороны в сторону.

– Я сказал, что останусь до конца января, и не нарушу своего слова.

Ну разумеется. Джона всегда держит свои обещания. Даже в ущерб себе, как однажды подметил мой отец.

– Ладно. Значит, еще две недели. Совсем немного.

– А потом я официально стану безработным.

– Добро пожаловать в клуб. По средам мы носим розовое.

У меня не получается скрыть восторг от мысли, что совсем скоро Джона будет только моим и на сто процентов сосредоточится на открытии новой чартерной компании.

– Розовое? – Он непонимающе хмурит брови.

– Это фраза из «Дрянных девчонок». Фильм такой. Забей. – У Джоны не было телевизора, пока я не переехала к нему. – И ты не будешь безработным. Ты будешь работать на себя. Это другое.

– Да, полагаю, что так… – Он улыбается. – Я и вспомнить не могу, когда у меня не было начальника, указывающего мне, что делать.

Я начинаю хохотать.

– А ты когда-нибудь делал то, что тебе указывали?

По словам моего отца, Джона был молодым и полным энтузиазма бунтарем, когда появился в «Дикой Аляске» десять лет назад, и, как выяснилось, упрямым, как черт. Однако он быстро стал незаменимой частью команды и правой рукой моего отца. Из того, что я наблюдала летом, можно было подумать, что это он управляет компанией, а не тихий и неприметный Рен Флетчер.

– Иногда. Когда я согласен с этими указаниями.

Джона протягивает руку, чтобы взять мой подбородок большим и указательным пальцами, и притягивает мое лицо к себе, чтобы украсть медленный и долгий поцелуй. Из его груди вырывается негромкий стон.

– И я хотел сделать это весь чертов день.

Не могу сдержать лучезарной улыбки – это моя мгновенная реакция на каждый момент, когда Джона говорит что-нибудь даже полуромантическое, что случается куда чаще, чем я ожидала, хотя обычно это происходит в свойственной ему шутливой форме.

– В холодильнике стоит тарелка спагетти. Приготовленная лично мной.

Моя лучшая подруга Диана в отчаянных попытках сохранить мое присутствие в нашем совместном блоге «Калла и Ди» даже придумала новую рубрику под названием «Калла учится готовить». Не самая плохая идея, учитывая, что зимние дни здесь тянутся бесконечно, в Бангоре нет доставки, а рассчитывать на то, что Агнес будет кормить нас вечно, мы не можем.

Брови Джоны изгибаются в сомнении.

– С консервированным соусом, – поправляюсь я, краснея. – Но путь в город, чтобы купить эту банку по завышенной цене, я проделала самостоятельно.

Это представляет примерно такой же интерес, как и блюда, что я готовлю, однако Ди уверена, что фотографии, на которых я еду за продуктами на Ski-Doo, просто уморительны.

– Спасибо. Я скоро поем. – Джона кивает в сторону ноутбука, открытого у меня на коленях. – Что сегодня делала?

– Целую кучу важных дел, – с насмешливой серьезностью отвечаю я.

С начала года прошло уже две недели, и у нас установился определенный распорядок дня: Джона уходит в «Аро» задолго до рассвета, а я делаю перерывы в своей работе за компьютером, чтобы подкинуть в печь дров, которые заранее наколол Джона. Всю прошлую неделю занималась дизайном сайта для нашей чартерной авиакомпании, и теперь, как только Джона перестанет спорить о том, что «Йети» – это идеальное название, сайт будет полностью готов к запуску.

На этой неделе я мониторю недвижимость и прохожу краткий курс по бизнес-операциям у Агнес, которая уже много лет, по сути, ведет все административные вопросы «Дикой Аляски». Я сделала множество заметок о морских милях, базовом жаргоне пилотов, радиочастотах, топографических картах и маршрутах полетов. И это всего лишь царапина на поверхности увлекательного мира маленьких самолетов, как пообещала Агнес.

Я кликаю на одну из множества открытых вкладок веб-браузера, чтобы показать Джоне объявления о продаже домов. В это время года их не слишком много.

– Что думаешь об Игл-Ривер?

– Игл-Ривер? – эхом отзывается Джона.

– Двадцать пять километров к северо-востоку от Анкориджа. В девятнадцати минутах езды. Там имеется аэропорт и вся необходимая инфраструктура. Даже «Волмарт». И, смотри, там есть несколько симпатичных домиков на продажу.

К моему удивлению, это оказались новые современные здания с высокими потолками, плиточными полами и столешницами из кориана – всем тем, о чем я никогда не задумывалась прежде, чем начала присматривать жилье.

– Взгляни на этот. Здесь двухместный гараж и восхитительный вид из окна кухни на горы. Или этот… – Перехожу к другому дому, через несколько улиц, и показываю Джоне фотографии.

– Какой там участок?

Прокручиваю курсор вниз, чтобы открыть детали.

– Полгектара? – смеется Джона. – Это практически ничего, детка.

Я хмурюсь.

– Но взгляни на фото. Он далеко простирается.

– А как быть с самолетами?

– Аэропорт всего в пяти минутах езды. Видишь? – Я масштабирую карту. – До него столько же, сколько отсюда ехать до «Дикой Аляски».

Джона переворачивается на спину, и его взгляд устремляется на потолочные плитки над нами.

– Мне бы хотелось иметь свой собственный аэродром.

– Что ты имеешь в виду? Частный аэропорт?

– Не-а. Просто взлетно-посадочную полосу. Гравийную дорогу на моей собственной земле с ангаром для самолетов, чтобы я мог прилетать и улетать, когда захочу, и не иметь никаких дел со всем этим дерьмом, связанным с общественными аэропортами. Чтобы никто не указывал мне, что делать.

– А такие места вообще существуют?

– На Аляске? Конечно. Если у тебя имеется достаточно земли.

Я уже заранее знаю, что ни в одном из просмотренных мной объявлений нет такого участка, которого будет достаточно для посадки самолета.

– Сколько будет стоить нечто подобное?

– В окрестностях Анкориджа? – Джона вздыхает. – Дорого.

– Ну… мы можем снять жилье и подкопить достаточную сумму, разве нет?

– Я же сказал тебе, Калла, я не хочу платить за кого-то его ипотеку, когда мы можем позволить себе приобрести свое жилье. А ты?

– Нет, но…

Саймон тоже теперь в команде «сначала аренда, а покупка – когда будешь уверена в Аляске и Джоне на все сто» по настоянию моей матери или потому, что он чувствует себя обязанным предупредить меня.

Как бы то ни было, отмахнуться от его советов куда сложнее, чем от советов мамы.

Однако в этом году мне исполняется двадцать семь. Не пора ли уже перестать позволять им так сильно влиять на мои решения?

Особенно раз у Джоны нет ни капли сомнений касательно нас.

Мне тоже не стоит сомневаться, понимаю я, потому что как у нас может все получиться, если постоянно строю запасные планы на случай, если все пойдет не так?

– Нет, думаю, я тоже за покупку. – Начинаю рассматривать альтернативные варианты. – Быть может, мы переедем в дом с участком побольше через несколько лет, после того как откроется «Йети»?

Джона бросает на меня суровый взгляд.

– Мы не станем брать это название.

– Еще посмотрим… – передразниваю я нараспев, закрывая вкладку и готовясь к тому, что сейчас Джона начнет меня раздевать. Это уже стало его привычкой: через пять минут после того, как его тело касается матраса, независимо от того, насколько длинным был его день, я оказываюсь голой.

Моя кровь заранее бурлит от предвкушения.

Но он пока не двигается.

– У Агги сегодня был очень интересный разговор с Барри.

Мне требуется мгновение, чтобы связать все воедино.

– Того фермера?

– Ага. Он хочет купить наши дома. Этот и дом Рена.

– Правда?

У них ведь и так есть хороший двухэтажный дом.

– Его бизнес процветает, и он хочет увеличить территорию для посевов.

– Это хорошо, да? Мы же боялись, что продажа займет целую вечность.

– Ему нужна только земля, Калла. Он демонтирует дома.

Мне снова требуется время, чтобы сообразить.

– Ты имеешь в виду снесет?

– Ага. – Я чувствую на себе пристальный взгляд Джоны. – Что ты об этом думаешь?

Дома, где десятилетиями жили мой отец, бабушка и дедушка, где любили друг друга мои мать и отец и где жила я; место, которое все еще носит на себе цветы, нарисованные маминой рукой почти двадцать семь лет назад. Эти два простых модульных дома в этом холодном просторе тундры – один мшисто-зеленый, а другой маслянисто-желтый, – которые ничего не значили для меня, когда я впервые увидела их, теперь ощущаются словно потерянное детство, каким-то образом обретенное заново.

А Барри Уиттамор хочет их снести?

Имею ли я право вообще расстраиваться? Ведь мы с Джоной уезжаем из Бангора, чтобы начать жизнь в другом месте.

– Честно говоря, я не знаю, что думать. А что думаешь ты?

Джона закусывает нижнюю губу в раздумье. Проходит мгновение, прежде чем он отвечает.

– Если мы переезжаем, мне здесь делать нечего. И все же… я всегда думал, что здесь будет жить какая-то другая семья.

– Точно. А Агнес? Что она думает?

Он фыркает.

– Само собой, ей эта идея не понравилась. Эта чертова женщина разъезжает в дерьмовом битом грузовике Рена с лысой резиной только потому, что ее гложет ностальгия. Однако нужды заботиться сразу о двух домах ей нет. Она сказала Барри, что он должен сдать эти дома в аренду и сделать грядки вокруг них. Он ответил, что не против. И продать дома Барри было бы разумным решением. Иначе кто знает, как долго еще мы будем продавать их. Да еще и тому, кто купит их не для сноса.

– Согласна.

Я жду, когда он продолжит, предчувствуя какое-то «но».

Джона пожимает плечами.

– Это кажется мне чем-то неправильным, понимаешь? Рена больше нет, «Дикой Аляски» тоже. А теперь не станет даже его дома. Словно память о нем стирается.

И я понимаю, что он хочет сказать. Папа говорил, что на Аляске для меня всегда будет дом, но технически теперь это неправда.

Молчание затягивается, и я слежу за борьбой на лице Джоны – его челюсть напряжена, а глаза обводят линии потолочной плитки так, будто это мой отец собственными руками выложил ее здесь. О чем он на самом деле меня спрашивает?

Возможно, он просит моего разрешения позволить кому-то перекроить историю моей семьи?

– А что бы сказал папа, если бы он был здесь?

Я ненавижу то, что не знаю этого, потому что не очень хорошо знала его.

Но Джона знал. Мой отец был для него отцом больше, чем когда-либо был им для меня.

Джона задумывается на мгновение, а затем его губы искривляет медленная улыбка.

– Он бы спросил, не его ли это карма за отказ есть брокколи и морковку. Что-то в этом роде.

И я смеюсь, потому что почти представляю, как мой отец стоит на пороге гостиной, чешет подбородок и хмурит свои обветренные брови, в раздумье произнося именно эти слова.

Улыбка Джоны становится тоскливой.

– Но потом он сказал бы нам продавать. Что это всего лишь дом. Что не нужно повторять его ошибок, связывая себя обязательствами за счет людей, которых мы любим.

Я киваю в знак согласия. Джона прав. Мой отец продал «Дикую Аляску» – пятидесятичетырехлетнее наследие нашей семьи – именно потому, что всем нам пришло время двигаться дальше. Дом рядом с нами – это просто куча стен, крыша и двести сорок четыре кряквы с нарисованными от руки сосками. Семьи Флетчер больше нет.

– Тогда вот и ответ. Эти дома нужно продать Барри.

Джона медленно кивает.

– Думаю, пришло время заняться поиском дома всерьез. Что еще тебе попадалось? – Он просматривает открытые вкладки на моем ноутбуке и замирает, хмуря брови. – Ты хочешь жить на ферме?

– Нет. Я просто подписалась на этот аккаунт, – признаюсь я, прокручивая красивую подборку фотографий.

С тех пор как я приняла решение переехать сюда, начала искать вдохновение в блогах, посвященных разным образам жизни, особенно в сельской местности.

– Девушка, которая его ведет, – дизайнер интерьеров. Она ремонтирует старый дом в Небраске вместе с мужем и ведет хронику. Мне нравится ее стиль изложения. И этот дом такой аутентичный. Это то, что я хочу – дом со своим характером.

– Он же полностью белый, – усмехается Джона.

– Неправда.

– Ну смотри: стены – белые, полы – белые… Ладно, занавески не белые… – Он ухмыляется. – Даже диван тут белый! Где они, черт возьми, сидят?

– Это чехол.

Джона качает головой, смеясь.

– Бога ради, пожалуйста, не заставляй меня жить в полностью белом доме.

– У нее интересные истории! Она занимается переработкой мусора и придерживается экологичного образа жизни. У них есть животные, и она сама выращивает все овощи, которые они едят.

Джона вскидывает бровь.

– Значит, ты все-таки хочешь жить на ферме.

– Да нет же! Я не сказала, что…

– Понятно. – Он растягивается на спине, закидывая руки за голову в издевательски расслабленной позе, и подол его рубашки задирается, обнажая подтянутые мышцы живота. – Калла Флетчер – фермерша. Я подарю тебе на день рождения большие уродливые резиновые сапоги и соломенную шляпу. И корзину для яиц. Нам стоит завести кур.

Я морщу нос.

– Куры воняют.

– И милого козленка или даже двух, – продолжает он, не обращая на меня внимания.

– Ненавижу коз.

– Что?

– Никаких коз.

Джона поворачивается ко мне и шокировано поднимает брови.

– Ты сейчас серьезно?

– Да!

– Но козы же миленькие и маленькие?

– И с жуткими горизонтальными зрачками.

– Да как ты можешь ненавидеть коз? – Джона выглядит искренне озадаченным.

– У меня есть причины. А что ты думаешь о солнечных батареях? Они работают на Аляске при таком коротком…

– Не-а. – Он мотает головой, и его голубые глаза сверкают озорством. – У тебя не выйдет, Барби. Выкладывай или я вернусь домой с десятком милых маленьких карликовых козочек для твоей фермы.

Зная Джону, он это сделает. В смысле, у нас под крыльцом живет неофициально одомашненный енот.

Я стону в голос, уже зная, чем это все обернется.

– Ладно! Когда мне было шесть, во время школьной экскурсии меня покусали козы, и с тех пор…

Мои слова заглушаются взрывом хохота Джоны.

– Тебя терроризировали козы?

Я толкаю его локтем.

– Это не смешно! – Хотя я изо всех сил стараюсь сдержать улыбку сама.

– Ладно, ладно. Ты права. – Он поднимает руки вверх в знак капитуляции. – Покажи мне свои шрамы.

– Вообще-то у меня нет никаких заметных шрамов.

– Потому что они все душевные? – спрашивает Джона с напускной серьезностью.

– Заткнись! Когда тебе шесть и тебя окружает стадо зверей, которые рвут твою одежду и грызут тебе пальцы, а потом тебя еще сшибают в свежую кучу дерьма, ты ни за что этого не забудешь! – Я демонстративно вздрагиваю, чтобы подчеркнуть свои слова.

Он трясет головой, и его смех затихает до едва заметного хихиканья.

– Иди сюда, мой маленький ненавистник коз.

Джона захлопывает мой ноутбук и отодвигает его в сторону. Его мощное тело прижимает меня к себе одним плавным движением, и его губы оказываются на моих.