Читать книгу Шестнадцать способов защиты при осаде - К. Дж. Паркер - Страница 4

Я оказался не единственным выжившим. Заместитель квартирмейстера прожил достаточно долго, чтобы подтвердить бо´льшую часть того, что я сообщил, и пара рыбаков видели, как шердены нагрянули со стороны Северного пролива и встали у причалов. Они направились по каналу против ветра к военно-морской базе в Колофоне, где им никто не верил, пока не появился столб дыма.

Шлюп сплавил меня обратно в Колофон, где флотский костоправ залатал меня, хоть не должен был – догадайтесь почему, – прежде чем отправить меня на судне снабжения в Малату, где есть больница для резидентов, лицензированная для лечения людей с кожными заболеваниями. Через пару дней мне до смерти надоели врачи, я выписался и на груженной углем повозке направился обратно в Город. Тут я влип – люди из Следственного комиссариата проследили меня аж до Малаты, чтоб взять показания, а меня на месте не оказалось. Одни беды от млеколицых!

Как только разведке надоело кричать на меня, я, пошатываясь, побрел повидать Фаустина – префекта Города. Он мне не то чтобы друг – не хочу добавлять ему проблем такими словами. Просто так вышло, что уделяет мне гораздо больше времени, чем подавляющее большинство робуров, и мы вместе работали над ремонтом акведуков. Фаустина я не застал на месте – его вызвали на важное заседание Совета. Черкнув ему записку с просьбой о визите, я потащился в сторону холма, к муниципалитету, служащему мне чем-то вроде пристанища, когда я в Городе.

В качестве особой милости, оказанной мне личным заступничеством префекта Фаустина, я получил собственное жилье из фонда муниципалитета. Когда-то это был сарай для угля; потом, видимо, служил конурой для сторожевой псины. Исконно же здание было подворьем монастыря Огня, который построил Темрен Великий, чтобы возблагодарить за разгром робуров при Маркиане. Город – место с историей: где ни копни, везде что-то древнее. Как бы то ни было, мне разрешили держать там вещи, а почта и всякая всячина копится в старом сундуке без крышки, поставленном у двери. Неподалеку от сундука я соорудил из ящиков кровать (я же плотник, не забыли?). Не став просматривать письма, я забрался в кровать, зарылся в попоны и заснул.

Какой-то дурак разбудил меня – огромный, с головы до ног в позолоченных чешуйчатых доспехах, как огромная рыба, стоящая на хвосте. Он был не один.

– Вам чего? – Я зевнул.

– Полковник Орхан.

– Слушаю.

– Вас приветствует генерал Приск. Вас хотят видеть в Совете.

Это, конечно, была откровенная ложь. Генерал Приск не хотел, чтобы я находился под его юрисдикцией, как он ясно дал понять, когда я был готов к повышению (но Приск тогда не был главным, слава богу). В частности, он не хотел, чтобы я входил в его Совет; жаль, у него не было права выбора в этом вопросе.

– Когда?..

– Прямо сейчас, полковник.

Я застонал. На мне все еще была окровавленная туника с дырой поверх грязно-белых бинтов из Малаты.

– Мне нужно умыться и переодеться, – сказал я. – Дадите мне десять минут?

– Нет.

Из немногих вещей, для которых тут хватает места, я храню запасной шерстяной серый плащ и красную фетровую шляпу – их я и надел. День был жаркий, и я понимал, что сварюсь в них, но – или так, или сидеть в Совете в кровавых лохмотьях. Воротилы в золотых латах окружили меня – в том никакой необходимости не было, но, сдается мне, в них говорила сила привычки.

Военное министерство находится через четыре двери от Золотого Шпиля, слева. Пройдя через маленькую низкую дверь в унылой кирпичной стене, оказываешься в самом удивительном саду, полном лаванды, хлопка и невероятно красивых цветов. За садом находятся двойные бронзовые двери, охраняемые двумя самыми мощными солдатами, а за дверьми – изобилие белого мрамора, такое яркое, что из глаз слезы. Я понимаю, почему люди обижаются, когда я туда захожу. Я даже наполовину не понижаю тон.

И все же с вершины открывается великолепный вид. Море крыш – красная черепица, серый шифер, солома. Ничего зеленого или синего, одна лишь работа человеческих рук – от края до края, насколько хватает глаз. Нигде больше на земле такого не увидишь. Каждый раз, созерцая этот вид, независимо от ситуации, я понимаю, насколько мне повезло.

Однако из окна в зале Совета видно море. Генерал Приск сидел к нему спиной, а я занимал позицию главного наблюдателя. За его плечом я мог видеть рукава гавани, а за ними – ровную темно-синюю поверхность. Много парусов, но ни на одном из них не было красно-белых полос шерденов. Во всяком случае, пока. Если бы я предложил поменяться местами с генералом, он бы подумал, что я пытаюсь пошутить, поэтому я держал рот на замке.

По-армейски лаконично и конспективно генерал Приск рассказал нам все, о чем мы и так знали: внезапное нападение агрессоров с моря, выживших нет, нанесен значительный ущерб зданиям и складам, ведется расследование, чтобы установить личности нападавших…

– Прошу прощения! – поднял руку я.

Краем глаза я заметил, как префект Фаустин поморщился. Вечно твердит он мне – не чини проблем. И он, разумеется, совершенно прав и принимает мои интересы близко к сердцу. Фаустин все время спрашивает меня – почему? Ответ: понятия не имею. Я знаю, что это плохо кончится, и, видит бог, мне это не нравится. Мои колени слабеют, кишки вяжутся узлом, в груди дыхание спирает – слышу собственный голос и думаю: «Только не сейчас, дурень, только не снова»; к тому времени уже слишком поздно спохватываться, правда.

Все уставились на меня. Приск нахмурился.

– Что?

– Я знаю, кто это был, – ответил я. Ничему жизнь не учит.

– Знаете?..

– Ну да. Их зовут шерденами.

Когда Приск злился, он понижал голос так, что почти начинал мурлыкать.

– Есть ли какая-либо причина, по которой вы не сочли нужным упомянуть об этом раньше?

– Меня никто не спросил.

Фаустин крепко зажмурился.

– Что ж, – сказал генерал, – может быть, будете так добры и просветите нас сейчас?

Когда я нервничаю, я много болтаю и начинаю грубить. Это просто смешно. А вот если я вне себя от гнева, если кто-то пытается меня спровоцировать – голова моя льда холоднее, и я все держу под контролем, как возничий на Ипподроме своих лошадей. Паника же делает меня весьма самоуверенным. Черт знает что.

– Конечно. Шердены – вольная конфедерация, в основном изгнанники и беженцы из других стран, базирующиеся в устье Шельма на юго-востоке Пермии. Мы обычно называем их пиратами, но в основном они торгуют; мы много работаем с ними, напрямую или через посредников. У них быстрые легкие корабли – небольшого тоннажа, но прочные. Обычно они воруют только в трудные времена, выбирают легкие цели, где успех обеспечен – монастыри, уединенные виллы, в крайнем случае немноголюдные армейские форпосты или обоз серебряной руды из шахт. Однако, если бы у них был выбор, они предпочли бы покупать ворованное, а не грабить сами – им известно, что мы могли бы прижать их к ногтю за две минуты, если б захотели. Но мы не хотим – как я уже сказал раньше, мы много работаем с ними. В принципе, они никому не мешают.

Адмирал Зонарас наклонился вперед и посмотрел на меня через стол.

– Сколько кораблей?

– Понятия не имею. Не моя область знаний. Мне известно только, откуда они – скажем так, наши пути пересекались. Военно-морская разведка должна знать.

– Я спрашиваю у вас. – Ох уж этот Зонарас, бессердечный тип! – Выскажите разумное предположение.

Я пожал плечами.

– Ну, я скажу – три-четыре сотни кораблей. Но поймите, речь идет о дюжине-другой мелких обособленных флотов. Нет никакого короля Шерденов, я имею в виду.

Приск бросил взгляд мимо меня, на стол.

– У нас есть какие-нибудь данные о количестве кораблей в Классисе?

Никто и словом не обмолвился. Такой прекрасный шанс помолчать выпадает раз в жизни, Орхан.

– Около семидесяти, – сказал я.

– Погодите.

Сострат, лорд-камергер. Если бы мы обсуждали сейчас гражданский вопрос, он сидел бы в кресле вместо Приска.

– Откуда ты все это знаешь?

Я пожал плечами.

– Я там был.

– Был?

– Именно. Я был в Классисе по делам и все видел своими глазами. – Тут по Совету пробежал бормоток. – Моя оценка основана на самом непосредственном наблюдении за их кораблями, пришвартованными в доках. С каждой стороны каждого из трех причалов стояло по дюжине судов. Шесть раз по двенадцать – это семьдесят два. Не думаю, что их могло быть больше – им бы просто не хватило места, и так-то было негде яблоку упасть. Возможно, другие суда прибудут, когда этот отряд закончит погрузки. Не знаю.

Симмах, имперский агент, спросил:

– Почему нам не доложили, что есть свидетель?

Генералу это настроения не подняло.

– Свидетель, по всей видимости, до сего момента не нашел уместным высказаться. Но лучше поздно, чем никогда. Вам, Орхан, лучше рассказать нам о том, что произошло, как можно более полно.

Я собирался указать на то, что в Колофоне с меня и так уже стрясли все, что нужно, но Фаустин – мысли он, что ли, читать умеет? – энергично затряс головой, будто корова, которой докучают слепни. Ну да, он прав. И я рассказал Совету обо всем еще раз: от пожара до спасения имперцами. Когда я закончил, повисла долгая пауза.

– Мне все видится довольно простым, – сказал адмирал Зонарас. – Я могу вывести Пятый флот в море через четыре дня. Они позаботятся о том, чтобы эти шердены больше никогда нас не беспокоили.

Все покивали – как будто ветер покачал полевой клен. Кровь застучала у меня в затылке. Хоть сейчас промолчи, умолял я себя.

– Прошу прощения…

После того как заседание Совета окончилось, я попытался слинять вниз по холму, но Фаустин меня нагнал-таки – у самого фонтана Калликрата.

– Ты с ума сошел?

– Всего лишь сказал правду.

Он закатил глаза.

– Конечно, правду! Дело же не в этом, а в том, что ты разозлил каждую хоть сколько-нибудь важную шишку.

– Я все равно никогда им не нравился, – парировал я, пожимая плечами.

– Орхан, послушай, – так ко мне никто не обращается, – котелок у тебя варит как надо, и поэтому ты – уникальное явление для этого города. Но с манерами твоими надо что-то срочно делать.

– С манерами? А что не так?

Почему я раздражаю единственного робура в Городе, который может вынести мое присутствие? Извините, не знаю.

– Орхан, ты должен что-то с этим сделать, пока не попал в серьезные неприятности. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты так полон обиды, что она сочится из тебя как молоко из недоеной коровы. Демонстративно отворачиваешься от людей – конечно, так они скорее умрут, чем сделают то, что ты им скажешь, даже если это правильно и разумно. Знаешь, если Империя когда-нибудь рухнет, это запросто может случиться из-за тебя!

Ну да.

– Знаю, – кивнул я, – испортил хороший совет тем, что посмел его дать.

Это вызвало у Фаустина невольную улыбку.

Что мне нужно сделать – так это попросить кого-то еще, кого-то, кто бы не мутил так воду и мог говорить за меня. Тогда люди будут слушать.

Лицо префекта стало каким-то деревянным.

– Ну не знаю, но вот если б ты только поменьше грубил…

Я вздохнул.

– Кажется, тебе бы не помешало выпить.

Фаустин всегда создает такое впечатление, на самом деле. На сей раз, однако, он покачал головой.

– Слишком занят, – сказал он, очевидно имея в виду, что слишком занят, чтобы рисковать появиться со мной на публике еще по крайней мере неделю.

– Подумай о том, что я сказал, ради бога. Слишком многое поставлено на карту, чтобы рисковать провалом только из-за твоего несчастного характера.

Справедливое замечание, и я действительно серьезно думал об этом всю дорогу вниз по Холмовой улице. Беда в том, что я был прав. Все, что я сделал, – указал, что Пятый флот никуда не отправится в течение довольно долгого времени. Адмирал Зонарас сказал, что это для него новости; я указал, что, поскольку все снасти и доски для бочек – всё, что находилось в сарае рядом со складом веревок, как я узнал у флотского костоправа, прежде чем меня вышвырнули, – обратилось в дым, флоту придется…

Так, ладно, здесь необходимы пояснения. Это называется «необходимые складские запасы» и считается, что это ежегодно экономит армии целое состояние. У нас есть шесть флотов по триста двадцать кораблей в каждом. От корабля самого по себе толку мало: ему нужны мачты, паруса, весла, снасти, всякие припасы, из которых самое важное – бочки для хранения пресной воды. Без бочек с водой корабль не может отойти далеко от берега из-за необходимости заправляться один раз в день, в жаркую погоду – дважды. И если бы у каждого корабля было свое снаряжение – вы наверняка сильнее меня в арифметике, посчитайте, – это все вышло бы в кругленькую сумму. Поскольку в море задействованы обычно только два (в чрезвычайной ситуации – три) флота и поскольку комплекты снаряжения у них взаимозаменяемы (а это тоже непростая задача), кому-то пришла в голову революционная идея. Итак, один флот – дивизион Внутренних войск, постоянно дежурящий на охране проливов, – был полностью укомплектован во все времена. Остальные пять делили два полных набора снаряжения, для удобства и скорости развертывания хранящиеся на складах Классиса, готовые к выдаче в любой момент, когда кому-то понадобится их использовать.

Очевидно, Зонарас был в курсе. Но, даже зная что-то, вполне можно не думать об этом. Или, может быть, адмирал прекрасно понимал, что не сможет cпустить на воду ни одного корабля теперь, когда снасти и бочки превратились в пепел, – но не хотел, чтобы о том прознали остальные в Совете. В любом случае, он назвал меня проклятым лгуном, круглым идиотом и уймой других нехороших слов – правдивых, что уж там, но едва ли имеющих отношение к насущному делу. Генерал Приск прямо спросил его: сможешь послать флот в Пермию или нет? И Зонарас сделал единственное, что мог в данных обстоятельствах: вскочил, бросил на меня сердитый взгляд, скрежетнул зубами и вышел из комнаты не сказав ни слова.

На том заседание закончилось. Оно и к лучшему, думаю, – я и так нажил себе целую телегу неприятностей. Если бы члены Совета не разбрелись в замешательстве кто куда, я мог бы поднять еще несколько вопросов касательно погрома в Классисе – что, вполне возможно, стоило бы мне головы.

И вот я оказался в Городе, в безвыходном положении. Собственно говоря, поскольку мои дела тут закончились, следовало вернуться в штаб и плотно засесть за бумаги. Но я почему-то чувствовал, что это не самая блестящая идея. Немыслимо, чтобы генерал, адмирал, камергер или один из начальников дивизий и многочисленных штабов устроил убийство служащего офицера Империи, когда тот ехал бы домой один по пустынным дорогам через вересковые пустоши. Но даже в такой упорядоченной империи, как наша, есть бандиты, уволенные солдаты, беглые рабы, недовольные крестьяне, религиозные фанатики и просто психи, готовые перерезать вам горло за гвозди в подошвах. Порой должностные лица, за которыми значился статус неудобных или несговорчивых, попадались на их пути. Так что я решил выждать день-другой, а после влиться в торговый караван или группу паломников. Провидение лучше не искушать без повода – и, как говорил один мудрец, судьба как монашка – не стоит ее искушать.