Читать книгу Русские музыканты об Америке и американцах - К. Иоутсен - Страница 11

8 (21) августа 1918.

Полицейским допросом морили пассажиров несколько часов и в результате двадцать человек на берег не сошли, среди них – всех приехавших [sic] из России (за исключением уже бывших в Америке) и среди них – меня. Мы должны были выдержать ещё один допрос, показать письма, бумаги и прочее. Из России боялись немецких шпионов и большевиков.

– Что это?

– Ноты.

– Вы сами их написали?

– Сам, на пароходе.

– А вы их можете сыграть?

– Могу.

– Сыграйте.

Играю на пианино, которое тут же в гостиной парохода, тему скрипичной сонаты без аккомпанемента. Не нравится.

– А Шопена можете сыграть?

– Что вы хотите?

– «Похоронный марш».

Играю четыре такта. Чиновник, видимо, наслаждается.

– Очень хорошо, – говорит он с чувством.

– А вы знаете, на чью смерть он написан?

– Нет.

– На смерть собаки.

Человек неодобрительно качает головой.

Перерыв мои сочинения и не найдя среди них писем, чиновник заявил, что хотя нам всем придётся съездить на остров, но вероятно через час меня отпустят. Остров, это звучало неприятно, так как мы его видели при въезде в бухту: он мал, скалист, красив и весь застроен тюрьмами.

11 (24) августа 1918 [всё ещё на острове].

Меня вызвали и подвергли часовому допросу. Спрашивали массу нужных и ненужных вещей, но некоторые вопросы были прямо шедевры:

– Сочувствуете ли вы в войне союзникам?

– Сочувствую.

– Сочувствуете ли вы большевикам?

– Нет.

– Почему?

– Потому что они взяли мои деньги.

– Бывали ли вы на их митингах?

– Бывал.

– Хорошо ли они говорят?

– Хорошо, но не логично.

– Где ваш отец?

– В могиле.

– Был ли он на войне?

– Нет.

– Почему?

– Потому что умер.

– Состоите ли вы членом какого-нибудь общества?

– Петроградского Шахматного общества.

– Политической партии?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я считаю, что артист должен быть вне политики.

– Признаёте ли вы многожёнство?

– Я не имею ни одной.

– Сидели ли вы в тюрьме?

– В вашей. Etc.