Читать книгу Противоречия любви - Ka Lip - Страница 4

Работающий кондиционер создавал в кабинете Полонского комфортную температуру. Герман, развалившись, сидел в кресле, через огромное, во всю стену окно созерцая Москву с высоты птичьего полета. Он слушал отчет секретаря о делах в Калининграде на его нефтеперевалочной базе и отправке танкера с нефтью в Японию, и если что-либо его не устраивало, вносил свои правки. Наконец, секретарь завершил отчет и, получив указания, удалился из кабинета.

– Выпить налить? – видя уставшее лицо Германа, спросил Ковало и, получив утвердительный кивок, прошел к бару в стене.

Он приготовил им два бокала виски со льдом, достав кубики льда из морозилки.

Отпив пару небольших глотков, Гер почувствовал себя значительно лучше.

– Отчет от наших с Калининграда пришел, сухогруз готов для отправки. Африканские братья по разуму ждут пшеницы с начинкой, – Ковало задумчиво крутил бокал с виски.

– Отправляй. Деньги они уже перевели. Всё оружие, что они заказывали, им собрали?

– Всё. Насчет этого не переживай, все-таки африканские царьки у нас постоянные клиенты. Любят они перевороты устраивать.

Гер согласно кивнул на слова Ковало, затем вспомнил, что хотел спросить:

– Как, кстати, цыганка? Вроде там с ней были проблемы, еще перед моим отлетом на Канары.

– Никаких проблем больше нет. Ведет себя тихо. А как отдых на Канарах?

– В целом неплохо. Даже Лера особо не надоедала своими разговорами. Прям медовый месяц провели.

– Вы там были два дня. Или для тебя с ней два дня как месяц идут?

Гер улыбнулся, понимая, что Ковало прав. Месяц с Лерой он бы не выдержал, а вот два дня ничего так прошли. Затем Гер помрачнел и спросил:

– Что наш цыганский барон? Убрал своих людей с вокзала или всё упирается?

– Упирается… Но обещает решить.

– Меня достали его цыганские разводы. Готовь людей, вечером проведешь там зачистку. Тем, кого отловишь,– накостыляй хорошо, но без жертв. Пусть это будет нашим первым предупреждением.

– Хорошо. Сделаем. Может, кого пристрелить для острастки?

– Рано еще. Да и войны с ним я не хочу… Хлопотно всё это. Странно, что он даже ради дочки не идет на уступки.

– Говорит, не может он. Табор – его семья.

Ковало еще отпил виски из бокала.

– Ну, раз у него такая большая семья, что ж, это тоже неплохо. Тогда посильнее накостыляй тому, кого отловишь – пусть барон попереживает за семью.

– Ты сам-то когда к цыганке поедешь?–

Почему-то Ковало не очень хотел, чтобы Гер ехал к ней. Вроде за эти дни жизнь вошла в нормальное русло. Ему сообщали, что девчонка тиха и послушна, и его это устраивало.

– Через пару дней. Давай с другими делами разберемся, а потом и отдых можно себе позволить.

Гер, отпив виски, продолжил:

– Я хочу под реконструкцию взять старую нефтеперерабатывающую базу на границе Московской и Тульской областей. Ее прежний владелец продает, и недорого.

– Это земли барона…

– Знаю, и даже более того – всё это время барон нормально с этой базы нефть качал в левую. Можно сказать, сидел на трубе. А теперь я хочу ему эту трубу перекрыть.

Ковало молча отпил виски, понимая, что миром их конфликт с бароном теперь уже не закончится. Полонский постепенно влезал на земли цыган. Начиная с малого – полностью взять на себя оборот наркотиков там, а теперь еще и нефтебаза. И дочка барона стала разменной монетой в большой игре…

***

Дни Дары потекли в мнимом спокойствии и ожидании. Ждать, пребывая в неизвестности – это тяжело. На стену ей повесили новый телевизор, и она была в душе благодарна за такой подарок. Иначе так вообще можно себя и с ума свести своими же мыслями. Она много думала о произошедшем. Никогда не вникая в дела отца – дела мужчин для женщины недоступны, – она лишь мельком слышала о проблемах, возникающих у него в последнее время. Сейчас Дара, прокручивая в уме обрывки подслушанных разговоров, вспомнила даже имя – Герман Полонский… Гер. Это имя она слышала и здесь, от охранников, когда они переговаривались между собой, пока она давилась кашей. Значит, этот Гер и есть тот самый мужчина, при взгляде на которого она поняла, что он главный. В ее памяти возник его образ. Лицо такое, что кажется – еще секунда, и конец тебе придет; такой не пощадит. А вот глаза медовые. Странно, что такое образное название цвета глаз возникло у нее в голове при воспоминании о нем. О таком цвете глаз в таборе говорили «глаза цвета меда». Хотя, когда он смотрел на нее, это скорее были глаза тигра, глядящего на свою жертву.

В последующие дни Дара стала замечать, что часто думает о Гере. Почему-то все ее мысли, несмотря ни на что, возвращались к нему. Вроде и видела она его пару минут, а помнила так ясно, до мельчайших деталей внешности. Она старалась переключить свои мысли на другое, но они возвращались к Полонскому. Наверное , он поразил ее тем, что она не видела в своей жизни таких мужчин, и конечно своей внешностью – так Дара оправдывала свои мысли о нем. Вот только воспоминания не проходили, и всё чаще глаза Гера всплывали перед внутренним взором.

***

Об избиении цыган Мирчи Чечар узнал рано утром, когда его разбудили крики и шум. Он, встав с постели, спустился на первый этаж своего коттеджа, чтобы узнать, что произошло. Цыгане при появлении барона замолчали. Когда Мирчи взмахнул рукой, давая разрешения говорить, старший из цыган рассказал, что поздно вечером крепкого телосложения парни отловили на вокзале подмосковного городка всех людей Мирчи. Кого избили сразу, а кого затолкали в машины и вывезли в ближайший лесок, и там били уже долго и основательно. В результате весь товар эти ребята забрали себе, а троих цыган пришлось отвезти в больницу, так как травмы у них оказались серьезные. Остальные цыгане сейчас дома, залечивают свои раны. Вот такие новости узнал барон, понимая, что это месть Полонского за его несговорчивость.

Посовещавшись еще в течение часа, цыгане вышли из кабинета барона. Мирчи устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Теперь он обдумывал, что ему делать дальше. Его мысли вернулись к любимой дочке. Дара, дитя любви, любимая дочь, которой он ни в чем никогда не отказывал, хотя и старался оставаться строгим родителем. Как же он сейчас жалел, что разрешил ей ездить на коне. Только вот он думал, что она вокруг их коттеджей по полю скачет, а оказалось – она в такую даль ездила. Потом его люди нашли место, откуда забрали Дару. Там, в пыли дороги, они нашли ее бусы, порванные и рассыпанные. И еще они увидели массу следов и отпечатавшиеся в дорожной пыли широкие протекторы машин. По всему этому можно было составить картину произошедшего. Хотя Мирчи все понял сразу, как только ему сообщили, что рыжий жеребец вернулся на конюшню без всадницы. Конечно, сначала он гнал нехорошие мысли и сам себя убеждал, что дочка просто упала с коня. Вот и отправил цыган на ее поиски, а они нашли то место, где всё это произошло.

Мирчи опустил голову на руки, понимая, что ничего не может сделать, чтобы спасти дочь. Он барон, и за ним его табор и все цыгане, которые есть на его земле. Они едины своими предками, тем, кем они являются. А он, их барон, не может ради спасения одной жизни предать всех, даже если это жизнь его ребенка. Да и Полонский похитил его дочь не с целью выкупа, денег или условий. Полонский хочет отыграться за то, что цыгане не готовы уйти со своей земли. Ведь Полонский считает, что эта земля его, и, наверное, даже не подозревает, что веками здесь всё принадлежало цыганам. Да ему вообще всё это безразлично. У него есть цель, и он к ней идет. Только во всем этом самое страшное то, что Дара для него – лишь способ отыграться за происходящее и заставить Мирчи сломаться. Герман ведь даже за ее возврат условий не выставляет.

Барону было страшно думать о том, что сделает Полонский с его дочерью. Только он понимал, что неспособен помешать этому, и от осознания такой действительности внутри всё выворачивалось наизнанку. Мирчи знал, что даже если он приползет к Полонскому на коленях, тот не вернет ему дочь. Гер вернет ее только после… Барон даже боялся озвучить в уме эту мысль, что значит «после». И это «после» означало приговор ему и Даре. То, что Мирчи потерял свою дочь, он уже знал, но как же хотелось верить в чудо. Чудо, которого не произойдет…

***

VIP-зона была расположена на втором этаже, и через окно на всю стену Гер, сидя на диване, мог созерцать танцующих людей внизу. Дергающиеся в экстазе молодые парни и девушки отвлекали от мыслей и дополняли картину отдыха. Ковало поднял свой бокал с виски, и Гер поднес к нему свой. Их отдых продолжался уже несколько часов. Гер за это время достаточно выпил, чтобы затуманить сознание, и все скопившиеся проблемы растворились в алкогольном дурмане. Сидящие на соседнем диване мужчины были ровесниками Гера. Мужчины были не одни – рядом с ними сидели молодые девушки яркой наружности, ведущие себя достаточно раскованно.

– Я думаю, разговор о делах мы на сегодня завершим, – глядя на Германа, сказал один из мужчин и, видя, что тот утвердительно кивнул, продолжил: – Тогда почему ты один? – мужчина прижал к себе захихикавшую девушку.

– У меня на сегодня другие планы. Так что там цыганка? – отпивая из бокала, спросил Гер.

– Проблем не создает. Послушна…

– Прекрасно! – перебил Ковало Гер. – Так что я тогда здесь время теряю? Поехали, хочу проверить ее послушание.

– У тебя есть цыганка? – спросил один из мужчин, продолжая обнимать пышногрудую блондинку.

Гер кивнул и загадочно улыбнулся.

– А что ты ее с собой не привозишь? Показал бы нам.

– Привезу. Обязательно привезу.

Мужчины, увлеченные своими спутницами, не стали задерживать Полонского. Обменявшись рукопожатиями с ними, Гер пошел к выходу.

Ковало поднялся в след за Полонским и, дав сигнал охране, двинулся на выход из клуба.

***

В комнату Дары Герман зашел без стука. Она сидела около кровати на коврике, а на кровати перед ее лицом были сделанные ею из бумаги фигурки оригами.

В голове Гера всплыло это японское название поделок из бумаги. С бумажных журавликов и лягушек он перевел взгляд на девушку. Она была одета в бархатный спортивный костюм: брючки и майка. В таком виде Геру она понравилась. Хотя он хотел увидеть ее в цыганском, но потом вспомнил, что сам же сказал забрать у нее всю эту театральную одежду.

Девушка при его появлении замерла и не двигалась, лишь ее черные как ночь глаза смотрели на него.

Дара, смотря на Гера, понимала, что именно таким она его и запомнила: короткая стрижка русых волос, подчеркивающая его волевое лицо, и легкая небритость. Интересно, сколько ему лет? Сорок или больше?

Когда Герман сбросил с себя пиджак и стал развязывать галстук, Даре стало не по себе. Но она постаралась ничем не выдать своего волнения.

– Детка, что сидишь? Раздевайся. Или тебе особое приглашение нужно?

В тоне Полонского Дара уловила нотки угрозы. Он не шутил, говоря это.

Мужчина, бросив галстук и расстегнув верхние пуговицы рубашки, приблизился к сидящей у кровати девушке. Стоя рядом с ней, он продолжил рассматривать Дару и, не спеша расстегнув манжеты на белоснежной рубашке, засучил рукава. Затем, наклонившись, дернул девушку вверх, больно схватив за предплечье, и сразу оттолкнул от себя. Дара упала на кровать и попыталась отползти. Гер схватил ее за щиколотку и потянул на себя. Он как хищник запрыгнул на нее и придавил своим весом.

«Тигр… У него глаза тигра…» – всплыло в ее сознании. Глаза тигра были злыми, и в них не было пощады.

– Не надо… – на выдохе прошептала Дара. – Пожалуйста!

– Не ломайся… Я могу быть нежным, тебе понравится.

Гер склонился к ее губам. Дара отвернула голову в сторону. Никто и никогда не целовал ее. Для цыганки такое до замужества непозволительно. Хотя были в их таборе те, кто нарушал это правило. Но дочь барона не могла подвести отца недостойным поведением.

Такое сопротивление распаляло Гера. Он был охотником по своей сути, и любое сопротивление вызывало желание добиться своего. Отбивающаяся девушка только добавляла интереса. Конечно, идя сюда, он ожидал, что она поломается. Но потом, как обычно бывало с другими, набив себе цену, сдастся. Теперь же он видел ее всё возрастающее сопротивление и понимал, что дальше события будут развиваться по другому сценарию. Он хотел быть нежным и мягким, но раз она любит погрубее – значит, он примет ее игру.

Дара чувствовала, что руки мужчины уже проникли под ее майку. Она запаниковала и забилась сильнее. Глаза тигра – там не было пощады, и в них она видела его желание. Желание обладать ею. Это вековой инстинкт – она ощущала его, он шел от Гера и пропитывал воздух вокруг.

Все-таки Геру удалось поймать ее губы, и он приник к ним, а в ответ получил болезненный укус. Это было уже не смешно, девушка явно переигрывала в сопротивлении. Гер не хотел завтра появиться в офисе с опухшей губой. Он еще раз зафиксировал ее лицо и опять приник к ее губам. И тут же почувствовал, как ее зубки прокусили его губу еще раз. Вкус собственной крови во рту отрезвил Гера. Он отстранился от Дары и, схватившись за ее майку, просто порвал ткань.

Дара выскользнула из остатков майки и скатилась с кровати. Паника отбирала силы. Ее трясло от происходящего и от понимания того, что хочет сделать с ней Гер. Его намерения стали ясны. Его желание, пока он лежал на ней, упиралось в нее. И хоть она и не знала сама, как это бывает между мужчиной и женщиной, но, естественно, видела по телевизору. С подружками им удавалось втайне от взрослых просматривать фильмы с такими моментами. Правда, один раз их застукали за просмотром – вот им тогда влетело! Но зато Дара знала, что ждет ее после замужества. Только вот сейчас все происходящее могло навсегда перечеркнуть ее жизнь, и ни о каком замужестве уже и мечтать не нужно будет. Порченую ее никто не возьмет замуж.

Когда мужчина грубо схватил ее за волосы и потащил обратно к кровати, Дара начала отбиваться на полном серьезе.

Гер ощутил ее кулачки, молотящие по его прессу, а потом и ее ноготки, поцарапавшие щеку. Это был предел его терпения. Теперь завтра на деловых переговорах он будет с опухшей губой и расцарапанной щекой. Это Гера сильно взбесило. Он тряхнул девушку и, видя, что это на нее не действует, с размаху ударил ее по лицу.

Отлетев к стене и упав, Дара пыталась восстановить дыхание, чувствуя привкус крови во рту. Но ей это не удалось. Гер, опять схватив ее, потащил за собой. Девушка вывернулась и отпихнула его от себя, но мужчина был гораздо сильнее. Он, схватив ее за плечи, опять больно встряхнул, а затем очередной удар по лицу лишил Дару равновесия.

Цветные искорки заплясали перед глазами, и кровь, закапав из носа, испачкала ее пальцы, которые она поднесла к лицу. Пока она, прижимая ладошку к носу, пыталась восстановить пляшущую перед глазами картинку комнаты, Гер грубо сдернул с нее тренировочные штаны вместе с бельем и потом уже расстегнул застежку лифчика на спине.

Осознание, что она голая, придало девушке сил на попытку защитить себя. Она стала отчаянно отбиваться от приблизившегося к ней мужчины. В ответ последовало несколько ударов по лицу и в солнечное сплетение. И она задохнулась от боли. Будто со стороны Дара видела, как Гер тащит её за волосы к кровати. Она лишь хватала ртом воздух и чувствовала, что слезы стекают по щекам, смешиваясь с кровью из носа и разбитой губы.

Гер, как зверь, распаленный видом крови, уже не контролировал себя. Еще в молодости, участвуя в разборках, он прославился жестокостью и беспощадностью. При виде крови жертвы у него буквально падала планка. А здесь еще и девчонка, которая расцарапала ему лицо и сопротивлялась так, что он стал поступать, как привык. Бить и получать то, что он хотел. Эта борьба завела его, и его набухший член давно пульсировал в брюках, доставляя болезненные ощущения. Бросив девушку на кровать, он развел ей ноги и уже хотел войти в нее, но потом вспомнил о презервативе. Все-таки лечиться от всякой экзотической заразы не хотелось. Мало ли, что там эта цыганка нацепляла. Гер раскатал по члену презерватив и затем с одного толчка бедрами вошел в нее.

Крик боли вырвался из ее груди и, уже не сдерживая себя, Дара кричала при каждом толчке члена Гера в себе. Казалось, что внутри нее движется раскаленный нож, раня и причиняя боль каждым движением. Неконтролируемые слезы лились из ее глаз, а крики постепенно перешли в всхлипы, и наконец всё закончилось.

После оглушительного оргазма Гер, придя в себя, поднялся с так и всхлипывающей девушки и вышел из нее. Презерватив был в крови. Переведя взгляд между ее ног, он увидел кровь и там, а также свежие алые капли крови на простыне.

Гер встал, снял презерватив и, кинув его на кровать, быстро привел свою одежду в порядок. Взяв пиджак и, не смотря на свернувшуюся в позу эмбриона и так и всхлипывающую девушку, он вышел из комнаты.

Хорошо, что было уже темно, и Ковало не видел расцарапанного лица Гера и его опухающей губы. Он был занят разговором по телефону с Ирэн и поэтому только кивнул на слова Гера, что они возвращаются в Москву. Ковало дал знак охране и сам уселся в машину рядом с Гером. В сопровождении машин охраны они покинули территорию коттеджа.

***

К машине подошел цыганенок лет шестнадцати, одетый в спортивную куртку и сильно застиранные джинсы. Шандор опустил стекло и даже не повернул головы в сторону мальчишки.

– Товар весь продали. Деньги отдали, – сказа мальчишка, переминаясь у машины.

– За работу получили денег? – Шандор перевел взгляд на лицо парня.

– Да.

– Завтра новая партия придет. Быстро продадите – десять процентов к оговоренной сумме накину. Так что не зевай – работай. Понял?

– Понял, – буркнул мальчишка и, видя, что разговор закончен, побежал к ожидающим его ребятам.

Шандор поднял стекло и кивнул водителю. Тот, сразу поняв желание хозяина, завел машину и поехал.

– Хорошо здесь ребята работают, – сказал сидящий рядом с Шандором парень, – живенько так всё раскидали, хотя товара много было.

– Да, этой точкой я доволен. Кстати, ты не слышал, говорят, на людей Мирчи напали вчера ночью, вроде как сильно побили?

– Полонский кипишует. Дочка-то барона у него, а барон всё равно не прогибается, вот Полонский и не знает, что еще делать, – Ромо достал сигареты и закурил, приоткрыв окно. – Хотя и так понятно – конец дочке барона, Гер, наверное, поразвлекся уже с ней. Вторая неделя пошла, как он ее похитил, не думаю, что только для любования ею. Красивая она… была…

Шандор, тоже достав сигареты, закурил и, прикрыв глаза, вспомнил Дару. Ему было обидно, что барон отверг его предложение жениться на ней. Видите ли, род Шандора не чета ему, а теперь его опороченную дочку вообще никто не возьмет. Хотя он бы и такую ее взял. Он ее как увидел лет в тринадцать, так и полюбил. Ему уже двадцать пять, а он и жениться-то не может, всё надеялся на то, что Дару в жены возьмет. Только Дара тоже еще та гордячка – на него и не смотрела. Зато вот как теперь всё обернулось. Барон ведет войну с Полонским, дочку его испортили, а он, Шандор, только в выигрыше – свои точки налаживает да наркоту толкает, пока те войной заняты. Еще бы Дару забрать, пусть не в жены, жениться он на ней тоже не будет, зачем ему такой позор? А при себе бы держал. Всё равно, куда ей после такого позора податься? В доме отца жить? Так там заклюют. И так ее мачеха не любила, а теперь и повод есть носом ткнуть.

Выпустив струйку дыма, Шандор думал о странностях судьбы. Раньше он был изгоем, и весь его род – другие цыгане – объявил им негласную войну. Видите ли, не чтут они законы предков. Да в гробу он видал эти законы. Сейчас другой век, и он свои законы устанавливает. Зря его барон с его людьми прогнал. Сейчас помог бы ему в войне с Полонским, да и Дару бы защитил. Не допустил бы такого, если бы она его женой была. Но барон хотел по-другому, по правильному. Традиции предков соблюсти. И что в результате?

Теперь оставалось только ждать, когда Полонский наиграется и выгонит девушку. А потом ждать, когда в родном доме ее затыркают так, что она рада будет его предложению. Шандор вспомнил Дару – красивая, глаза ее эти, как у олененка – испуганные. Хотя на самом деле она смелая – вот всё на конях скакала. А он бы ей не разрешал это делать. Все-таки некоторые традиции рода нужно и соблюдать – цыганка дома должна сидеть и мужа слушаться, а не по полям скакать. Доскакалась вот…

Шандору было так обидно, что не он первый с ней был. Хотя он уже давно понял, что ему неважно это. Он давно сам себе поклялся – будет она с ним и, значит, сдержит слово, добьется своего. Шандор повел рукой по отросшим до плеч смоляным курчавым волосам и подмигнул Рому, другу своему, зная, что все будет так, как он хочет.