Читать книгу Этюды - Камея - Страница 2
ОглавлениеEtude
II
Предел
«Я хочу выйти с Вами в свет…)) Это дозволено?»
«В качестве кого?»
«Вашего покорного раба, моя госпожа…»
«…»
«?… Я прошу слишком много?(((…»
«Вам недостаточно игровой?»
«Я хочу испытать большее унижение, моя госпожа… »
«Бедный мальчик!..»
«Это сильнее меня… я смиренно молю Вас…хотя бы раз…»
«Ну, хорошо. Я подумаю».
«Как долго, моя госпожа?»
«Ты слишком много возомнил о себе, раб!»
«Я на коленях перед Вами, моя госпожа, владейте мной».
«Жди, раб».
Спустя три дня…
«Госпожа?(((»
«Я выпорю тебя!»
«)))»
Спустя ещё три дня…
«Сегодня в пять тридцать около театра. Жди»
«О, моя госпожа!)))))))»
Весь день я был в состоянии перманентного нетерпения. Что же она придумает для меня, какую новую пытку? Каждая жилка моего тела трепетала, как натянутая струна. Ровно в пять я как штык был около театра с букетом бордовых роз. В пять тридцать подъехало такси, спустилось оконное стекло и маленькая ручка, затянутая в чёрную перчатку, высунулась из него, нетерпеливо щёлкая пальцами. Я подскочил, открыл дверцу и, склонившись, подал руку моей госпоже. Она легко выпорхнула из машины, я с поклоном подарил ей розы, затем расплатился с таксистом и, обернувшись, предложил руку суровой властительнице моего тела и души.
– Что это ты подсунул мне?! – она гневно смотрела на меня. – Ты разве не знаешь, что я люблю белые розы?!
– Но я…
Я не успел ничего сказать: букет ударил меня по лицу, острые шипы ободрали губы. Цветы полетели в осеннюю грязь и бордовой россыпью украсили слякоть и лужи. Я заметил, как люди с удивлением обернулись на нас, и кровь бросилась мне в лицо.
– Что стоишь, как пень? – прошипела она. – Я должна идти по лужам?!
– Мне… донести вас, госпожа? – я слегка растерялся: она почти никогда не разрешала мне дотрагиваться до себя.
Ответом был рассерженный взгляд, от которого по позвоночнику побежал холодок: когда моя повелительница сердилась из-за меня, она могла придумать для меня совершенно непереносимую пытку на грани, чтобы я не кричал «жёлтый», но испытывал больше боль, чем наслаждение.
Я поднял её на руки и понёс. Оцарапанные губы саднило. Люди смотрели. Когда я внёс её в фойе, она позволила мне снять с неё пальто и невесомый, пахнущий тонкими духами шарфик. Затем вынула белейший платок и промокнула мои губы, показав капли красной крови на нём.
– Не люблю красный цвет… он такой агрессивный! – она мило улыбнулась, и мы пошли в буфет.
В буфете я взял кофе себе, чай – госпоже и два пирожных со сливочным кремом. Принёс. Поставил на столик. Сел напротив неё и услышал:
– Кто разрешил тебе сесть?!
Я встал.
– Никто, моя госпожа…
– Ты взял на себя право решать сам?
Я заметил, что на нас начали поглядывать. Адреналин побежал в кровь.
– Нет, моя госпожа.
– Что ты заслужил своим поступком?
– Наказание, госпожа.
Она улыбнулась.
– Встань на колени!
Я повиновался и увидел, что на нас уже смотрели в упор. Лицу стало жарко. В ушах застучало. Она взяла чашку, указательным пальцем оттянула ворот рубашки и медленно вылила чай. Он всё ещё был обжигающе горяч. Я смог удержаться от стона, но не вздрогнуть не смог. Раздались негодующие крики:
– Девушка, что вы делаете?! Ему же больно! Что за поведение?!
– Успокойтесь, – медленно сказала она. – Ему не больно.
– Ты испытываешь боль? – спросила она меня.
– Нет, моя госпожа, мне приятно…
– Вот видите, господа! – воскликнула она. – Ему приятно! Наслаждайтесь зрелищем! Поцелуй руку! – это уже было сказано мне.
Я приник к её руке поцелуем и услышал:
– Фу! Это извращенцы! Как их только в театр пустили! Здесь приличные люди!
Госпожа разрешила мне сесть и допить свой кофе, и я, пока доедал пирожное, заметил, что некоторые из мужчин, да и женщин с явным интересом посматривали и на меня, и на мою повелительницу.
Мы прошли в ложу Бенуар с левой стороны и сели на второй ряд. Я склонился к ней и шепнул:
– Позвольте, моя госпожа, я оплачу билеты… мне неловко…
– В этом нет нужды. Наслаждайся.
– Но я не это имел в виду…
Кажется, я позволил себе слишком много… Её рука больно сжала мошонку:
– Что ты сказал?!
– Я… не такое наслаждение хотел… моя госпожа! – боль была такой сильной, что затрудняла дыхание.
– А ты вправе хоть что-нибудь решать?!
– Нет…моя госпожа… – я еле сдерживал стон, вцепившись руками в сиденье.
– Скажи «жёлтый»! – потребовала она.
– Нет…
Стало ещё больнее, хоть это казалось невозможным.
– Говори!
Я упрямо помотал головой – говорить побоялся.
– Упрямый мальчишка! – она отпустила меня, и я, наконец, задышал, хватая воздух ртом и отвалившись на спинку кресла. Но рано обрадовался… Госпожа расстегнула молнию на брюках и обхватила мой член. Прикосновение её руки, не защищённой, как обычно, перчаткой, было таким приятным, что моя реакция была незамедлительной и сильной…
– Госпожа, прошу… – я опять вцепился в сиденье кресла. Она лишь улыбнулась, не поворачивая головы:
– Наслаждайся пьесой! Я потом спрошу тебя… с пристрастием!
Какая пьеса! Мне казалось, добрая половина театра смотрит на нас!… От одной мысли об этом я кончил бурно и незамедлительно, тяжело дыша и сдерживая стоны. Горячая сперма пролилась на брюки, и я мельком подумал: «Хорош же я буду с пятнами на ширинке…»
Через пару секунд она поманила меня пальцем, и когда я склонился к ней, спросила:
– Ты всё понял?
– Да, моя госпожа…
– Что ты понял?
– Я никто…
Она погладила меня по щеке:
– Ты никто… и ничто. Ты всего лишь моя игрушка, не забывай об этом. Игрушки ничего не требуют!
– Но, моя госпожа! – я возмутился от этой явной несправедливости. – Я не смею требовать!
– Да, ты славный мальчик! Смотри пьесу! И спрячь наконец свой член! – она хлопнула меня по щеке.
Мы досмотрели спектакль до антракта, затем рука об руку вышли прогуляться в фойе. Госпожа вела себя так, будто мы пара: мы разглядывали фотографии, обсуждали актёров, вспоминали афоризмы из пьесы, – словом, ничем не отличались от других… Вот только шея моя была красного цвета, рубашка покрыта коричневыми пятнами, и на брюках подсыхала сперма – а так всё как у всех. Затем она повела меня на третий этаж – там был небольшой зал с выставочными экспонатами: костюмы, картины, театральные предметы – зрители туда не поднимались. Сердце моё сладко заныло: я подумал, что сейчас госпожа что-нибудь придумает для своего верного раба, но ошибся – мы всего лишь разглядывали экспонаты. Раздался звонок, погас свет, и началось второе действие…и не только на сцене.
– На колени! – шёпотом приказала она мне.
Я сполз с кресла и встал на колени перед ней. Она раздвинула ноги и знаком показала, чего хочет. Возбуждение вновь плеснуло у меня в крови. Я опустил голову и забрался под широкую и длинную юбку моей госпожи. Она была без белья, в одних чулках, и её несравненный бутон был прямо передо мной, обнажённый, ничем не прикрытый. Боже, как я захотел её! Но, похоже, я долго раздумывал: она сжала мою голову ногами, побуждая начать, и я начал… Мне очень хотелось кончить, но я не мог: госпожа решала, когда мне получать удовлетворение. Я довёл её до пика наслаждения: она содрогнулась и вжала моё лицо в промежность, так что я в полной мере ощутил трепет её плоти.
– Я попрошу вас покинуть театр! – услышал я незнакомый шёпот и замер.
