Читать книгу В поисках счастья. Сборник рассказов и стихотворений - Капитолина Сергеевна Ларина - Страница 2

Что вы чувствуете, глядя на снег? О чём думаете? Глядя на него, мне кажется, что снежинки падают прямо на моё сердце, оставляя в груди приятный холодок, и мурашки, начинающие бегать по коже, следом по телу растекается приятное тепло, тепло любви к таким моментам.

Смотришь на лучистые крупные снежинки и, кажется, что они живые, словно сотни маленьких фей прилетели в наш мир из своей прекрасной страны. Это у меня с детства. Самой не понятно, как я смогла сохранить в себе это.

Глядя на своего ребёнка сегодня, как он, распахнув свои большие карие глаза, смотрит на снег, как на волшебство, мне хочется выстроить вокруг него другой мир, закрыть его в своих объятиях и не дать ничему, во что бы то ни стало, сломать этот взгляд…

Но всё отнюдь не так, как нам хочется. Но надежда, что живёт во мне, говорит: «Постой! Оглянись вокруг, ведь всё не так плохо! Всё будет хорошо!..» Услышать бы вслух эти слова. Глупая надежда, чуда не свершится, как не начнут вместо снега падать на землю бутоны цветов, ярких, разноцветных…

– За проезд платили? Покажите билет! – Контролёрша, закутанная в десяток вещей, поверх которых был надет тёмно-зеленый испачканный фартук, стояла над нами, держа покрасневшими от холода кончиками пальцев скрученный рулон билетов, смотрела на нас нетерпеливо и пристально. В глазах её жила усталость, черты лица, как и морщинки, словно тоже приспущены вниз, как будто бы она никогда не улыбалась.

Жалость полоснула сердце.

Мой пятилетний Сева вытянул свою маленькую ручку вперед, в которой были зажаты цепкими пальчиками билеты. Это быстро привлекло моё внимание и заставило всю сжаться в комок от мысли, к чему могут привести голые руки ребёнка на таком холоде зимой.

– Где варежки? – Шарила я по карманам его пуховичка, – Сева, я тебя спрашиваю!

Большие, чистые и наивные глаза смотрели на меня, постепенно наполняясь детским страхом разгневать маму, которая будет ругаться.

– Одна – вот, – продемонстрировал он мне варежку на правой ручке, – а другая…

Я улыбнулась, наблюдая его детскую растерянность:

– Как потерять умудрился? – Я оглядела пол трамвая – варежки нигде не было. – Растеряша ты мой, – обняла его я и зажала в своей руке его холодную ручку.

Трамвай стучал лениво, словно ехать сегодня куда-то вовсе не входило в его планы.

Когда мы вышли на нужной остановке, Сева, как договорились, спрятал руку от холода в карман и шёл за мной, держась за меня другой, защищённой варежкой рукой.

Снежинки-феи опускались медленно на землю, где хрустели под ногами прохожих, проклинавших погоду, смешивались с грязью на асфальте под колесами автомобилей.

Добро пожаловать в наш мир, волшебство. Здесь тебя растопчут и разжуют, потом выплюнут и забудут, будто бы тебя и не было.

– Мам, мама, – звал тихий голосок, – когда ты меня заберёшь?

– Вечером, как обычно.

– Опоздаешь опять…

Мы остановились и я села напротив него на корточки, заглядывая в румяное личико:

– Солнышко моё, я обещаю, что не опоздаю сегодня.

– Ты вчера так говорила.

Его шарф, прикрывавший нижнюю его маленькую губу, начал белеть на холоде от тёплого дыхания.

– Идём, – поднялась я и взяла его за руку, – в детском саду уже заждались тебя.

– Нет, – твёрдо ответил он.

– Что, нет? Думаешь, друзья не ждут?

– У меня нет друзей.

– Ну ты же играешь с кем-нибудь. У всех должны быть друзья…

– А у меня нет, – выдернул свою ручку Сева и сердито шёл к воротам детского сада.

На работе, как только я вышла из лифта, ко мне подлетели так быстро, что я не сразу поняла, кто это. Каре, блондинка, облегающая одежда – Марлен. Она всегда так ярко красила глаза, что издалека было похоже, что у неё синяки. Но ей шло, Марлен была очень красивой женщиной. Несмотря на то, что она была старше меня, мы были с ней хорошими подругами.

В офисе я работала менеджером, а она, скорее, главным генератором сплетен:

– Ты не представляешь, что случилось! – Она налегала на меня так, что я чувствовала тяжесть её тела.

– Не представляю.

– У тебя кончики секутся, – заметила та.

– Об этом ты мне хотела сказать, да?

Марлен закатила глаза:

– Нет конечно! Слушай…

Так я и не узнала, что же случилось, так как Марлен отвлекла Маруся, наш секретарь, а я воспользовалась этим и ускользнула в свой отдел, где зарылась в бумаги.

Я благодарила судьбу за то, что наш начальник дал мне шанс работать в офисе. Ведь за моими плечами четыре года заочного обучения.

Как хорошо, что я не послушала своего мужа и пошла учиться после рождения ребёнка! Иначе после развода я осталась бы без возможности пропитания и разрешения растить моего Севу самостоятельно. Теперь при слове «суд» меня бросает в дрожь. Сколько нервов, сколько времени…

Наверное, я навсегда останусь ребёнком. Я всё ещё могу мечтать, иногда даже плачу, когда никто не видит, глядя на то, как красиво падает снег за окном. Глупая…

Сейчас мне 25. Пора взрослеть – твердит мне Марлен. Мама звонит каждый вечер, часто приезжает с папой к нам с Севой на квартиру, где всего одна комната. Но нам этого достаточно… Пока. Скоро мой мальчик повзрослеет, совсем скоро и ему нужна будет своя комната.

Мама рада видеть, как я улыбаюсь, счастлива замечать, что я не растратила своё немного детское восприятие, но в то же время ей становится меня жаль. Она тоже была бы рада создать для меня другой мир.

Что касается моего мужа, Сергея Прохорова, то он выбрал мне на замену девушку более бойкую, с ногами длиннее раза в два и талией с моё запястье.

Я выглядела вполне хорошо, пусть и была маленького роста, и рождение ребёнка оставило свой отпечаток на бедрах в виде пары лишних килограммов, которые я так и не возьмусь сбросить. Темп моей жизни помогает мне держать мой вес постоянным – это плюс.

«А волосы и впрямь секутся…», заключила я, рассматривая свой тёмный локон.

Нужно выбрать время и заскочить в парикмахерскую, сделать маникюр и прикупить что-нибудь ещё из косметики. Не хочу, чтобы мой сын ассоциировал меня с кикиморой из сказки. Только из-за моего самого любимого мужчины я стараюсь выглядеть так, чтобы ему не было за меня стыдно. Да и себе настроение всё это поднимает.

Марлен настигла меня, когда я была в раздумьях:

– Обедать, обедать, обедать! Вставай, поехали.

– Стой, я ещё не закончила здесь… – Крепкая рука подруги схватила мою, и мне стало не по себе от длинных бордовых ногтей, грозящих впиться в мою бледную кожу, вытащила меня из-за стола и потащила за собой к лифту так стремительно, что я еле успела захватить сумочку.

Взгляд Марлен оценил мой внешний вид:

– Тебе нужно новое бельё купить. Иначе в этой блузке грудь не смотрится.

В ответ на её замечания я лишь улыбалась, но всегда прислушивалась. Мне они казались забавными. Она всегда отличалась прямотой и искренне желала добра, иначе я бы с ней не стала так сближаться. Из-за Сергея я стала очень осторожно относиться к людям. Предательство сложно забыть.

Иногда, конечно, Марлен даже завидовала мне, моей коже, благодаря которой мне не нужно пользоваться часто тональным кремом, густым ресницам, от природы чёрным бровям.

Не все, видимо, ценят естественную красоту. Привычка подчеркивать её у меня всё же осталась после замужества.

У Марлен была своя машина, просторная квартира, богатый гардероб и выглядела она всегда безупречно. Я привыкла к тому, что она курит и частенько сквернословит, другие же приходили в шок.

– Как Севка поживает? – Поинтересовалась подруга, закуривая.

В кафе было тепло и уютно, в окно я старалась не смотреть: снежное волшебство пугало холодом.

– Не знаю, что с ним делать. В детском саду не общается ни с кем. Ещё обижается, что я опаздываю, заезжая за ним.

– Я тебя сегодня подброшу как обычно. Опоздаешь, но не дольше, чем всегда. Вот если бы ты на трамвае добиралась, то можно было бы его не забирать – всё равно через пять минут снова вести в садик. – Ярко алые губы растянулись в улыбке, в ответ на мою. На белом фильтре сигареты красовалось кольцо следа от помады.

– Простите, – подлетел официант, – у нас не курят.

Выражение лица Марлен было не описать:

– Что? Какого чёрта тогда здесь пепельница?

– Это подставка под солонку, – поставил её он, – и перечницу, – и та вернулась на место быстрым движением его руки.

Я закусила губу, чтобы не разразиться смехом, Марлен выдохнула, беззвучно смеясь:

– Прошу прощения, эм… – Она искала место, обо что можно было затушить сигарету. Официант, наигранно вежливо улыбаясь, принял сигарету и разогнал над нами рукой дым, умчался.

Я допивала свой чай, когда Марлен вдруг сверкнула глазами, глядя поверх моей головы:

– Привет, привет… – Лукаво улыбалась та.

Я обернулась, к стойке с напитками подошёл мужчина, одет с иголочки, очень даже приятной и располагающей к себе наружности.

– Марлен, у него кольцо.

– И что?

– Женат.

Та фыркнула:

– Три брака за этими плечами, – похлопала она себя, – всё это ерунда. Интересно, подплечники или он действительно такой отлет?

Когда мы проходили к выходу мимо столика, за которым сидел заинтересовавший подругу мужчина, та это ему откровенно дала понять долгим взглядом и манящей улыбкой. Всё её тело, гибкое, стройное, каждым движением притягивало к себе.

Она всегда пользовалась успехом у мужчин. Я же теперь боялась отношений, которые и даром не нужны мне были.

– Ты сама-то, когда в последний раз встречалась с мужчиной? – Курила в машине Марлен, что заставляло мою гортань судорожно сжиматься от вдыхаемого дыма.

– Зачем?

– За тем. – Многозначительно посмотрела на меня она, – или ты уже забыла, как это?

– Ох ты и пошлячка.

Марлен пожала плечами:

– Реальный взгляд на вещи. Это физиология, от этого не деться. – Проговорила она, не выпуская сигарету изо рта. – Кстати, вот, – пошарив в сумочке, она подала мне зелёный тюбик, – новая маска. Очень хорошая! Увлажняет, питает… Там на обороте написано, я не помню. Заметила, что у тебя кожа шелушиться начала.

– Здравствуйте, Мария Сергеевна, – поздоровалась я с воспитательницей детского сада, – как Сева сегодня себя вёл?

Та каким-то странным движением убрала локон за ухо, как бы приглаживая волосы с правой стороны, от чего её большие очки шевельнулись, подскочив на переносице:

– Вы знаете, он меня беспокоит. Сидит целый день один за парной и ни с кем не играет. Просто сидит. Молчит.

Я забеспокоилась:

– Вы думаете, с ним что-то не так?

– Ой, нет, нет. Сева очень умный мальчик, хорошо развивается, выполняет задания, но в группе с ребятами старается не работать и вообще сторонится их. Единственная его проблема – это общение.

– Я поговорю с ним, обязательно.

– Если хотите, можно обратиться к специалисту…

– Нет, спасибо. – Мария Сергеевна обладала говорящим взглядом. По нему было ясно, что она имеет в виду. Якобы развод повлиял на ребёнка, неполная семья, я не уделяю ему должного внимания, и удивительно, что он не отстаёт в развитии.

Сева запрыгнул в машину.

– Привет, Севка!

– Привет, тётя Марлен.

– Ох, красавец он у тебя! Берегись, Кира, скоро девок только так будешь гонять.

– Поехали уже, – рассмеялась я. – Сын, смотри, что я купила. Новые варежки.

Сева рассмеялся. Обожаю его смех! Он тут же надел новые тёплые варежки и всю дорогу до дома пытался схватить меня за нос, вообразив, что у него не руки, а головы дракона.

Поднимаясь на свой второй этаж, Сева считал ступеньки. Я приучала его не ездить на лифте, а ходить пешком, иначе он будет выкатываться из лифта, или застревать в нём. Он понимал, что я шучу, но всё же не противился.

Вечером, когда Сева только начал разыгрываться и бегать по дому в своей шапке с ушами и моих солнцезащитных очках, которые ждали лета, но, похоже, не доживут до него, воображал себя пилотом аэроплана или боевого истребителя, я, переодевшись в домашнее, решила испробовать действие маски, подаренной мне Марлен. Её цвет был такой же, как и у тюбика – зелёный.

Теперь, я была похожа на инопланетянина.

Застыла маска быстро, стянув кожу, но я не торопилась её смывать. Сева имитировал звуки выстрелов, топал по комнате, иногда пробегая под дверью ванной. Я сняла с полки большой тюбик геля для душа и выскочила с ним из ванной, держа, как пистолет:

– Прекратить огонь, человек!

Сева действительно немного испугался, но испуг этот вызвал такой смех, что я тоже расхохоталась.

– Марсиане, марсиане! – С таким криком Сева убегал от меня, вскакивая на диван, спрыгивая с него, проносясь мимо, жужжа как самолет. Я делала вид, что стреляю в него из лазера, издавая соответствующие звуки.

Сегодня был мой выходной. Из тягучего сна меня вытащил голосок моего сына:

– Мама. Мама. Мама. Мама. – Повторял он, выделяя каждый раз слово «мама». Да так твёрдо и настойчиво, что пришлось открыть глаза. Его личико было прямо напротив моего, выражение очень серьёзное, глаза широко распахнуты и пристально за мной наблюдали.

– Зубы чистил? – В надежде на ответ «нет» спросила я, чтобы выиграть хоть немного времени для сна.

– Ага!

– Умылся даже?

– Ага!

– Руки?

– С мылом мыл!

– Причесался?

– Ээээээ, да. – Пригладил он торчащие волосы. Мой кареглазый блондин, очень похож на отца. И прекрасно, папа у нас красавец. Но… Непостоянный, без высоких моральных качеств и т.д.

– Что ж, тогда придётся вставать и мне… – Когда я оторвала от подушки голову, Сева захохотал.

– Ты похожа на одуванчик! – Икал он.

Из зеркала на меня смотрело лохматое существо, вызвавшее каким-то образом в детском сознании ассоциацию с одуванчиком.

На завтрак Сева хрустел свежими сладкими вафлями, которые я для него приготовила. Сама тоже лакомилась ими, зажмурившись, не думая об угрозе поправиться.

Из-за яркого солнца на улице мы с Севой оба щурились, идя вдоль витрин магазинов, кафе и супермаркетов.

Две недели он ждал, когда я отведу его в детское кафе. А ещё говорит мне Мария Сергеевна, что он ни с кем не общается! Он же узнал откуда-то, что там при заказе какого-то коктейля, не помню названия, дают игрушку из новой серии «Динозавры». Количество травм, получаемых моими стопами от разбросанных мелких игрушек, похоже, стремительно пополнится.

Заметно потеплело, что заставило снег таять. Сосульки на карнизах сверкали, как хрустальные сталактиты. Опасные сталактиты, готовые упасть в любую минуту и разрушить волшебство на веки. Моё волшебство счастливое топало по липкому снегу, с красным носиком, то и дело дергая меня за рукав, показывая что-нибудь смешное или необычное. Например, двух близняшек, что вызвало изумление моего сынишки:

– Мам, как могут быть двое с одинаковым лицом?

– Только если они братья или сестры. Такое бывает, могут даже трое родиться очень похожих.

– А у меня может родиться братик или сестрёнка, похожий на меня так, что как капля?

– Как две капли? – Улыбнулась я, а у самой всё внутри сжалось.

– Да, как две капли. Может?

– Нет, не может. Только если вы родитесь в один день.

А я бы хотела второго ребёнка… Но одна я не потяну. Да и рожать от кого попало не собираюсь.

– А как это, «родиться»?

– Есть такая птица, аист, он детей приносит.

Сева поморщился:

– А вдруг мне принесет, что я делать буду?

– Аист приносит детей уже взрослым людям, а ты ещё маленький.

– Так пусть тебе принесёт, мам, братика моего. Я бы с ним гулял, играл…

– Сев, может тогда собаку, а?

– Нет, собаки не умеют пистолет держать.

Когда мы пришли в кафе, Сева светился, как лучик солнца, убежавший от светила на землю.

Пока Сева шумно допивал коктейль из стакана, играя новым динозавром, смеялись бегающие дети, я изучала меню. Сидела я лицом к двери, обратила внимание на вошедших в кафе людей: высокий мужчина, брюнет, с завораживающей улыбкой и голубыми, добрыми глазами, так мило и трогательно общавшийся с маленькой белокурой девочкой, чуть старше Севы, которая смеялась, словно специально и гордо демонстрируя выпавший передний зуб.

Моя слабость – очень привлекательные, красивые мужчины. Когда он посмотрел на меня, я скрылась за меню, как ребёнок. Надеюсь, что меня, бесстыжую, не видно. Если он чей-то муж, смотреть на него и уж тем более проявлять интерес, как бы это ни было трудно, я не собираюсь. Если же он разведён и это его дочь, то я тем более не буду обращать на него внимание. Все истории похожи, я не выдержу ещё одного предательства.

Я спустила меню так, чтобы видно было только мои глаза, которыми я сразу начала искать незнакомца.

Моя сумочка соскользнула со спинки стула и упала, хлопнув по полу.

Я обернулась в тот момент же момент, в который раздался мужской голос:

– Извините…

– О, Боже. – Выдохнула я и так резко и быстро подняла с пола сумку, что на это даже обратил внимание Сева. Это был тот самый брюнет.

– Я случайно задел вашу сумку. Извините ещё раз.

– Всё хорошо, – не оглядываясь проговорила я.

Сева недоверчиво и по-детски проницательно наблюдал за мужчиной, даже где-то беспокоясь.

Нет, своего сына я не подвергну испытанию отчимом.

Я до боли в глазах изучала меню детского кафе, чтобы не повернуться в сторону столика, за которым сидел красавец… С дочкой.

– Мам, я в туалет хочу. – Сева смешно зашипел, морщась.

– Идём, – улыбнулась я.

Проходя мимо я, невзначай, скользнула взглядом по мужчине, увлечённым игрой с девочкой: кольца нет. Не надел, может быть? Негодяй.

Сева выбежал из туалета и чуть не забыл вымыть руки, так торопился к забытому на столике динозавру.

Когда мы вернулись, я пошла к столику, за которым принимали заказы, взять десерт для сына. Там была небольшая очередь и, следом за мной, скоро подтянулся молодой папа.

Поймав мой взгляд, он улыбнулся, я отвернулась, задыхаясь. Я похожа на школьницу, влюбившуюся в старшеклассника. Влюбившуюся!

– У Вас общительный мальчик. – Раздался его голос за спиной. Я мигом глянула на свой столик: Сева сидел, разговаривал с белокурой девочкой, подошедшей к нему со своим динозавром.

Хоть что-то хорошее.

– А Вы вот, наоборот. – По голосу было слышно, что он улыбается. Я обернулась, стараясь не ловить его взгляд, и лишь пожала плечами. Меня как парализовало. Не понятно только, от страха или от волнения.

– Вы здесь тоже из-за динозавров? – Пытался завязать со мной разговор красавец.

– Да, – улыбнулась я. – Сева их обожает.

– Сын?

– А что Вас так удивляет?

– Вы слишком молоды.

– Вы тоже.

Брюнет рассмеялся:

– София моя племянница. Но я очень люблю её, как собственную дочь.

Я выпрямилась и замерла. Никаких препятствий, подруга… Кажется, у меня сейчас голова закружится. С одной стороны сознание кричит «нет», с другой – «вперёд».

– Вы приезжий? Я Вас раньше не встречала в городе. – Не оборачиваясь, притворяясь жирафом, произнесла я. Я выпрямилась так, что вытянутую шею начало сводить. Нужно расслабиться.

– Скорее, просто не было возможности встретиться. – Странное сожаление прозвучало в его голосе, – я врач-терапевт.

Рассмеялась я как-то напряжённо:

– Хорошо, что не встретились.

Моя шутка была оценена.

– Я думала, что Ваша работа требует постоянного присутствия.

– У меня сейчас сложный период…

– Уволили?

Он улыбнулся:

– Нет. Предлагают работу, более высокооплачиваемую, чем здесь. В другом городе.

– О, так Вы перед выбором находитесь. Я бы уехала.

– И не жалко оставлять насиженное место? Как же сын?

– Если бы я была на Вашем месте, то да. А так… Знаете, без поддержки нам двоим справиться будет трудно. Не знаю, решилась бы я…

Голубые глаза просветлели, словно открыли занавешенные шторы:

– Вы…не замужем?

– В разводе. – Подошла моя очередь. Когда я заказывала пирожное, подбежала девочка:

– Дядь Гриш, можно я к Севе сяду?

– А меня одного оставишь?

Я взяла свой заказ и повернулась к ним:

– Составьте нам компанию, будем рады.

Я, счастливая, наблюдала за Севой, играющего с Софией. Гриша наблюдал за мной. Итак, ему 30, не женат, красив, стабильно и хорошо оплачиваемая работа, любит детей, понравился Севе. Минусы: почему не женат с такими плюсами не ясно, работа будет частенько отнимать его у семьи. А там романы на рабочем месте, а потом и вне работы, которая обеспечит прикрытие… Итог: предательство, боль, не только моя, но и Севы.

Я уже собралась уходить, как Гриша остановил меня:

– Вы не составите мне компанию сегодня вечером? Мы могли бы сходить в ресторан, я знаю очень неплохой…

Держа за руку мою малютку Севу, я чётко знала ответ:

– Нет. Простите, но у меня…другие планы.

Он сумел скрыть огорчение, взяв над собой контроль:

– Может, в другой день?

– Вряд ли. – Горло свело от этих слов.

– Кира, – подошёл он ближе, от чего мне стало не по себе. – Я понимаю, Вам трудно сейчас…поверить. Довериться, – хоть он ковырял не затянувшуюся рану раскалёнными щипцами, мне почти не было больно, словно боль была как само собой разумеющееся, должное, – прошу, только одна встреча.

Я быстро начала уходить, волоча за собой Севу, потом резко обернулась к почти отчаявшемуся Григорию:

– Сегодня в восемь я жду Вас.

– Я заеду за Вами, – просиял он, и я дала ему свой адрес и номер мобильного телефона.

Господи, что я делаю…

– Мам, – тоненько позвал Сева, – ты куда-то уйдёшь сегодня?

На глаза навернулись слёзы от паники в голосе моего ребёнка:

– Нет, я никуда не пойду.

– Но дядя Гриша же позвал тебя…ты же сама сказала ему!

– Сева, я тебе сейчас говорю, моему самому любимому жизни цветку, я не иду никуда сегодня.

До самого дома Сева молчал, сжимая в руке динозаврика. У подъезда он бросил его в снег, выдернул свою ручку и побежал к двери.

– Сева! – Окликнула его я, подняв из снега игрушку, и помчалась за ним.

Мало ли кто может быть в подъезде! А тут ребёнок один совсем…

Вбегая на крыльцо, я поскользнулась и упала с него, сломав каблук и ощутив острую боль в ноге.

Пока я, зажав в руке сумочку, в которую закинула каблук и динозавра, в мокром пальто от талого снега, не ступая правой ногой, на высоком каблуке прыгала на одной ноге до лифта, Севы на лестнице уже не было.

Нога пульсировала болью, я попыталась пошевелить пальцами, через боль, но мне удалось. Значит, не сломана.

Лифт раскрылся, Сева стоял один у запертой двери в квартиру.

– Будешь толстой и застрянешь! – буркнул он. Я выпрыгнула из лифта, сын увидел, что со мной что-то не так. – Мама! – Он начал плакать, – мама, мамочка!

Я опустилась на колени, взяла его за плечи и заглянула ему в заплаканное лицо:

– Больше никогда, слышишь, никогда так не делай! Всегда говори, если что-то не так. Только словом ты дашь понять человеку, что случилось. Понял? – Я не кричала, говорила спокойно, твёрдо. Но для него, похоже, это было хуже крика.

– Держи, – вытащила я из сумки динозавра, сидя на диване дома, – не разбрасывайся тем, что тебе дорого. Ты ведь так его хотел.

Сева взял динозавра и отложил его подальше, помогая мне снять сапог с больной ноги.

– Мама, тебе больно?

– Больно.

– Мам, прости!

– Зачем ты убежал?

Сева молчал.

– Ты помнишь, что я тебе у лифта сказала?

– Мам, ты не уйдёшь от меня?

– Ты что такое говоришь?

– Ну ты же хотела уйти!

Я притянула его к себе и крепко-крепко обняла:

– Глупый, несмышлёный ты мой! Цветочек ты мой…

– Аленький?

– Аленький! Не брошу я тебя, никогда. Не думай даже так. Никогда, никогда не брошу!

– Мам, давай дяде Грише позвоним? Он же врач!

Он сам скоро позвонит.

Около восьми часов я окончательно поняла, что моя распухшая нога не влезет ни то, что в сапог, да ещё без каблука, она в чулок не влезет. Однако, я вымыла голову, привела себя в порядок, но надеть удалось без боли широкие шорты и футболку. Сева помог мне забинтовать лодыжку.

Зазвонил мой мобильный. Неопознанный номер. Я ответила:

– Гриша?

– Да, это я. Я подъехал, стою напротив дома…

– Вечер отменяется.

– Что-то случилось?

– Понимаешь, – я не смогла сдержать смех, – я упала прямо на крыльце и, в общем, нога теперь как у слона.

– Кира, ничего смешного в этом нет. Я поднимусь к тебе, назови номер квартиры.

Сева открыл дверь, в которую вошёл Гриша. Я слышала его голос, но пока не видела. Когда он появился в комнате, я застеснялась его, как девочка. На нём был дорогой костюм, пиджак он снял сразу, повесив на спинку стула поверх Севкиных вещей, прихваченную аптечку он положил на стул.

– Здравствуй, – поздоровалась я.

– Привет. – Он быстро сел рядом с моей больной ногой, – бинт придётся снять. – Сделал он это очень аккуратно, не причинив ни капли боли. Его холодные кончики пальцев, не согревшиеся после улицы, приятно касались кожи.

– Маме не больно? – Наблюдал за Гришей Сева.

Он поднял на меня голубые глаза, которые были теплее солнца:

– Похоже, она героически терпит.

Мою напряжённость истолковали неверно.

Теперь он начал осматривать ногу. То, что его руки ещё были холодными, было прекрасно: боль притуплялась.

– Вывих.

– Я в туалет, – зашипел как обычно Сева и умчался в ванную. Мы тихо рассмеялись. Прелесть, эти дети.

– Это хорошо, что он ушёл. – Гриша угрожающе перехватил мою ногу, крепко взявшись.

– Дёргать будешь?

– Можно в больницу, если хочешь. Но ты и так долго тянула.

– Дёргай.

Жуть, как больно. В глазах потемнело, но я не произнесла ни звука. Севу пугать не хочу. Сидя, я закрыла лицо руками и нагнулась, уткнувшись в плечо сидевшего передо мною Гриши, претерпевая постепенно уходящую боль.

– Я сейчас, – поднялся он, тронув моё лицо за подбородок, – всё хорошо?

– Угу…

Гриша хлопнул входной дверью.

Выбежал Сева:

– Он ушёл?

– Сейчас придёт.

– Че нога?

– Ни «че», а «что», Сева. Не болит уже.

Вернулся Гриша. Принёс он охапку роз:

– Так спешил, что забыл в машине.

Мне так давно не дарили цветы, что я растерялась:

– Спасибо, – приняла я букет. Пока я зарывалась в него лицом вместе с Севой, Гриша бинтовал мою ногу бинтом из его аптечки и дал мне обезболивающее.

– Я ещё и каблук сломала, представляешь? – Шёпотом разговаривали мы с Гришей за чаем, когда Сева уснул, – а когда из лифта выходила, Сева мне: «Толстая будешь, застрянешь!»

Мы тихо смеялись.

– Прости, – покраснел от смеха Гриша.

– За что?

– Я не над тобой смеюсь. Просто ты так смешно рассказываешь.

– Ох, глупости! Смейся, сколько влезет.

– Ты когда мне рассказывала, что упала, хохотала. Я удивился, если честно.

– Не плакать же. Романтика.

– Кир, что на Севу-то нашло?

Я мешала ложкой оставшийся чай, стараясь не задевать стенки кружки:

– Испугался. Думал, я его бросить собираюсь.

– Мал ещё, – улыбнулся Гриша, – счастливый.

Мне стало грустно, ему ещё столько в жизни предстоит…

– Я заеду на днях вечером. Осмотреть ногу. – Накидывал пальто Гриша.

Я улыбнулась:

– Хорошо. Спасибо за розы.

– Не ошибся?

– Нет, я всё люблю. – В тесном коридоре светила тускло лампа.

Гриша смотрел на меня, словно, хотел ещё что-то сказать. Уходить ему явно не хотелось. Он подступил ближе, паника охватила меня, склонился… Я отшатнулась.

– Спокойной ночи, – улыбнулся он.

Я кивнула и закрыла за ним дверь.

Танцую на краю пропасти.

Пару раз во сне Сева пнул меня по больной ноге. Ворочался он сильно, утром проснулся, лежа валетом со мной.

Мы позавтракали, я привела себя в порядок, собрала в садик Севу и позвонила Марлен, обнаружив, что обуть-то мне нечего.

– Алло, Марлен, спасай.

Она привезла мне пару своих сапог, отвезла Севу в садик и всю дорогу восторгалась и смеялась над моим рассказом.

– Ну ты даёшь! – Протянула она, – повезло же тебе. Не упусти, слышишь! Кстати, помнишь того мужчину в кафе?

– Что, было?

– Было.

– Как так? Когда успела?

– Не поверишь, у банкомата встретились.

Я прищурилась:

– Следила за ним что ли?

Марлен раскололась:

– Он из супермаркета вышел, я его там и приметила. А дальше – дело техники.

У меня зазвонил телефон. Вновь неопознанный номер. На радостях, я ответила:

– Да, Гриш.

Марлен хитро улыбнулась.

После короткой паузы я услышала голос, который заставил во мне проснуться давно запечатанному гневу:

– Кира, это Сергей.

– Что тебе надо?

– Так значит, его Гриша зовут…

– Не твоё дело.

Марлен послала мне беспокоящийся взгляд.

– Кир, что ты творишь?

Я изумилась:

– А ты? Так, я не собираюсь с тобой об этом говорить.

– Постой…

Я положила трубку.

– Твой что ли? – Прыснула Марлен.

– Ага. Удивляется, что подлости только он умеет делать.

– Эй! Кира, ты не подло поступаешь! Что ещё такое?

– Марлен, я подвергаю опасности Севу.

– Всё же хорошо, что ещё надо? Он нравится тебе, ты нравишься ему, Севка от него в восторге. Сама слышала, как он всё утро говорил про дядю Гришу, вылечившего маму.

– Ты не поймёшь.

– Ах, я не пойму? Так, ладно. Сегодня вечером я сижу с Севой, а ты встретишься с Гришей.

– Нет.

– Да. Слушай, ты хочешь понять, нужен он тебе или нет?

– Я боюсь этого.

– Мам, ты куда? – Хохотал Сева, убегая от Марлен.

– Я скоро. – Оправляла я чёрное платье, подаренное мне моей подругой.

– Сев, красивая у нас мама? – Присела рядом с ним Марлен.

– Моя мама, – уточнил он.

– Кира! Ты так свои кончики не постригла!

Я скинула пальто. Как она всё видит? По-моему, не так уж и заметно:

– Всё, я никуда не иду.

– Ага, сейчас! – Подлетела Марлен, натягивая на меня пальто, – или ты пойдешь, или я съем Севу.

Мой сын расхохотался.

Я глянула на часы:

– Чёрт, мне пора.

Марлен вытолкала меня из квартиры. Холод забирался под пальто по капроновым колготкам. Как только Марлен не мерзнет ходить в них почти каждый день?

Каблуки казались слишком высокими, платье слишком облегающим, на голове, казалось, не прическа, а чёрт знает что, хотя, всё было в порядке.

Я вышла из подъезда, из чёрной иномарки вышел Гриша с букетом лилий.

Увидел, теперь убежать не удастся.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо, – смутилась я, принимая букет.

Для меня открыли дверь автомобиля, привезли в ресторан, в котором я была впервые. Всё как в тумане. Хотелось, чтобы всё поскорее закончилось, вернуться домой к Севе. Но, когда мы сидели за столиком, ожидая заказ, глядя глаза в глаза, я растаяла. Но быстро взяла себя в руки, что если он это нарочно делает? Вдруг это не искренне?

– Кира, я хотел сказать, что…

– Какие люди! – Прервал его голос беса. Сергей сел за наш столик:

– Кира, какими судьбами? Решили устроить романтический вечер? Вы с ней поосторожнее, та ещё штучка.

– Я бы на Вашем месте прекратил говорить в подобном тоне. – Гриша был суров.

Только сейчас я увидела, какая пропасть между ними. Сергей казался нахальным юнцом, безответственным и фальшивым, Гриша же был надёжен, искренен…

– Собрался и вышел, – грозно произнесла я.

– Кир, не будь так недружелюбна. Как-никак, я отец нашего ребёнка. Я на него всё ещё имею право.

Гриша хотел встать на мою защиту, но я быстро взяла его за руку, призывая успокоиться.

– Что же ты не вспомнил об этом год назад? Или два?

– Не было повода. Понимаешь, сейчас, как мне кажется, наш сын находится под угрозой, – перевёл взгляд на Гришу.

– Иди и рассказывай сказки своей…

– Анжела. Её зовут Анжела, – уточнил Сергей, – пора бы запомнить имя моей жены.

– У тебя что-то с лицом, – нахмурилась я. Сергей тут же замер. Всегда думал только о себе и своей внешности.

– Что не так?

– Боже мой, настоящая гримаса ужаса. – Продолжала я, – ты так боишься, что она бросит тебя ради кого-нибудь поперспективнее, что из кожи вон лезешь позориться.

– Позориться?

– Ну то, что ты сейчас делаешь. Для неё ты, может быть, и авторитет. Но вот для мены ты не более, чем пустое место, на которое я не собираюсь обращать внимания. Что бы ты ни делал, я останусь в выигрыше, так и знай. – Не желая продолжать, я отвернулась.

– Знаешь что…

– Проваливай. – Отозвалась я.

– Слышал? – Гриша был настроен воинственно.

– Хорошо, – шумно задышал Сергей, вставая, – но знай, я этого так не оставлю.

Оскорбленный, он удалился.

Я схватилась за голову.

– Почему бы мне с ним не разобраться?

– Гриш, не связывайся с ним. Не ковыряй палкой…муравейник. Прости меня за этот спектакль и за мою грубость. С такими людьми, как он, нужно говорить на их языке, по-другому они не понимают.

– Всё хорошо. Не беспокойся. Как ты? – Взял меня он за руку, но её я не отдернула.

Какой же я была дурой. Как я могла выйти замуж за такого, как Сергей?

– Где же ты был раньше?

Гриша как-то грустно улыбнулся.

Вечер мы провели прекрасно, полная решимости начать новую жизнь я вышла из ресторана. Немного покатались по ночному городу.

Вот оно, волшебство, рядом. Всё так преобразилось, мой маленький мир стал безграничным. Волшебство – это человек.

Пошёл снег. Странно видеть в городском смоге, асфальте и камне мягко падающие крупные снежинки. Пересечение двух разный миров. Казалось, что только эти феечки, каждая, желали мне добра, мой сынишка спит сейчас детским сном, со мной рядом сидит мужчина, который… как же он ко мне относится?

В любовь я всё же пока не могла поверить. Но я знала точно, что без него этот мир пуст, он – моё спасение, всеми силами старалась прогнать эту уверенность, загнать себя в страх. Постоянный страх боли…

Мы прощались у подъезда:

– Спасибо за вечер, всё было замечательно.

Снег падал на его тёмные волосы и меховой воротник, делая похожим на красивого актера какого-нибудь фильма. Словно мы с ним в кино, а реальная жизнь недосягаемо далека.

Тёплой рукой он ласкал моё лицо, я решилась на поцелуй не сразу.

По мне разливалось тепло, как целебное снадобье. Сердце билось, разгоняя его.

– Увидимся, – попрощалась я.

– Я позвоню завтра. – Его улыбка не казалась мне фальшивой.

Я влетела в подъезд, паря над ступеньками. Осознание того, что жизнь вовсе не кончена, а ещё только может начаться придавало мне уверенности. В конце концов, мне всего 25. Всего.

Зачем я думаю об этом? Чем слаще миг счастья, тем солонее слёзы в горькие часы его конца. Жить настоящим, как раньше? Нет, теперь я просто обязана думать о будущем, ведь у меня малютка сын, который пропадет без меня.

– Всё так плохо? – Выгнула бровь Марлен, когда я вошла.

– Всё прекрасно…

– Опять боишься.

– Не переставала.

На этот раз Марлен не стала ни вздыхать, ни ёрничать. Помогла мне расстегнуть узкое платье, тихо прокралась со мной к столу, на котором стояла тарелка и кружка для меня.

– Я поесть приготовила. – Указала она на блюдо.

Приглядевшись, я поняла, что это было: сарделька, нарезанная пятаками, посыпанная тёртым сыром, расплавившимся от жара микроволновой печи, скорее всего. Так готовила Марлен.

Сева, свернувшись в клубочек, спал под одеялом. Так и хотелось подлететь к нему, обнять, потискать, как котёнка. Мой маленький котёнок.

– Как время провели? – Спросила я.

– Скучать не дал. – Улыбнулась Марлен. – Ты ешь, я пойду, выйду, а то всё некогда, – достала она из сумочки сигареты и зажигалку.

Когда входная дверь хлопнула, я заглянула в холодильник: от запеканки, приготовленной мною перед тем, как уйти, осталось больше половины. Облегченно вздохнула: Севу кормили нормальной едой.

Выслушав мой рассказ, Марлен качала головой:

– Какой же твой Серёжа паршивец. Чужого не надо, но своё не отдам.

– Собственник и эгоист. Марлен, я не понимаю себя. Как я могла ошибиться?

– Смазливая внешность, вот как. Тебе простые парни не нравятся.

– Как бы с Гришей не ошибиться.

– Ты мне только что говорила, что он не такой, как этот…

Мы затихли, так как зашевелился Сева. Это спасло мои уши от брани Марлен.

– Да, не такой. Но почему? Не может быть, чтобы он был идеален.

– А он и не идеален. – Пожала плечами Марлен.

– Тебе откуда знать?

– По нему видно. Ты просто его плохо знаешь, пока. У тебя есть возможность присмотреться к нему. Я буду оставаться с Севой вечерами, пока ты не определишься.

Марлен знала, что долго я её терзать не буду и надеялась, что это поможет мне быстрее определиться. Не знаю, что из этого выйдет…

На работе пришлось побегать сегодня. К вечеру я чувствовала себя выжатой, как лимон.

По пути в детский сад мы с Марлен заскочили в супермаркет за продуктами.

Когда мне ещё не приходилось работать, чтобы кормить ребёнка и себя, я покупала продукты домой, глядя на людей в очередях, не понимая, почему они так озлобленны и серьёзны. Я многого не понимала. Какое это было счастливое время!

Марлен, как всегда, захватила у кассы пачку сигарет, обежала оценивающим взглядом продавщицу и подмигнула мне.

Наверное, я выгляжу так же кисло и серо, как все люди.

Шоколад поднимет настроение – взяла две плитки.

– Он позвонит, подруга, не расстраивайся, – шепнула Марлен.

Может, я расстроилась и поэтому.

Отсчитав деньги за покупку, я отдала их кассирше, словно от сердца оторвала. Теперь я знала им цену.

Лучше тратить деньги, пока они есть.

– Вы знаете, – выглядывала из-за очков воспитатель Мария Сергеевна, – Сева идёт на поправку. Сегодня общался с ребятами, играл.

«На поправку» мне не понравилось. На поправку идут больные.

– Это замечательно. – Коротко ответила я, чтобы не нахамить. Но, пришлось быстро взять себя в руки, чтобы Мария Сергеевна не списала равнодушие в моём тоне на отношение к ребёнку, а ни к ней.

– Я стараюсь, чтобы он проводил больше времени среди ровесников, недавно в кафе ходили, детское… – Этого достаточно, чтобы приглушить её ненужную бдительность. – Готов?

Сева торжественно кивнул.

Дома я обрадовала его гостинцем, шоколад мы ели вместе и смотрели какой-то полнометражный мультфильм по телевизору.

Потом в игре изобретала новые способы, чтобы заставить его считать, пробовать читать, составлять слова. Сын у меня очень умный и смышленый, это радовало.

Зазвонил мобильный, за окном уже стемнело.

Звонил Гриша, осведомился, не будем ли мы с Севой против, если он приедет к нам. Осмотреть мою ногу, конечно же.

Получив согласие, он пообещал прибыть через двадцать минут.

Эти двадцать минут превратились в сорок не только потому, что я ждала, и время тянулось, а потому, что Гриши действительно долго не было.

Как только раздался звонок в дверь, я уже была у неё. В глазок я увидела Гришу, но то, как он приложил руку ко лбу, мне не понравилось. Я открыла дверь:

– Что случилось?

– Меня встретили в подъезде, – улыбнулся Гриша, – у тебя есть йод или перекись?

– Тебя избили?

Гриша рассмеялся:

– Скорее, они хотели это сделать. Видимо, твой бывший муж решил дать о себе знать.

Выбежал Сева:

– Здрасти, дядя Гриша!

– Привет, парень, – скинул он пальто и вновь зажал рукой лоб чуть выше брови.

– Сева, ты убрал игрушки?

– Нет…

– Убирай давай. Идём, – повела я Гришу в ванную.

Там он убрал руку, которая была в крови. Хорошо, хоть Севу не напугали.

На лбу красовалась ссадина и царапина, из которой шла кровь.

– Боже мой… Ты их разглядел? Там что, Сергей был?

– И он тоже.

– Так, я этого так не оставлю. Пойду звонить в полицию…

– Стой, – остановил меня Гриша, – нет необходимости. Кира, успокойся, я с ним разобрался.

– Он жив?

– Естественно.

– Жаль.

Мой чёрный юмор был понят.

– Поверь, я всё разрешил.

– Заплатил ему?

– Не все проблемы решаются убийством и деньгами, – умылся Гриша, я подала ему полотенце. Из шкафчика над раковиной быстро достала йод, вату и пластырь.

Гришу усадила на край ванны и подошла к нему ближе:

– Давай я помогу.

Он не сопротивлялся.

– Так что ты ему сказал? – Обрабатывая рану, спросила я.

– Что он ведёт себя неподобающе, – улыбнулся Гриша.

– А серьёзно?

– Не важно. Главное, он понял.

Гриша чуть дернулся от боли.

– Прости… – Неосознанно я подходила всё ближе и ближе к нему.

– Мам? – Открыл дверь Сева.

– Что? – Отскочила я, а Гриша отвернулся, чтобы тот не видел раны.

– Мне завтра в садик? – Тёр он сонные глаза.

– Конечно, солнышко.

Рука Гриши очень бережно обхватила мою.

– Мам, можно я не буду спать?

– А глаза-то спят уже, – улыбнулась я, немного стиснув руку Гриши.

Смешно поморщившись, Сева побрёл в комнату.

– Надо его спать уложить. – Высвободила я свою руку, – сам справишься?

Гриша принял пластырь:

– Конечно.

Тусклый свет лампы из коридора еле доставал до стола, за которым мы сидели.