Читать книгу Неотразим и порочен - Кара Эллиот - Страница 2

Четырьмямесяцамипозже

– Проклятие!

Тихое ругательство, приглушенное шелестом карт, вызвало улыбку джентльмена, сидевшего на дальнем конце стола.

– Итак, Ирландский Волкодав чувствует, как псы поражения кусают его за ляжки? – усмехнулся он.

Колкое замечание вызвало смешки зрителей.

– Что ты скажешь напоследок? – Погладив кучку монет, которую он только что придвинул к себе, джентльмен вопросительно взглянул на соперника. – Как насчет удвоения ставок?

В мигающем свете гаснущих свечей монеты мерцали самыми разными оттенками – от серебристого до синевато-серого. Полуприкрытые серые глаза Волкодава, казалось, были устремлены на непристойную картину на стене, а вовсе не на зеленое сукно стола.

– Почему бы и нет? – ответил он. Его слова звучали невнятно, хотя в действительности Коннор Линсли, граф Киллингуорт, был абсолютно трезв и производил в уме тщательные подсчеты.

Превратив в драматическое шоу процесс бросания последней смятой купюры в центр стола, Коннор скосил глаза на руки соперника.

«Проклятие».

Весь вечер он внимательно следил за тем, как капитан Шарп, называвший себя Девинтером, мошенничает. Но хотя графу были хорошо знакомы все существующие в карточной игре уловки, он не сумел заметить ни одного трюка.

«Черт! Черт! Лучше бы мне в самом ближайшем будущем понять, как это ему удается», – подумал Коннор. Он уже проиграл неприлично крупную сумму. Не такую, чтобы полностью опустошить кошелек, но все же достаточно большую, чтобы сделать ближайшие месяцы весьма неприятными, тем более что его обычные расходы, неизбежные для поддержания привычного уровня жизни, были весьма велики.

Свечи, в последний раз мигнув, погасли, и в комнате воцарился полумрак. Граф, которого в определенных кругах называли Ирландским Волкодавом, подвинулся в кресле, чтобы лучше видеть руки соперника. Но, хотя он со всем вниманием следил за пальцами Шарпа, его манжетами и рукавами, все же не мог понять, каким образом тот умудряется жульничать. Получалось, что его нагло обманывали, а он ничего не мог предпринять.

Такова была печальная реальность. Являясь собственником «Волчьего логова», одного из самых знаменитых игорных домов и борделей Лондона, граф был слишком хорошо знаком с играми, чтобы не распознать мошенничество. К тому же он сам был отличным игроком и никогда не проигрывал так много партий подряд. Факт его владения этим деловым предприятием хранился в секрете, но его умение играть было широко известно, и соответствующие доходы регулярно заносились в его бухгалтерские книги.

Однако сегодня, как он ни старался, ничего не складывалось.

– Еще карты? – поинтересовался Девинтер, сбросив две карты.

Граф позволил себе улыбнуться:

– Одну.

Ему нужна была девятка или меньшая карта любой масти, чтобы получить выигрышную последовательность. Почему ему не улыбается удача? Следует отметить, что эта капризная дама еще никогда не отворачивалась от него на столь длительный срок. Конечно, всем известно, что дамы знамениты своим непостоянством, но…

Он взял карту.

Дама червей.

Сукин сын. В последнее время дамы, особенно высокородные, приносят одни только неприятности. Интересно – почему?

* * *

Экипаж миновал еще один шлагбаум на Лондонской дороге, а Алекса продолжала размышлять, какую цену ей предстоит заплатить за это спонтанное решение.

Еще несколько месяцев назад она вела в высшей степени упорядоченную жизнь. Ее спокойное существование определялось неизменным ритмом повседневных обязанностей в родовом поместье.

А теперь?

Неожиданно для самой себя она совершила два безумных импульсивных поступка – один за другим.

Впрочем, первый был вполне понятным. Ее младший брат, ведя богемную жизнь, постепенно оказался среди подонков лондонского общества и вполне мог окончить свои дни с перерезанным горлом в придорожной канаве, если бы она со всех ног не бросилась из Йоркшира в Лондон, чтобы предупредить об опасности старшего брата.

Алекса прикусила губу, вспомнив, как впервые ощутила вкус опасности. И первый поцелуй. От одного из самых известных лондонских повес.

Годами она втайне мечтала о таком приключении.

Тогда почему она ощущает тревогу? И почему у нее так кружится голова?

Увидев в стекле, исчерченном косыми полосами дождя, свое размытое отражение, Алекса вздохнула. «Я знаю, что должна быть счастлива, – подумала она, – но я несчастна». Хорошо бы это как-нибудь объяснить. «Я счастлива, мне очень повезло – ведь отец предоставил мне свободу и позволил заниматься тем, что мне интересно, – мысленно сообщила Алекса своему внутреннему голосу. – Подумать только, как много часов я провела, изучая математику и сельское хозяйство, а не за шитьем и музыкой».

Внутренний голос с ней не согласился, и его слова не смогли заглушить капли дождя, барабанившие по крыше экипажа. «Вот именно. Ты посвящаешь все свое время работе и совсем не встречаешься с обществом, даже местным».

Это правда. Мода и легкий флирт – что может быть скучнее? Да и все знакомые джентльмены глупы и скучны.

Пресны, как вареный овес.

Иногда ее жизнь в Бектон-Мэноре начинала казаться ей такой же, появлялось желание изведать нечто необычное, испытать новые острые ощущения…

Испытала. Однажды.

Любящая семья, размеренное существование, определенная независимость. И, чтобы заполнить пустоту между наступлением темноты и рассветом, незабываемые воспоминания о поцелуе знаменитого распутника. Чего еще желать юной леди двадцати двух лет от роду?

Себастьян был потрясен, когда она заявила, что принимает давнее приглашение тетки приехать в Лондон на сезон. Удивление постепенно сменилось скептицизмом, и он выразил сомнение в том, что ей понравится кружиться в водоворотах лондонского высшего общества.

Вопрос – какого черта? – так и оставшийся невысказанным, тем не менее задел за живое. Мысленно поморщившись, Алекса признала, что ее поведение, особенно в последнее время, едва ли могло служить примером для подражания. Она была слишком своевольной и упрямой, иными словами, вела себя совершенно не так, как приличествует юной леди.

Тем не менее, должно быть, под влиянием своей молодой жены, Себастьян оставил собственные сомнения при себе. Тете Аделаиде было отправлено письмо; сундуки упакованы, экипаж подготовлен.

Алекса закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья, прислушиваясь к звукам быстро двигающегося экипажа. С каждой минутой она была все ближе к Лондону, к миру светского лоска и приличий, веселья и блеска. Однако биение собственного сердца заглушало все остальные звуки.

Не совершила ли она ужасную ошибку?

* * *

Глаза Девинтера торжествующе блестели, когда он придвигал к себе изрядную груду банкнот.

– Похоже, у пса больше ничего не осталось – только голая кость.

Его слова были встречены громким смехом четырех молодых людей, явившихся вместе с ним.

Коннор проигнорировал явную попытку вывести его из себя. Он пережил несколько жестоких военных компаний в Пиренеях и научился держать себя в руках. Кроме того, он доверял своей интуиции, которая предупреждала, что спутники Девинтера – опытные профессионалы, скорее всего наемники, готовые к бою.

Он слегка приподнял уголки губ в улыбке. Что ж, явные провокации иногда бывают даже забавными, но сегодня Коннор слишком много потерял.

Большинство людей старались вовремя убраться с его дороги, чтобы не познакомиться с челюстями Ирландского Волкодава, но Девинтер, похоже, сам добивался, чтобы ему вцепились в горло. Интересно – почему?

– Бренди для меня и моих друзей, – громко приказал Девинтер. – Возможно, я даже налью глоточек его сиятельству, прежде чем он уползет в угол с поджатым хвостом.

Коннор кивнул двум коренастым охранникам, замершим у двери. Шотландец и мулат в свое время были наняты именно за мускулы, хотя у него на службе им довольно редко приходилось их применять.

Факт, что граф являлся владельцем заведения, тщательно скрывался. Его ежедневное, точнее еженощное, присутствие в клубе объяснялось легко – был пущен слух, что на этот счет существует договоренность с владельцем. Этот слух в отличие от множества других, касающихся его дел, по большому счету был правдой. Люди верили, что Волкодав находится в логове для привлечения клиентов и повышения интереса к игре. Присутствие знаменитого повесы и игрока всегда хорошо сказывается на подобном бизнесе.

Заметив сигнал Коннора, мулат выскользнул из комнаты и почти сразу вернулся с симпатичной девушкой, несущей стаканы и бутылку.

– Это мне тоже нравится. – Девинтер перешел от слов к делу. Он схватил девушку за руку, запустил руку в вырез ее платья и обнажил грудь.

– Извините, сэр, но вам придется держать руки при себе. Таковы правила. – Юная особа, привычная к подобным неприятностям, сумела поставить поднос на стол, не пролив ни капли. – Если вы хотите получить удовольствие такого рода, вы должны пройти наверх и заплатить за него.

– Невежественная сука! – воскликнул Девинтер и рывком разорвал платье девушки до пояса. – Она вздумала меня учить! Я буду получать удовольствие там, где захочу.

Коннор решил, что с него хватит. В один миг он вскочил со своего стула и освободил девушку из рук негодяя. Со стороны могло показаться, что он лишь небрежно взмахнул рукой.

– Ты можешь надувать меня, Девинтер, но не смей распускать руки с персоналом. Она же сказала, таковы правила этого заведения.

Девинтер прищурился:

– Ты меня в чем-то обвиняешь, ублюдок?

Кто-то из зрителей ахнул. Взрывной темперамент графа и его смертоносная точность в стрельбе были хорошо известны. А поскольку слух о стычке моментально разнесся по другим игровым комнатам, у дверей быстро собралась толпа.

Ярость окрасила щеки Девинтера в ярко-пунцовый цвет, и в какой-то момент граф подумал, что кровопролития не избежать. Но Девинтер колебался. Его взгляд метался между его спутниками, напряженными и готовыми броситься в драку, и двумя служителями, к которым уже подоспело подкрепление в лице еще двух таких же громил из соседней комнаты.

Четверо бывших солдат против четырех бывших боксеров.

Губы графа сложились в сардоническую ухмылку. Ни у одной из сторон нет перевеса. Неудивительно, что при равных шансах грязный негодяй не желал вступать в игру.

Коннор все еще не имел никакого понятия, с какой целью Девинтер явился в «Волчье логово», но, поскольку сам шулер вряд ли ему об этом расскажет, граф решил поскорее от него избавиться. В конце концов, есть разные источники информации.

– Проводи этого человека до дверей, Мактавиш. На случай если память у него не столь хороша, как руки.

Шотландец сжал кулаки.

– Если, конечно, этот человек не считает, что его честь требует более официального удовлетворения. – Коннор говорил с насмешливой вежливостью, уверенный, что противник не намерен встречаться с ним в честном поединке на пистолетах на рассвете. Он также не сомневался, что негодяй носит другое имя и не имеет титула и родословной, на которую претендует. Судя по его акценту, он вообще не англичанин.

Скрипнув зубами, Девинтер – или как там его звали – не ответил, а лишь окинул Волкодава еще одним злобным взглядом и направился к двери. Поравнявшись с графом – Девинтер подошел так близко, что задел его плечом, – он пробормотал:

– Всему свое время. Твое, Ирландская Дворняга, быстро подходит к концу.

Спутники Девинтера последовали за ним, и каждый, прежде чем выйти за дверь, одарил Коннора острым, словно кинжал, взглядом.

– Что, черт возьми, это было?

Граф медленно повернулся и уставился на взъерошенного человека, прячущегося в тени.

– Понятия не имею.

– Господь Всемогущий, Коннор, неужели ты теряешь хватку? – Гриффин Оуэн Дуайт, маркиз Хаддан, был одним из немногих людей, осмеливавшихся называть Волкодава по имени. – Я ни разу в жизни не видел, чтобы ты так плохо играл.

Коннор с досадой поморщился. Он и Грифф были друзьями с первых школьных дней в Итоне. Они дрались, ходили к девицам и буянили вместе до тех пор, пока преподаватели в Оксфорде не предположили, что их дурная энергия найдет самый лучший выход на военной службе. Их почти сразу прозвали «Полком повес» за бесшабашную лихость и на поле брани, и за его пределами.

– Возможно, ты впадаешь в старческий маразм и теряешь разум, так же как и цвет волос? – предположил Грифф. – Ведь даже вдрызг пьяный – а такое с тобой случалось множество раз – ты всегда умел считать до десяти.

– Оценю твое высокое мнение. – В мрачном голосе Коннора явственно чувствовался сдерживаемый смех. Он взъерошил угольно-черные волосы, едва тронутые сединой.

Седина начала появляться в его волосах во время первого года его учебы в университете. Необычный цвет волос, а также тот факт, что его мать была общепризнанной красавицей из графства Корк, вдохновил одного шутника из Мертона дать ему прозвище Ирландский Волкодав. Даже Коннор не мог не признать, что прозвище оказалось удачным. Десятки, может быть, даже сотни людей, и англичан, и французов, считали его опасным хищником.

– Между прочим, возможно, я действительно теряю разум, но это не отразилось на моем умении следить за картами, – продолжил граф. – В данном случае я мог бы считать до Судного дня, но все равно не выиграл бы.

В отличие от Волкодава Грифф выпил намного больше, чем пару стаканов виски, и ему потребовалось время, чтобы понять намек.

– Ты хочешь сказать, что он сумел обмануть тебя?

– Я бы поставил на это все содержимое своего бумажника! – объявил Коннор и, усмехнувшись, добавил: – Если бы там что-нибудь осталось.

– Значит ли это, что ты на мели? – озабоченно поинтересовался Грифф.

– Ну, я еще не совсем обанкротился. – Взяв друга под руку, Коннор провел его мимо игровых столов через узкую нишу в маленькую личную гостиную. – Как любой разумный купец, я держу небольшой неприкосновенный запас, который помогает мне справиться с непредвиденными обстоятельствами, – сказал он, плотно закрыв за собой дверь.

– Кстати, как идет бизнес? – спросил Грифф.

– Все лучше и лучше, – с сардонической улыбкой ответил Коннор. Грифф был одним из немногих людей, знавших правду о его деятельности. – Знаешь, по-моему, ирония ситуации уже граничит с абсурдом. Мне кажется вершиной лицемерия то, что титулованный лорд может проиграть семейное состояние и общество отнесется к нему со снисхождением и пониманием, но если этот самый лорд окажется достаточно предприимчивым, чтобы заняться торговлей, его подвергнут остракизму.

– Господь запрещает истинному джентльмену пачкать руки, занимаясь полезными делами, сообщил Грифф. – А значит, не остается почти ничего интересного. Мозги занять нечем.

«Топить мозги в алкоголе не лучшая альтернатива». Впрочем, эту мысль Коннор оставил при себе. Хотя друг все глубже погружался в пучину пьянства, Коннор был не тем человеком, который мог бы проповедовать умеренность.

– Пусть будет что будет, но в последние месяцы мои мозги были очень заняты. Воспользовавшись советом одного умного человека, я вносил в дело небольшие изменения, которые очень скоро должны привести к существенному росту доходов. – Коннор налил в два бокала бренди. – Но пока я не могу себе позволить больших потерь.

Грифф нахмурился и одним глотком осушил бокал.

– Но если эта грязная свинья Девинтер мошенничал, почему ты его не пристрелил?

Коннор поерзал в кресле.

– Была у меня такая мысль. Но если пройдет слух, что человек, крупно выигравший в «Волчьем логове», вместо выигрыша получил пулю, это может повредить бизнесу.

Его друг провел рукой по небритой челюсти.

– Полагаю, ты говоришь дело.

– Более того, я так и не смог поймать его на мошенничестве.

Признание вызвало удивленный возглас.

– Он обставил самого Волкодава? Должно быть, парень чертовски хорош в своем деле.

– Так и есть.

Грифф пошел к столу наполнить свой бокал, а Коннор, чувствуя невероятную усталость, принялся массировать затылок. Откинувшись на спинку кресла, он положил ноги на угол стола.

Возможно, к нему действительно подкрадывается старость. Раньше напряжение не оказывало на него такого сильного действия, а теперь было ощущение, что у него ныла каждая мышца.

Дьявол! Невоздержанность и пьянство, как видно, не требуют таких затрат сил, как честное исполнение ежедневной работы. Несколько лет назад, унаследовав гору долгов и изрядно запятнанный титул от распутного отца, Коннор оказался перед выбором: жениться ради денег или положиться на свою изобретательность, чтобы наполнить опустевшие денежные сундуки. Ему приходилось видеть достаточно браков без любви – начиная с брака собственных родителей, – чтобы содрогнуться от одной только мысли о возможности оказаться прикованным к некой скромной молодой леди ради ее приданого.

Так что сделать выбор оказалось легко.

– По крайней мере ты оказался перед необходимостью решить сложную задачу, а это не может не воспламенить кровь, – пробормотал Грифф.

Он дернул свой развязанный галстук и поправил смятый сюртук, выглядевший так, словно его хозяин несколько ночей подряд продирался сквозь кусты.

– Ты мог бы опубликовать свой…

Грифф перебил друга грубым ругательством.

– Ты не один предпочитаешь хранить свои секреты.

Коннор не настаивал.

– Владение игорным домом и борделем уже само по себе является уникальным набором сложных задач, – сказал он. – Может показаться странным, но мне нравится ответственность, связанная с ведением собственного бизнеса, хотя, конечно, факт, что я вынужден зарабатывать себе на жизнь, является маленькой грязной тайной, которую приходится хранить от общества.

– Плевать на общество, – заявил Гриффин. – Кстати, раз уж мы о нем заговорили, ты не знаешь, когда Бладхаунд* возвращается в город?

– Понятия не имею. – Коннор пожал плечами. – У него нюх на приключения. Если где-то происходит что-нибудь интересное, он может отсутствовать неделями.

Камерон Даггет вступил в «Полк повес» вскоре после его прибытия в Португалию, и очень скоро стало ясно, что он родственная душа и обладает тем же острым цинизмом и злым чувством юмора, что и Коннор с Гриффом. Трое мужчин сразу подружились, не обращая внимания на то, что прошлое Камерона оставалось окутанным тайной.

В бою родословная не имеет ни малейшего значения, считал Коннор. Пусть они ничего не знали о его прошлой жизни, он не раз выказывал дерзкую отвагу в бою, и это было главным.

Грифф, получивший прозвище Шотландская Борзая, за неустанное преследование замужних дам, раскатисто захохотал.

– Ты хочешь сказать, что у него нюх на неприятности. Кстати, боюсь, что когда-нибудь у него могут случиться проблемы.

– Не беспокойся о Каме. Как и мы, он знает все грязные маленькие трюки, позволяющие выжить на вражеской территории.

Все три «собаки» не слишком церемонились с окружающими и, как правило, не колеблясь шли на риск. Коннор знал, что общество считает их опасными и непредсказуемыми, и это его полностью устраивало. Слухи, окружавшие его имя, помогали скрывать источники доходов.

Грифф уставился на носки своих не слишком чистых ботинок.

– А как насчет тебя, Коннор? – спросил он после короткой паузы. – Скажи правду, насколько тяжелы сегодняшние потери.

– Девинтер высосал из меня немало крови, но рана не смертельна, – сообщил он и, не сумев подавить тяжелый вздох, закашлялся. Решив больше об этом не думать, Коннор, поднял бокал с бренди и стал наблюдать за причудливым преломлением света в гранях, который отбрасывало пламя свечи. – Да и хуже все равно уже не будет.

В этот момент раздался громкий стук в дверь, и это оптимистичное заявление оказалось опровергнутым.

– Простите, что нарушаю ваш покой, сэр. – Гигантский мулат был почти не виден в тени, если не считать белков глаз и золотой серьги в правом ухе. – Но у нас проблема.

– Ад и проклятие! – воскликнул Коннор и встал. – В чем дело, Руфус? Если Синглтон снова буянит наверху, я своими руками его кастрирую.

– Нет, сэр, с этим все в порядке.

– Что тогда?

Руфус дернул свою серьгу.

– Вам лучше самому это увидеть, сэр.

Без лишних слов Коннор отправился за мулатом. Грифф, хотя не очень твердо стоял на ногах, сделал еще один поспешный глоток и устремился следом.

Войдя в свой личный кабинет – маленькое помещение без окон, – граф прежде всего обратил внимание на осколки стекла и куски дерева – когда-то они были рамой картины, – разбросанные по полу.

«Если Удача на самом деле женщина, сегодня вечером она строит из себя недотрогу», – подумал он, но вскоре отвлекся от созерцания погибшего произведения искусства, поднял глаза на зияющее чернотой отверстие в стене и выругался. Покосившись на Мактавиша и главного бармена – ирландца О’Тула, он спросил:

– Вы проверили содержимое сейфа?

Мактавиш удрученно кивнул:

– Пусто.

– Черт бы все побрал! – вздохнул Коннор.

– Все уже и так пропало, – усмехнулся Грифф.

– Брось свои шуточки! – резко крикнул Коннор. Никогда не покидавшее его чувство юмора, похоже, исчезло вместе со всеми деньгами. – Сейчас у меня нет настроения трепать языком.

– Это уж точно. – Грифф наклонился и поднял черную перчатку, застрявшую между двумя стопками старых бухгалтерских книг. – Но похоже, твой вор все-таки не черт, а земное создание.

Осмотрев перчатку, Коннор бросил ее Мактавишу.

– Знаешь, кому это принадлежит? И как вор сумел сюда пробраться?

– Пока нет. Но когда узнаю… – Громила-шотландец стиснул кожаную перчатку в пудовом кулаке.

Коннор перевел взгляд на ирландца.

– Клянусь Богом, сэр, О’Лири и я действительно оставили свои посты, чтобы помочь разобраться с задирами в игровом зале. Но мы отсутствовали совсем не долго. За это время ягненок едва ли успел дважды махнуть хвостом.

– Что я точно должен смахнуть, так это ваши дурные головы. Разве я не говорил, что нельзя оставлять эту комнату без присмотра?

– Да, но я думал…

– Ты бы мог думать, если бы имел мозги, хотя бы вполовину такие же мощные, как бицепсы. – Отбросив ногой осколок стекла, граф раздраженным жестом отослал обоих мужчин. – Поскольку в высшей степени сомнительно, что здесь где-нибудь лежат ключи к разгадке, вы вполне можете заняться чем-нибудь полезным.

Те не заставили себя уговаривать и моментально исчезли.

Прищурившись, Коннор прикидывал размер ущерба. Похоже, он подвергся не одной, а двум атакам на свои финансы.

Случайное совпадение? Маловероятно. Между ними должна существовать связь. Но какая? И почему?

Вопросы не давали покоя, поскольку логичного ответа на них не было. За долгие годы он приобрел множество врагов, любой из которых с радостью уничтожил бы его, если бы подвернулся случай. Но в последнее время он не сделал ровным счетом ничего, чтобы разбудить старую вражду.

Ни одного обманутого мужа, размышлял Коннор. Даже ни одного обозленного графа или маркиза, обнаружившего, что его прелестная танцовщица теперь согревает чужую постель. Он настолько увлекся изучением бухгалтерских книг и основ ведения бизнеса, что ни на что другое не оставалось ни сил, ни времени. Что же касается других дел…

Грифф закашлялся.

– Послушай, Коннор, если ты оказался в стесненном положении, я с радостью одолжу тебе все, что нужно. Ты же знаешь, что у меня больше денег, чем я способен потратить.

Коннор стиснул зубы.

Почувствовав колебания друга, Грифф состроил страдальческую гримасу.

– Пойми, я уже несколько месяцев пью и играю – причем, если я правильно помню, ни разу не выиграл, но все равно не сумел нанести существенный урон своему состоянию. Уверяю тебя, если я дам тебе несколько гиней, это ничего не изменит.

Годы бедности обострили самолюбие Коннора. Он никогда не занимал денег у друзей, но совершенно неожиданно оказался в чрезвычайно опасном положении. Всего лишь месяц назад он использовал большую часть своих сбережений, сделав долговременное вложение, а другое обязательство потребовало большой суммы наличными. Он ожидал ее возврата в ближайшем будущем, но теперь кража и проигрыш грозили ему банкротством. Ему очень нужны были деньги для того, чтобы хотя бы некоторое время продержаться на плаву.

– Ну разве что на несколько дней, максимум на неделю, – с большой неохотой пробормотал он.

– Отдашь, когда сможешь, – отмахнулся Грифф.

– Нет. – Граф упрямо покачал головой. – Или мы заключим официальную сделку, или я ничего не возьму. – Он подошел к столу, набросал несколько строчек и размашисто подписался. – Долговое обязательство на половину «Волчьего логова» будет достаточным обеспечением для необходимой мне суммы.

– Черт подери, Коннор, твоего слова более чем достаточно. Мне не нужен этот клочок бумаги! – запротестовал Грифф. – Я только потеряю его, в очередной раз напившись.

– В любом состоянии – слегка навеселе или пьяный вдрызг – ты сможешь рассчитывать на это, – сказал Коннор и засунул бумагу в карман жилета друга.

Тот провел рукой по оттопыренному карману и вздохнул.

– Не уверен, что положить твои надежды на будущее в мой карман – хорошая идея.

– Учитывая регулярность, с которой ты в последнее время влипаешь в истории, меня она тоже не вдохновляет. Просто другой идеи у меня нет.