Читать книгу Тени. Разум - Кара Килема - Страница 4

Вид перепуганной крысы, ее торчащая дыбом мокрая шерсть в один момент выдернули с самого дна психики все скопившиеся за двадцать лет страхи.

«Возьми себя в руки!» – скомандовал он себе, пытаясь проглотить обратно лезущий по пищеводу комок паники. Это почти получилось, но неугомонный внутренний голос резонно возразил: «Крыса же чего-то испугалась, если это какая-то серьезная херня? А если эта херня по-прежнему в комнате?» Женя медленно попятился к выходу, он хотел бы выбежать, но хватался за спасительную соломинку рациональности и врал сам себе, что ему совсем не страшно.

«Мало ли что ее напугало? Может, это Юлька животинку довела?»

Женя запнулся о провод плойки и с грохотом рухнул на спину, подняв неизвестно откуда взявшиеся в квартире клубы мелкодисперсной черной пыли. В ушах еле заметно загудело, и картинка перед глазами потускнела. Тени словно сгустились, обрели объем и поползли к нему. Один из самых глубоких провалов в углу был особенно хищным, он отбрасывал собственную тень, которая удлинялась и тянулась к ботинку. Женя начал отползать, как можно быстрее отталкиваясь пятками, локтями и лопатками от пола, он был готов уже закричать, но лампочки замигали и зажегся свет. Тени в одно мгновение расползлись по углам, черной пыли как не бывало, а пугающим нечто оказалась огромная куча Юлиной одежды – Женя почувствовал себя полным кретином.

Он хрипло усмехнулся: как бегать по огромному старому заводу ночью, так он храбрый и неудержимый, а в собственном доме шарахается от каждого темного угла.

Женя вернулся к клетке. Петя был по-прежнему непривычно взъерошенным, но чинно умывал мордочку как бы говоря: «Чо? Не так уж я и испугался, тебе показалось, бро». Женя налил зверьку воды и пошел в ванную, чтобы последовать благоразумному примеру Пети. Он низко наклонился к крану, чуть ли не засунув голову под струю прохладной воды, и зажмурился, пытаясь проигнорировать стоящие дыбом волосы на руках и зудящее ощущение чего-то нехорошего в непосредственной близости, которое никуда не делось.

Женя простоял так, пока шея не начала затекать. Наконец, в надежде убедиться в нелепости собственных страхов, он решительно разогнул спину и открыл глаза, взглянув прямо в зеркало. От ужаса он отскочил в сторону и в один миг оказался в ванне, запутавшимся в сорванной шторе. Но когда он осмотрелся, все было как обычно, в углу с полотенцами не нависала неестественно черная тень. Женя протер глаза и еще раз осмотрелся – никаких теней.

– Да что ж за напасть такая! – тихо всхлипнул Женя и стукнулся затылком о кафель, отчего с полки на голову посыпались полупустые флакончики шампуней и гелей.

Свет снова замигал. Женя не стал ждать очередного коллапса вспухшей фантазии и, неуклюже выпутавшись из шторы, поспешно покинул квартиру.

Он в момент проскочил лестничный пролет и забарабанил в дверь этажом ниже. Ди открыл не сразу. Судя по до предела мрачному виду, он наслаждался всеми прелестями отходняков, которые, в отличие от Жени, проявлялись у него во всей красе. Ди даже ничего не сказал, только вопросительно поднял бровь, видимо, так устал, что артикуляция была чем-то сродни поднятию штанги.

– Я… Э… – Женя неуверенно затоптался на пороге. – Можно я у тебя отосплюсь? Дома как-то…

Женя не успел договорить, как Ди пригласительно махнул рукой и исчез в комнате. Женя прошел за ним. Ди жил в трехкомнатной квартире своей бабушки, которая уже второй год отдыхала в Австрии. Раз в месяц она присылала внуку открытку, небольшую материальную помощь, указания по уходу за цветами и обещание скоро приехать. Цветы засохли в первые же недели, а в остальном квартира мало изменилась – много мебели, ковры, завешанные сувенирами стены. Такой знакомый всем постсоветский уют, который разбавляли островки наваленных в кучки вещей Ди.

– Диван твой, – Ди кинул в Женю пледом, когда тот, осторожно оглядываясь, робко прошмыгнул в гостиную.

– Супер! Ты же тоже отсыпаться будешь? – с надеждой спросил Женя, глядя, как Ди что-то ищет в серванте.

– Придется, если моя карма не решит ни с того ни с сего исправиться, – фыркнул Ди и потряс книгой, явно ожидая, что оттуда что-нибудь вывалится. Ничего не вывалилось, и Ди разочарованно скривился.

– А что с твоей кармой? – озадачился Женя.

– Да блин… Я же говорил… Нет? – Ди почесал плечо, которое и без того было уже пунцовым от следов ногтей. – В общем, я расплачиваюсь за шкуродерство.

– Э… – Женя даже не знал, хочет ли он слушать пояснения. Бесконечные истории про закладки были одной из главных причин, почему Женя почти перестал общаться со старым другом.

– Я неделю назад нашел чужую закладку, крупный пакет фиг проссышь чего, и забрал, а сегодня кто-то забрал мой. Я подосрал, мне подосрали… Карма!

– Может, ты просто не нашел? – Женя равнодушно пожал плечами.

– Я все облазил, без вариантов. И продавец отмораживается, говорит, твои проблемы, ищи лучше, а я там каждый сантиметр перерыл… и самое паршивое – нет ни заначки, ни денег… У тебя ничего не осталось?

Женя отрицательно помотал головой, про себя решив, что эта неприятность – лучшее, что случилось с Ди за неделю, ибо, судя по синякам под глазами и почти до крови расчесанному плечу, сон и перерыв в марафоне были ему жизненно необходимы.

– Ладно, вали спать, я разбужу, если буду уходить.

Женя ушел в соседнюю комнату, а Ди продолжил проверять заначки, он не спрашивал, почему вдруг Женя решил пойти спать к нему, хорошо помня, что тот с детства панически боится оставаться в квартире один.

***

Катя зашла в учительскую. Она старалась сохранить максимально непринужденный вид, но ничего не вышло, так знатно ее перекосило.

– Тяжелый день? – спросила Ольга. Она стояла, прислонившись затянутыми в синий твид бедрами к подоконнику, и с бессменным выражением профессионального педагогического цинизма пила кофе. Фигура Ольги напоминала грушу, массивный низ и миниатюрный, почти детский верх, а затянутые в тугую гульку длинные рыжие волосы и очки добавляли образу комичности. То есть добавили бы, если бы не Ольгин характер, которым Катя тайно восхищалась.

– Это так бросается в глаза? – вздохнула Катя и пошла ставить журнал десятого «А» в шкаф.

– Ну, ты крайне красноречиво жуешь губу, – пожала плечами Ольга.

Только после этого замечания Катя заметила, что действительно жует уже изрядно подопухшую губу.

– Меня твоя Ивановская довела! Ты ее классная, что, блин, с ней такое?!

– Да ничего особенного. Она как псина, почувствовавшая полную безнаказанность, пока по носу ссаной тряпкой не получит как следует, не успокоится.

Катя задумалась. У нее поведение Юли вызвало совершенно другие ассоциации, и если проводить подобные аналогии, то все Юлины выходки, участившиеся за последние пару дней, все ее ядовитые высказывания и агрессия походили на поведение не избалованной, а бешеной собаки, которая не может остановиться и вот-вот упадет в судорогах. Сегодня, когда Юля во время урока начала кричать на одноклассницу, Кате показалось, что девочка подавится собственным гневом и начнет пускать пену ртом.

– Анна Вадимовна, – тем временем продолжила Ольга, обращаясь к завучу. Та копалась в тетрадях, делая вид, что ее весь этот разговор не касается. – Это вопрос в первую очередь к вам.

– Почему ко мне? – Анна Вадимовна, наклонила голову и приспустила очки, ее скептично-укоризненный взгляд говорил, что большая ошибка приписывать эту проблему ей.

– Потому что эти проблемы обострились после скандала Ивановской и Нестеровой. Мы тогда сделали серьезные лица, позвали в кабинет к директору, вызвали родителей, и что в итоге? Спустили на тормозах. Пришел ее братец, они уже вдвоем нахамили и ушли. Никакого наказания, продолжай, Юленька, в том же духе. Так, да?

Катя с восхищением смотрела, как Ольга прессует более старшую и стоящую выше по должности Анну Вадимовну.

– А что ты предлагаешь? – вздохнула завуч и сняла очки.

– Ее родители хотя бы приходили? Они уже должны были вернуться.

– Нет… – спокойно развела руками завуч и продолжила прежде, чем Ольга успела возразить: – И не придут. Я эту историю уже проходила с ее братом. Поверь, это все еще цветочки. Радуйся, что мучиться тебе с ней только год, а не десять лет, как мне.

– А что было с ее братом? – с интересом спросила Катя, вспомнив симпатичного взъерошенного юношу, перед которым умудрилась так глупо облажаться. Мало того, что как истеричка спустила собаку, ни в чем толком не разобравшись, так вдобавок в этот момент покупала пять бутылок водки. Брала на большую компанию, но все равно выглядело это, наверное, эпично. Прямо образцовый страж морали и нравственности. Неудивительно, что парень спасался в образах Бродского-Троцкого.

– Брат ее, Женя, был головной болью всех. Он постоянно убегал из дома, класса, наверное, с седьмого драки, взломы…

– Взломы? – Ольга удивленно подняла брови.

– Да. Причем, как правило, каких-нибудь старых сараев. Видите ли, дверь ему показалась загадочной, – фыркнула Анна Вадимовна. – Дальше – больше. Субкультуры какие-то мутные. Распитие, естественно, мы даже подозревали, что имели место наркотики, но доказать ничего не получилось.

– Жесть вы какую-то рассказываете, Анна Вадимовна, – Ольга недоверчиво свела брови. – А семья у Ивановских какая? Не с ничего же такие проблемы возникают сначала у одного, потом у второго ребенка?

– В том-то и дело, что сейчас все нормально. Семья полная, обеспеченная, никаких проблем вроде как, но раньше все было не так лучезарно.

– И? – с нетерпением спросила Катя.

– Я точно не помню. Очень длинная история. Если интересно, спроси у Николая Тимофеевича, он учил еще их маму и с Женей контакт нашел, а меня даже не дергайте по этому вопросу, у меня и так полно работы, – завуч взяла кипу бумаг и с деловым видом вышла из учительской.

– Не, ты видела, как она от своей прямой обязанности отвертелась, – Ольга аж присвистнула. – То есть она будет зарплату завуча по воспитательной работе получать, а я ее говно разгребать?

– Пойдешь к Тимофеевичу? – спросила Катя, она бы не отказалась составить компанию, уж больно заинтересовала ее эта история.

– Пф-ф-ф, нет. Если эта карга думает, что можно вот так скинуть на меня работу с трудным ребенком, то пусть обломается. Мне пофиг, как там она мучилась с ее братом пять лет назад, но эта отмазка, типо я уже отстрелялась, теперь ваша очередь, не проканает.

Ольга одернула пиджак и с боевым видом последовала за завучем.

Дорога домой Кате показалась бесконечно длинной, уж больно конфликт с Юлей ее вымотал. Катя уже решила, что сама пойдет к Тимофеевичу и все выяснит про Ивановских, но мысль об общении с противным физруком не придавала сил. Тимофеевич был мужиком в возрасте и морщинами походил на чернослив, но постоянно пытался клеить молодых учительниц. Скорее всего, для поддержания собственного эго, не более, но все равно общение с ним было неловким.

Разувшись, Катя поплелась на кухню ставить кофе, попутно стаскивая с себя одежду.

– Классный лифак! Инстаграмный такой, – раздался голос за спиной, и Катя подпрыгнула от неожиданности.

На кухне, незаметная как тень, стояла ее соседка Алена. Она работала сутками на скорой, попутно училась, и Катя даже забыла, что та иногда появляется дома. Катя смущенно посмотрела на обтянутую кружевом грудь – лифчик и вправду был классный.

– Ох, прости, – Катя поспешила натянуть футболку обратно. – Я что-то замучилась, на работе дурдом.

– Да? – Алена иронично подняла бровь. – Я три часа гонялась за мужиком, который кидался фекалиями, а у тебя что?

– Пф-ф-ф… У тебя, по крайней мере, психов не пытаются выдать за вменяемых, – вздохнула Катя и налила кофе.

– Справедливо, – кивнула Алена. – И что стряслось?

Катя в общих чертах рассказала про новую ученицу Юлю, про ее брата и репутацию их семьи. Она ожидала – Алена скажет, что все это похоже на наследственную шизофрению, психопатию или еще какую-нибудь проблему по части психиатрии, но вопрос Алены поставил ее в тупик.

– Так кто именно тебе интересен? Твоя ученица или ее таинственный братец?

***

– Помню я Ивановских, и Леру, и Женю. Таких фиг забудешь, – Тимофеевич задумчиво почесал небритую щеку. – Но ты пойми, там длинная история, ее за перемену не расскажешь, а если рассказать только главное, то выпадут детали и все будет совершенно в другом свете представлено.

– Давайте я подойду после уроков, вы все, не торопясь, расскажете? – вздохнула Катя, понимая, к чему все идет.

– Я ужинать пойду в пельменную, моя еще на даче, готовить некому. Составишь компанию?

– Конечно, почему бы и нет? – Катя натянула улыбку.

Пельменная рядом со школой была одна. Она так и называлась «Пельменная», и по названию становилось ясно – здесь наливают. От обычной разливочной она отличалась наличием пельменей в меню, которое почти полностью состояло из пива, водки и сильно сомнительной закуси. Там было одно небольшое помещение, где были пять маленьких круглых столиков на неустойчивой ножке, высокий стол-стойка для тех, кому не хватило стульев, и прилавок, отделяющий зону для сотрудников. Несмотря на убогий вид и расположение в дальней жопе города, место не испытывало нехватку клиентов. Ранним вечером в будний день почти все пять столиков были заняты. В основном контингент состоял из Тимофеевичей, но в углу Катя заметила небольшую компанию хипстеров. Она не стала изображать из себя тургеневскую барышню с тонким эстетическим вкусом и, взяв Ваську светлого, подсела к физруку.

– Лера, мама Жени, стала учиться у нас со средней школы, – к великому облегчению Кати, Николай Тимофеевич не стал утруждать себя бессмысленным флиртом и сразу перешел к делу. – Я тогда историю вел и был ее классным руководителем. Чему удивляешься? Время было дикое, самое начало девяностых, кадров не хватало… – хмыкнул физрук и задумчиво посмотрел на насаженную на вилку пельмешку. – Лера сперва показалась довольно серенькой девочкой. Училась крайне посредственно, внешность тоже посредственная, и в общении каких-то ярких качеств не проявляла. Знаешь, из таких, о которых и плохо ничего не скажешь, но и похвалить или выделить не за что. Никакая, в общем. Брат ее младший, Володя, был поинтереснее, как нам показалось. Личность яркая, но девиантная, даже делинквентная. Воровал. Это всплыло почти сразу, он деньги из сумки учительницы стащил. Мы начали разбираться, вызвали родителей, тогда и выяснилось, что семья-то алкоголиков. И мать, и отец очень асоциальные элементы, но тогда таких было больше, чем сейчас. Это сейчас соцработники готовы родителям-алкоголикам жопу целовать, лишь бы те подшились, пытаются из любого говна за уши вытянуть, но тогда такие семьи были сплошь и рядом. Никто с ними особо не возился… – Тимофеевич глотнул пива и посмотрел на часы. – Мы тогда решили, что Володя – наша главная проблема, но нет… Самые матерые черти водятся в тихом омуте. Лера, как оказалось, стабильно убегала из дома. И это было не так, как сейчас, когда убегут к подружке на ночевку и удивленно хлопают глазами, когда с полицией за ними приходишь. «А как вы меня нашли?» – Тимофеевич на редкость удачно изобразил удивленного подростка. – Лера убегала надолго и далеко. Ее по всей России ловили. Синдром бродяжничества. Она могла неделями жить с беспризорниками на вокзалах. Да что там, она и была одной из них. Когда хотела, тогда возвращалась и приступала к учебе, как ни в чем не бывало.

– А родителей прав не лишали? – удивленно спросила Катя. О беспризорниках девяностых она слышала много, но не думала, где они теперь. Ей всегда представлялось, что после такого опыта можно стать разве что бомжом с Уделки или площади Восстания, но никак не матерью двоих детей.

– Счастливое дитя благополучного времени, – усмехнулся Тимофеевич и резко стал серьезным. – Страна разваливалась. Нет, не то время было. Да и они жуки те еще, никогда не доводили до края. В нужный момент и заявление в милицию напишут о пропаже ребенка, и когда надо добропорядочный пролетариат изобразят. Хотя, по сути, на дочь им было пофиг, это мы носились, пылая задом, пытаясь хоть как-то дотянуть их детей до конца школы. В итоге Володя сел по малолетке, а Лера забеременела и ушла из школы перед выпуском…

– Ну, это еще не так плохо, учитывая обстоятельства.

– Ха! В ее случае это был счастливый билет. Забеременела она от мальчика из очень порядочной семьи. Он учился в другой школе, но кое-какая информация была на слуху.

– Это она Женей забеременела? – спросила Катя, прикинув приблизительный возраст.

– Ага. С Жениным отцом отношения были прекрасные, и дела шли замечательно, но если ты думаешь, что она остепенилась, то сильно ошибаешься. С ребенком Лера просидела недолго. Жене года еще не исполнилось, как она опять пропала. Взяла и уехала. Хуй знает куда, хуй знает с кем, а младенчик на руках у папы-второкурсника. Как он справлялся… ума не приложу. Лера, как обычно, вернулась месяца через два-три, потом опять исчезла… И так и пошло, что мама где-то болтается, а Женей целиком занимается папа. Потом родилась Юля… Но, к счастью, Лера стала реже исчезать, развила бурную деятельность, ушла в ПТУ, стала парикмахером, отучилась еще на косметолога, и вроде все наконец-то наладилось, но тут исчез Женин папа. Все бросил и уехал. Что там стряслось, не знаю. Для детей это было шоком. По крайней мере, для Жени, он как раз в третьем классе учился. Представь, ребенок рос с мыслью, что мама в любой момент может его бросить и исчезнуть неизвестно на сколько, но папа всегда будет с ним, и тут уходит папа… – Тимофеевич покачал головой в тон каким-то своим размышлениям. – Это выбивает почву из-под ног. Потом он вернулся, занялся своей карьерой, помог Лере открыть собственную парикмахерскую, бизнес пошел на ура, потом помог Володе сделать свою автомастерскую. Наверное, просто нужно было парню сбросить давление после всего этого. В общем, сейчас это благополучная обеспеченная семья с двумя взрослыми детьми и еще молодыми родителями. Идиллия, но если копнуть глубже… Вот, посмотри. Это Лера, здесь ей лет четырнадцать, – Тимофеевич достал телефон, к удивлению Кати, яблоко, и показал скан старой фотографии. На фоне обшарпанной стены сидело несколько детей предподросткового возраста, и среди них была светленькая кучерявая девочка с детским лицом, ни капли не похожая ни на роковую скуластую Юлю, ни на Женю. – В общем, такая вот семейка. А от осинки не родятся апельсинки.

Физрук многозначительно хмыкнул, убрал телефон и продолжил есть пельмени с таким видом, будто рассказал все и Катя может либо валить, либо искать другую тему для разговора.

– А как учился Женя? – спросила Катя после долгой паузы, понимая, что того, что хотела узнать, она не услышала.

– А что Женя? Зачем тебе?

– Ну, – Катя почувствовала, что краснеет, – для полной картины.

– Да? Для полной картины? – хмыкнул Тимофеевич. – Ну, раз для полной картины… В начальной школе хорошо, потом пошли проблемы. Сначала самые обычные, вроде прогулов и несделанного домашнего задания, потом все хуже и хуже. Классе в восьмом он тоже убегать из дома стал. Не так, как Лерка, конечно, все же время другое, ребенку долго болтаться беспризорником сейчас не дадут, но тем не менее.

– А еще что было? Помимо уходов из дома? – по словам завуча можно было подумать, что парень как минимум кровавые мессы на уроках устраивал, но пока Катя не услышала ни о каких сверхвыдающихся злодействах Жени.

– Грубил учителям, дрался, в милицию попадал пару раз, как-то залез ночью на территорию какого-то заброшенного НИИ. Ничего особенного, но он ко всему прочему выглядел вызывающе, то виски выбреет, то покрасится в кислотный цвет… Мне-то без разницы, пусть ученик хоть бабушкины кальсоны на голове носит, лишь бы учился, но такая позиция далеко не у всех, сама понимаешь, – Тимофеевич очевидно намекнул на завуча и директора, которые бесконечно воевали с учениками из-за формы. – Он не творил ничего действительно скверного, но учителей пугало то, что на него никто не мог оказать влияния. Обычно подростков можно припугнуть милицией… тьфу… полицией… Спецшколой и прочими нашими бабайками, а Женя не реагировал. Он прекрасно знал, что в спецшколу за мелкое хулиганство его не отправят, а учет в детской комнате никак не отразится на будущем. Уверен, это Лерка его научила.

– Анна Вадимовна сказала, что наркотики подозревали… – осторожно заметила Катя.

– Анне Вадимовне стоит голову из жопы периодически вытаскивать, – фыркнул физрук. – Она просто наслушалась баек, что все подростки с пирсингом или цветными волосами либо суицидники, либо наркоманы, либо сектанты, вот и все. А о том, что у ребенка могут быть и другие проблемы, даже не думала… – Тимофеевич сжал челюсти. Его неприязнь к завучу была в школе общеизвестна, но Катя не подозревала, что он настолько ее презирает. – Классе в девятом или десятом у Жени скатилась успеваемость, парень спал на уроках, ходил бледным как тень, исхудал совсем, кто-то видел, как его тошнило в туалете, вот она и решила, что он что-то там принимает.

– А на самом деле?

– Фиг знает, что на самом деле, может, он и пробовал что-то, я-то откуда могу знать?

– И все же? – Катя не сомневалась, что физрук знает и просто нагнетает интригу.

«Интересно, в девяностых этот хмырь режиссуру не преподавал?» – подумала она, но продолжила изображать кроткую лань, готовую внимать мудрости.

– Да не ел он ничего, вот и ослабел вконец. Экстремальная худоба была в моде у неформалов, а Женя на них равнялся… На этих… с челками. Он и так дрыщем был, а перестав есть, вообще растаял.

– И как все разрешилось?

– Он выпустился, и его проблемы перестали быть проблемами школы. Как-то так. Не знаю, что еще рассказать, в отличие от Леры, Женю я плохо знаю.

– Анна Вадимовна сказала, что вы нашли к нему подход…

– Громко сказано. Я просто просек, что парень себя голодом морит, и предложил ему бегом заняться. Сказал, что от диеты тело будет худым, но дряблым, а от бега худым и жилистым. Он согласился, и его прямо увлекло, он до выпуска во всех соревнованиях участвовал, даже разряд получил. Кто бы мог подумать? – Тимофеевич глотнул пива и с усмешкой спросил: – Ну, как тебе общая картина?

***

– Здравствуйте, можно услышать Юлю? – раздался в трубке мужской голос. Воображение Жени моментально нарисовало мужчину сильно за сорок в клетчатой рубашке и густыми усами, похожего одновременно на Чикатило и Фландерса.

– Она в душе. А кто спрашивает? – спросил Женя, пытаясь предугадать, кто же это.

– Это Петров Андрей Викторович. Юля бегает вместе с моей дочерью, она пропустила сегодня тренировку и на мобильник не отвечает. Я бы хотел узнать, будет ли она продолжать.

Женя сначала не мог сообразить, о чем вообще речь, но все же вспомнил, что Юля за символическую плату пару раз в неделю бегает с соседской девушкой, помогая ей с тренировкой. По большей части ее задача была следить, чтобы подопечная не филонила.

«Даже твоя сестра-школьница сумела организовать себе работу, а ты – лошара».

Юля вышла из ванной, и Женя, прикрыв ладонью трубку, окликнул сестру:

– Юль! Тут звонит папа той девчонки, с которой ты бегаешь, спрашивает, будешь ли ты…

К удивлению Жени, его всегда стильная сестра была одета как шлюха. Не как шлюха из киберпанковских фильмов, в прикольной шубе из кислотного чебурашки и лакированных сапогах на огромной платформе, а как реальная шлюха с трассы – ее одежда представляла уникальный сплав вульгарности, дешевизны и безвкусицы. В коридоре перегорела лампочка, но, судя по тому, что можно было разглядеть в темноте, макияж был соответствующий.

– Пусть идет в жопу! – махнула рукой Юля и обула уродские сапоги на шпильке, которые выглядели так, словно были куплены с рук у бомжа. – Никакие деньги мира не окупят общение с этой пиздой. Ей, блядь, свою сраку сто метров тяжело протащить без нытья. Ну, нахуй!

Уши Жени с шорохом завернулись в трубочки.

– Снялась один раз для дешманского каталога, а пафоса как у супермодели, – накинув на плечи куртку, она выскочила из квартиры. Женя даже не успел опомниться.

– Алло! Алло! – Андрей Викторович до сих пор был на проводе. Оставалось надеяться на звукоизоляционные свойства ладони, которой он прикрыл динамик.

– Юля утром споткнулась и потянула связку. Извините, что не предупредила, но она так расстроилась… пока была у врача, забыла… – Женя начал врать, как всегда весьма убедительно. Он не знал, что за вожжа засела у сестры под хвостом, но вдруг она передумает и пожалеет, что упустила возможность легкого заработка. Она все равно по три раза в неделю тренируется на стадионе, какая разница – одна или в компании, а тут компания даже доплачивает. Копейки, но все же. Тем более для подростка.

– Ладно… – вздохнул Андрей Викторович, – будем искать кого-нибудь другого.

– Подождите, не надо искать, я подменю ее. Когда и куда подходить?

Андрей Викторович сначала сомневался и боялся «довериться парню, которого никогда в глаза не видел», тем более Юля балерина и в спорте разбирается, а ее брат – просто хрен с горы. Тем не менее, стоило Жене как бы невзначай упомянуть, сколько обычно стоит персональная тренировка с тренером, как Андрей Викторович стал намного сговорчивее. Жаба как обычно победила.

Довольный собой, Женя положил трубку и хотел пойти на кухню пить кофе, предаваясь мыслям, какой он молодец, как в квартиру ураганом влетела Юля. Она сорвала с зарядки забытый смартфон и понеслась обратно к выходу. Уже в дверях Юля обернулась и добавила:

– Если родители спросят, когда буду дома, то скажи, что задержусь, пусть не ждут.

Женя хотел сказать: «Они не спросят», но озадачено застыл. В нос ударил еле заметный, но хорошо знакомый аромат скисшей облепихи, похожий на запах рвоты, но все же немного другой. Женя принюхался, пытаясь понять, не показалось ли ему. Вроде не показалось. Он стал осматриваться в поисках источника и краем уха уловил чуть слышный писклявый смех. В отличие от запаха, источник звука Женя определил сразу и посмотрел на стоящую в дверях сестру.

Юля удивленно подняла брови.

– Жень, ты в норме?

Женя не мог пошевелиться, даже внутренний голос был не в силах что-либо сказать. В темном коридоре было плохо видно, но Женя был готов поклясться, что из-за плеча сестры торчит что-то живое, волосатое, с маленьким уродливым лицом.

– Ладно… увидимся, – Юля скрылась за дверью, а Женя, простояв несколько секунд без движения, кинулся к окну.

Он увидел, как она вышла из подъезда и села в старые жигули восьмерку, что последние полгода стояли во дворе и казались брошенными. В любой другой момент он бы в первую очередь заинтересовался именно машиной и ее владельцем, с которым уехала сестра, но сейчас все внимание поглотила Юлина спина. Он хорошо ее разглядел – ничего и никого там не было.

Женя съехал вниз и прислонился к теплой батарее. Прошлые галлюцинации он списал на перенапряжение и последствия дешевых наркотиков, но уже прошла неделя. Он нормально спал, ничего не принимал, не пил, даже кофием не злоупотреблял.

Женя схватился за голову.

– Я теряю разум.