Читать книгу Неизвестный Кими Райкконен - Кари Хотакайнен - Страница 4

1981 год, Кархусуо, Эспоо. Ночь. Малыш никак не может успокоиться и заснуть. Мать пытается убаюкать ребенка, берет его на руки – ему это всегда нравится. Он сильно отличается от своего брата, который на два года старше его. Старший спит глубоким сном в той же комнате и не реагирует на беспокойного младшего, которому насыщенный событиями день никак не дает успокоиться ночью.

Утром по пути на работу уставшая мать думает о том, что уже давно беспокоит ее и мужа: мальчик до сих пор не говорит. Ни единого слова, а ведь ему скоро три года.

Родители показывают сына врачу, но он ничего не находит. Малыш быстро выполняет все тестовые задания, на самом деле, даже быстрее других детей своего возраста. Он просто не говорит. Наверное, начнет позже.

Наконец речь приходит, и, освободившись от материнских объятий, мальчик развивается очень быстро. Действия опережают слова во много раз. Ноги работают быстрее языка. Светловолосый малыш вырывается на свободу.

Тридцать шесть лет спустя его имя сократилось вдвое – сейчас он просто Кими. Кими-Матиас исчез в дорожной пыли, и никто больше не помнит его официального имени. Вряд ли даже оно многим известно, ну разве что паре человек из тех десятков фанатов, что собрались в холле отеля «Сама-Сама» в Куала-Лумпуре одним пятничным утром ровно в 9:10. По крайней мере, они в курсе, что скоро их кумир выйдет из лифта. И, как обычно, не проронит ни слова.

Фанаты приехали из Малайзии, Японии и Китая. Между собой они общаются на «формульном» английском. Свой небольшой словарный запас компенсируют сильными интонациями. Визги и вскрики не знают языковых барьеров. Они порхают от одного лифта к другому, и их одновременный звонкий галдеж звучит так, будто бы экзотические птицы прилетели поклевать редкое лакомство: малоразговорчивого гонщика.

Фанаты со значением поглядывают на знакомого им Сами Вису, менеджера Кими, который выходит из второго лифта. На спине у него рюкзак «Феррари» с номером 007. Но эта отсылка к Джеймсу Бонду не обманывает фанатов; семь – это гоночный номер Кими. И они точно знают, что означает появление Висы в холле – Кими скоро спустится вниз и мы увидим его первыми.

И вот мужчина в красном выходит из дверей четвертого лифта.

На Кими футболка с воротником, покрытая логотипами спонсоров, шорты, кепка и черные очки. Вслед за ним, также в красном, появляется Марк Арналл, его физиотерапевт. Он сопровождает Кими последние шестнадцать лет, внимательно следя за тем, чтобы гонщик ни в чем не нуждался. И только лишь тишину и уединение даже Марк не может обеспечить.

Кими замечает фанатов и останавливается. Он знает, через что ему придется пройти, чтобы попасть в стоящую на улице «Мазерати». Пара минут, сорок метров, и всё будет позади.

Сами Виса пытается удержать галдящих фанатов на расстоянии. Они протягивают кепки и футболки для автографа. Прикасаться к Кими запрещено. Кими подписывается: «KR» или что-то вроде того. Затем снова. Есть еще? Хорошо, давайте еще одну. Он быстро ставит свои инициалы. Его лицо не выражает никаких эмоций. Только в один момент его губы слегка дергаются в улыбке – беззвучный подарок верным поклонникам, которые прилетели издалека ради него.

Фанаты визжат от радости. Они получили хоть что-то, а это лучше, чем ничего. Двери отеля открываются. Кими быстро идет к «Мазерати» и садится за руль. Сиденье максимально опущено, спинка откинута до упора – так он сидит во всех машинах. Это уже стало профессиональной привычкой, ведь гонщик в болиде находится практически в горизонтальном положении.

Марк Арналл садится рядом с водителем и дает Кими бутылку с тщательно подобранным по составу напитком. На улице влажно, жара тридцать четыре градуса. Кондиционер работает на полную мощность. Машина срывается с места. Как только мы выезжаем с территории отеля на шоссе, Кими сразу разгоняется быстрее 100 км/ч. Левой рукой он трясет бутылку серого и вязкого коктейля. Правая рука держит руль, средний палец переключает передачи: машина движется рывками. Я успеваю заметить ограничение скорости: 70 км/ч. Когда ограничение увеличивается до ста, Кими разгоняется до ста сорока. Оглядываюсь на Сами Вису. Он всем своим видом показывает: ничего не говори, он так всегда водит.

От отеля до трассы «Сепанг» около десяти километров. Себастьян Феттель, товарищ по команде, и его физиотерапевт Антти Контсас выехали раньше нас, но на трассу мы приезжаем одновременно.

Кроме приветствия Кими по дороге не проронил ни слова, и это несмотря на присутствие в машине ближайших коллег, Марка и Сами. Я вспоминаю, о чем Сами рассказывал мне ранее. Кими становится гонщиком, сразу поднявшись утром с постели. Он погружается в свой собственный мир, куда посторонним вход заказан. То, что со стороны кажется отрешенностью, на самом деле сосредоточенность.

Мы выходим из машины. Виса напоминает, что перед уходом в командные боксы нужно пообщаться с фанатами – их пара сотен, стоящих за ограждением. Они протягивают кепки, открытки, футболки, свои руки. Кими быстро черкает везде свои «KR», позирует для камеры смартфона, болтающегося на селфи-палке и вообще делает всё, чтобы потом не понадобилось делать что-либо еще.

Для фанатов эта встреча многое значит. Им пришлось раскошелиться, чтобы попасть сюда и посмотреть на машины, проносящиеся мимо, и на гонщиков, которых вряд ли когда-либо еще увидят так близко. Они хотят многого, но им достается лишь малая часть. Они жаждут фактов, которые со временем станут историей. Версии все время меняются: из командных боксов выходит больше слухов, чем выхлопных газов. Гонщики, как космонавты в огромных шлемах, мелькают на экранах телевизоров, которые транслируют сухую статистику. Затем они в двух словах повторяют, что произошло на трассе. Но фанатам нужно больше – часть самого гонщика. Они хотят увидеть его вживую, возможно даже прикоснуться к нему, посмотреть в его глаза. Те глаза, что спрятаны за темными очками. В эти холодные голубые глаза, которые они обычно видят только на фотографиях. В глаза, которые постоянно сканируют трассу для маневра, возможности обгона или для того, чтобы скрыться.

Сложно сказать, что же они в итоге получат от Кими, который за восемнадцатилетнюю карьеру дал столько же интервью, сколько Льюис Хэмилтон, четырехкратный[3] чемпион мира и звезда соцсетей, дает за неделю.

Через десять минут все заканчивается, и Кими направляется в боксы команды. Он передвигается практически бегом. Легко и проворно, словно заяц, проскакивает пит-лейн[4] и ускользает в глубинах гаража «Феррари». И вот он исчез. Неведомы пути этого человека, хотя он на глазах у всех гоняет по закрытой и прихотливо изогнутой трассе.

Его комната в боксах «Феррари» аскетична – построенная из панелей ДСП каморка площадью примерно в двенадцать квадратных метров, где каждый сантиметр используется максимально эффективно. Узкая кровать для массажа. Стол, на котором Марк Арналл уже подготовил три шлема, пару гоночных перчаток и ботинок, полотенца и несколько бутылок специально приготовленного напитка. В углу комнаты небольшая синяя ванна из пластика, заполненная ледяной водой. В ней гонщик проводит немного времени до и после гонки. Температуру его тела нужно тщательно регулировать, потому что солнце нагревает семисоткилограммовый болид до невероятных температур. Гламур далек от этого помещения и процветает лишь на страницах СМИ.

Мы идем к гостевой зоне «Феррари», расположившейся в так называемом паддоке – длинной аллее для посетителей и прессы. Там все команды уже выстроили свои миниатюрные миры. Доступ в паддок есть и у тех, кто заплатил примерно шесть тысяч евро за билет на весь гоночный уикенд. За эту цену им предлагают хорошую еду и еще кое-что, чего покупатель обычного билета не может и представить. Что же это? Взгляды гонщиков, на ходу брошенные в их сторону, столик в ресторане, расположенном над боксами, а еще чувство собственной значимости. На протяжении всей истории человечества люди переплачивали за это чувство несоизмеримо больше.

В гостевой зоне «Феррари» пахнет свежим базиликом, чесноком и только что испеченным белым хлебом с тонкой корочкой. «Феррари» привезла частичку Италии в Малайзию. Команда всегда делает так, чего бы ей это ни стоило. Все деликатесы на накрытых столах – блюда традиционной итальянской кухни, искусно приготовленные шеф-поваром и его помощниками. Директор по логистике «Феррари» Сержио Бонди говорит, что по возможности все доставляется прямо из Италии: паста, кофе, стулья, столы, даже мука для булочек. В каждой стране за пару дней до гонки шеф-повар ищет лучшие ингредиенты.

Китай, Абу-Даби, Австралия – неважно, какая страна – туда привезут Италию. В Европе «Феррари» для своих перевозок использует 30 огромных фур. Другие части света предполагают перелёты по 300 000 километров в год. После каждой гонки цирк весом 44 тонны разбирается и упаковывается в течение семи часов. Ежегодно выпивается по 77 000 чашек кофе. В этом году 170 сотрудников «Феррари» побывали на тестах новой машины в Барселоне. Всё это увеличивает годовой бюджет более чем на 400 миллионов евро. Если подумать рационально, то это просто безумие.

Все эти миллионы нужны лишь для того, чтобы дать двум парням возможность погонять полтора часа, бросая вызов смерти и не имея впереди конечной цели. Они возвращаются туда же, откуда стартовали, – взмокшие, покрасневшие, со взмыленными шеями, немногословные, но живые.

Я глубоко погружен в свои мысли, когда Сами трогает меня за плечо. Пора идти в боксы, чтобы понаблюдать за началом первой свободной практики[5]. Мы пробираемся в сердце этого лабиринта и видим две красные машины, стоящие рядом. Островок между ними заполнен компьютерами и мужчинами в красном и в наушниках. Мы стоим чуть в стороне с берушами в ушах.

Кими уже сидит в машине, видны лишь его шлем и правая рука, в которую Марк Арналл сует бутылку. В левой руке у Марка еще одна. Бутылок всегда должно быть две на случай, если одна потеряется или разольется. Обезвоженный гонщик – бесполезный гонщик.

Пора заводить машины. Мотор «Феррари» звучит так, будто визжит семисоткилограммовый кабан, которого режут, втыкая в бока по сотне ножей. Так ревет злой раненый зверь, рвущийся из недр гаража хоть в ад, но подальше от тирании людей в красном, на волю, на стартовую прямую закрытой трассы.

Этот рев расплавленной сталью проникает сквозь беруши прямо в мой мозг. Машина с визгом выезжает из боксов на трассу, где за пять секунд разгоняется до 200 км/ч. На то, чтобы проехать круг в 5,5 километров уходит меньше полутора минут. Машины пролетают мимо боксов как низколетящие, едва различимые снаряды. Лучше всего картину происходящего передает экран монитора, хотя все это происходит прямо под носом.

Позже я пожаловался Кими на этот ужасающий шум. Он сухо заметил, что, на его взгляд, современные машины производят не больше шума, чем газонокосилки, а вот машины прошлых лет издавали правильный звук.

Свободных практик обычно две, обе длятся полтора часа и предназначены для проверки настроек и тестирования разных типов шин. Всё направлено на подготовку к завтрашней квалификации. Во второй половине дня на трассе тихо, но работа не останавливается, это время для обсуждения технических вопросов. За ними следует то, чему Кими научился в три года, но от чего он испытывает неудобство, особенно с незнакомцами, – разговоры. Он стоит перед десятком микрофонов и потирает шею правой рукой. Его мать Паула знает, что означает это движение – мальчик раздражен. Нужно что-то сказать. Сформулировать несколько фраз, которые прозвучат понятно, но не будут значить ровным счетом ничего. Мир полон таких фраз, а в компостной яме достаточно для них места. Их оставляют гнить на просторах интернета, их копии на страницах газет выносят на помойку или заворачивают в них рыбу. Никто – ни редакторы, ни фанаты, ни сами гонщики – через пару недель и не вспомнят, где эти слова были сказаны. Было это в Малайзии, в Японии, в Китае, а может, в Остине, штат Техас? Они не вспомнят, потому что это одни и те же слова, те же повторяющиеся факты, вербально оформленные цифры с табло.

Вы стали пятым по итогам тренировки. Как это повлияет на завтрашнюю квалификацию?

Хм. Не знаю, что сказать.

Вы оказались на три сотых секунды быстрее напарника. Как так получилось, на ваш взгляд?

Хм. Трудно сказать.

Как ведет себя машина перед завтрашней квалификацией?

Хм. Нормально. Завтра увидим.

Вы уверенно чувствуете себя перед завтрашним днем?

Хм. Ну да.

Вы ещё не отказались от борьбы за Кубок конструкторов[6]?

Хм. Нет еще.

Он смотрит вниз, вверх, мимо, куда угодно, только не на репортеров. Темные очки придумали для защиты от посторонних глаз, а не от солнца.

Интервью окончено, Кими сбегает обратно в боксы «Феррари». Там начинается собрание – команда анализирует технические детали событий прошедшего дня.

Наконец он появляется вновь и ловко прокладывает себе путь сквозь толпу. Если расслабиться, то его легко потерять из виду. Вечереет, когда мы выезжаем в сторону отеля. Кими превышает ограничение скорости и нашаривает свободной рукой бутылку с напитком.

В тишине машины стоит ровный гул, иногда прерываемый ревом мотора «Мазерати» при разгоне.

Невозможно заглянуть в голову Кими, но можно представить ход его мыслей. «Еще один день окончен. До дома в Швейцарии десять тысяч километров. Туда я попаду только через две недели. За спиной сидит новый тип, он пишет обо мне книгу. Скоро я смогу принять душ и лечь спать. Буду спать как можно дольше. Интересно, как там дела дома, всё ли в порядке? Научился ли Робин новым словам? Дает ли Рианна спать Минтту или дочка беспокойна? Больше всего хотелось бы быть там, но это невозможно. Машина на трассе была сегодня хороша, приятно ей управлять. Ничего нет лучше вождения. Когда вылезаешь из машины, сразу начинаются проблемы. Никто не пристает к тебе с вопросами, когда ты гоняешь по трассе».

Кими паркует «Мазерати» у отеля и быстро идет к дверям. Несколько настойчивых фанатов дежурят в холле. Уставший гонщик снимает очки. Его голубые глаза смотрят на поклонников, правая рука привычно выводит «KR» на кепке. Наконец двери лифта закрываются, и он скрывается из вида.

Позже ночью я захожу в интернет у себя в номере. На глаза попадается вчерашняя пресс-конференция по поводу предстоящего гоночного уикенда. Гонщиков спрашивали, какие воспоминания у них останутся о гонке в Малайзии, проходящей в последний раз. Гонщики отвечали покорно и подчеркнуто вежливо – в общем, скучно. Затем пришла очередь Кими. Впервые в жизни он выиграл тут Гран-при в 2003 году, и журналист спросил, по чему он будет скучать больше всего. После короткого молчания следуют слова, камнями падающие на плитку пола. Кими говорит, что, честно говоря, не знает, будет ли вообще скучать по чему-нибудь. Здесь хорошая трасса, но всё, что он успевает увидеть, это всё та же трасса, отель и аэропорт. Вот и выбирай, по чему из этого скучать.

Несколько журналистов реагируют смехом, другие в замешательстве молчат. В этом вся суть комедии: когда всё остальное уже не работает, попробуй сказать правду. Каждый гонщик и каждый журналист знает, что во время гоночного уикенда просто нет шансов посмотреть город, людей и попробовать местную кухню. Все знают об этом, но никто об этом не говорит вслух. Никто, кроме одного человека, научившегося говорить в три года.