Читать книгу Пока смерть не соединит нас - Карин Жибель - Страница 10

– Еще!

Бертиль открыла бутылку «Гленфиддика».

Хозяйка бистро выглядела лет на шестьдесят, кругленькая, обходительная, настоящая ласковая мамаша. Однако в этот вечер она была очень встревожена; уже давно она не видела, чтобы Лапаз, словно магнит, прилип к стойке ее бара… Наполнив его стакан, она бросила туда три кусочка льда.

В первый июньский день солнце на небе стремительно клонилось к закату. Венсан закурил и одним махом опрокинул стакан виски.

– Еще, – пробормотал он.

Бертиль вздохнула:

– Что с тобой случилось, звезда моя?

– Не твое дело! Налей мне еще…

– Да ты и так уже пьян в стельку!

– И что? Налей-ка мне лучше еще стаканчик…

Она безропотно подчинилась. Нет смысла добавлять лед, он не успевал растворяться. Новый стакан Венсан выпил не так быстро. Он не был пьян; чтобы потерять человеческий облик, ему требовалось гораздо больше.

Забыть.

Этот день мог бы стать отличным. Ничего особенного, просто отличный день.

Спокойное, одинокое утро. Подъем в семь часов, завтрак на террасе с первыми лучами ослепительного солнца.

А потом все рухнуло.

Он разжал левый кулак и с тоской взглянул на измятый клочок бумаги, где он написал свой номер телефона. Оторванный наспех угол бумажной скатерти.

Запятнанный кровью.

Позвони мне, когда захочешь.

Он сделал знак Бертиль; та уже не пыталась отговорить его пить.

– Оставь мне бутылку, – излишне отчетливо попросил он.

Она заткнула пробкой бутылку виски двенадцатилетней выдержки и поставила ее на барную стойку. Венсан не отрывал взгляда от клочка бумаги. От чертова клочка бумаги.

Клочка, который Мишель швырнула ему в лицо.

– Он валялся рядом с ней, когда я обнаружила ее… Полагаю, это ты написал?

Лицо, обезумевшее от горя, слова, ранящие сильнее любого оружия.

Слова, которые он так хорошо умел использовать, чтобы завлекать свои жертвы, а потом добивать их.

Нет, он не убийца, как назвала его Мишель. Назвала громко, на крике:

– Ты мерзавец! Эгоист… Убийца!

Нет, он не убивал Мириам. Не держал лезвие, перерезавшее вены на ее тонких запястьях.

Две ночи не значат ничего. Совершенно ничего.

Она не могла покинуть этот мир из-за такой безделицы. Невозможно.

Мишель вряд ли когда-нибудь забудет ее безжизненное тело, распростершееся на кровати, скованное, как ей показалось, глубоким сном. В то время как это был вечный сон. Давай, малышка, ты уже опоздала.

Слишком поздно. Свет погашен, говорить больше не о чем.

Конец представления.

– Ей было всего двадцать, и она умерла из-за тебя. Никогда не забывай об этом!..

Когда Мишель добралась до Анколи, чтобы выплеснуть свою ярость, там находился Пьер. Его взгляд стал суров как никогда; друг, превратившийся в судью. Генеральный прокурор, зачитывающий приговор. Неумолимый.

– Ей было всего двадцать, и она умерла из-за тебя. Никогда не забывай об этом!..

Забыть.

Он снова наполнил стакан. Нет смысла добавлять лед, вкус больше не имел значения. Значим только результат.

Забыть.

Рухнуть здесь, в этом гребаном бистро.

Выблевать на пол собственные кишки, чтобы вместе с ними вышла вся пакость… Чтобы освободить голову.

Как она могла до́ смерти влюбиться в него? Влюбиться так быстро, так сильно.

Нет, тут, конечно же, что-то другое. Но даже если он стал всего лишь детонатором…

Чертова головная боль! От волнения, наверное. Потрясение, это точно.

Он окинул взором опустевший зал с ожидающими закрытия столиками. Никого, кто бы мог увидеть его поражение.

Повернувшись к стойке, он закурил новую сигарету.

Ну вот, он уже начал утрачивать чувство времени, память, равновесие. Еще немного, и…

Внезапно его уединение прервали голоса, хорошо ему знакомые. И ненавистные.

Сальные смешки, тяжелые шаги.

– Посмотри-ка, кто это тут…

– Похоже, это наш рогоносец!

– Эй, Бертиль! Зачем ты пускаешь в свой притон неизвестно кого…

Казалось, мерзкие голоса звучат где-то вдалеке. Приглушенно.

– Не заводитесь, – угрожающим тоном произнесла хозяйка заведения. – Не нужно мне здесь никаких историй!

Вновь прибывших было трое. Эрве Лавесьер, брат мэра Кольмара; Порталь, служащий в мэрии. И Гинтоли, владелец мясной лавки.

Трое неразлучных.

Адское трио, постоянно задевавшее Лапаза.

Заказав «Пастис», они уселись неподалеку от проводника; тот не удостоил их даже взглядом.

– Вы слышали, что говорят о малышке Мириам? – пошел в наступление Лавесьер.

Венсан допивал свой стакан, когда Бертиль принесла компании за столиком «Пастис 51». Счет она положила перед Лавесьером: расплачивался обычно он.

– Послушайте, Бертиль! Вы слышали, что случилось с малюткой Мириам? – снова обратился к ней Лавесьер.

– Мириам? Нет, – ответила она. – Это кто?

– Хорошенькая телка, что работала в турбюро… Сегодня утром ее нашли мертвой в собственной квартире… Перерезаны вены на руках.

– О господи! – вырвалось у хозяйки заведения. – Да, я слышала, все только об этом и говорят!..

Венсан искал банкноту в заднем кармане джинсов, чтобы поскорее расплатиться и покинуть ставшее ненавистным бистро.

Прерывистые, неуверенные движения. Легкая дрожь в руках.

– Кажется, она покончила с собой из-за одного чувака! – добавил Гинтоли.

– Ты называешь его чуваком? – насмешливо переспросил Лавесьер. – Сначала он выгоняет свою телку, а потом убивает девчонку!

Венсан закрыл глаза. Где-то в глубине нарастало отвращение и жуткое желание дать в морду. Может, даже убить…

– Уверен, она не пережила разочарования! – добавил Гинтоли. – А все потому, что он даже поцеловать ее как следует не смог!

– Ты прав! – расхохотавшись, подхватил Лавесьер. – Потому-то жена и сбежала от него!

С невидящим от алкоголя и ненависти взглядом Венсан ринулся прямо на Эрве. Он схватил своего извечного врага за ворот куртки, приподнял над стулом и нанес ему гулкий удар головой. Лавесьер приземлился на стол, разлетевшийся под его тяжестью. Порталь и Гинтоли бросились на проводника, а Бертиль завопила:

– Прекратите! Прекратите немедленно!

Но удары продолжались сыпаться градом, все более и более жестокие, и она побежала к телефону звонить в жандармерию, расположенную в сотне метров от ее бистро.

Венсан получал удары, не чувствуя их. Но возвращал с удвоенной злостью.

До тех пор, пока наносить удары стало некому.

Враг повержен. В нокауте. Он победитель.

Отупевший, Лапаз какое-то время стоял на месте, потом, пошатываясь, двинулся к стойке. Он забрал клочок бумаги. Его кулаки были в крови.

Бертиль смотрела на него испуганно и одновременно с удивлением, а он направился к выходу. В этот самый момент в бар ворвались жандармы во главе с Серван.

* * *

– Затолкайте его в камеру, пока не протрезвеет! – приказал Вертоли. – И скажите врачу, чтобы зашел его осмотреть!

Матье и Серван осторожно приблизились к Венсану, впрочем от его агрессивного настроения не осталось и следа. Однако зрелище трех поверженных на полу бара побуждало их к осмотрительности. Они отвели его в камеру, находившуюся в подвальном помещении.

– Как только врач закончит в баре, он сразу же придет сюда, – печально произнесла Серван.

– Пойдем, – позвал ее Матье. – Оставь его, пусть протрезвеет!

– Нет, я уйду, когда придет доктор…

– И речи быть не может! Тебе нельзя оставаться с ним наедине!

– Не беспокойся…

Пожав плечами, Матье направился к лестнице. Серван помогла Венсану лечь на скамью и снять куртку, а потом скатала ее и подложила ему под голову. Взяла носовой платок и вытерла ему кровь на лице.

– Не больно? – тревожно спросила она. – У вас на лбу глубокий шрам…

– Черепушка раскалывается! – признался он едва слышно.

– Я не могу дать вам аспирин без назначения врача… Однако вы не слишком церемонились с этими мерзавцами!

– Не помню… Я убил их?

– Слава богу, нет! Лавесьер отправился в больницу, а тех двоих осматривает врач… Почему вы это сделали, Венсан?

– Я надрался, разве не понятно?

– Из-за Мириам?

Он открыл глаза: в них полыхал гнев.

– Я вижу, все уже в курсе?

– Ну да… Когда Мишель Альбертини вызвала нас, она вопила, что из-за вас Мириам покончила с собой. Думаю, ее слышала вся деревня… Она была так потрясена, что мы не смогли ее…

– А вы? Вы тоже считаете, что она умерла из-за меня?

– Это она приезжала к вам вчера вечером?.. Или я ошибаюсь?

– Нет… Это была она. И я наговорил ей много ужасных вещей.

– Почему?

– Потому что не хотел больше ее видеть… Потому что… Потому что всегда такой… Я мерзавец, вот и все.

– Вы считаете, она влюбилась в вас?

– Не знаю, может быть… Да.

– А вы не переносите, когда вас любят?

На этот раз он отвернулся к стене. Серван тут же пожалела, что говорила столь прямолинейно. Что надавила на самое больное место.

– Оставьте меня одного, черт возьми!.. Оставьте меня, пожалуйста…

Она отошла, но осталась стоять у решетки. В эту минуту ей показалось, что он сейчас заплачет, но ничего подобного не произошло.

* * *

– У тебя вывих запястья! – объявил доктор Юмбер, складывая свои пыточные инструменты в большой кожаный чемодан. – И тебе придется съездить сделать рентген грудной клетки. А сейчас примешь две таблетки аспирина, и тебе станет легче… Мадемуазель?

Серван подошла, держа в руке большой стакан с водой. Венсан с трудом сел.

– А с вашей стороны будет очень любезно, если вы приготовите ему кофе покрепче! – добавил врач.

– Хорошо, доктор. Сделаю…

Она поднялась наверх. Венсан с трудом натянул рубашку: руки плохо его слушались и не желали действовать слаженно. И пуговицы почему-то покинули свои привычные места напротив петель.

– Что это на тебя нашло? – доверительным тоном спросил врач.

– Допрос чуть позже. Спасибо, что пришли…

– Да ладно, ухожу… Когда выйдешь отсюда, все же зайди ко мне.

Юмбер вышел, и Матье запер решетчатую дверь. Оставшись в полумраке одиночки, Венсан снова улегся на скамью и попытался собраться с мыслями. Но все плыло словно в тумане… Вакханалия образов и звуков, смешавшихся в вязкой дымке. Он все еще пребывал под воздействием алкогольных паров, и, когда Серван принесла ему большую чашку обжигающего кофе, он непонимающе посмотрел на нее.

– Пейте! – приказала она.

Вздохнув, он согласился сделать пару глотков.

– Черт! Ну и отрава!

– Немножко крепковато, но это как раз то, что вам нужно…

Она села рядом с ним и предложила ему сигарету. Он взял, не заставив себя уговаривать, и сумел проглотить содержимое чашки.

– Если вы всегда варите такой кофе, ни один чувак никогда не женится на вас!

– Вижу, вам уже лучше! Да, возможно, кофе не слишком хорош, но зато эффективен.

– Вы хотите сказать, способен разбудить покойника!

В этот миг они оба подумали о Мириам и на минуту замолчали.

– Знаете, – сообщила Серван, – это ее третья попытка…

Он с удивлением уставился на нее:

– Вы ее знали?

– Нет. Но сегодня утром мне пришлось сообщать ее родственникам… Шеф захотел, чтобы это сделала я… Сказал, что женщина сумеет это сделать лучше.

Представив себе всю сложность такой задачи, Венсан сочувственно посмотрел на Серван.

– Я не меньше получаса беседовала с ее бабушкой. Она воспитала ее. Она же рассказала мне, что Мириам уже… Она была предрасположена к самоубийству.

– Пытаетесь утешить меня? С вашей стороны это великодушно, но…

– Я ничего не пытаюсь, – сухо возразила она. – Я всего лишь открываю вам правду. У этой девушки были большие личностные проблемы. Она несколько раз лежала в психиатрической клинике… По словам ее бабушки, отец бросил ее при рождении, а мать быстро перестала ею интересоваться. Возможно, этим объясняется ее поступок…

– Однако она мне рассказывала о своих родителях! – вспомнил Лапаз.

– Она, без сомнения, лгала, не желая говорить правду о своем прошлом…

– Я даже не попытался ее понять. Думал только о себе, о своем удовольствии, и ни о чем другом. Вчера вечером она пришла просить о помощи, а я не захотел ничего понять и позволил ей уйти… Мишель права, я негодяй и эгоист…

– Вы всего лишь мужчина! – вздохнула Серван.

– Так вот какое у вас сложилось мнение о мужчинах?

– Я просто хочу сказать, что вы несовершенны, как и любой представитель человеческой породы… И я уверена, вы не должны чувствовать себя виноватым. К несчастью, это ее не вернет. А в будущем будьте осмотрительны при выборе добычи…

От такой циничной, но совершенно точной оценки его поведения он совершенно опешил. Пока он собирался дать ответ, перед решеткой возник Вертоли:

– Как дела, Лапаз? Протрезвел?

Венсан повернул к нему усталое лицо.

– Брайтенбах, пожалуйста, проводите его ко мне в кабинет.

Вертоли исчез, и проводник медленно встал. Голова у него кружилась, и Серван помогала ему держаться прямо. Когда он оперся на ее плечи, ей показалось, что он весит не меньше тонны.

– У меня голова кружится, – проворчал он.

– Ничего, сейчас пройдет, – ответила она, кривясь от усилий.

– Если я упаду, вы упадете вместе со мной, бригадир!

Они кое-как поднялись по лестнице и добрались до кабинета аджюдана. Рядом с Вертоли сидел старший сержант Кристиан Лебрен.

Отличное место встречи.

Венсану предложили деревянный и абсолютно неудобный стул, Серван устроилась перед компьютером, чтобы записывать показания.

– Итак, Лапаз, – начал Вертоли, – скажу тебе все как есть: ты избил троих парней, один из которых сейчас в больнице со сломанным носом… Но, как свидетельствует Бертиль, они сами тебя спровоцировали. Однако полностью это тебя не извиняет…

– Я могу вернуться домой? – прервал его Венсан.

– Я не собираюсь держать тебя здесь… Но если Лавесьер и его дружки накатают на тебя жалобу, ты окажешься в дерьме!

– А ты только этого и ждешь, разве нет?

Серван с удивлением посмотрела на проводника.

– На что это ты намекаешь? – взвился Вертоли.

– На то, что у тебя заторчит от удовольствия, когда увидишь меня в дерьме! – зло ухмыляясь, произнес Венсан.

– Полагаю, он еще не протрезвел, аджюдан! – попыталась разрядить обстановку Серван.

– Молчите, бригадир! Позвольте месье Лапазу добавить отягчающие обстоятельства…

– Женщины всегда защищают меня, шеф! – усмехнулся Венсан. – И с этим ты ничего не сделаешь!

Серван испепелила его взглядом. Он вел себя все более отвратительно, и она не была уверена, что виной этому один лишь алкоголь.

– Ах так? – возмущенно произнес Вертоли. – Однако сегодня утром, когда я приехал забрать труп девочки, я услышал совсем другое!

Венсан вскочил со стула.

– Успокойся! – посоветовал Лебрен. – Садись…

Но сегодня хладнокровие отнюдь не являлось преобладающей чертой характера Венсана.

– Ну я пошел, – с вызовом заявил он.

Лебрен преградил ему дорогу:

– Не сейчас. Сядь!

Немного поколебавшись, проводник проявил достаточно проницательности, чтобы сесть обратно на свой стул. И с этого момента он устремил взгляд в пол.

– Вот и хорошо, попробуем держать себя в руках, – продолжил аджюдан. – Я должен составить рапорт и хочу выслушать твою версию случившегося… Слушаю тебя.

– Я сидел в баре, один… Немного выпил и…

– Немного? – перебил его Вертоли. – По словам Бертиль, к этому времени ты уже основательно набрался!

– О’кей, я был пьян… А что, разве напиваться запрещено?

– Нет, пока еще нет. Продолжай…

– Пришли эти трое ублюдков и начали меня оскорблять.

– Что они тебе сказали?

Венсан плотно сжал губы, и, несмотря на всю свою злость, Серван ощутила укол в сердце.

– Что они тебе сказали? – повторил аджюдан.

– Что моя жена… Что моя жена ушла, потому что…

Нет, это слишком тяжело.

– Почему – потому что? – настаивал Вертоли.

Так как Лапаз продолжал молчать, шеф открыл папку, лежавшую перед ним на письменном столе:

– Сейчас я зачитаю тебе показания Бертиль, и ты мне скажешь, со всем ли ты согласен, так будет проще. Потому что мы не собираемся торчать здесь весь вечер!

Венсан хотел уйти, убежать. Вновь обрести дорогие его сердцу тишину и одиночество.

Но Вертоли не собирался считаться с его чувствами и монотонным голосом принялся читать: «Они назвали Венсана рогоносцем, а потом заговорили о той малышке, что перерезала себе вены. Они сказали, что она умерла из-за него, из-за Венсана. Они и вправду были очень грубыми. Они также сказали, что она ушла из жизни потому, что он плохо трахал ее. И поэтому жена от него сбежала».

Старший аджюдан поднял глаза на Венсана, в прострации сидевшего на своем стуле.

– Так что же все-таки произошло? – спросил он.

Похоже, проводника уже ничто не могло разговорить, но Вертоли, видимо, наслаждался возможностью помучить его.

– Так что же, Лапаз? Они именно так и сказали?

Серван взглядом умоляла шефа, но тот оставался непоколебим.

– Ну же, Лапаз! Я задал тебе вопрос! Ты согласен с такой версией случившегося?

Достигнув небывалых высот смирения, Венсан наконец кивнул. Затем, склонив голову, закрыл лицо руками. И жандармы с изумлением заметили, что он плачет.

Внезапно почувствовав себя не в своей тарелке, Вертоли прекратил жестокую игру:

– Хорошо, вижу, ты согласен с ее показаниями. Продолжим…

Венсан резко вытер глаза.

– Что произошло потом? Ты ударил первым?

– Да… Я ударил головой Лавесьера, и эти двое набросились на меня… И… Мы подрались…

– А как ты сумел отправить в нокаут Порталя? – неожиданно с любопытством спросил Лебрен.

Порталь, служащий в мэрии. Верзила, выступавший в категории тяжеловесов.

– Не знаю, – признался Венсан. – Думаю, что, падая, он ударился об стол.

– Отлично, – подвел итог Вертоли. – Брайтенбах, дайте ему подписать показания. А затем отвезите его домой.

– Я не нуждаюсь в ее помощи! – возмущенно воскликнул проводник.

– Не спорь! О том, чтобы сесть за руль в таком состоянии, и речи быть не может! Я потом сообщу тебе, какой ход примет дело.

* * *

Серван первой вышла из джипа; Венсан на заплетающихся ногах с трудом дотащился до шале. Всю дорогу от Кольмара до дома он не раскрывал рта, чем несказанно удивил Серван.

Покопавшись в карманах куртки, он вытащил ключи и отпер дверь. Серван проскользнула за ним.

Он резко повернулся, она отступила на шаг.

– Вы все еще здесь? – пошатываясь, произнес он. – Можете возвращаться в вашу сраную казарму и лизать сапоги этому кретину Вертоли!

Растирая парализованное болью запястье, он краем глаза заметил, с какой яростью она смотрит на него.

– Нет никакого смысла нападать и хамить, месье Лапаз! Не моя вина в том, что случилось. А если хотите знать все, то я вам скажу, что очень сожалею о том, как повел себя мой шеф. Однако и вы вели себя отнюдь не блестяще!

– Ах вот как? Послушайте, почему вы так яростно рветесь мне помогать, бригадир? Больше не можете без меня обойтись, да? Я прав? Однако я прекраснейшим образом обойдусь без вас…

Решив выйти из игры, Серван направилась к выходу. Впрочем, она сама не знала, зачем вообще выходила из машины.

Внезапно Венсану захотелось кого-нибудь уязвить, но вокруг, кроме нее, никого не было. Он преградил ей путь:

– Ну что, бригадир? Втюрились в меня?

Она смерила его взглядом с ног до головы:

– Вы действительно считаете, что перед вами не может устоять ни одна женщина? Мне очень жаль вас разочаровывать, но вы не в моем вкусе!

– Это мы еще посмотрим!

– Я всего лишь хотела помочь вам, но теперь понимаю, что вы этого не стоите. Всего хорошего, месье Лапаз.

Она строевым шагом направилась к джипу, и Венсан тотчас пожалел, что так по-хамски вел себя с ней. Он подбежал к машине, которая уже разворачивалась:

– Серван, подождите!

Резко затормозив, она опустила стекло:

– Что еще?

Шум мотора не способствовал признаниям; Венсан протянул руку и выключил зажигание.

– Я хотел извиниться, – произнес он. – Я… я сожалею о том, что здесь вам наговорил… Идемте, выпьете стаканчик…

– Полагаю, с вас на сегодня достаточно! – резко оборвала она.

И снова взялась за руль; однако он настаивал:

– Пожалуйста, Серван… Не уезжайте.

Она колебалась, но в конце концов согласилась выйти из машины. Все еще настороже, она последовала за ним в дом, где он предложил ей сесть.

– Я… Мне действительно очень жаль, что я наговорил вам кучу гадостей, – промолвил он. – Видимо, я еще не совсем протрезвел.

– Конечно, алкоголь – прекрасное алиби!

Алиби. Она и впрямь говорила как настоящий флик. В сущности, это нормально.

– Сейчас вы уже не пьяны, – продолжала она. – Мне кажется, что вам неловко из-за того, что произошло во время допроса. Но вы вовсе не казались смешным, даже когда не сумели сдержать слез.

– Почему вы все время хотите поддержать меня, Серван?

Она пожала плечами:

– Сама не знаю. Конечно, потому, что вы мне симпатичны. Я нахожу вас… Интересным.

– Интересным?

– Да, интересным. Когда вы не разыгрываете из себя мачо или… великого коварного соблазнителя!

Она вновь обрела свою улыбку подростка.

Несколько мгновений Венсан обдумывал ее слова. Удалившись на кухню, он вернулся со стаканами и бутылкой фруктового сока. Но сам он не смог проглотить ни капли. Нейроны и желудок работать отказывались.

– Я хочу еще раз извиниться…

– Довольно. Я понимаю, у вас был тяжелый день.

– Да, очень тяжелый, – согласился он. – К счастью, вы были там.

– Знаете, я не понимаю, почему Вертоли так дурно обошелся с вами… Я уважаю его и была ошеломлена его желанием непременно загнать вас в угол…

– Мы с ним никогда не были друзьями. Но вы правы, что относитесь к нему с уважением: он клевый чувак. Во всяком случае, прекрасный профессионал.

– Именно это от него и требуется! Он одинаково ровно относится ко всем, и он очень хорошо меня встретил, когда я прибыла к нему в казарму.

– Я был груб с вами во время допроса, – произнес Венсан. – Я…

– Вы уже извинились, – прервала она его. – Не стоит и дальше говорить об этом.

Они надолго замолчали.

– Вы возьмете меня с собой еще раз? – внезапно спросила она.

Венсан встрепенулся:

– Куда это?

– В горы…

– Конечно, если вы хотите.

– Но я вам заплачу! – уточнила она.

– О чем вы, Серван. Я стольким вам обязан…

– Вы мне ничем не обязаны… Совершенно ничем.

– Вы любите горы?

– Очень… Особенно когда о них рассказываете вы… Они предстают совершенно другими!

Растроганный подобным комплиментом, самым прекрасным, который только можно было ему сделать, он снова чуть не разрыдался, чего с ним не случалось вот уже много лет. Пять лет, это точно.

Похоже, он действительно потрясен.

* * *

Серван прибыла в казарму только в 22 часа 30 минут. Поставив джип в гараж, она направилась к общежитию. И столкнулась нос к носу с Вертоли, который, похоже, ждал ее.

– Добрый вечер, аджюдан…

– Ко мне в кабинет, немедленно!

Обеспокоенная его приказным тоном, она поспешила следом за шефом.

Закрыв за ней дверь своего кабинета, он удобно устроился в импозантном кожаном кресле.

Серван осталась стоять, держа руки за спиной.

– Нам надо немного поговорить, бригадир, нам с вами! – разгневанным тоном заявил Вертоли.

Его пальцы бегали по крышке письменного стола, словно по клавишам рояля, – признак, что в любую минуту он готов взорваться.

– Слушаю вас, старший аджюдан.

– Где вы были?

– Простите?

– Я вас спрашиваю, что вы делали в промежуток времени, прошедший с того момента, когда вы отправились отвозить Лапаза, и до теперешнего часа… – Он посмотрел на часы. – То есть между 19 часами и 22 часами 30 минутами. Не три же часа вы затратили на дорогу в Аллос!

– Я была с Венсаном.

– И чем вы с ним занимались?

– Ну… Я… немного посидела у него, составила ему компанию…

– Составили ему компанию? – усмехнулся шеф. – Какого рода компанию?

Серван с удивлением взирала на старшего по званию, а потом с едва сдерживаемым гневом произнесла:

– Я вам не позволю, старший аджюдан!

– Отвечайте на мои вопросы!

– Ничего не произошло! Мы разговаривали, вместе перекусили, и все. Ничего больше. Уверяю вас.

– Я очень хочу вам верить, Брайтенбах… Но напоминаю, что, когда я попросил вас отвезти Лапаза домой, вы находились на службе. И в вашу задачу не входило ужинать с ним! Или я ошибаюсь?

– Нет, – согласилась она. – Но ему нужен был кто-то, чтобы выговориться…

Вертоли расхохотался, Серван опустила глаза.

– Ему надо было выговориться? Брайтенбах, вы забыли, что работаете в жандармерии, а не в бюро социальной помощи или службе «SOS ищу друга»?

– Но…

– Замолчите! Будете говорить, когда я вам разрешу!

Он, похоже, немного успокоился и наконец предложил ей сесть.

– Я беспокоился за вас, – внезапно произнес он доверительно. – Спрашивал себя, куда вы могли деться…

– Мне очень жаль, но я об этом не подумала…

– День был долгим, – подвел итог Вертоли. – Теперь можете идти к себе.

– Спасибо, старший аджюдан, – проговорила она.

И направилась к двери. Но прежде чем переступить порог, она обернулась:

– Могу я вам задать вопрос, шеф?

– Задавайте…

– Сегодня, во время допроса… Зачем вы его так унижали?

Вертоли поморщился, однако сохранил спокойствие:

– Я вас неприятно удивил?

– Немного…

– Вы же знаете, здесь, в маленьком городке, я поставлен во главе отделения жандармерии. И даже когда ко мне доставляют людей, которых я хорошо знаю, с кем я работаю, а это именно случай Венсана, я не могу позволить себе менять линию поведения. Он обязан был изложить мне свою версию ссоры в баре, так что я обошелся с ним так, как обошелся бы с любым другим допрашиваемым. Наши дружеские отношения и наши симпатии не должны вторгаться в работу, Серван. Я вел его допрос так, как допрашивал бы кого угодно. А если Лапаз не выдержал, то я за это не в ответе. И я не оценил поддержку, которую вы ему оказали. Извольте провести границу между вашей работой и вашей частной жизнью. Понятно, Серван?

– Да… Все поняла. Доброй ночи, шеф.

– Доброй ночи, Серван.