Читать книгу Осколки прошлого - Карин Слотер - Страница 8

Мокрый песок забился в кеды Энди, пока она бежала вдоль берега. Она прижала косметичку к груди, придерживая молнию пальцами, потому что не решилась тратить время, чтобы ее застегнуть. Луны не было, как и света из особняков-гигантов. Вокруг не было ничего, кроме липнущего к лицу тумана и воя сирен за спиной.

Она оглянулась через плечо. Лучи фонарей метались по участку вокруг дома ее матери. Крики разносились по всему пляжу.

– Слева чисто!

– Справа чисто!

Иногда, когда Энди оставалась висеть на звонке в 911, она слышала, как на заднем плане копы говорили эти слова.

«Теперь можно повесить трубку, – говорила она позвонившему в таких случаях. – Полиция о вас позаботится».

Лора ничего не скажет копам. Скорее всего она будет сидеть на кухне с плотно закрытым ртом, когда они ее найдут. Палаццоло не пойдет ни на какие сделки после сегодняшнего. Лору арестуют. Ее отправят под стражу. Она предстанет перед судьей и присяжными. Она сядет в тюрьму.

Энди ускорилась, будто могла убежать от мыслей о матери за решеткой. Она прикусила губу так сильно, что почувствовала металлический привкус крови во рту. Мокрый песок в ее кедах затвердел, как бетон. Боль была словно некое кармическое воздаяние.

Капюшон был мертв. Она лишила его жизни. Она убила его. Энди была убийцей.

Она так отчаянно замотала головой, что у нее хрустнула шея. Она попыталась взять себя в руки. До конца Сиборн-авеню оставалась где-то треть мили, дальше она упиралась в Бичвью-драйв. Если она пропустит нужный поворот, то окажется в более оживленной части города, где кто-нибудь может увидеть ее в окно и вызвать полицию.

Пытаясь считать шаги, Энди прошла сначала двести метров, потом триста и наконец свернула налево, в сторону от океана. У каждого особняка-гиганта были свои ворота, чтобы к ним на территорию с пляжа не заходили люди. Градостроительный кодекс Белль-Айл запрещал установку любых постоянных ограждений перед песчаными дюнами, так что местные жители довольствовались хлипкими деревянными планками, подвешенными к колючей проволоке, чтобы отпугивать посторонних. Только несколько ворот были оснащены сигнализацией, но на них висели предупреждения, что в случае открытия включится сирена.

Энди остановилась перед первыми воротами, до которых дошла. Она обшарила их по бокам. Ее пальцы нащупали пластиковую коробочку с торчащими из нее проводами.

Сигнализация.

Она подбежала к следующим воротам и проделала то же самое.

Сигнализация.

Энди выругалась, понимая, что кратчайший путь до улицы лежит через дюны. Она опасливо толкнула ногой деревянные планки. Проволока прогнулась. Из песка вынырнул какой-то невидимый якорь, так что забор опустился достаточно низко, чтобы через него можно было перешагнуть. Энди осторожно подняла ногу, стараясь не разодрать шорты о колючую проволоку. Сминая стебли униолы, она двинулась по крутому склону. Она зажмурилась, представляя, какие разрушения оставляет после себя. Пока она пробиралась к вымощенной камнем дорожке, она начала хромать.

Энди оперлась рукой о стену, остановилась, чтобы отдышаться. У нее в горле так пересохло, что начался приступ кашля. Она прикрыла рот рукой, пережидая его. Глаза слезились. Легкие горели. Когда кашель наконец прошел, она безвольно опустила руку. Сделала шаг – будто по битому стеклу. Песок у нее в кедах по консистенции стал похож на комкующийся наполнитель для кошачьего туалета. Энди сняла их, попробовала вытряхнуть. Синтетическая сетчатая материя превратилась в настоящую терку. И все же она решила попытаться втиснуть ноги обратно. Боль оказалась слишком сильной. У нее уже шла кровь.

Энди пошла по дорожке босиком. Она думала обо всех тех уликах, которые найдет детектив Палаццоло, когда окажется в домике. Лицо Лоры, особенно ее налитые кровью глаза, свидетельствующие о недавнем удушении. Полиэтиленовый пакет у нее на шее с отпечатками пальцев убитого. Труп, лежащий в кабинете рядом с перевернутым кофейным столиком. Его проломленный висок. Мокрые от мочи штаны. Пена, высыхающая на губах. Глаза, смотрящие в разные стороны. Кровавый след, тянущийся по ковру вслед за Лорой. Отпечатки пальцев Энди на рукоятке сковородки.

То же самое на подъездной дорожке. Разбитое стекло от фонарей. Замок в кухонной двери, который, вероятно, был взломан. Лужицы на кухонной плитке, по которым можно проследить путь Капюшона. И еще вода, по которой можно проследить путь Энди из спальни через коридор и ее гостевую спальню в гостиную и обратно.

И на пляже. Следы Энди, отпечатавшиеся на мокром песке. Ее разрушительный поход через дюны. Ее кровь, ее ДНК на дорожке, где она сейчас стоит.

Энди крепко сжала зубы и застонала, запрокинув голову к небу. От напряжения у нее заныла шея. Она согнулась и уперла локти в колени, последствия ее катастрофических действий буквально придавливали ее. Все это неправильно. Все это не имеет никакого смысла.

Что она должна делать?

Что она может сделать?

Ей нужно поговорить с отцом.

Энди начала шагать в сторону улицы. Она пойдет к Гордону домой. Спросит его, что делать. Он поможет ей поступить правильно.

Энди остановилась.

Она знала, что сделает отец. Гордон позволит Лоре взять вину на себя. Он не даст Энди во всем признаться. Не станет рисковать, допуская даже возможность того, что она сядет в тюрьму до конца жизни.

Но потом Палаццоло найдет мокрые следы Энди в доме Лоры, еще больше следов на песке, ее ДНК на дорожке между особняками и обвинит Гордона в обмане офицера полиции, а впоследствии и в соучастии в убийстве.

Ее отец может попасть в тюрьму. Может потерять лицензию и практику.

Не заставляй его врать ради тебя.

Энди вспомнила слезы в глазах матери, ее упрямую убежденность в том, что все, что она делала, она делала ради Энди. На каком-то элементарном уровне Энди нужно было верить, что мать подсказывает ей правильные вещи. Она пошла дальше по дороге. Лора предположила, что «Форд» Капюшона стоит в тупике на Бичвью-драйв. Еще она велела бежать, так что Энди снова побежала, держа кеды в одной руке и косметичку в другой.

Она огибала угол, когда ей в лицо ударил яркий свет. Энди пригнулась и отступила на узкую каменную дорожку. Сначала она подумала, что это прожектор полицейской машины ослепил ее. Затем рискнула поднять голову и поняла, что на нее среагировал датчик движения, включавший фонари.

Энди побежала по асфальтовой дороге. Она старалась держаться посередине – подальше от датчиков движения, установленных на каждом доме. Назад она не смотрела, но ее периферийное зрение улавливало мерцание вращающихся красно-синих огней. Было такое ощущение, что на ее вызов съехались все полицейские машины Белль-Айл. У Энди, возможно, оставались минуты или даже секунды, прежде чем кто-то из старших офицеров даст приказ рассредоточиться и осмотреть окрестности.

Она дошла до конца улицы с односторонним движением. Бичвью-драйв упиралась в Сиборн-авеню. На противоположном конце был небольшой закуток, где парковались экстренные службы, когда приезжали по вызову с пляжа. Лора предположила, что машина Капюшона стоит там.

Но «Форда» нигде не было видно.

Черт.

По Бичвью-драйв навстречу ей двигалась пара фар. Энди запаниковала, побежала налево, направо, сделала круг и спряталась за пальмой. Мимо проехал черный «Шевроле Сабурбан». У него на бампере была установлена большая гибкая антенна, по которой Энди поняла, что машина принадлежала правоохранительным органам.

Энди оглянулась на Бичвью-драйв. Где-то в середине улицы виднелся въезд на немощеную подъездную дорожку, заросший сорняками и кустарником. Из шести оставшихся на Белль-Айл бунгало одно принадлежало Хейзелтонам – семейной паре из Пенсильвании. Они не приезжали сюда много лет.

Энди могла спрятаться там, подумать, что делать дальше.

Она посмотрела на Сиборн-авеню: не свернула ли туда какая-нибудь машина. Проверила, не видно ли фар на Бичвью-драйв. Трусцой перебежала дорогу, шлепая босыми ногами по асфальту, и оказалась у длинной песчаной подъездной дорожки, ведущей к дому Хейзелтонов.

Что-то не так.

Разросшиеся спутанные кусты примяты.

Кто-то недавно подъезжал к дому.

Энди отодвинула кусты и пошла не по дорожке, а на задний двор. Ее ноги были в крови, и на них налипло столько песка, что у нее будто наросли вторые ступни. Она продолжала двигаться вперед, пригнувшись, чтобы ее не было видно. В доме Хейзелтонов не горело ни одно окно. Энди поняла, что вроде как даже что-то видит в темноте. Время было более позднее – или более раннее, – чем она думала. Рассвет еще не начался, но Энди припоминала, что существует какое-то научное объяснение – что-то насчет того, что лучи преломляются на поверхности океана, – почему на пляже становится светло до того, как восходит солнце.

Как бы ни работал этот феномен, он позволил Энди разглядеть припаркованный на дорожке пикап «Форд». Шины больше обычных. Широкий черный бампер. Тонированные окна. Флоридские номера.

Рядом был припаркован пикап поменьше – белый «Шеви», на вид лет десять, в остальном совершенно непримечательный. Номера из Южной Каролины – ничего необычного, ведь Чарльстон совсем недалеко, но, насколько Энди знала, Хейзелтоны живут в Пенсильвании.

Она осторожно подошла к «Шеви» и заглянула внутрь. Стекла опущены. Ключ в зажигании. С брелока свисает огромная кроличья лапка на удачу. На зеркале заднего вида болтаются пушистые игральные кости. Энди понятия не имела, принадлежит ли этот пикап Хейзелтонам, но оставить ключи в машине было вполне в духе пожилой пары. А кости и брелок с кроличьей лапкой как раз по части их внука.

Энди задумалась над вариантами.

В «Шеви» нет GPS. Никто не сообщит об угоне. Может, лучше взять его? И оставить пикап Капюшона здесь?

Но Энди позволила Лоре думать за себя. Мать сказала взять машину мертвеца, так что она возьмет машину мертвеца.

Энди с опаской приблизилась к «Форду». Темные окна наглухо закрыты. Двери заперты. Она нашла ключи Капюшона в косметичке. На кольце болтался консервный нож и ключ от «Форда». Ключей от дома не было, но, возможно, они в машине.

Вместо того чтобы открыть дверь нажатием кнопки, Энди воспользовалась ключом. Внутри пахло кожей и одеколоном с мускусной нотой. Она кинула косметичку на пассажирское сиденье. Ей пришлось схватиться за рамку двери, чтобы подняться в кабину и усесться на место водителя.

Энди потянула дверь, и та захлопнулась с низким глухим звуком.

Вставив ключ в зажигание, она медленно его повернула, будто пикап мог взорваться или как-то самоуничтожиться при любом неверном движении. Двигатель гулко заурчал. Она положила руку на рычаг коробки передач, но остановилась.

Что-то не то.

Приборная панель должна была засветиться, когда она завела двигатель, но этого не произошло. Энди коснулась пальцами консоли. Дисплей был заклеен картоном или чем-то типа того. Она повернула голову. Верхняя лампочка тоже не горела.

Энди представила, как Капюшон убирает в машине весь свет и только потом паркуется у Хейзелтонов.

Затем она вспомнила про свет в кабинете матери. Единственный свет, который Лора оставила во всем доме. Энди исходила из того, что мать забыла его выключить, но, может, Лора и не спала в кресле? Может, она сидела на диване в кабинете и ждала, когда в дом вломится кто-то вроде Капюшона?

«У него за поясом джинсов мой пистолет».

Не просто пистолет, а мой пистолет.

Энди почувствовала, как у нее пересохло во рту.

Когда мать успела купить пистолет?

За ее спиной заорала сирена. Энди зажмурилась, но полицейская машина пронеслась мимо. Она переключала рычаг в разные положения, медленно отпуская тормоз, пока после нескольких попыток не нашла заднюю передачу.

Она ничего не видела через затемненные стекла, когда сдавала задом по песчаной дорожке. Кузов царапали ветки и колючие кусты. Колеса пикапа налетели на бордюр, и Энди криво выехала на Бичвью-драйв.

Проделав те же манипуляции с рычагом, она двинулась вперед. Передние фары были выключены. В предрассветной темноте она никак не могла найти нужную кнопку, чтобы их включить. Обе ее руки крепко сжимали руль. Голова вжалась в плечи. У нее было такое чувство, будто она сейчас сорвется со скалы.

Она проехала мимо дороги, ведущей к дому Гордона. В конце улицы виднелись мигающие проблесковые маячки полицейской машины. Энди ускорилась, чтобы ее не заметили. И поняла, что ее и не могут заметить, потому что выключены не только передние фары и внутреннее освещение. Нажав на тормоз, она глянула в зеркало заднего вида. Задние фары тоже не горели.

Это нехорошо.

Одно дело – закрыть все источники света, когда готовишься сделать что-то плохое, но когда уже сделал что-то плохое и пытаешься выбраться, а дороги кишат полицейскими, ехать с выключенными фарами – это как написать слово «ВИНОВЕН» у себя на лбу.

Покинуть Белль-Айл, как и попасть в него, можно было по единственному мосту. Пока Энди, подсвеченная отраженными от воды солнечными лучами, будет пытаться улизнуть из города, навстречу ей будут мчаться полицейские машины из Саванны.

Она свернула на парковку – как оказалось, у того же белль-айлского молла. Выбралась из пикапа и обошла его сзади. Задние фары были закрыты какой-то плотной черной лентой. Энди подцепила краешек и поняла, что это вовсе не лента, а кусок магнитного листа. На второй фаре был точно такой же.

Листы со скругленными углами были ровно такого размера, чтобы закрыть стоп-сигналы и фонари заднего хода.

Мозг Энди в тот момент не был способен понять, что все это значило. Она кинула магнитные листы в багажник и вернулась за руль. Сорвала картон с приборной панели. Как и магниты, он был обрезан ровно до нужного размера. Черной бумагой были заклеены и магнитола, и кнопки с подсветкой на консоли.

Она нашла, как включить передние фары. Отъехала от торгового центра. Ее сердце пульсировало где-то на уровне шеи, когда она приблизилась к мосту. Она затаила дыхание. Переехала мост. Других машин на дороге не было. Не было их и на повороте.

Набирая скорость перед выездом на шоссе, она заметила, как к мосту несутся три полицейских машины из Саванны с мигающими проблесковыми маячками, но выключенными сиренами.

Наконец Энди выдохнула.

На дороге ей встретился знак:

МЕЙКОН 170

АТЛАНТА 248

Энди проверила бензин. Бак был полон. Она попытается проделать более чем четырехчасовой путь до Атланты без остановок и купит карту на первой же заправке, которая ей попадется. Она понятия не имела, насколько далеко оттуда находится Карроллтон и как она найдет склад «Гет-эм-го» рядом с «Уолмартом».

«Номер секции – это день твоего рождения. Один-двадцать. Повтори».

– Один-двадцать, – произнесла Энди и вдруг задумалась.

День ее рождения был вчера, двадцатого августа.

Почему Лора сказала, что она родилась в январе?