Читать книгу Драконья кровь - Карина Демина - Страница 3

Она изменилась. Похудела. И поблекла.

Узкое личико. И глаза, в которых пряталось безумие. Инвалидное кресло, на подлокотниках которого лежат полупрозрачные ладони. Пальцы мелко подрагивают, и смотреть на это неприятно. Но обманываться не стоит, силы в этих руках немало.

Следующую медсестру, приставленную к ней, миссис Эшби задушила.

И да, мистер Эшби выплатил семье полмиллиона. А еще столько же ушло, чтобы замять дело. Нет, расследование проводилось, и выяснилось, что покойная сама нарушала внутренние правила. Именно она научила миссис Эшби плести кашпо.

И приносила пряжу. И толстую бечевку, потому что из пряжи без крючка кашпо получались некрасивыми. Она поверила истории о жестоком муже, который запер вовсе не безумную, но надоевшую жену в сумасшедшем доме. За что и поплатилась. Однажды во время прогулки к тому самому искусственному пруду, который едва не стал последним приютом для Эбони, плетеная петля захлестнула шею уже немолодой, но все еще слишком доверчивой мисс Пулман.

– Вы ведь знаете, что это он виноват? – любезно осведомилась миссис Эшби. – Он меня заставил отнять жизнь этой несчастной… она была хорошим человеком. И я уверена, что душа ее попадет к Богу.

Сиделка, стоявшая за инвалидным креслом, была широкоплеча и мускулиста. И форменное платье бледно-розового, какого-то на редкость тусклого цвета не скрывало квадратных очертаний ее фигуры.

– Наедине мы вас не оставим, – сказал мистер Пимброк, хмурясь. – Вы ведь понимаете…

Миссис Эшби еще трижды нападала на сопровождающих, всякий раз умудряясь ранить. А мистер Эшби извинялся и доставал чековую книжку. Любил ли он жену, сказать сложно. Но обходилась она ему недешево.

– Добрый день, – сказала Милдред, пытаясь зацепить эмоции женщины, которая смотрела на нее светлым и чистым взглядом истинного безумца. Впрочем, один взмах ресниц, и в светлых глазах ее появилась печаль.

– Добрый. – Голос тихий, нежный. И трясущаяся рука касается губ. – Вы кто?

Удивление. И легчайшая настороженность. Впрочем, насквозь фальшивая. Она – оболочка, под которой прячется что-то иного толка, мутное, тревожное.

– Меня зовут Милдред. И я хотела бы поговорить с вами.

– О чем?

– О вашем сыне.

Она и вправду научилась справляться с яростью. Вспышка была короткой и на лице Лукреции не отразилась. Напротив, губы ее растянулись в улыбке.

– Вы наконец-то поняли, да?

– Что?

– Кто истинно ненормальный… Не надо, Томми, она пришла ко мне. Пришла, чтобы выслушать мою историю. Всерьез. Без того, чтобы сказать, вот сидит ненормальная, словам которой нельзя верить.

Речь миссис Эшби была спокойна.

– Не обращайте на него внимания. Он привык, что его окружают безумцы.

– А вы не безумны?

– Все мы в какой-то мере безумны, – довольно уклончиво ответила миссис Эшби. – Камилла, девочка моя, ты будешь слушать? Конечно, будешь. Камилла здесь не так давно, всего пятый год. Еще не успела очерстветь душой.

– Но она знает, на что вы способны, – с неудовольствием заметил мистер Пимброк.

– Ах, никто из нас до конца не знает, на что способен… И да, я знаю, о чем вы… те женщины собирались меня убить.

– Зачем?

– Им приказали. Я не держу на них зла. Но мне пришлось защищаться. Это ведь нормально, защищать себя, правда? Вот я и пыталась. Как умела.

Последняя сестра милосердия вынуждена была восстанавливать лицо после того, как почтенная миссис Эшби вцепилась в щеку и не разжимала зубы, пока не выдрала кусок плоти.

– Кто осудит человека, спасающего свою жизнь? – Она прижала хрупкие полупрозрачные руки к груди. И нервно дернулась, будто левую половину ее тела свело судорогой.

А платье на ней было без пуговиц.

– Расскажите мне все, – попросила Милдред. – И может, я смогу вам помочь?

– Мне уже не поможешь. Но тем девочкам, которые умирают, вполне можно… вы знаете, он показался мне чудесным человеком.

– Кто?

– Станислав. Конечно, имя странноватое, есть в нем что-то такое, плебейское до крайности. Чуждое, я бы сказала. Как можно назвать ребенка Станиславом? Или Николасом? Я хотела дочь, но родился мальчик, и его назвали Николасом. Ужасно!

– Сочувствую.

– Не сочувствуешь. Не считай меня дурой. – Эта вспышка заставила миссис Эшби привстать, и молчаливая Камилла возложила руку на худенькое плечо безумицы. – Я прекрасно вижу, что ты мне не веришь… никто никогда не верил. Господи, да я сама до последнего не верила. Скажи, вы всех нашли? Знаешь, Драконий берег – это одно огромное древнее кладбище, где люди смешались с драконами.

Бред, но…

Место не просто закрыто от мира, оно изолировано. Тогда о каких девушках идет речь? Или… место местом, а люди людьми, даже столь молчаливые с виду. Могли ли сюда проникнуть сплетни внешнего мира?

Вполне.

– Мне было двадцать пять, когда мы познакомились. Не самый приятный возраст для женщины. Да и в положении я находилась непростом. Моя семья была не из простых. Вы что-то слышали о Локвудах?

– К сожалению…

– Слишком молоды и ограниченны. Бывает. Отцы города, первые из первых… К несчастью, мой дед был неосторожен в тратах, а отец сделал несколько крайне неудачных вложений, что поставило нас на грань краха. И в одночасье из завидной невесты я превратилась в отверженную. Мне пришлось искать работу. И работать, – это миссис Эшби произнесла с немалым отвращением. – Кто бы знал… конечно, я могла бы найти и покровителя, предложения поступали. Но боже, это было еще более унизительно, чем работать.

Мистер Пимброк отошел к клумбе, на которой яркими оранжевыми шарами поднимались бархатцы.

– Мой жених разорвал помолвку. И его поняли… это ничтожество… я же осознала, что одиночество – вот мой удел.

А она любит игру. И быть в центре внимания. И ожила – на бледных щеках появился румянец, глаза заблестели.

– Я не могла выйти за того, кто ниже меня по статусу, а для равных я перестала существовать. И тут появился Станислав.

Вздох. И ладони, прижатые к щекам.

– Я слышала про Эшби, старый достойный род. Моя матушка как-то сумела связаться с ним. И предложила меня. В жены, естественно. Станислав откликнулся. Он показался мне милым. Я ему тоже понравилась, поэтому Станислав и предложил сделку.

– Значит, о любви речи не шло?

– Помилуйте, какая любовь? Люди нашего положения стоят выше этого. Вам, конечно, не понять, но что есть любовь, если разобраться? Это эмоциональная привязанность к человеку, который зачастую того не стоит. Нет, люди, действительно серьезные, никогда не станут полагаться на эмоции.

А вот губы поджаты. И уголок рта подрагивает. И не только он, левая нога тоже дергается, мелко и часто, а миссис Эшби этого будто и не замечает.

– К слову, спросите моего сына о том, что случилось с первым из Эшби. Весьма, я вам скажу, показательная история. О любви, да… мы изначально договорились, что обойдемся без чувств.

Но кто-то нарушил договоренность.

Миссис Эшби оперлась на подлокотник кресла и поднялась. Оперлась на дрожащую ногу. Поморщилась.

– Не желаете ли прогуляться? – спросила она весьма светским тоном. И от медсестры отмахнулась: – Бросьте, Камилла. Кому я способна причинить вред?

Лукавый вопрос. И взгляд из-под ресниц тоже лукавый.

– Она пришла, чтобы узнать правду. Хоть кто-то, хоть когда-то… подайте руку.

Милдред подала.

Лука бы вот не стал. Он осторожен, порой совершенно излишне. И чутьем обладает звериным. Он бы в жизни не поверил в безобидность этой хрупкой леди.

И Милдред не поверила.

Пальцы миссис Эшби впились в руку, будто желая проткнуть ее насквозь.

– Ах, простите, я совсем здесь ослабела… чем они меня травят? Ума не приложу. На меня сейчас мало что способно подействовать. Результат, так сказать, экспериментов, которые ставил супруг.

Она ступала медленно, пытаясь притвориться слабой.

– Я прошла медицинское обследование. Станислав потребовал. И да, это было несколько неприятно, но я прекрасно осознавала, что мужчине его положения нужны наследники. И он не скрывал, что именно наследники – истинная причина его женитьбы.

Газон мягко пружинил под ногами. От миссис Эшби исходил тонкий аромат духов. Смутно знакомый, но… тетины? Нет, она не снизошла бы до «Последней страсти», которые тетушка обожала, но, кажется, лишь потому, что эти духи когда-то подарил ей муж.

– Обряд был скромным. Кольцо я ожидала получше, но на свадьбу супруг преподнес мне три миллиона долларов на именном счету. Это было… очаровательно. По условиям договора, еще столько же я бы получила, родив наследника. А с ними и право вернуться в Нью-Йорк. Или переехать туда, куда мне захочется. Мне полагалось бы неплохое содержание. Взамен я бы представляла интересы семьи там, где Эшби не мог постоянно присутствовать. В то время его стремление вернуться на Драконий берег казалось мне этаким капризом.

За Милдред беззвучно следовала Камилла с инвалидным креслом, а уже за ней и добрый доктор, который был напряжен и явно ожидал подвоха.

– Захолустье это не произвело впечатления. Нет, вернее будет сказать, произвело. Самое унылое. Этакий пыльный городишко, где каждый встречный мнит себя приятелем. Они совершенно бесцеремонны, невоспитанны, наглы и понятия не имеют о чувстве такта и личном пространстве.

Это было сказано со вполне искренним возмущением.

– Я искренне не понимала, почему Станислав позволяет это панибратство? Потом, правда, осознала, что эти люди – единственные, до кого он способен дотянуться, запертый в клетке своих земель. И посочувствовала даже. До первой беременности. У меня долго не получалось зачать, хотя Станислав исправно навещал мою спальню.

Странная жизнь. Милдред так бы не смогла. А как смогла бы? Мужчины в ее жизни не задерживались. И если в первый раз ее душили обида и горечь непонимания, чем она заслужила их уход, то потом Милдред пришла к мысли, что так даже проще.

Отношения требовали слишком многого. А у нее имелась и работа.

Лука вот ничего не требовал. Сволочь.

– Три года я сидела там безвылазно. Первое время вовсе не покидала поместье, благо Станислав был совсем не против того, чтобы я занялась его благоустройством. Это был совершенно ужасный мрачный сырой дом, где просто-таки невозможно было находиться.

Она подошла к самой воде.

Искусственный пруд имел форму правильного овала. С одной стороны вдоль берега выстроились одинаковые белые лавочки. С другой его окаймляли кудрявые ивы, правда, по осеннему времени утратившие часть листвы. И желтый цвет в их гривах казался сединой.

– Через год я умоляла его отпустить меня. Обещала вернуться, но Станислав был неумолим. Нет, я могла бы уйти, но тогда пришлось бы расторгнуть брак. И деньги вернуть. Он бы оставил что-то на жизнь, но я привыкла к определенному уровню.

А еще сама мысль о необходимости работы внушала ей отвращение. Как и подозревала Милдред, мысль о разводе. Бывшая супруга того самого Эшби… в свете, кажется, разводы не приняты.

– И да, – миссис Эшби склонила голову, – развод уничтожил бы мою репутацию. Что мне оставалось делать? Заняться этим убогим городком. Я основала школу. Нашла учительницу. Знаю, мой супруг был бы рад ее трахнуть, но боялся. Он оказался суеверным засранцем. Чертовым засранцем, который жил в той истории, что не одну сотню лет разменяла. А заключая договор, он и словом не обмолвился о проклятии.

Она закусила губу и запрокинула голову. По телу ее пошла судорога, но стоило Камилле шевельнуться, как миссис Эшби вскинула руку:

– Я в порядке. Настолько, настолько вообще может быть в порядке человек, которого травили сперва драконьей кровью, а потом этой вашей… и да, иногда я понимаю, что сошла с ума, а иногда мне кажется, что это все остальные сделали меня безумной. Сложно найти грань… Второй год заставил меня нервничать. Третий… я хотела обратиться к врачам, но Станислав сказал, что они не помогут, но есть родовой рецепт. Травы… у многих Эшби были проблемы с рождением детей. И мне начали подавать утренний чай. Горький такой. Гадостный, я бы сказала. Но я пила. Я так отчаянно хотела вырваться из этого захолустья…

Судорожный всхлип потревожил стрекозу, что застыла над водной гладью.

– Я готова была на многое, если не на все… я… я забеременела почти сразу. И разозлилась на Станислава, который знал про эти чудесные травы, но молчал.

– А он?

– Обрадовался, естественно. И перевел на мой счет полмиллиона… подарил ожерелье. Чудесное ожерелье из огненных опалов. Тринадцать камней – от огромного, величиной с перепелиное яйцо, до небольших, но поразительно чистых.

Она прикрыла глаза и улыбнулась, вспоминая свое ожерелье.

– Платина… опалы не любят золото, только платину. И мелкие бриллианты… более тысячи.

Миссис Эшби вздохнула.

– Станислав сам вел эту беременность, и я не возражала. Конечно, было в этом что-то на редкость противоестественное, но меж тем я понимала, что не найду врача столь же внимательного и бережного ко мне. И да, первые несколько месяцев все было нормально. Ни дурноты, ни головокружений, ничего из тех мелких неприятностей, способных отравить жизнь беременной женщины. Разве что травы горчили чуть больше обычного. Да и уставать я стала. Помню, порой могла проспать весь день. И мне бы насторожиться, но я верила мужу. А он говорил, что так и надо. Однажды я проснулась от резкой боли в животе. Ощущение было такое, будто из меня пытается выбраться нечто… я чувствовала, как то, что я считала ребенком, ворочается, раздирая мой живот. И кричала. Прибежал Станислав.

В воде отражалась миссис Эшби, бесцветная, словно сошедшая со старого полустертого фото.

– Он сразу понял, что произошло. Я вот не знаю до сих пор, а он сразу понял. Я помню, как изменилось его лицо. Побледнело. Вытянулось. И потом… туман. А когда туман развеялся, оказалось, что я в больнице. В Тампеске. Мне сказали, что случился выкидыш, выражали сочувствие, уверяли, что я здорова и будут другие дети. Но уже тогда я понимала, что не хочу никаких детей. Я была напугана. Я понимала, что то, что было во мне, не являлось человеком.

Теперь миссис Эшби дышала часто и быстро. И ладони прижала к щекам.

– А Станислав… он начал говорить, что это просто блажь. Гормоны. И мой страх родов. Что подобное случается со всеми. Что даже при самом спокойном течении беременности выкидыши порой неизбежны. И дело не во мне. Дело в ребенке, который оказался болен. Мне даже показали его, крохотное нечто, которому дали имя… Эдвард. Неплохое имя. Во всяком случае, куда лучше, нежели Станислав. Или Николас. Но я-то знала, что мне показывают не моего ребенка. То чудовище, которое жило во мне, было на самом деле драконом.

Она произнесла это с немалой убежденностью, а когда Милдред оглянулась на мистера Пимброка, тот кивнул.

– Станислав похоронил ублюдка на семейном кладбище. Я тоже сходила. Как-то… вы спускались в их склеп? Знаете, там очень много крохотных урн, таких, детских. У Эшби и вправду проблемы с детьми. Это их ведьма прокляла. Она сильно пострадала в той истории с ненужной любовью. От любви всегда одни страдания.

– Что было дальше?

– Дальше? А что было? Ничего… мы вернулись, как я уже сказала. Я хотела бросить все. Уехать. В конце концов, жизнь дороже, а я почти не сомневалась, что вторая беременность меня убьет. Но Станислав сумел успокоить. Вы знаете, что он был менталистом? Весьма слабым, но умелым. Они немало сил тратят, развивая дар… и Николас тоже. При желании он способен убедить кого угодно и в чем угодно. Не верьте ему.

– Мы не верим.

– И хорошо… а я вот поверила. Станиславу. Он приносил мне укрепляющие отвары. Был ласков. Даже нежен. Перестал ездить к шлюхам. Что смотрите? Вас удивляет? Эшби никогда не ограничивали себя одной женщиной. Станислав как-то обмолвился, что времена слишком уж изменились и теперь ему приходится платить за то, что его предки брали по праву хозяина земель, – она фыркнула. – Впрочем, следует признать, что Станислав умел быть щедрым. К моему ожерелью добавился опаловый браслет. И я сама не заметила, как согласилась попробовать снова. Правда, пришлось отложить на год. И это был весьма неплохой год. Я занималась городом, где меня стали считать своей… Идиоты. Как вообще такое могло прийти в их головы? Будто я им ровня… Станислав меня не беспокоил. В том самом смысле не беспокоил. В других… мы обсуждали дела его семьи. Вложения. Активы. Стратегию развития. Книги. Оперу… порой мы выбирались в Тампеску. Когда год прошел, мне вновь стали подавать травы. Но вкус слегка изменился. Я спросила, а он ответил, что мне кажется. Зря. Я не люблю, когда мне врут. Да и памятью я обладаю отменной. И вкусом. Я всегда могла отличить оленину от лосятины, а ту от мяса косули. Не говоря уже о приправах. Вы знаете, что розовый перец из Нижнего Йена отличается более резким ароматом и не годится для десертов?

Милдред пожала плечами. Она в принципе слабо представляла себе десерт с перцем. Даже с розовым.

– Впрочем, это стало неважно, когда я вновь забеременела. И случилось это, к моей радости, довольно быстро. Станислав не был некрасив или эгоистичен. Но… меня утомляла эта часть супружеской жизни.

Миссис Эшби провела пальцами по щеке.

– И вновь все было хорошо… просто отлично… так, легкое головокружение или та же сонливость. Но это случается. Ко всему, скажем честно, я была не так и юна… – Вздох.

И длинные ивовые листья сминают воду, по которой разлетаются полчища водомерок. Еще немного, и пруд прихватит ледком. Водомерки исчезнут, ивы стряхнут поредевшую листву. А дом останется. Он виден – светлая громадина с узорчатыми решетками на окнах.

– Но чем дальше, тем тяжелее становилось. Даже просыпаясь, я будто продолжала пребывать во сне. Я перестала отличать его от яви. Я… проваливалась в какую-то муть, где что-то происходило и я в этом участвовала, но я не помню, что я делала. И не уверена, было ли это наяву? Время от времени сны расступались – и появлялся Станислав. Он уговаривал меня потерпеть. Поил травами и кормил мясом. Сырым. Он потом заявил, что мне показалось, но я абсолютно уверена, это была человечина.

Миссис Эшби резко развернулась и уставилась на Милдред немигающим взглядом.

– Вы уверены?

– Я же ненормальная. В чем я могу быть уверена? Хотя… пожалуй, да. Знаете, такой интересный сладковатый привкус. Необычайная мягкость. И главное, никаких приправ не надо.

Она медленно провела языком по верхней губе.

– Но этого оказалось мало. Урод родился мертвым.

– Ваш ребенок…

– Не мой. Урод, который прижился в моем теле. Я помню, что роды начались с той раздирающей боли. Я закричала. Явился Станислав. Кажется, в последние месяцы он ночевал в моих покоях. Не уверена. Помню, он положил ладонь на мой лоб. И я отключилась. А очнулась снова в больнице. В Тампеске… я ему была еще нужна, да…

– Ваш ребенок…

– Мне сказали, что он умер сразу после рождения. Выразили сочувствие. Никто так и не понял, что он снова их обманул. Не знаю, где он нашел мертвого ублюдка, но это точно был не мой ребенок. Это просто не мог быть мой ребенок, потому что я должна была родить чудовище.

Это было произнесено с абсолютной убежденностью.

– Но и для него нашлось местечко в родовом склепе. Меня же… отпустили. Посоветовали хорошо отдохнуть и не отчаиваться. Идиоты.

Тогда ли она заболела?

Шизофрения тем и опасна, что годами может протекать почти бессимптомно. И две неудачные беременности, две потери, от которых проще отрешиться, сказав себе, что не имеешь отношения к этому, нежели принять их и сопутствующее горе, дали толчок болезни.

– Станислав вновь был ласков… подарил тиару. Из опалов. Она была красивой, да… она хранится в банке, как и другие мои драгоценности, – миссис Эшби замерла, глядя в воду. Видела ли она себя нынешнюю? В этом несколько нелепом, пусть и сшитом явно на заказ платье? Оно давно вышло из моды и потому кажется смешным. – Я хотела уехать. Мне надоел и городишко этот, и все остальное. Станислав не уговаривал остаться. Я просто вдруг оказалась заперта в доме. Представляете? Он взял и… Выпускать меня стали лишь в его сопровождении. И все… все эти люди, которые служили, они подчинялись ему!

От избытка эмоций она топнула ногой, и это движение отразилось на воде рябью, будто и вправду гнев миссис Эшби был настолько силен. А ее тело вдруг изогнулось, чтобы тотчас распрямиться, избавляясь от внезапной судороги.

– Впрочем, тех, кого наняла я, он рассчитал. Оказалось, что в доме не нужно столько горничных. Приезжая сиделка? Мне необходим уход. А эта толстая старая негритянка… она что-то подсыпала в еду. Наверное, те же травы. Или другие? Я как-то выбралась в окно, но заблудилась. И вышла на берег. А там… там дракон. Вы видели драконов?

– Только издали.

– Твари, – с убеждением произнесла миссис Эшби. – На редкость уродливые твари, чье существование противно природе. Он лежал на берегу и смотрел на меня. А мой муж стоял рядом. И у него были драконьи глаза. В тот момент я поняла, что было не так с моими детьми. Я ведь человек. А разве человек способен выносить дракона?

Заперли ли ее на самом деле?

Или она сама создала вокруг себя воображаемую тюрьму, как та девчушка из Коннектикута, которая так и не поверила, что ее мучитель казнен. Она, проведшая в плену несколько лет, продолжила жить той, однажды навязанной ей жизнью, обустроив свою комнату точь-в-точь…

Родные надеялись, что Милдред поможет. Но как помочь тому, кто не желает помощи?

Или это опять же были первые звоночки приближающегося безумия? И Эшби запер жену, не желая, чтобы кому-то стала известна ее маленькая тайна.

Нет. Не похоже. Он бы не решился завести наследника от сумасшедшей.

– Он велел мне подойти. И я не осмелилась ослушаться. В его руках была чаша. И он на моих глазах наполнил ее драконьей кровью. Добавил своей. Он сказал, что я должна ее выпить. И я… я выпила эту треклятую кровь до последней капли. И меня не вывернуло.

Она демонстративно провела рукой по губам. Сплюнула. И сунула ладонь под нос Милдред:

– Смотри. Видишь?

– Нет.

– И я не вижу. А иногда она появляется. Кровь. Чем питаются драконы? Мясом. Свежим мясом. Лучше человеческим. Раньше им приносили жертвы. Прекрасных девственниц. На самом деле все проще. Девственность не так и необходима. Просто молоденькие девушки. У мужчин мясо жестче и пахнет неприятно. А женское, оно сладкое.

Миссис Эшби пристально всматривалась в лицо Милдред, надеясь увидеть отвращение. Или ужас?

– Он снова кормил вас человечиной?

Не стоит возражать человеку, уверенному, что так оно и было, что иначе и невозможно, все одно не услышит аргументов.

– Конечно! Как же еще? Его ребенок должен был появиться на свет. Любой ценой. А я… я слишком поздно поняла, что мне никогда не дадут свободы. Он приносил мне травы, смешивал их с драконьей кровью. Вы знаете, что Эшби способны разговаривать с драконами? Дар предков. Проклятое наследие. А еще он знает, как рождаются огненные опалы.

Теперь миссис Эшби походила на классическую сумасшедшую с горящими глазами, с лицом, на котором судорога меняла одну маску за другой, и готовую впиться в глотку любому, кто посмеет оспорить ее право на это вот безумие.

– Я чувствовала, как это растет во мне. День за днем… час за часом… я не имела сил сопротивляться. А Станислав говорил, что я придумываю. И что драконью кровь давно используют целители. Но я знаю правду! Я нашла дневник.

– Вашего мужа?

– Несчастной Патриции, которая вышла замуж за Гордона Эшби. Мой муж прятал его ото всех. Конечно, там ведь правда! А правда в том, что Эшби убивают! Всегда убивают! Просто раньше они покупали рабов. Много-много рабов, которые построили чудесный дом и все, что находится под домом, чтобы навсегда остаться в подземельях, – миссис Эшби вдруг успокоилась и сделала это столь же быстро, как до того впала в ярость.

Она сцепила руки. Коснулась ими лба, наклонилась, будто собираясь преклонить колени в молитве.

– Полагаю, это было естественно… он платил их жизнями за другие. За свою. За землю… раньше там ничего не росло. Пустыня подбиралась к самому морю, а над ней возвышались горы. И в горах обитали твари, способные своим дыханием обратить в пепел любой дом. От драконьего пламени нет защиты, – голос ее стал ниже, и говорила миссис Эшби напевно, притом раскачиваясь из стороны в сторону. – Айоха сумели с ними поладить… айоха отправляли к ним своих дочерей. Дочерей у них всегда хватало. И драконы кого-то ели, а кого-то слушали… но той девочке не хотелось быть съеденной, когда она перестанет приносить пользу. Она нашла белого человека и открыла ему правду. А он влюбился. Идиот! Как можно поменять все на любовь? Он взял ее в жены, хорошо, что не в церкви. Он поселил ее в доме. В том доме, который он поставил на драконьей земле. И, смешав свою кровь, породнился с крылатыми тварями. Они подарили Гордону Эшби право говорить. Но ничего не дается даром. Взамен он должен был кормить их. Плоть за силу… и души, много душ, чтобы появились новые опалы.

Она замолчала.

И Милдред молчала тоже. Безумная история? Но в каждом безумии есть своя толика истины. Надо лишь понять, где она прячется.

– Вы ведь помните сказки? Ни в одной сказке драконы не были добры. Так с чего вдруг? Я не помню, как начались роды. К этому времени я почти все время проводила в полусне. Я ела и спала. Спала и ела. Ела во сне. Я видела их, тех девочек, которых Станислав превращал в кукол. Он всем говорил, что собирает их для меня, но…

Она прижала палец к губам.

– На самом деле ему нравилось вспоминать… и нравилось убивать. Да… в этом правда. И когда он показал мне младенца, я поняла, что Ник будет таким, как его отец. Истинным Эшби.