Читать книгу Принципы ведения войны - Карл фон Клаузевиц - Страница 11

Моральные качества формируют силу духа, и это пронизывает все существо войны. Они имеют большое сходство с волей, приводящей в движение и руководящей всей массой материальных сил и средств.

Дух и прочие моральные свойства армии, генерала или правительства, настроение провинций, в которых бушует война, моральное воздействие победы или поражения – это данные сами по себе очень разнородные. Они могут оказывать самое различное влияние в зависимости от своего отношения к преследуемой нами цели и к обстановке, в которой мы находимся.

Хотя в книгах об этих вещах сказано мало или ничего, они все же относятся к теории искусства войны, как и все, что составляет войну. В каждом правиле, имеющем отношение к физическим силам, теория должна учитывать ту долю, которая может выпасть на моральные силы, иначе она опустится до категоричных положений, то слишком робких и сжатых, то слишком догматичных и широких. Даже самые бездушные теории бессознательно оказались вынужденными перенестись в царство морали: как, например, объяснить действие какой-либо победы, не принимая во внимание ее моральное воздействие? Поэтому большая часть явлений, которые мы будем рассматривать в этой книге, состоят наполовину из физических, наполовину из моральных причин и следствий. Можно сказать, что физические явления подобны деревянной рукоятке, тогда как моральные представляют собой отточенный клинок, выкованный из благородного металла.

Ценность моральных и духовных качеств и их зачастую невероятное влияние лучше всего подтверждается историей, и это самая щедрая и чистая пища, которую ум полководца извлекает из нее. В то же самое время следует заметить, что доказательства, критические исследования и ученые трактаты имеют меньшее значение, чем впечатления и единичные вспышки искр ума, сеющие семена мудрости.

Главные моральные и духовные силы – это талант военачальника, воинская доблесть армии, национальное чувство. Никто не может сказать, какая из них, в общем, наиболее важна, потому что очень сложно сказать что-нибудь о значении каждой порознь, но еще труднее сравнить значение одной по отношению к другой. Лучший выход – не пренебрегать ни одной из них.

Несомненно, в наше время армии достигли равного положения в отношении дисциплины и боевой готовности, и ведение войны, как сказали бы философы, приобрело естественную форму и превратилось в метод общий для всех армий. Поэтому теперь от полководцев нечего ждать применения специальных приемов военного искусства. Следовательно, нельзя отрицать, что при нынешнем положении дел большее влияние приобретает национальный дух и боевой опыт войск.

Национальный дух армии (энтузиазм, фанатическое рвение, вера, убеждения) больше всего проявляется в войне в горах, где каждый, до последнего солдата, предоставлен сам себе. Поэтому гористая местность – лучшая арена борьбы для народного ополчения.

Опыт, приобретаемый армией на учениях, и то закаленное мужество, сплачивающее отдельные отряды как бы в один слиток, ярче всего проявляются в открытом поле.

Талант полководца больше проявляется в боях на пересеченной, холмистой местности. В горах у него слишком мало влияния на отдельные колонны, и руководить ими он уже не в силах; на открытых равнинах это проще и не истощает его сил.

Действия полководца должны опираться на эти неоспоримые, тесно соприкасающиеся друг с другом моменты.

Воинская доблесть армии отличается от простой отваги и еще более от воодушевления делом, за которое ведется война. Отвага, безусловно, является необходимой составляющей, но она, хотя и является природным даром некоторых людей, может воспитаться на войне у солдата армии благодаря привычке и упражнениям и тогда принимает иное направление, чем у других людей. Она теряет порыв к необузданной деятельности и проявлению силы, характерным для отдельного человека, и подчиняется требованиям высшего порядка: послушанию, порядку, правилам и способу ведения войны. Воодушевление делом оживляет воинскую доблесть армии и усиливает ее пыл, но не является необходимой ее составляющей.

Война есть особенное занятие, но, как бы широко ни распространялись ее интересы, даже если призванное в армию все мужское население страны, способное держать оружие, имеет к ней призвание, она все равно остается делом, обособленным от прочих видов человеческой деятельности. Проникнуться духом и содержанием этого занятия, развить и пробудить в себе способность приспосабливаться к силам, действующим в нем, полностью осознать его разумом, научиться добиваться в нем уверенности и быстроты, быть полностью преданным ему, превратиться в исполнителя той роли, которая тебе отведена на войне, вот в чем проявляется в каждом солдате воинская доблесть армии.

Сколько бы трудов ни было приложено для того, чтобы соединить в одном человеке качества солдата и гражданина, и как бы ни старались представить войну общенациональной, никто никогда не сможет устранить профессиональное разнообразие военного дела; а раз это так, то те, кто этим делом занимается и пока они этим занимаются, всегда будут смотреть на себя как на своеобразную корпорацию, в правилах, законах и обычаях которой и фиксируются факторы войны. И это факт. Было бы ошибкой смотреть свысока на этот корпоративный дух («ésprit de corps»), который может и должен существовать в большей или меньшей степени в любой армии. В том, что мы называем воинской доблестью армии, корпоративный дух является связующим средством между природными силами, образующими воинскую доблесть. На корпоративном духе быстрее нарастают кристаллы воинской доблести.

Армия, сохраняющая свой обычный боевой порядок под интенсивным огнем, никогда не поддающаяся панике, перед лицом настоящей опасности борющаяся за каждую пядь поля сражения, армия, гордая своими победами, которая никогда не теряет чувства послушания, уважения и доверия к своим командирам даже после досадного поражения; армия, физические силы которой закалились в боях, привыкшая к лишениям и усталости, как мускулы спортсмена от упражнений; армия, которая рассматривает все свои труды как средства достижения победы, а не как проклятие, тяготеющее над ее штандартами, и которой всегда напоминает о ее долге и добродетелях короткий катехизис, состоящий всего из одного лозунга – лозунга о чести ее оружия, – такая армия наделена подлинным воинским духом.

Солдаты могут сражаться храбро, как вандейцы, и совершать великие дела, как швейцарцы, американцы или испанцы, не проявляя воинской доблести. Можно даже успешно действовать во главе регулярной армии, как это делали Евгений Савойский и Мальборо, не пользуясь ее поддержкой. Поэтому мы не вправе говорить, что без воинской доблести не может быть успешной войны; и мы обращаем на это особое внимание, чтобы не создалось мнение, будто воинская доблесть есть все и вся. Это не так. Воинская доблесть армии – это определенная моральная сила, которой может не хватать и влияние которой поэтому можно оценить, как можно рассчитать силу любого орудия.

Охарактеризовав ее таким образом, теперь мы обсудим, что можно сказать о ее влиянии и какими средствами можно ее приобрести.

Воинская доблесть для войсковых частей значит то же, что гений полководца для целого. Полководец может руководить лишь целым, а не каждой отдельной частью, а там, где он не может руководить частью, там должен руководить воинский дух. Полководец избирается согласно своей репутации и исключительным талантам, старших командиров крупных частей и соединений назначают после тщательной оценки. Но эта оценка становится менее жесткой по мере того, как чин становится ниже, и в той же самой мере все меньше и меньше принимаются в расчет индивидуальные способности. Однако этот пробел должна заполнить воинская доблесть.

Точно такую же роль играют природные качества собравшегося воевать народа: отвага, находчивость, выносливость и энтузиазм.

Эти качества могут заменить воинский дух и наоборот, и из всего этого можно сделать следующие выводы:

1. Воинская доблесть есть качество, присущее только постоянным (регулярным) армиям, но именно им она требуется больше всего. В народном ополчении ее могут заменить природные качества, которые проявляются там скорее всего.

2. Регулярные армии, воюющие с другими регулярными армиями, могут легче обойтись без воинской доблести, чем регулярные армии, воюющие с народным ополчением, поскольку в последнем случае войска более рассредоточены, а отдельные части больше предоставлены сами себе. Но там, где армия сосредоточена, гений полководца имеет большое значение и восполняет то, чего не хватает армии в моральном отношении. Обычно воинская доблесть становится тем нужнее, чем сложнее театр военных действий и прочие обстоятельства и чем раздробленнее силы.

Из этих истин можно извлечь только один урок: если армии не хватает воинской доблести, надо любыми способами попытаться как можно больше упростить военные операции или удвоить заботы об остальных сторонах военной организации, а не ожидать многого от самого названия постоянной армии.

Воинская доблесть есть одна из самых важных моральных сил на войне, а там, где ее не хватает, ее место занимает что-либо другое, например превосходство командования или народный энтузиазм, или же мы получаем результаты несовместимые с затраченными силами и средствами. Как много может сделать этот дух, это неподдельное богатство армии, эта переработка руды, превращающая ее в блестящий металл, мы видим на исторических примерах: македоняне под командованием Александра Великого, римские легионы под руководством Цезаря (и других), испанские войска под предводительством Александра Фарнезе (1545–1592, герцог Пармский, полководец и государственный деятель испанской монархии. В 1571 г. бился с турками при Лепанто. В 1578–1588 гг. подавил восставших в южных провинциях Нидерландов. Смертельно ранен в 1592 г. у Руана во Франции. – Ред.), шведы королей Густава II Адольфа (1594-1632, шведский король с 1611 г., крупный полководец и военный реформатор. Убит в ходе выигранного его армией сражения при Лютцене. – Ред.) и Карла XII, пруссаки Фридриха II Великого и французы Наполеона. Нужно намеренно закрыть глаза на все исторические доказательства, чтобы не признать, что потрясающие успехи этих полководцев и их величие в исключительно сложных ситуациях были возможны лишь с армиями, обладавшими этой доблестью.

Этот дух может исходить лишь из двух источников, которые могут породить его только совместно. Первый – череда кампаний и великих побед; второй – активность армии, доведенная до предельной черты. Только так солдат познает свою силу. Чем больше полководец требует от своих войск, тем вернее его требования будут исполняться. Солдат гордится как выполненной тяжелой работой, так и преодоленной опасностью. Зародыш доблести прорастет только на почве беспрестанной деятельности и напряжения, при условии, что его согревает солнечный свет победы. Став могучим деревом, он сможет противостоять неистовым бурям неудач и поражений и даже праздной бездеятельности в мирное время – по крайней мере, некоторое время. Следовательно, воинская доблесть может зародиться только во время войны и под командованием великих полководцев, но, несомненно, может сохраниться в течение несколько поколений даже при полководцах средних способностей и в довольно значительные периоды мира.