Читать книгу Кто, если не я? - Катажина Колчевська - Страница 9

Дни тянулись долго и медленно. Я считала каждый час и каждые сутки. Через пару недель в нашей с Олей жизни установился определенный распорядок. Встали, утреннее «Де мама?», завтрак «каша из пакетика», второй завтрак – йогурт или сырок, тихий час, поспали, обед из баночки, дневное «Де мама?», истерика, опять поспали, ужин, вечернее «Де мама?», истерика и в кровать. Я научилась кормить ее, менять подгузники и кое-как заботиться о гигиене. Но не знала, как с ней играть и чем ее занять. Не могла ни обнять, ни приласкать ее. У меня не хватало ни терпения, ни понимания для этого ребенка.

– Еще пара дней, Оля, только пара дней, – повторяла я себе и ей.

– Ну, долго еще? – постоянно спрашивала я Роберта и Магду.

Сначала, когда мы только вернулись домой, сестра и зять звонили каждый день, потом все реже. Через месяц звонила только я. Каждый раз ругалась и умоляла, но зря. Они не могли забрать Олю.

Магда все еще плохо себя чувствовала, результаты анализов не радовали. Они ходили по кардиологиям, тратили на лечение много денег. Роберт занимался наследством Госи и Павла, их страховками и работой. Надо было подвести итог жизням двух молодых, активных людей. По голосу Роберта было ясно, что ему приходится нелегко. Я догадывалась, что Магде он не сказал ни слова. Я просила и умоляла, в то же время понимая, что Оля пока останется здесь.

– До весны, Оля, только до весны. В марте уже будешь в Варшаве у дедушки и бабушки, – обещала я и ей, и себе.

После того случая и вмешательства Иоанны пить я стала меньше. Старалась себя контролировать и ограничивалась двумя-тремя стаканами. Если не могла заснуть, то глотала таблетку эстазолама, и все шло как по маслу. На следующий день я просыпалась вместе с Олей, без похмелья и в нормальном состоянии. Не знаю, хорошая ли была это идея – заменить три стакана коньяка таблетками, но ведь это только до весны, всего на пару месяцев. Моя зависимость от этого не пострадает.

Тем временем я завела себе новую привычку, хотя, может быть, то был просто приступ слабоумия: отметила на календаре двадцать первое марта как волшебную дату и считала, сколько дней до нее осталось. Наши будни разбавляли визиты Иоанны и Моники. Медсестре удавалось вырваться к нам только раз в неделю. Она сидела с Олей, играла с ней, приносила игрушки, книжечки и какие-то раскраски. Я ей платила за два часа столько, сколько она не зарабатывала за целый день в больнице, но ее визиты просто спасали меня. Когда она приходила, я забивалась в какой-то угол, куда раньше по нескольку месяцев не заглядывала, садилась в кресло или валялась на диване, читала, спала, просто смотрела на потолок или в окно. Наслаждалась тишиной и одиночеством. Визиты Моники хорошо влияли на Олю – после них она была веселой, спокойной и лучше спала. Эти изменения становились все заметнее. Я спросила у Моники, не может ли она приходить почаще, но у нее не получалось. Спросила, нет ли у нее приятельницы, которая могла бы сидеть с Олей время от времени, может, даже каждый день, но приятельницы у нее тоже не было.

Наконец пришел март – сначала первое, потом восьмое и так до двадцать первого, которое я ждала с нетерпением. Вот только у нас с Олей ничего не поменялось: тот же самый распорядок, те же истерики, те же ответы Магды и Роберта: «Аня, потерпи еще чуть-чуть, еще совсем немного».