Читать книгу Стихи - Катари́на Вайсс-Мати́сен - Страница 2

– Гэйко

В чайном домике чуть приглушённый свет,

Пальцы гэйко игриво скользят по струнам.

Ей дано как хозяйке вести банкет,

Несравненно талантливой, яркой, юной.

На лице у неё белоснежный грим,

Кимоно голубое с цветами вишни

По фигуре, а цвет его так любим

И обычному гостю, и рангом выше.

Гэйко мягко поёт, облекая звук

В переливы знакомого всем мотива.

За движением тонких девичьих рук

Так приятно следить, наслаждаясь пивом.

Ханамати фонтаном цветных огней

Приглашает расслабиться в чайном доме.

Гэйко ласково скажет идти за ней,

Ощущение даст, будто век знакомы.

И под нежное пение и сакэ,

Под игру сямисена в разгар банкета

В каждом госте проснётся, и в старике,

И в мужчине, и в даме душа поэта.

– Два великих клинка

Там, где люди не ходят, среди непролазной травы

Кто-то в землю крест-накрест воткнул два великих меча.

Запылились уже, в них не видно небес синевы,

Но нельзя ни один, как и прежде, хватать сгоряча.

На ветру прикасаясь друг к другу, чуть слышно звенят

Два клинка.

Жаждой крови кричит ненасытная сталь —

Это меч Мурамаса желанием смерти объят,

И в истории след от него – только страх и печаль.

А другой изнутри как огнём, ослепляя, горит,

Он несёт самураю покой и созвучен с добром.

Это меч Масамунэ, клинок, что протяжно звенит,

Обжигает другой, обнажая гнилое нутро.

Времена просочились сквозь пальцы горячим песком,

Но мечи продолжают борьбу на хозяйских костях.

Для клинка Мурамаса кровь кажется сладким вином,

Для клинка Масамунэ нет смысла в жестоких боях.

Первый тянет отравленный след от ушедших эпох,

Там, где клан Токугава остался поверженный им.

Там, где кровь для него словно воздуха чистого вдох,

Неуёмная жажда убийств, и он ей одержим.

А второй от эпохи интриг начинает свой путь,

Там, где шла меж родами борьба за великую власть,

Там, где горечь войны можно было с лихвой отхлебнуть,

Но клинок Масамунэ сумел в этот омут не пасть.

Не пошёл он, как меч Мурамаса, нещадным путём,

А откликнулся сердцем стальным на людские мольбы.

И бессчётные годы с тех пор под огнём и дождём

Два клинка, словно зло и добро, не кончают борьбы.

Как вели меж собой самураи-хозяева бой,

Так его продолжают веками мечи мастеров.

Место битвы давно поросло непролазной травой,

Но звенят до сих пор два клинка под вой диких ветров.

– Призраки Лондона

На сумрачный Лондон спустился густой туман,

А после сменил его мелкий холодный дождь.

Страшилки о лондонских улицах – не обман,

А явь, от которой невольно бросает в дрожь.

По улицам города ходит аристократ

Весь в чёрном, как тень, только волосы – серебро.

Вокруг фонари вниз кидают свой тусклый взгляд

И молча следят за мужчиной с пустым нутром.

Он так же сжимает, как прежде, пустую клеть

В ухоженных пальцах. Для птицы её купил,

Что часто любила ему мелодично петь,

И вечер тогда становился безмерно мил.

Он так же, как прежде, несёт злополучный зонт.

И так же, как вечером давним, шёл мелкий дождь.

Ни бедных, ни нищих не видно, один бомонд,

Чьи лица как маски, а речи – сплошная ложь.

Он двигался к дому, как встретились на пути

Из высшего общества дети, как брат с сестрой.

Карета подъехала. «Вас, господин, везти?»

«Не стоит, – сказал он. – Пешком доберусь домой».

И двинулся детям навстречу. Те без зонта

Шагали по улице, мокрые от воды.

Проснулась в мужчине уснувшая доброта,

Но он и не думал, что стоило ждать беды.

У девочки кукла любимая у груди.

У мальчика в правой руке не его портфель.

И кто-то тягуче нашёптывал «подойди»,

Так, словно бы в разум примешивал карамель.

Мужчина не понял, как вызвался проводить

До дома промокших до нитки чужих детей.

От шеи его протянулась незримо нить

До пальцев сестры, и туман загустел сильней.

Домой не вернулся той ночью аристократ,

Он к маленьким призракам Лондона в сеть попал.

Они вечерами туманными ловят взгляд

Любого, будь это богач или маргинал.

С тех пор, если после тумана приходит дождь,

Все смотрят под ноги, стараясь идти быстрей.

То явь, от которой невольно бросает в дрожь —

Два призрака Лондона страшных, ушедших дней.

И можно в тумане густом разглядеть порой,

Как дети мужчине встречаются на пути,

Как призраков он молчаливых ведёт домой.

Теперь ему вечно по Лондону так идти.

– Earl Gray

Я люблю вечерами под музыку выпить чаю,

Часто радую душу себе незнакомым сортом.

Но какой бы ни пил, только по одному скучаю —

По английскому с запахом цитрусов и бергамота.

Мне фантазия тут же рисует туманный Лондон

Или чаще в саду чаепитие ярким утром.

Представляю себя малой частью всего бомонда,

Кавалер, для кого дамы бегают носики пудрить.

Или, может, представить себя роковой принцессой,

У которой влюблённые отпрыски местной знати,

Соревнуясь друг с другом в словесности сладко-лестной,

Мне целуют испачканный пылью подол у платья?

Я, пленённый сплетением запахов «Графа Грея»,

Под органную музыку Уэббера в дальний Лондон

Уплываю, желая расслабиться и скорее

Познакомиться ближе с истоками чайной моды.

Бергамотовый шлейф опускается мне на плечи,