Читать книгу Отрывной календарь - Катерина Березина - Страница 2

Наташа медленно шла по набережной, солнце слепило яростно, не по-осеннему, выжигая глаза, заглядывая в душу и прогоняя черные мысли. Чувствовала себя почти преступницей, казалось, все вокруг знают, насколько плохая. Решила воспользоваться проблемами других людей, чтобы устроить личную жизнь.

Ночь прошла почти без сна: всю голову занимали стратегии вперемешку с фантазиями. Саша то доступен на расстоянии без единого миллиметра, то далек, как Плутон в холодном космосе над Питером. На грани сна и реальности воображение подкидывало в топку затейливые истории. Вот они с Сашей на Поцелуевом (почему-то?) мосту ссорятся из-за того, что грубо отозвался о Ларисе. Наташины пылкие и гневные проповеди о дружбе и уважении прерывает неожиданным признанием, что влюбился в Наташу в первую же встречу. Естественно, дальше живописно нафантазирован страстный поцелуй, ответное признание, клятвы никогда не расставаться и прогулка в обнимку под дождем. Из всех небылиц на тему «любви до гроба» это оказалась самой невинной, остальные химеры легко могли стать украшением бульварного романа.

С утренними лучами солнца к ней вернулся здравый смысл. Утренний кофе помог выстроить последовательный ход действий.

Отчетливо стало понятно: все-таки, как ни фантазируй, шансов нет никаких, Саше она даром не сдалась, таких у него целый вагон в день набирается. Это он ей нужен, втюрилась из-за того, что подержал за локоточки и подышал перегаром. Да и влюбилась ли? Обычное бабское влечение к симпатичному мужику. Правда, очень симпатичному… Ничего, скоро пройдет и забудется, как забывались и другие «хотелки». Не в ее стиле добиваться любой ценой желаемого, тем более мужчины. Это, как минимум, унизительно. Все, что сейчас надо, это сосредоточиться на том, что Саша от нее просит. Пообещала, а значит должна сдержать слово. На ум пришла фраза, усвоенная еще в эпоху нежного отрочества: «Делай, что должен, и будь, что будет». Надо собраться, остудить голову, в первую очередь И, по крайней мере, попытаться посмотреть со стороны, попробовать развернуть в перспективе дальнейшей жизни. Хорошо, что не своей…

Самое странное, что ни разу не возникло даже короткой мысли позвонить Ларисе и поговорить на эту щекотливую тему. Обида обидой, но решила делать дело – действуй.

– Алло, Лариса, здравствуй.

Наташа облокотилась на парапет, необходимо чувствовать опору. Некую константу в мире, который выдавал одно слайд-шоу за другим.

– Привет. – Лариса молчала. Надо что-то говорить самой. Желательно по делу.

– Я встречалась с Сашей. Мы поговорили. – Каждое слово давалось с трудом, будто Наташа прорывалась сквозь резиновую стену. «Соберись, тряпка!» – Наташа даже стукнула ладонью по щеке. – Как ты догадываешься, хочу послушать и тебя.

– А ты сможешь ко мне… к нам приехать домой? Ты же помнишь адрес?

Наташа всю жизнь провела в нескольких кварталах от набережной Фонтанки и очень не любила ездить на окраину к Ларисе, которая, жила в девятиэтажном монстре на Сиреневом бульваре среди столпотворения объектов архитектуры начала восьмидесятых. В оправдание такой удаленности от центра доказывала всем, что свежий воздух есть только в ее расчудесном Выборгском районе. Не мудрено, что Наташе удалось проморгать момент появления нетрадиционной любви в жизни Ларисы. На такое расстояние внезапно в гости не нагрянешь.

Десять минут от метро до подъезда длились столько же, сколько и восхождение на Эверест. Вопросы роем кружились в голове, «Что говорить после «здрасьте», «Что сейчас увидит», «Зачем это мне»?

Дверь открыла худенькая высокая девушка с короткой черной стрижкой, бледной кожей и множеством сережек-колец в ушах. «Это, чтобы лучше слышать тебя, Красная шапочка!» Нервно хихикнула про себя Наташа, а вслух сказала вежливое «Здравствуйте, Вы, наверное, Эльвира?». «Наверное, Эльвира» молча кивнула и сделала широкий приглашающий жест.

Проходя по коридору в зал, Наташа вспомнила, что последний раз приходила в гости к Ларисе лишь на новоселье. Ей лень ездить сюда, на окраину, поэтому Лора, идя на компромисс, либо приходила сама к Наташе домой, либо придумывала встречи в кафе, парках, на мероприятиях. Почему-то стало очень стыдно… А еще носит почетное звание «Лучшая подруга». Последние несколько лет вела себя, оказывается, как законченная эгоистка, не проявляя особой инициативы в дружбе.

Типовая «двушка» с последнего и единственного Наташиного визита сильно изменилась. Когда Лора купила квартиру, на стенах старые советские обои скручивались кулечками для семечек, мебели не было совсем. Шумно, большой компанией справили новоселье по-студенчески весело, сидя на старых диванных подушках и расстелив на полу газеты. Наташа и еще пара знакомых остались ночевать. Долго, пьяно и витиевато спорили о смысле жизни; поучали друг друга, как действовать, чтобы выжить среди ушлой молодежи, которая наступает на пятки. Сквозь крепкий туман сигаретного дыма прорастали сталактиты и сталагмиты жаркого разговора.

Года два с половиной назад Лариса что-то рассказывала про долгие переговоры с каким-то молодым дизайнером . Наташу не особо интересовало. Для нее ремонт – что-то запредельно дорогое и бессмысленное, родители все делали основательно и надолго. У Ларисы, видимо, все завершилось успешно. В отличие от в Наташиной квартиры в будуарно-викторианском стиле, с мебелью, покупавшейся по критерию «добротная», рассчитанной на столетия, Лорина гостиная больше походила на филиал «ИКЕИ».

В большой комнате все было серенько-оранжевенько. Местами, например модный диван с подушечками, на краешек которого Наташа присела, серенько-беленько. Интерьер казался фривольным и смелым. Мелькнуло в голове определение – «по-молодежному». На противоположной стене от дивана вместо телевизора висела большая картина без рамы. Абстракция. Мелькнули блики, нарисовано маслом, догадалась, не постер. Ничего себе, дорогое удовольствие должно быть. Лариса никогда не рассказывала об увлечении современной живописью, значит, принадлежит Эльвире. И вообще, с трудом воспринимается, что находится в квартире человека, которого знает, казалось бы, целую вечность. Или открываются новые грани? Или это вообще не ее жизнь, а новой подруги. Или жены?

Эльвира зашла в комнату следом, встала у дверного косяка, заложив руки за спину, и стала неотрывно смотреть на Наташу. «Это что же во мне такого особенного, что в последнее время постоянно разглядывают?» Взгляд похож на Сашин: цепкий, вызывающий, и такие же черные глаза. В качестве домашней одежды Эльвира носила джинсовый комбинезон на два размера больше и растянутую футболку серого мышиного цвета.

– А Лариса где?

– Скоро придет, она ушла в магазин, – голос у Эльвиры неожиданно для комплекции оказался глубоким и низким. – Я поставлю чай… или Вы кофе будете?

– Не важно, что хотите. – «Она в их паре мужик», подумала Наташа и не удержалась от усмешки.

– Ну да, Вы же не чаи-кофеи пришли распивать, а уму-разуму подругу учить. Да?

Это уже был вызов, – Нет, я пришла поговорить…

– О том, что мы не правы?

– Я бы хотела дождаться Ларису и поговорить для начала с ней. Лично. – Пришлось добавить в голос металла. Не хотелось расшаркиваться и заискивать неизвестно перед кем.

– А потом сказать, чтобы я убиралась на хер из ее жизни? – Эльвира стояла, взведенная как пружина, злость начала уже по потолку подбираться к Наташе, готовая осыпаться миллионами острых ножей. В ушах застучала кровь. Кто она такая? Как вообще смеет так разговаривать? Жить негде, вот и решила пигалица подогреть одинокую отчаявшуюся тетку на любовь?

Дверь в коридоре хлопнула.

– Ната, ты уже здесь? Привет, подруга!

Лариса вошла в комнату, держа в руках пакет с продуктами. – Элечка, разбери, пожалуйста, – не смущаясь, звонко чмокнула Эльвиру в губы.

Наташа во все глаза смотрела на Ларису – другой человек! Совершенно незнакомый.

Подруга села рядом на диван и попыталась взять за руку, Наташа отдернула, быстро взглянула на Эльвиру, выходящую из комнаты. Черт, успела заметить. Явно ничего хорошего не подумала. Ну и все равно! Пусть хоть лопнет от злости.

– Я очень-очень рада, что ты пришла. Ты понимаешь, в какой я ситуации?! Саша мне не верит, держит в подвешенном состоянии, постоянно звонит, заваливает глупыми вопросами…

– Глупыми?? Может мне не стоит начинать разговор? У меня тоже только дурацкие вопросы. Ты хоть на минуточку догадываешься, что все больше, чем просто неожиданность?

Лариса перестала улыбаться и закрыла рот рукой, как будто испугалась, что наговорила лишнего.

– Почему ничего не рассказывала о своей «любови»? И я тоже глупая, по-твоему? Может на себя стоит посмотреть для начала? Из всех твоих поступков и авантюр – этот самый идиотский.

– Ната, это не поступок и не авантюра. Это моя жизнь…

– Ты в бреду? Жить с женщиной? Тебе уже тридцать пять, а ты все еще в игрушки играешь.

Лариса резко вскинула голову: – Это – не игрушки! Это, действительно, моя жизнь. Я люблю Элю, она любит меня. Мы хотим быть семьей, жить вместе, встречать друг друга с работы, путешествовать, заниматься любовью и воспитывать детей. И мы это делаем. Мы – нормальная семья, почему ты называешь это идиотизмом?

– Потому что так неправильно, Ларис, против природы, разве не понимаешь? Все устроено по-другому. Ты – женщина, тебе нужен мужчина.

– Не тот ли, который меня в поезде изнасиловал, только за то, что я слишком приветливо улыбалась и кормила его яблоками? – Лариса выкрикнула Наташе в лицо.

Старая мерзкая история. Однажды, несколько лет назад, Лариса ездила в командировку в Москву. Пришла после поездки вечером домой к Наташе тихая, вся мягкая, как тряпочка, и осталась ночевать. До рассвета горько проревели, обнявшись.

На обратном пути Лариса ехала в купе с симпатичным и обходительным, как показалось в первые часы общения, мужчиной, чуть старше ее возрастом. Тоже командировочный, ездил опыт перенимать, метростроевец. В полупустом будничном вагоне никто не мешал разговаривать в коридоре у раскрытого окна, курить в тамбуре. Она угощала яблоками, он – армянским коньяком, историями про работу, семью, взрослого сына. Совершенно неожиданно, когда стали ложиться спать, закрыл купе и стал настойчиво обнимать Ларису. Сначала попробовала перевести в шутку, потом отчаянно отбивалась, пыталась орать, но он стал бить. Кулаком в живот. Дыхание перехватило от боли и страха.

Изнасилование состоялось вперемешку с душными признаниями: «Какая классная телочка». Проводница даже слушать не стала: «Твои проблемы! Мне менты в вагоне не нужны! Видела, как ворковали. Сама юбку задирала, так и скажу».

Всю оставшуюся ночь Лариса боялась зайти в купе. Тряслась от нервного озноба на откидном стуле в коридоре вагона. А он – спал! Утром даже попытался поцеловать. Крепко схватив за шею, продышал в ухо: «Пока, девочка, ты – супер».

Никому ничего не сказала. Стыдно, грязно, больно. Только Наташе смогла рассказать. Она же и нашла психолога. На восстановление практически из руин ушли зима и весна.

– Но это же не единственный мужик в твоей жизни. Почему сразу плохое вспоминаешь?

– А ты не знала, что с того момента до Эли я ни разу ни с кем не переспала? – Лариса стала говорить тише, но голос дрожал как струна. – Я придумывала все романы, лишь бы тебя и других не пугать.

– Неужели из-за того случая ты так изменилась?

– Я не менялась, Наташ, в том-то и дело. Какая есть, и ничего не сделаешь. Помнишь, на пятом курсе после зимней сессии мы ездили в дом отдыха? Вот там я слишком много выпила и ушла на ночевку в комнату к девчонке. Не скажу к кому, ты ее тоже знаешь, училась с нами. Она первая начала меня целовать. Я так испугалась, что протрезвела. Но мне понравилось! Мы всю ночь не спали, разговаривали и занимались любовью. Настоящей любовью, а не сексом…

Каждое слово, будто острыми иголками прикалывало к дивану, голова начала болеть, воздуха не хватало. Ларису как прорвало:

– Это было как волшебство! С мужиками я себя тоже неплохо чувствовала, но всегда ту ночь вспоминала как лучшую в жизни. Психолог помогла, объяснила, что ничего страшного нет. Я просто свою сущность не знала. Этот кобель в поезде дал урок, что надо уметь слушать себя и видеть со стороны. Поступила с ним как любая бабенка, которая знает о предстоящем случайном сексе и соблазняет целенаправленно. Хотя искренне верила, мы будем просто общаться и все! А все потому, что подсознательно в мужиках вижу только друзей, а сплю с ними, потому что все женщины так делают!

Эльвира зашла в комнату и села сзади Лоры, уткнувшись подбородком в плечо.

– Нат, ты посмотри, разве она – не чудо? – Лариса улыбнулась и начала ерошить Эльвире волосы.

– Это «чудо» мне чуть голову не отгрызло, пока я тебя ждала.

– А чему удивляешься? Ты же, так сказать, нормальная, значит потенциальный гомофоб. Что хорошего можно ожидать?

Поводов подумать на досуге стало еще больше. Вопрос нормальности во все времена образовывал группировки «по интересам». Исход противостояния – или война, или пакт о ненападении. Существование в разных системах координат не рождает конструктивного диалога. Он возможен только в том случае, когда удается выпасть из «партии». Когда начинаешь думать головой, принимая жизнь и живущих вокруг такими, какие они есть. Бороться стоит только «за»: за справедливость, за жизнь, за успех, за близкого человека, а не «против»: убеждений, точки зрения, против друзей…

Где-то в другой реальности в конце коридора дзынькнул чайник, объявляя перерыв. Пошли пить кофе на кухню. Как боксеры, разойдясь в разные углы ринга, каждая набиралась сил перед следующим раундом.

Глядя на то, как Эльвира и Лариса смотрят друг на друга, как общаются, совершенно очевидно, что они действительно счастливы. По-настоящему. Но Наташу все равно корежило изнутри. Хотя Лорик старалась, как могла: веселила, рассказала забавную историю из веселых трудовых будней. Она сразу после института ушла работать менеджером по продажам, продавала рекламу на телевидении и радио, дослужилась до продюсера развлекательных программ. Творческая среда богата на казусы. Наверное, история и впрямь должна веселить, но Наташа даже не поняла в чем суть. На «автомате» вежливо удивлялась, где положено, вставила «ух ты» и «ну надо же». В промежутках между актами вежливости, лихорадочно соображала, что дальше… На тему однополой любви эти две новоиспеченные «жены» разговаривали совершенно свободно, а у нее только корявые шутки приходили на ум. Хорошо, что язык удавалось держать за зубами и улыбаться.

Эльвира нашла предлог: вспомнила, надо срочно кому-то позвонить, и оставила их одних. Повисло то самое молчание, которое называют неловким. Лариса жалобно посмотрела Наташе в глаза:

– Зачем ты меня мучаешь? А?

– Я? Как? – искреннее удивление даже не пришлось изображать.

– Ты все время поджимаешь губы и шарахаешься от нас, как от чесоточных. Боишься, что заденем случайно? Ты не переживай, любовь к женщинам не заразна. – Лариса помолчала. – Вот любовь к себе – этим, пожалуй, можно заразиться. Я слишком долго жила будущим, постоянно разыскивая в прошлом предзнаменования, что скоро будет лучше. Вопрос знатокам: а жила ли я? Где в это время пропадало мое настоящее? Я, то рылась в прошлом, анализируя обиды, неудачи, поступки, чтобы «больше так не делать», то рисовала в мечтах, как хорошо буду скоро жить. Все ждала, еще чуть-чуть и будет лучше! Конечно же, будущее прекрасно, надо только потерпеть и не суетиться понапрасну.