Читать книгу Вопреки судьбе, или В другой мир за счастьем - Катерина Цвик - Страница 5

Длинная металлическая игла в руках Лианем, больше похожая на огромное жало, отсвечивала бликами от расставленных по избушке свечей и лично у меня вызывала ужас. Я не могла смотреть на это орудие пытки и в этот момент почти ненавидела знахарку, ведь эта игла должна убить еще не родившегося ребенка! Жуть жутчайшая! Но только так тут справляются с нежелательной беременностью.

В памяти всплыл вчерашний разговор, когда я, ошарашенная сверх меры и все еще не в состоянии до конца все осознать и поверить, слушала увещевания Лианем.

– Аника, как же так?! Как же так-то?! Ребенок? Да как же ты сейчас с ребенком-то? И так чужачка, а с ребенком в подоле тебя точно никто замуж не возьмет! – она расхаживала по избушке и разве что руки не заламывала. – И ведь о себе ничего не помнишь! И помощи ждать неоткуда! Такая молодая! Девочка совсем! Нельзя! Нельзя тебе сейчас рожать!

Я же сидела с большущими глазами и не могла поверить: я беременна! Положила руку на совсем еще плоский животик, осознавая, что у меня там уже есть малыш, маленькая, недавно зародившаяся жизнь! Именно об этом я столько мечтала, просила у бога, плакала в подушку! И вот… Получила таким странным образом.

Оглядела себя. Да, молода, только семнадцать исполнилось. Да, чужой мир, о котором я еще ничего толком не знаю, не считать же эту маленькую рыбацкую деревушку его лекалом. И да, рожать без мужа и в нашем мире – тот еще квест на выживание, и не все на него решаются, но ведь рожают же. И растят, и находят счастье. А некоторые рожают таким мужьям, что приходится и его на своем горбу тянуть. И ничего, справляются. Чем я хуже? Тем, что и сама здесь еще на птичьих правах? А какая разница?

Конечно, я понимала, что разница огромна, и случись мне забеременеть на Земле, я бы даже не задумалась. Там у меня было все, чтобы справиться с трудностями, а тут…

Лианем все причитала и причитала о том, какие тяготы меня ожидают, что и деревенские от меня отвернутся, потому как нету у меня на запястье мужнего браслета, а значит точно нагуляла, и задирать начнут, и жизни не дадут мне и ребенку.

Я только кивала на ее уговоры, но чтобы убить своего ребенка… Раз уж высшие силы дали мне возможность его иметь, никогда от него не откажусь, как бы тяжело ни было. Я обязательно что-нибудь придумаю. Да и оставаться в этой деревушке точно не собираюсь.

– Ну что? Сегодня и будем избавляться от плода? Ты имей в виду: чем раньше это сделаешь, тем лучше!

– Что? – я, наконец, перестала кивать. – Ни за что! – вскочила с места. Хорошо хоть Лея на улице и не слышала всего этого. – Я не буду избавляться от своего ребенка!

– Вот же упрямая ослица! Я же тебе все объяснила…

– И что? Придумаю что-нибудь. Справлюсь. А ребенка убивать не стану!

– Да о каком убийстве ты говоришь? Там еще ничего толком нету: писюлька не оформленная, а не ребенок! – почти кричала она.

– И тем не менее Лея уже видит его источник! – сказала я, чтобы привести для знахарки более весомый аргумент.

– Что увидела? – не поняла она и уперла руки в бока.

– Ну, то, что магия у него есть, как и у меня, и у вас тоже.

– Тьфу на тебя и на этот источник! Ты о себе подумай! Какая тебя жизнь ждет?

А у меня перед глазами встала одинокая обустроенная квартира, жизнь, в которой хватало всего… кроме счастья быть матерью. Обреченность и пустота в душе.

И, смотря в глаза знахарке, я тихо, но уверенно сказала:

– Какая бы жизнь меня ни ожидала, я не убью своего ребенка, Лианем. Ни при каких условиях, – и в наступившей тишине вышла из дома.

Ни этим вечером, ни весь следующий день старушка со мной не разговаривала. Только хмурила черные с проседью брови и недовольно косилась. А вечером, когда уже стемнело, и мы успели поужинать, в дом постучались.

– Входи! Чего мнешься на пороге? Не заперто! – пробурчала Лианем, все еще в плохом настроении.

Дверь заскрипела, и на пороге появилась Фаина – мать Леи, еще молодая женщина, красоту которой не успела испортить непростая жизнь в рыбацкой деревне. Вместе с ней в дом вплыл запах рыбы. Видимо, как и все женщины, она целый день занималась тем, что потрошила добычу и натирала солью, подготавливая к сушке.

На этот раз ее лицо не выражало неприязни, как это было при нашем знакомстве, когда я привела Лею домой. Теперь на нем застыло совершенно непередаваемое сочетание настороженности, угодливости, страха и тоски.

– Лианем… Света в ваш дом. Тута такое дело… – она скосила на меня взгляд и опустила голову. – Тута так вот случилося… Мне это, того… нужна ваша помощь, ага… – она окончательно стушевалась и замолчала.

Я в очередной раз подметила, как отличается речь местных от того, как говорит знахарка. Ее речь гораздо правильнее, а то, как она держит спину, сразу дает понять, что она родом не из деревни.

– Ну, чего мнешься? Говори уж зачем пришла? Если за травками для приворота, так я еще раз повторю: нет у меня таких! Я знахарка, а не магичка!

Женщина снова стрельнула в меня глазами.

– Скажу, чего уж тут… Только того… пусть эта выйдет, – и кивнула в мою сторону.

Я просить себя не заставила и вышла, все равно ведь потом Лианем мне расскажет. Или нет? Одолело любопытство, и я пристроила ухо к неплотно закрытой двери. И если слов Фаины было не разобрать, то знахарка понижать голос и не думала:

– Что? Вытравить плод, значит, хочешь? И не жалко? Что? Не от мужа? Так оно и понятно, что не от мужа, ежели он больше года назад пропал, – очередное бормотание женщины, и Лианем, явно кивая в такт ее словам, сказала: – Да понимаю я все! Точно не женится?

– Да куда ж мне такой муж? – громко возмутилась молодка.

– Значит, в мужья он не годится, а по углам жаться – сколько хошь?!

– Да разве ж этим пиратам окаянным откажешь? – послышались всхлипы, а потом и рыдания.

– Ну ладно, не реви. Сейчас все сделаем, – и громко крикнула: – Аника!

Я оторопело стояла около двери и даже не сразу нашла в себе силы войти. Нет, я все понимала и даже не осуждала – кто я такая, чтобы кого-то судить? Но на душе скреблись кошки, хотелось войти и прокричать: что ты делаешь?! Однако, поглядев на женщину и прочитав в ее взгляде решимость и непреклонность, ничего не смогла сказала, только спросила:

– Ты уверена?

Она посмотрела на меня исподлобья и зло сверкнула глазами:

– Не твое дело, чужачка!

– Аника, освобождай лавку от вещей да выволакивай ее в центр, ближе к печи, только стол сначала отодвинь, да, вот так. А я пока воду греться поставлю да свечи запалю.

За суетой, выполняя команды знахарки, я не сразу увидела, как она достала откуда-то огромную металлическую спицу и какие-то другие устрашающего вида инструменты. Меня бросило в пот. Видимо, Фаину тоже.

– А как же? Ну, травки там какие попить? Чтобы, значится, он сам того… выскочил? – ее голос дрожал.

– Сам выскочил, – передразнила ее знахарка, а потом резко сказала: – Нет у меня таких травок. Не растут они здесь. А те, что были, такие как ты уже давно у меня вытаскали. Раньше о травках думать нужно было, когда по мужикам бегала! Пришла бы раньше, я бы тебе такие дала, после которых не беременеют! Что, скажешь, не знала?

– Да знала! Только думала, что… не того… – зарыдала она.

– Ага, того и не того! Все беременеют, а ты думала, что пронесет?! Ох и дура! – со злостью произнесла Лианем, прокалывая спицу на огне. – Ну что, не передумала? Тогда ложись.

– Пусть она выйдет! – истерически закричала Фаина.

Я смотреть на то, что сейчас произойдет, и не собиралась. Выскочила на улицу в лунную звездную ночь и пошла прочь от дома. Оглушительно пели цикады, издалека доносился шум волн, призывая к умиротворению и спокойствию, а меня трясло. Я боялась даже представлять, что сейчас происходит в доме. В этот момент я искренне ненавидела Лианем.

Лишь немного отойдя от эмоций, начала рассуждать здраво. Это ведь не знахарка пришла с подобным предложением к Фаине, а та попросила о помощи. И если бы ей не помогла Лианем, она бы сама догадалась что-то такое вытворить. Только с какими последствиями? А Лианем… насколько я успела ее узнать, хорошая знахарка.

Меня несло и шатало из одной крайности в другую. Я не могла понять, как ко всему этому относиться и как вообще после всего жить в одном доме с Лианем.

Наконец, ноги снова привели меня к нему, я остановилась у забора, собираясь войти в калитку.

– Аника, – раздался из тени тусклый надтреснутый женский голос. – Помоги дойти до дома, а?

Я не сразу поняла, что этот голос принадлежит Фаине. Ее фигура отлепилась от забора и, пошатываясь, сделала шаг ко мне. Я тут же подскочила и подставила женщине плечо.

– Ты чего? Почему не осталась на ночь? Ты же на ногах еле стоишь.

– Не могу. Там не могу… Ты поможешь?

– Конечно, пошли.

Мы молча шли по освещенной луной дороге, вошли во двор, а потом и в дом. Я усадила Фаину на лавку и собралась уходить.

– Останься, – внезапно прозвучал ее голос. – Выпей со мной. – Я замерла, не зная, что делать, но она приняла это за согласие. – Там посмотри, в углу бутылка вина стоит. Принеси. И свечу на столе запали, в печи еще угли тлеют.

Я увидела в углу глиняный бутыль и поставила его на стол. Нашла чашки, подожгла свечу. Фаина сама дрогнувшей рукой разлила напиток и тут же молча залпом выпила. Потом налила себе еще и снова выпила. Поморщилась и начала раскачиваться на лавке взад-вперед.

– Что смотришь? – внезапно зло спросила она. – Думаешь, я такая плохая, что ребеночка скинула? А я не плохая. Я еще жизнь свою устроить хочу! Я же еще молодая, а счастья все нет. Думала, выйду замуж, уйду из дома, где ртов больше, чем мисок на столе, и заживу. Но такую голытьбу, как я, только вдовец взять и решился. Ну, думаю, хорошо. Ведь и родителей у него давно нет, значится, полноправной хозяйкой в доме стану. А соплюшку эту его как-нибудь потерплю. Тем более мужик попался неплохой, работящий. Все в дом нес. Только сгинул он в море, не прошло и полгода – закончилося мое счастье. Мало того что самой о пропитании думать надобно, так еще и эта замарашка глаза мозолит и есть просит! А я одна! Мне что, разорваться, что ли? Думала, хоть пират этот, что прицепился, хоть что-то даст. А он только обрюхатил, скотина! – почти кричала Фаина. – И если б я родила, то ни один мужик в этой деревне на меня больше и не посмотрел бы иначе как на срамницу2!

В комнате повисла гнетущая тишина. Наконец, Фаина снова потянулась к бутылке, налила себе вина. И демонстративно пододвинула мою нетронутую кружку ко мне.

– Это твое дело, как тебе жить, – наконец, ответила я, чувствуя дикую опустошенность и собираясь встать и уйти.

– Дети – это кандалы, – тихо проскрипела Фаина после того, как осушила еще одну кружку. – Если бы не эта замарашка, – ее язык уже знатно заплетался, – я бы уже давно уехала отсюда в соседнее село. Оно больше, там бы я точно нашла себе мужа. Приданое какое-никакое муженек мне оставил. – Она пьяно повела рукой, демонстрируя то, что нас окружало. – Только куда я подамся с ребенком на руках? Кому я такая нужна, а? Вот скажи? Кому?

– Себе. В первую очередь себе, – глядя на нетронутую кружку, ответила я тихо и безжизненно, – и своим детям.

Слушать пьяные излияния этой женщина становилось физически неприятно. Она же рассмеялась каркающим смехом:

– Своим детям! Где они, мои, а? Лейка, что ли? Или тот ублюдок, которого я скинула? Да какие они мне дети?! Это кандалы! От которых мне нужно избавиться! Кандалы, понимаешь ты? Ммм… – Она исступленно замычала, будто ее что-то изнутри раздирало. – Не могу ее больше видеть! Не могу! От своего избавилась, а ее растить должна! – тут она посмотрела на меня, и по ее губам пробежала злая усмешка. – Осуждаешь, да? Думаешь, что я дрянь? Только что бы ты сама делала с такими кандалами, а?

– Жила и радовалась. – Я встала, не в силах больше слушать этот пьяный бред. Не может нормальная женщина так рассуждать о своих детях! Завтра она проспится, и сама ужаснется сказанному и сделанному.

– Радовалась? – она снова неприятно расхохоталась. – Радовалась?! Так забирай эту замарашку и радуйся сколько душе угодно! – смех резко оборвался, и теперь уже она заговорила тихо и с ненавистью: – Только ты на словах такая вся чистенькая. А Лейка точно так же не нужна тебе, как и мне! А то нашлась тут добренькая тетя! Отмыла, видите ли, несчастную девочку, пригрела! А я из-за этого теперь перед всей деревней сущей темной выгляжу! Или забирай ее сейчас же, или из дому она больше ни ногой! А узнаю, что к тебе ходит – выпорю!

Я стояла, оглушенная таким ультиматумом. Что значит – забирай ребенка? Это же не собака и не кошка, чтобы вот так просто передать ее чужому человеку. Да и куда забирать-то? К Лианем? У которой и сама на птичьих правах обитаю?

– Лейка! – пьяно заорала она, не сводя с меня пристального злорадного взгляда. – Лейка! Вставай, дрянь такая! Знаю ведь, что не спишь уже!

Из-за небольшого закутка за печкой выбралась взлохмаченная и испуганная девочка. Она судорожно прижимала к груди куколку из травы, которую я ей сделала вчера. Взгляд ее метался от мачехи ко мне и обратно.

– Ну что, Лейка? Сейчас ты и узнаешь, что никому на самом деле не нужна! Что, думала, будешь и дальше бегать к доброй тетеньке, а потом жрать то, что заработала я? Не-ет, такого не будет. Что стоишь? – обратилась она снова ко мне. – Забираешь или нет? Ну?

Я посмотрела на Лею, глаза которой наполнились слезами. Она явно была напугана и не до конца понимала, что происходит. Но смотрела так, что внутри все переворачивалось. В горле стоял ком, его перехватило спазмом, и я поняла, что мне сейчас вряд ли удастся выдавить хоть звук. Фаина расхохоталась, злорадно, отчаянно, с издевкой. Ком никак не хотел проталкиваться, и я просто протянула девочке руку. Она потянулась ко мне и медленно вложила в нее свою маленькую ладошку.

Смех женщины резко оборвался.

– Смотри, обратно не приму! – Мы с Леей, не оборачиваясь, направились на выход. – Дура! Сама на себя кандалы надеваешь! – кинула она в меня словами, когда мы уже выходили из дома.

Я замерла на секунду и ответила:

– Мне тебя жалко, Фаина.

И мы с Леей покину ее дом.

К моему удивлению, Лианем при виде девочки ничего не сказала. Мы с Леей быстро умылись, почистили тряпочками с измельчённой корой зубы и улеглись ко мне на лавку. Какой бы узкой она ни была, мы на ней поместились. Девочка прижалась к моей груди спиной и совсем скоро уснула. Ко мне сон не шел.

– Аника, – раздался с печи бесконечно усталый голос знахарки.

– Да.

– Ты права. Не нужно ничего делать. Не хочешь, значит, не нужно. – В наступившей тишине раздался ее тяжелый вздох. – Я ведь знаю, что беру на себя большой грех перед Пресветлым. Только эти дурехи ежели не ко мне, так к какой лесной ведунье пойдут, а там совсем все плохо: и ребенка загубят, и сами следом отправятся. Лейка не зря сказала, что у меня есть крохи дара. С его помощью я помогаю таким вот дурехам не заболеть горячкой и не помереть.

Во мне боролось слишком много противоположных эмоций. Понять и принять действия знахарки удавалось с трудом. Но я понимала, что она права: не помоги им она, найдется другой способ, не такой безопасный. Да и что я знаю о реалиях этого мира? А потому все же ответила:

– Я… понимаю.