Читать книгу Лебединое - Катерина Достоевская - Страница 2

В замке гремел торжественный бал. Музыка лилась вдоль позолоченных стен, огибая изысканные статуи; огромный зал то и дело оглушали фанфары. Именитые гости из самых дальних стран прибыли, чтобы повеселиться на роскошном празднестве. Все королевство ликовало и веселилось, празднуя совершеннолетие принца.

«Скоро юный наследник выберет себе невесту».

«Она должна быть мудрой и прекрасной, еще краше его матери».

«Не ошибись, гордый королевич!»

Сам Зигфрид не испытывал радости. Ни чудесные яства, ни девушки, кружащие по залу в пышных платьях, не могли развеять его тоски. Он размышлял, и с каждым часом становился все мрачнее. Совсем скоро на его голову возложат корону с россыпью крупных камней, а плечи придавят тяжестью королевской мантии – алой, как кровь на острие меча.

Встав на колено, Зигфрид поцеловал руки матери, приветствуя ее, а затем весь вечер наблюдал, хмурый, как дворец наполняли улыбающиеся придворные дамы и кавалеры. Они шутили и смеялись, то и дело бросая на юношу заинтересованные взгляды. Принц был в отчаянии.

Не оглядываясь, Зигфрид понесся прочь. Исчезли пышные и пестрые наряды, блеск украшений больше не резал глаза; музыка затихла и осталась далеко позади.

Принц оказался в лесу. Одна только луна сопровождала его во мраке, освещая дорогу лишь на несколько шагов – будто сама боялась и не смела ступить в чащу.

Он шел, не размышляя о пути, все дальше и дальше. За его спиной, в едва различимом тумане, клубились черные тени.

Балерины изнывали, ожидая конца репетиции.

Каждый раз новый постановщик задерживал их допоздна. Кармелла, что была до него, тоже работала на износ, но всегда следила за временем и была точна, как Биг-Бен.

Многих раздражало такое неуважение, но мистер Прайд был полностью вовлечен в действие. Работая с труппой, он всматривался в танец, будто художник, выискивающий несовершенства в своем творении, корректируя действие словами точно и вдумчиво, – будто проводил огранку бриллианта.

А это требовало непомерно много времени и сил с обеих сторон.

– Поднимаешь кубок торжественно, но без радости. Взгляд отстраненный. Ты один в этой пестрой толпе, они тебе надоели, сливаются в пятно.

Когда танцору удавалось, наконец, попасть в образ, Сайлас начинал вслух проговаривать состояние героя, чтобы достигнуть и закрепить нужное впечатление поверх мышечной памяти. Его комментарии были хорошим знаком; он лишь тогда вовлекался в работу, когда она приносила результат.

Постановщик выглядел совершенно по-другому, когда погружался в происходящее; вовсе не тем холодным и непроницаемым, а бодрым, ярким и артистичным. Криста не могла оторвать от него восхищенного взгляда.

– Много лиц, но ни одного знакомого. Ответственность, тяжесть короны – никто не поймет и не разделит уготованной тебе ноши. Ты – один. Это сводит с ума. И ты бежишь. Бежишь!

Атмосфера накалялась. Принц на последнем издыхании метался по залу.

– И вот, – Прайд понизил голос и жестом указал погасить свет в левой части тренировочного зала, за спиной принца. – Появляется он.

Второй танцор выступил из темноты, оставаясь где-то за плечом первого. Из тени принца, крадучись, плавно поднимался Злой Гений – существо в черной короне и одежде, сотканной из мрака.

Сайлас медленно обошел их, внимательно наблюдая за каждым движением.

– Величественный. Сильный. А ты – слаб и одинок. Он – твоя тень, то, что всегда было для тебя за чертой, – и теперь он сильнее. Он берет над тобой верх, и ты идешь, покорный, туда, куда он велит тебе идти. Иди же. Иди туда!

Раздался телефонный звонок. Недовольный тем, что его прервали, Сайлас остановил все действие жестом, взглянул на экран мобильного и нахмурился.

Хоть мистер Прайд и не привык демонстрировать свои эмоции, Крис он показался обеспокоенным.

– Что в этот раз? – устало выдохнул он в трубку и обратился к труппе. – На сегодня все. Одетта, завтра начнем с вас, – добавил постановщик, возвращаясь к звонку, и быстро вышел из зала.

Что ж, значит, ей стоит подготовиться.

Собираясь в гримерке, одна из балерин уперла руки в бока.

– Индюк надутый. Сам не добился ничего, а нас изводит.

– Никогда не думала, что скажу это, но я скучаю по Кас, – добавила другая.

– А вы про него, кстати, читали? Прайд ведь мог по молодости принца танцевать, только там такой скандал случился…

– Вот на нас и отыгрывается.

– Вы его не знаете, – тихо вклинилась Крис.

Балерины оглянулись на нее, все еще прилежно отрабатывающую движения у зеркал.

– Куда уж нам.

Их язвительность вызывала желание отгородиться от насмешек и презрительных взглядов. Обычно она и не вмешивалась в их разговоры. Сейчас же какое-то внутреннее ощущение придавало Лайвли хладнокровную уверенность, не позволяя оставаться в стороне.

– Он оттачивает номера, чтобы мы показали наилучшее исполнение. Разве это не главное?

Девушки были слишком измотаны, чтобы зацикливаться на гордом постановщике, и ограничились фырканьем в ответ на ее аргумент.

Криста привыкла уходить последней. Привыкла запирать дверь зала на ночь и оставлять ключи у охраны. В пустом помещении было проще собраться с мыслями, никто не перешептывался и не судачил за спиной, а музыку она и так с детства знала наизусть.

Балерина не жалела сил. Дав слово, Крис не могла подвести или разочаровать постановщика. Она должна стать идеальной.

Итак, что же он скажет ей завтра? Какой он видит заколдованную принцессу? Похищенная и плененная Злым Гением, лишенная возможности видеть родных и весь остальной мир.

Какая злая насмешка. Подарив ей свиту из молчаливых птиц, он только подчеркнул ее одиночество.

Он настолько сильно ее ненавидел?

Или так сильно любил?

Крис не знала, какой образ Одетты задумал Прайд, но понимала, что принцессе должно быть очень страшно – одной, без всякой защиты, запертой в ловушке жестокого мага. Злой Гений пугает ее каждый раз, когда возникает поблизости, но принц кажется другим – чем-то светлым, живым. Напоминанием о давно потерянном доме и реальности, связь с которой принцесса потеряла навсегда.

И она, вся дрожа, – не веря своему счастью, – думает, что обрела в принце спасителя.

Единственного друга.

И настоящую любовь.

Он просил, соблазнял, умолял, пугал и давил на нее – но принцесса была горда и непреклонна. Она оставалась верна своей чистоте, и, отказывая колдуну снова и снова, вскоре перестала отвечать ему вовсе.

В ее светлых глазах он видел лунный свет, и любил его особенно трепетно – поэтому она прикрывала веки каждый раз, когда он оказывался рядом, и отворачивала бледное лицо.

Зная, что не сумеет сбежать, она смирилась – но ни на день не переставала надеяться на чудо. Что когда-нибудь он освободит ее. И она снова увидит семью, обнимет отца с матерью, прогуляется по весеннему саду с улыбчивыми подружками.

На что колдун, будто слыша каждую ее мысль, тихо смеялся.

И тогда ей становилось еще страшнее – ведь никто не мог сказать ей, сколько дней, месяцев, лет, веков прошло с момента ее пленения. Сама она давно потеряла счет времени, и не слышала ничьих голосов – кроме его властного голоса в своей голове.

Она избегала смотреть на него, но чувствовала, как он наблюдает за ней денно и нощно, ожидая, что она, наконец, скажет то, что он хочет услышать. Белоснежным пятном скользила заколдованная лебедь по водной глади озера, спрятанного в глубокой чаще, и лунный свет ложился легчайшей вуалью на ее крылья. Она плыла, опасаясь приближаться к темному лесу – оттуда, она чувствовала, Злой Гений смотрел на нее, улыбаясь.

Оттуда, повинуясь его чародейскому приказу, однажды вышел принц.

Чужой силуэт уже не первый вечер наблюдал за ней, неподвижно стоя за приоткрытой дверью. Легкая балерина кружилась по залу и замирала, сгибалась и вытягивалась, как тростинка. Каждый шаг – четко выверенный штрих, продиктованный беззвучной музыкой. В ее отточенных движениях помимо техники чувствовалась некоторая механичность, но это не казалось ему важным. Она ведь так старалась, так усердно работала.

Ему нравилось смотреть на нее.

Свет мигнул, вспыхнув на секунду, и тут же потух. Лайвли прервалась и оглянулась на выход с намерением окликнуть рабочих, но когда она выглянула во тьму коридора, поблизости никого не оказалось.

Где-то во мраке хлопнула дверь.

– Что ты выкинула на этот раз? – раздраженно спросил Сайлас, открывая перед сестрой дверь такси и усаживаясь рядом.

– Всего лишь высказала свое мнение. Эти недальновидные идиоты не понимают, они не способны видеть, – не то, что использовать! – всю полноту языка, во всей его силе. Даже если б и научились – вышло бы прескверно.

– На литературном вечере принято слушать и аплодировать, а не высказывать свое неугодное мнение.

– Но я ведь всегда аргументирую, почему их стишки – это глупости!

– В особенности, аргументированное мнение, Джилл. Люди просто выступают, как умеют.

– Ну да, – девушка скрестила руки на груди, белоснежные локоны скрыли ее лицо. – Маме бы тоже это все не понравилось. Чтобы выступать, надо сначала научиться; надо понимать, что и зачем ты делаешь, – вот, что бы она сказала.

– Зачем ты продолжаешь ходить на подобные мероприятия? Неужели сама надеешься получить критику?

– Я уверена в своем мастерстве, в отличие от прочих. Иначе бы они не реагировали так остро на слова кого-то из зала, – Джилл усмехнулась. Ее телефон замигал. – О, вот и она. Алло, любимая? Да, Сол меня встретил, мы едем к нему. Ведь мы едем к тебе? – уточняя, Джилл посмотрела на брата, невинно сведя брови.

Закатив глаза, Сайлас назвал таксисту другой адрес.

– Да, тогда встретимся у него. Жду!

Закончив говорить, Джилл заметно приободрилась – щеки порозовели, на губах играла умиротворенная улыбка.

– Адриана? – спросил Сайлас.