Читать книгу Призраки Белой крепости - Катерина Калюжная - Страница 3

1 января 2010 года – 9 января 2010 года

Едва сжатие и кручение – неизменные спутники любого портала – прекратились, Алина ощутила невероятный жар. После холодного московского утра контраст был ошеломляющим. Вокруг раздавались крики, стоны, звон оружия, незнакомое рычание, от которого бросало в дрожь. Сумятица и толкотня стояли невообразимые. Ни о каком подобии боевого порядка речи не шло. Глаза отказывались привыкать к кромешной тьме, и от этого какофония звуков, запахов и беспорядочно движущихся тел казалась вдвойне пугающей.

Антон вышел из своего портала рядом с Серебряной. Она чувствовала его присутствие, и это делало ее сильнее. Где-то здесь должны быть ее друзья, родители, ребята, с которыми она когда-то училась. Но найти хоть кого-то было совершенно невозможно. Меч привычно скользнул в руку. Гарда была горячей и обжигала кожу. Алина бросила последний взгляд на любимого и, повинуясь его едва заметному кивку, бросилась вперед, ощущая всем своим существом, что он идет следом. Сегодня он был ее прикрывающим. Он обещал не терять ее из вида, и Алина верила его словам. В пыльном аду, где они очутились, было очень легко сгинуть, исчезнуть, просто раствориться, затерявшись в беснующейся толпе.

Темнота мешала отличить своих от чужих. Алина старалась сфокусировать зрение на куче людей впереди, но ей не удалось разобрать, что они делают – сцепились в смертельной схватке или приветствуют друг друга радостным объятием.

– Алина! Справа! – крикнул Антон, воспользовавшись мыслеречью, так как говорить вслух, даже находясь вплотную друг к другу, было совершенно невозможно. Серебряная резко обернулась, чувствуя, как внутри разгорается искра потенциала. Мышцы налились силой, разум прояснился, страх остался где-то на задворках сознания, плотно скованный волей нити.

Меч взлетел над головой, но предупреждение Антона запоздало. Что-то огромное, дурно пахнущее и очень горячее налетело на нее, словно вихрь, сминая, придавливая к земле. Ребра обожгло болью. Серебряная не сомневалась, что минимум половина из них сломана. В глаза попал песок, вызвав жжение. Рычание раздалось у самого уха. Напрягая все свои силы, воительница изогнулась, пытаясь выбраться из-под огромного зверя – не то волка, не то медведя. Но оборотень держал ее крепко. С каждым мигом его зубы приближались. Это длилось не больше секунды, но Алина не сомневалась, что седых волос у нее на голове прибавилось. Антон кружил вокруг чужака, размахивая двуручником. Он бил животное по спине, но монстр словно не чувствовал ударов. Клинок отскакивал от его шерсти, как от совершенной кольчуги. Однако действия Зеленого отвлекли зверя, что дало Алине шанс. Превозмогая боль в сломанных костях, она напряглась, подобно пружине, вынырнула из-под горячего тела оборотня и моментально вскочила на ноги. Как и Антон, она принялась кружить вокруг чудища, но так же, как и ему, ей больше приходилось уклоняться от острых клыков, нежели нападать.

– Отвлеки его! – крикнул Зеленый.

– А я что делаю? – даже в мысленном голосе чувствовалось напряжение. Зловонное дыхание зверя касалось кожи Алины, вынуждая ее пятиться назад, содрогаясь от отвращения и страха. Выполняя просьбу любимого, Серебряная принялась размахивать мечом с удвоенной силой, прекрасно понимая, что это бессмысленно. Такое чудовище не одолеть с помощью жалкой железки, в которую вдруг превратилось верное оружие, не раз спасавшее жизнь и ей, и ее друзьям.

В желтых глазах оборотня горела огнем ненависть. Она жгла не меньше раскаленного песка под ногами. Но Алина сдаваться не собиралась. Если Антон попросил отвлечь зверюгу на себя, значит, у него есть план. Несколько выстрелов разорвало воздух. Тело волка вздрогнуло и на миг застыло. Алина отшатнулась от оскаленной пасти. Из-за смрада кружилась голова, боль в груди заставляла скрипеть зубами. Еще два выстрела… Алина помнила из общих собраний, что оборотни, как и любая другая нечисть, боятся огня, но про огнестрельное оружие там ничего не говорилось. Оно и понятно: земляне не успели изобрести порох к моменту начала Великой Войны. Антон, паливший во врага практически в упор, был в своем роде экспериментатором.

Волк явственно зашатался. Из многочисленных отверстий в его шкуре, оставленных пулями, ручьями текла густая кровь. Песок под ногами стал таким же черным, как воздух вокруг.

«Значит, у них даже кровь черная», – подумала Алина, вновь бросаясь на врага. Теперь, когда она увидела, что монстр уязвим, в ней проснулся оптимизм, граничащий с безумием, которое рождается в миг смертельной опасности. Она не успела приблизиться к противнику ни на шаг, когда шерсть у него на загривке вспыхнула, словно свечка. Серебряная упала на землю, рассчитывая, что песок спасет ее от всепожирающего пламени. Брови и ресницы безнадежно обгорели, на лице появилось несколько болезненных ожогов. Через пять секунд от оборотня осталась лишь кучка пепла, которую разнесли в разные стороны ветер и ботинки сражающихся.

– Цела? – спросил Антон, подползая к возлюбленной.

Над головой что-то громыхнуло. Кто-то еще решил воспользоваться автоматом.

– Стас! – мысленно крикнул Антон, обращаясь к главе своей группы как к генералу, так как лишь генерал мог услышать любого из своих воинов независимо от того, сколько километров их разделяло. – Оборотни боятся ружей. Как и вампиры, они загораются от пуль, но выстрелить надо несколько раз!

– Знаю, – отозвался Черный, – уже проверил. Вы целы?

– Да, – хором откликнулись Алина и Антон. Они вновь были на ногах. Огромный мужик не меньше трех метров росту несся прямо на них, размахивая гигантской булавой. Антон пригнулся, уходя от удара, но острый металлический шип прошил его руку от плеча до локтя.

Алина бросилась под ноги нападавшему, но поскользнулась на чьей-то крови и рухнула на живот. От боли потемнело в глазах. Булава стремительно опускалась прямо ей на голову. Серебряная дернулась, замахнувшись мечом. Что-то теплое брызнуло прямо в лицо. Великан заваливался на одно колено. Антон не растерялся и выпустил в мужика автоматную очередь. К огромному удивлению, человек вспыхнул так же, как перед этим зверь.

– Они все оборотни, – ошеломленно проговорил Зеленый. – Даже те, которые выглядят как люди!

– Вижу, – ответила Алина. Ее снова обожгло, но в этот раз огонь причинил меньший ущерб, так как основной его напор пришелся на части тела, скрытые защитным костюмом. Антон протянул девушке руку и помог встать.

Тучи песка, поднятые в воздух тысячами ног, делали тьму не просто давящей, а настолько густой и непроницаемой, что казалось, будто скоро здесь совсем не останется места для твердых человеческих тел. Или они превратятся в сплошные песчаные валуны, неспособные сделать ни шагу. Алина чувствовала, как ноют ее раны, и подумала, что еще ни в одном сражении она не умудрялась получить столько травм за неполные пятнадцать минут. Антон поддерживал ее за локоть. В его глазах Серебряная отчетливо увидела страх за нее. Зеленый предпочел бы спрятать возлюбленную где угодно, лишь бы только подальше отсюда. Ровно секунду они смотрели друг на друга, презрев опасность, не в силах отвести взгляд, пока новая волна оборотней, словно прилив, не хлынула к ним, сметая тех, кто стоял вокруг. Антон больше не брался за меч, в этом бою им много не навоюешь. Алина последовала его примеру и приготовила автомат, но прекрасно понимала, что патронов надолго не хватит. К тому же риск попасть в своих вампиров был слишком велик. А каждый немертвый сейчас находился на особом счету. Если кто-то и мог соперничать в силе и ловкости с оборотнями, то только они.

Мощный магический удар сотряс землю. Колебания энергии были так велики, что волосы на голове встали дыбом. Алина инстинктивно отшатнулась, но тут же взяла себя в руки. Это могло быть заклинание кого-то из защитников Земли. Но сказать точно не смог бы самый опытный воин.

Чьи-то зубы лязгнули в угрожающей близости. Алина выстрелила, стараясь целиться настолько метко, насколько в такой ситуации было возможно. Чья-то пуля просвистела в паре сантиметров от ее виска, лишь чудом не задев девушку и не отправив к праотцам. Наверное, в общей толкотне, похожей на хаос, многие падут от рук своих же товарищей.

Тигр, огромный, с острыми, длинными клыками, шел, рыча и присаживаясь на задние лапы, готовый к прыжку. Алина устремилась навстречу, стремясь подойти как можно ближе, чтобы уменьшить вероятность промаха, но кто-то опередил ее, подлетев к животному с мечом, казавшимся всего лишь жалкой детской игрушкой рядом с совершенными машинами, созданными для уничтожения. Зверь приподнялся на задние лапы и, словно играючи, откусил несчастному голову. Алина почувствовала, как подкатывает тошнота, и спустила курок. Очередь прошила не успевшее упасть обезглавленное тело и настигла тигра, вмиг превратив в груду пепла.

Серебряная огляделась по сторонам, рассчитывая увидеть в паре шагов от себя Антона, но его нигде не было. Сражающиеся или мечущиеся в панике бойцы оттеснили их друг от друга.

– Антон! – мысленно закричала Алина, зная, что если он не слишком далеко, то непременно услышит и откликнется. Но ментальный эфир оставался нем. Даже обычных возгласов Хадижи, так и не научившейся владеть своими чувствами, слышно не было. Генерал тоже молчал, не давая указаний, видимо, слишком был занят собственной схваткой.

Алина бросилась на подмогу крохотной воительнице, которую совершенно точно видела впервые. На виске незнакомки горел знак Дарины. Девушка едва успевала отклоняться от острых зубов, а вот о безжалостных когтях она совсем забыла, и они терзали тело бессмертной, превращая защитный костюм в лохмотья.

Алина выстрелила, практически не целясь. Она не могла смотреть на то, как монстр разрывает в клочья человеческое существо, во много раз уступающее ему по силе и проворству. Лев (а это был именно лев) взорвался снопом искр, но выстоял после первой серии выстрелов. Заметив новую, гораздо более опасную жертву, он устремился к ней, на ходу сметая несчастную воительницу, и без того едва державшуюся на ногах. Алина снова нажала на курок, но услышала лишь щелчок. Ей следовало перезарядить автомат, но времени на это не осталось. Откинув бесполезное оружие за спину, она опять выхватила меч.

Удар, еще удар. Она успела уклониться от страшного прыжка, проскользнув у чудовища под брюхом и, ловко развернувшись, вонзила клинок в незащищенную грудь. Меч вошел по рукоять. Зверь захрипел и стал падать со страшной скоростью. Серебряная перекатилась на спину, прежде чем лев, обернувшийся коренастым мужчиной, упал туда, где она только что стояла, накрыв своим телом ее оружие. Не медля, девушка принялась переворачивать мертвеца – остаться без меча и патронов в самой гуще схватки было равносильно смерти, а умирать в ее планы не входило, по крайней мере, не сегодня. Ей почти удалось извлечь клинок из брюха оборотня, когда фиолетовую нить в знаке обожгло жгучей болью. И лишь на миг позже огнем взорвалась розовая.

Где бы сейчас ни были Влад и Хадижа, они получили очень серьезные раны.

На лице выступила испарина. Алина боролась с дурными предчувствиями и приступом внезапной слабости, боль в руке и виске, где пульсировал знак, причиняла больше мучений, чем все собственные раны вместе взятые.

– Влад, Хадижа, – повторяла девушка, глотая слезы, но прекрасно понимала, что ничем не может помочь друзьям.

Меч снова оказался в руке. Серебряная потянулась к автомату: надо было перезарядить оружие, прежде чем новый враг окажется слишком близко. Что-то толкнуло в бок, и, выронив коробку с патронами, Алина покатилась по земле, глотая смешанный с пеплом и пропитанный кровью песок. Когда ей удалось замедлить движение, она тут же вскочила, радуясь, что меч остался при ней. Ножи, кинжалы, дротики и духовые ружья, входившие в стандартное вооружение воителя, были смертоносны в опытных руках, но здесь и сейчас ничем не могли помочь.

Огромная женщина с перекошенным лицом надвигалась на нее, размахивая в воздухе какой-то железякой. Ничего подобного Алина раньше не видела. Воительница сделала несколько шагов назад в надежде найти что-то, способное прикрыть спину в случае нападения других монстров. Двух врагов за раз ей не одолеть, даже вложив всю силу потенциала в один-единственный рывок. Но ничего подходящего поблизости не было.

Женщина бросилась вперед, Алина увернулась. За спиной послышалось разъяренное сопение. Еще один зверь… Ловко маневрируя, воительница ринулась вправо, туда, где во тьме мерцало несколько огней явно магического происхождения. Они едва тлели, но от них исходило сияние светлой магии. «Если бы только добраться…» – мелькнуло в голове. Но расстояние было слишком велико для того, у кого на хвосте висело двое врагов. Одного надо убить любой ценой. Отступив еще на пару шагов, Алина сорвала с пояса первый попавшийся артефакт, надеясь, что это что-то огненное, и швырнула его в зверя. Волк подлетел метра на четыре и взвыл так, что душу обдало холодом, но огонь не вспыхнул. Артефакт боли – весьма действенная вещь, когда речь идет о живых существах, но что он мог против нечисти? Монстр уже вновь стоял на четырех лапах и готовился к броску. Тетка со странным мечом прибавила скорость. Алина пятилась назад, боясь оступиться. Падение решило бы ее участь в несколько недолгих, но наверняка мучительных секунд. Розовая нить в знаке запульсировала, готовая вот-вот порваться. Это отвлекло Серебряную. Секундная заминка и… гигантские челюсти сомкнулись на ее плече. Собрав в кулак последние силы, Алина дернулась, оставив кусок собственной кожи в пасти чудища. Оставалось благодарить судьбу, что зверь не успел запустить свои клыки глубже. От раны, не такой уж и большой, по телу прокатилась волна жара, которая тут же сменилась онемением.

– Они еще и ядовиты, – с отчаянием пробормотала Серебряная, чувствуя, как цепенеет тело, а мысли начинают путаться.

Фиолетовую нить пронзила новая вспышка боли. Розовая уже даже не пульсировала, она мелко дрожала, норовя выскользнуть из общего плетения и исчезнуть навсегда. Если так пойдет дальше, поняла Алина, то вскоре лишь трепыхание нитей раненых друзей будет напоминать о том, что ее собственное тело все еще живо.

Как ей удавалось отражать удар за ударом жуткой женщины и еще уворачиваться от клыков неугомонного зверя, Серебряная не знала. Тренированные мышцы реагировали на опасность сами, но каждое следующее движение давалось все с большим трудом. Мысли превратились в вязкую кашу, текущую по темным лабиринтам мозга. Алина не понимала, что делает и зачем. Иногда вместо женщины с железкой в руке перед ней возникала бесформенная груда тьмы. Приходилось встряхивать головой, чтобы не поддаться видению. Это отвлекало и ослабляло. С каждой секундой Алина становилась все более уязвимой.

Паника, какой она еще никогда не испытывала, накрыла девушку, словно цунами, приводя в чувства. Она метнулась навстречу волку, сочтя его противником менее опасным, и уже испытанным маневром бросилась на землю ровно в тот миг, когда зверь прыгнул. То, что получилось в первый раз, удалось и во второй. Меч пронзил брюхо животного, превратив его во вполне обычный труп молодой девчонки, внешне едва ли старше самой Алины. Женщина издала сдавленное шипение и с удвоенной энергией бросилась вперед. Измотанное усилием тело воительницы не желало подчиняться. Словно в полусне Алина поднялась с земли. Колени дрожали. Оружие казалось слишком тяжелым. Она знала, что должна поднять его, но не помнила зачем. Сознание выключилось, мир вокруг превратился в черный туман, сквозь который проскальзывая отдельные образы. Серебряная переступила с ноги на ногу и тут же упала, споткнувшись обо что-то твердое. Падение длилось очень долго, словно в замедленной съемке. Сгруппироваться сил не хватило, но боли от соприкосновения с утрамбованным песком не последовало. Тело онемело окончательно, даже знак уже не беспокоил. Коснувшись головой чего-то мягкого, девушка устало закатила глаза и лишь теперь заметила, что лежит на чьей-то груди. Она бросила взгляд на лицо павшего, которое показалось ей знакомым, но сосредоточиться, чтобы вспомнить имя этого человека, она не могла.

– Дочка, – прошептали бледные губы мужчины. Он хотел сказать что-то еще, но губы его не слушались. Алина издала странный, шипящий звук, который должен был означать слово «отец». И тут же зажмурилась: острый меч летел прямо на нее. Она не хотела видеть своей смерти, хоть и не испытывала больше страха…

Не последовало ни удара, ни боли.

«Как быстро, – промелькнуло в голове, – я думала, умирать больнее».

– Эрхоса касата![1] – проскрежетало над головой.

Следовало, наверное, открыть глаза, чтобы поприветствовать ангелов или, судя по рычащим неприятным звукам, которые издавали эти существа, скорее, бесов, встречающих ее за гранью, но совладать с отяжелевшими веками не получилось, и Алина оставила всякие попытки. Она уже умерла, так какая разница, отвечает ли ее поведение правилам вежливости? Мысли вяло стучались о черепную коробку, не вызывая даже отклика эмоций. «А какие, собственно, эмоции могут быть у трупа? – вопросила более здравая часть сознания и тут же ответила сама себе: – Правильно, никаких».

Алине показалось, что ее тело (или то, что это тело сейчас заменяло) оторвалось от твердой поверхности. Ей грезилось, будто она летит. Очень хотелось посмотреть на небывалое зрелище – раскинувшуюся далеко внизу землю, но что-то по-прежнему мешало.

– Оставьте ее! – крик показался ей оглушительным.

От визгливых интонаций заболело место, которое Алина привыкла называть головой, но сейчас была не вполне уверена, что органы у нее по-прежнему на своих местах. И тем не менее неприятные ощущения придали немного сил. Алина напряглась и открыла глаза. Если место, где она сейчас находилась, располагалось за гранью, то оно нисколько не отличалось от того, где она была несколько минут назад. Та же тьма, тот же песок, в воздухе энергетический флер от использованных заклятий и магических артефактов, вокруг гигантские люди, которых почему-то стало очень много, и еще больше диковинных зверей. Разве что угол зрения немного изменился. Алина словно стала выше.

Серебряная уже хотела снова закрыть глаза, так как ничего интересного, на чем хотелось бы остановить взгляд, не заметила. Даже истеричный голос больше не терзал ее уши, а значит, она могла спокойно отдохнуть от земных трудов – в конечном итоге ведь именно это обещают в загробной жизни. Но веки отказывались опускаться. Алина увидела, как в толпу, состоящую из людей-гигантов и животных, влетела маленькая женщина с каштановыми развевающимися за спиной волосами. Ее одежда, точно такая же, как на Алине, была изодрана. Лицо покрывала корка запекшейся крови. Тонкие пальцы шатенки кинули в толпу врагов какой-то камень. Несколько Гулливеров тут же превратились в огненные столбы и через миг исчезли, но другие ринулись навстречу женщине, лязгая оружием или зубами. Но она умело лавировала и уклонялась, не позволяя достать себя. Алина не сомневалась, что незнакомка стремится прорваться к ней, и даже была уверена, что уже когда-то видела ее хрупкую фигурку, смотрела в полные злобы глаза, слышала визгливые интонации в пронзительном голосе…

Резкая боль в области груди на миг вернула ясность сознания. Серебряная узнала окруженную оборотнями Соню. Понимание обрушилось на нее, словно ушат холодной воды. Она все еще жива и почему-то висит в воздухе, а ее сломанные ребра сдавливает нечто твердое. С трудом опустив глаза, девушка разглядела волосатую жилистую руку, явно принадлежащую мужчине. Она дернулась, считая, что движение вышло очень сильным, и рука хотя бы ослабит хватку, но вместо этого лишь новая вспышка боли пронзила ее грудь. Опять огонь опалил кисть и висок – пылали розовая и фиолетовая нити. Вернулась дурнота. Значит, парализующее действие яда, проникшего через слюну оборотня ей в кровь, кончается. Алина принялась брыкаться изо всех сил, отчего боль стала почти невыносимой. Соня все еще отчаянно сражалась, но с каждым новым шагом, который делал пленивший Серебряную захватчик, расстояние между подругами увеличивалось. И вот темнота окончательно поглотила медные кудряшки Красной. Теперь Алина видела лишь бессчетные полчища чужаков, в лапах которых она на свое несчастье оказалась.

С решимостью отчаяния воительница совершила еще один рывок, понадеявшись, что ловкость заменит ей силу. Но крепкие руки не собирались выпускать свою ослабевшую, неспособную нормально сопротивляться добычу.

– Дортер касата ха но[2], – прорычал один из монстров.

Теперь Серебряная понимала, что слышит не разговор ангелов или бесов, а всего лишь речь жителей Эрагаджуа. Что-то тяжелое упало ей на голову. Алина почувствовала, как по виску потекла теплая жижа. Прежде чем чернота накрыла ее, красную нить пронзило раскаленной иглой, а потом наступило спасительное небытие без начала и конца, без света и тени, без страхов и сомнений. Но главное – в этой блаженной черноте не было боли.

Пробиться к предпортальному городу так и не удалось. Маргарита (а вместе с ней цвет воинства Земли) оказалась заперта внутри разрушенных стен. Взять баррикады приступом у оборотней пока не получилось, и, судя по изредка поступающим от Полярной Звезды сообщениям, звери отступили на безопасное расстояние, приготовившись держать осаду. Основные силы врага двинулись в обход и с потрясающей воображение скоростью преодолели несколько сотен километров до оазиса, куда обычно прибывали «защитники» и «летучие», желающие оказаться поближе к порталу. Именно там они встретились с подкреплением землян и хоть не разбили их на голову, но изрядно помяли.

Помешать огромным войскам Эрагаджуа свободно перемещаться защитники города, некогда построенного Сантьяго, не могли. Они были окружены, заперты, ослаблены. Многие из них пали или бесследно исчезли, словно растворившись во тьме. Больше всего жертв оказалось среди вампиров. Гибель Ванессы, очень сильной и опытной колдуньи, подкосила боевой дух, да еще и состояние Иоанна оставалось крайне тяжелым. Маргарита отчаянно нуждалась в помощи коллеги, но залечить его раны не умела. Целителем, как и все темные, она была никудышным.

В результате первого дня боев предпортальный город полностью оказался отрезан от армии землян, которая цеплялась за каждый миллиметр безжизненной пустыни, стараясь не подпустить врагов к населенным смертными пунктам. Благо Сахара была огромна, а портал, расположенный в самом ее центре, терялся в бескрайних песках. Оборотни выбрали тот же путь, что и во времена Великой Войны, и теперь двигались на юг вглубь Африки. Именно там Линда расположилась со своими людьми и воителями других магов, среди которых еще недавно были не только друзья, но и политические противники. Казалось, логичнее атаковать север, где находились более развитые государства и плотность населения была выше. Но оборотни категорически не выносили больших скоплений воды, а потому старались избегать морей и океанов, пока это представлялось возможным. Красное и Мертвое моря до поры служили надежной защитой для Евразии, а Тихий и Индийский океаны оберегали другие континенты. Кроме того, иномиряне были плохо осведомлены о географии Земли, а главное, знать не знали о расположении основных экономических и политических центров планеты.

Первый бой длился всего три часа, но потери были грандиозными. Даже приблизительные подсчеты наводили тоску и внушали упаднические настроения самым заядлым оптимистам. Линда приказала войскам отступать, когда стало очевидно, что противник им не по зубам. Она планировала использовать дневник Сантьяго и отыскать древнюю крепость, еще до Великой Войны принадлежавшую Джейзи Джимме. Волшебница знала, что Испанский Дьявол втайне от всех заново отстроил ее, постаравшись предать стенам и камням былое величие, а потом многие столетия посещал его как самую дорогую сердцу святыню. Если верить записям в дневнике, крепость была огромной: ее башни возвышались над песками на многие десятки метров, а стены были практически неприступны. Но Линду привлекало другое. Твердыню охраняла магия Сантьяго, а это значило, что более надежного убежища сейчас не сыскать во всем мире. Конечно, несмотря на гигантские размеры, разместить всех внутри стен не удастся. Но если быстро найти оплот колдунов древности и получить небольшую фору, есть шанс применить заклятие увеличения пространства. В конце концов, на такую волшбу требуется не слишком много времени.

Думать о том, чтобы помочь Маргарите, не приходилось. По правде говоря, Полярную Звезду и людей, запертых вместе с ней, все уже записали в длинный список потерь. Но открыто об этом не говорили. Временно должность второго главнокомандующего занял Донг Темный Воин. Он нравился Линде значительно меньше своей коллеги, но приходилось признать, что он умнее, хитрее и опытнее.

Разбитые, израненные, одетые в лохмотья бравые воители продирались сквозь пески в поисках древнего убежища. Оборотни дышали им в спину, но больше не приближались. Видимо, они тоже получили хороший урок и поняли, что не у них одних есть клыки. Вслед за теми, кто был в состоянии передвигаться самостоятельно, на колдовской тяге тащились повозки, груженные ранеными. С ними постоянно присутствовал кто-то из светлых магов, стараясь исцелить и облегчить боль. Тех, кому помочь было нельзя, отдавали на попечение темным, и вскоре они возвращались в строй, но уже в качестве вампиров, ничего не помня о своем прошлом, но горя решимостью бороться до второго, окончательного конца.

Группа Стаса плелась рядом с одной повозкой. В ней бледный, как простыня в пятизвездочном отеле, лежал Влад. Вот уже двое суток он не приходил в сознание. Рана, нанесенная вражеским ятаганом, гноилась, вызывая лихорадку и бред. Почти все оружие оборотней было пропитано сложными, многосоставными ядами. По большей части сами по себе они не приводили к смерти, но, попав в ослабленный после травмы организм, вызывали сильнейшее воспаление, которое и сводило воителей в могилы. Вампиры не могли подхватить сепсис, но им тоже приходилось тяжело. Они воспламенялись от соприкосновения с некоторыми составами, с помощью которых в темном мире закаляли сталь. Как опытным путем выяснили земляне, для самих оборотней он был совершенно безопасен. Несмотря на некоторое сходство с вампирами, это были существа иного плана: сильнее, быстрее, намного менее уязвимые, но, главное, неспособные испытывать страх и переживать ни за себя, ни за других, что в бою давало серьезное преимущество.

К счастью, убить их можно было не только огнем, но и мечом. Отрубленные части тела у перевертышей не прирастали назад, а самые тяжелые раны, особенно в голову, часто оказывались смертельными. К сожалению, этого было явно недостаточно, чтобы у вампиров появилась фора.

Иногда состояние Влада немного улучшалось, и он погружался в тяжелый сон. В непродолжительные светлые периоды температура падала, а испарина, все время покрывавшая лоб больного, исчезала. Рядом с Фиолетовым сидела Соня. Ей тоже досталось во время схватки. Но кровь Красной была лучше защищена от проникновения всевозможных ядов. Будучи ребенком, которому не повезло родиться в замке Сантьяго, она прошла особую подготовку. Испанский Дьявол делал детей своих воителей невосприимчивыми к действию большинства отравляющих веществ. Он вводил их в маленьких дозах через рот или вену. Иногда это приводило к трагедиям и считалось антигуманным даже в коалиции Смерти. Но факт оставался фактом. К моменту, когда юноши и девушки достигали совершеннолетия и приходили на ритуал, чтобы получить знак воителя, все они были практически неуязвимы перед любыми попытками себя отравить. В такой жестокости, как выяснилось, был смысл. Сантьяго помнил о том, что позабыли остальные, а именно – о любви оборотней и их хозяев к использованию в бою смертоносных зелий. Сейчас его бесчеловечные эксперименты, которые она когда-то проклинала, спасли Соне жизнь. Тяжелейшее ранение в живот могло закончиться печально. Даже царапина порой приводила к гибели. Тот же Влад никак не мог отправиться от удара в бедро, а ведь обычно для воителя это сущая ерунда.

Третьей в повозке лежала Хадижа. Ее правый бок покрывали ужасные рваные раны, большая часть которых за три дня успела затянуться, но некоторые продолжали кровоточить. В целом состояние Розовой расценивалось как стабильное, и, если бы не одно весьма неприятное обстоятельство, она могла бы путешествовать самостоятельно. Причиной вынужденного постельного режима стали периодические приступы слабости, временами переходившие в полный паралич. Они возникали внезапно и проходили примерно через пять минут. Это странное явление было последствием ядовитых веществ, находящихся в слюне оборотней. При укусе они попадали в кровь жертвы, обеспечивая ее неподвижность. Чем больше укусов получал человек, тем дольше проявлялись неприятные симптомы. Хадиже досталось не меньше десятка. Маги-целители обещали, что она полностью поправится дней через пять, если, конечно, они у нее будут.

Антону тоже не повезло. Рука, поврежденная булавой перевертыша, все еще оставалась отечной. Но то ли яда на оружии не было, то ли у Зеленого имелся природный иммунитет – в любом случае его рана затягивалась, пусть и медленнее, чем обычно.

Лиза, Стас, Роберт и Максим в этой суматошной битве не пострадали и потому спокойно вышагивали рядом, сохраняя траурное молчание. Настроение в группе царило более чем мрачное. И причиной этого стала не только, вернее, не столько рана Влада. В выздоровление Фиолетового все свято верили, что бы там ни говорили наделенные даром мудрецы. Причиной апатии и тоски послужило отсутствие Алины. Ее не было ни среди живых, ни среди раненых. Но каждый из членов группы чувствовал присутствие ее нити в знаке. В первые сутки она сильно пульсировала и горела, но постепенно неприятные ощущения прошли. Это позволяло надеяться на то, что состояние Серебряной улучшилось и опасность миновала. Однако гипотетическое выздоровление Алины не отвечало на вопрос о том, что с ней произошло. Последнее, что друзья знали наверняка, – группа оборотней в человеческом обличье утащила девушку куда-то в сторону портала. Соня видела это своими глазами и даже пыталась помешать, что чуть не стоило ей жизни. Если бы не своевременная помощь Макара Кузнецова, их группа поредела бы еще сильнее. Предполагать, что оборотни по доброте душевной оставили Серебряную в живых да еще и вылечили, было бы наивно. Это противоречило всему, что земляне знали о мире Эрагаджуа. Так, может, Алине все-таки удалось вырваться? Или что-то случилось с магической основой знака, и друзья больше не чувствовали, что происходит с серебряной нитью на самом деле? В первый день они все время прикидывали варианты, а потом перестали. Максим, презрев усталость и не ощущая боли от ран, носился взад-вперед, переходил от группы к группе, от команды к команде, выведывая, выспрашивая, ища. Но все безрезультатно. Видя глубокое горе Антона, граничащее с отчаянием, Стас воспользовался генеральскими привилегиями. Он останавливал всех подряд и задавал бесконечные вопросы. Никто не видел Алины. Никто о ней не слышал. На мысленные призывы Серебряная не откликалась. Черный, который как глава группы чувствовал примерное местонахождение и физическое состояние своих людей, не мог сказать ничего определенного. Впервые за пятьсот лет чувства, естественные для воителя его ранга и уровня, подводили.

Антон перестал есть и практически не пил. Он брел вперед, словно робот, которого запрограммировали на передвижение. Казалось, он полностью утратил связь с реальностью. На попытки друзей себя утешить он не обращал никакого внимания. Макс держался рядом с братом, не зная, чем ему помочь. Роберт хлопал товарища по плечу, бормоча что-то утешительное. Даже Соня будто смягчилась. За три дня от нее никто не слышал ни единого грубого замечания, а Хадижа пару раз видела, как Красная утирала тыльной стороной ладони слезы, размазывая по лицу грязь и остатки макияжа.

К концу третьего дня путники стали замечать, что тьма отступает. Постепенно из угольно-черной, практически непроницаемой она превратилась в мутно-серую, похожую на обычный смог. Чужой магии в ней стало меньше, и все невольно вздохнули с облегчением. Только Зеленый, погруженный в свои невеселые мысли, по-прежнему оставался во тьме.

– Привал! – скомандовала Линда.

Ее приказ передали из уст в уста, и огромное войско мгновенно остановилось. Все только и ждали того, чтобы наконец упасть и погрузиться в тревожный сон. Стас тут же покинул своих товарищей, чтобы присоединиться к магам. Ему, как генералу сил света, полагалось участвовать во всех советах и обсуждениях – долгих и, по большей части, совершенно бессмысленных.

– Брат, поешь хоть что-нибудь. – В руках Максима дымилась тарелка с густой похлебкой. Это все, что удалось раздобыть на перевозной кухне, где без устали трудились все по очереди.

– Не хочу, – отмахнулся Антон. Он чертил на песке буквы, которые складывались в любимое имя. Имя – вот все, что ему осталось. Имя и бесконечные воспоминания.

– Она жива, ты же не можешь этого не чувствовать, – увещевал брата Макс. – А значит, есть надежда…

– Надежда? Надежда, говоришь? – Антон вскочил с земли, будто его подбросили, и, подлетев к вампиру, выбил из его рук миску. – Какая надежда? Что они не убьют мою девочку, потому что решили поставить на ней опыты или превратить в оборотня?

– Нет. Надежда на то, что нам удастся ее спасти. – Максим отступил на шаг.

– Спасти? Тогда боюсь, что нам надо двигаться в противоположном направлении. Идти не на юг к джунглям, а на север – к порталу. Возможно, пройдя через него, нам удастся ее спасти.

– Ты не в себе, – констатировал факт Макс. – Я тебя понимаю. Я тоже люблю Алину. Мы все ее любим, но мы не можем бессмысленно рисковать нашими жизнями. Каждый человек, каждый вампир сейчас на счету. У нас слишком много потерь, мы слабы…

– А мне плевать! Я хочу только одного – вернуть Алину. Я хочу, чтобы ее жизни ничто не угрожало. Я обещал, что ни на секунду не выпущу ее из поля зрения. Я обязан сдержать свое слово, понимаешь? Я готов влезть в пасть ко льву, лишь бы вызволить ее!

Антон развернулся и пошел прочь. Скоро сероватая дымка полностью поглотила его. Максим остался стоять на месте, не зная, что делать – бежать за братом, который может натворить непоправимых глупостей, или дать ему возможность побыть одному. Второе показалось более верным, и, немного поколебавшись, он решил заняться собственной личной жизнью. Ноги сами понесли его туда, где расположилась группа Констанции. Ему очень хотелось увидеть девушку, поцеловать, убедиться, что с ней за прошедший день ничего не случилось. Опасность подогрела чувства вампира. Теперь он был по-настоящему влюблен в свою немертвую подругу.

Голова раскалывалась. В теле ощущалась непривычная слабость. Желудок сводило от голода. По спине катились капельки пота. Духота стояла страшная. От этого сознание отказывалось проясняться. Алина чувствовала, что лежит на чем-то твердом, жестком и неровном, но на чем именно понять не могла. Нужно было открыть глаза, только сил не было. Воспоминания о последних событиях возвращались медленно, неохотно. Серебряная помнила, как ее тащил куда-то огромный мужик, от которого пахло потом и грязью. Помнила волосатую руку, причинявшую боль сломанным ребрам. Потом появилась Соня…

Мысли о подруге заставили Алину обратить внимание на ощущения в знаке. Даже с закрытыми глазами она знала, что все нити на своих местах, но фиолетовая какая-то безвольная, обвисшая. Красная и Розовая вернулись к своему первоначальному состоянию. Значит, и Соне, и Хадиже удалось выкарабкаться.

Благополучие друзей радовало, но не могло объяснить, где она сейчас и что с ней случилось после того, как неизвестный похититель ударил ее по голове. К тому же девушку беспокоила участь отца. Она видела его тяжело раненным, поверженным на землю. Смог ли он спастись? Подоспела ли помощь? Неизвестность убивала. Алина не хотела думать о самом страшном. Папа не мог умереть! Но если вдруг… ей некого винить в его смерти, кроме самой себя. Отогнав подальше неприятные мысли, Серебряная сосредоточилась на самой себе и своем положении. Увы, ничего более конкретного вспомнить не удавалось.

Ей надо справиться с веками и заставить их подняться, если она хочет узнать, где находится. «Только бы рядом с Антоном… только бы все уже закончилось…» – подумала Алина ровно три раза. В школе она верила: если мысленно произнести свое желание трижды, оно непременно исполнится. Детское суеверие, о котором она не вспоминала уже много лет, казалось особенно наивным в сложившихся обстоятельствах. Но сейчас ничто, даже такая глупость, не могло быть лишним.

Скрестив пальцы на руках и даже на ногах, которые слушались почему-то гораздо лучше век, Алина напряглась. После небольшого усилия глаза открылись. В первый момент ничего не изменилось. Та же темнота – совершенно непроницаемая, давящая, страшная. Серебряная всматривалась в нее, надеясь разглядеть хоть что-то.

– Она очнулась, – послышался мужской голос, который показался Алине очень знакомым, но понять, кто говорит, не удалось.

– Слава Богу, хоть одна, – облегченно вздохнула какая-то женщина. Серебряная была уверена, что раньше уже разговаривала с ней, но полусонное сознание отказывалось выстраивать ассоциации и давать ответы.

– Рано радуешься. Мы не знаем, насколько тяжело Алинка ранена, – заявила третья девушка. В этот раз Серебряная не могла ошибиться. Этот голос она узнала бы из тысячи, так как в былые времена слушала его ночи напролет, прижав к уху телефонную трубку и удобно развалившись на диване.

– Катя, – позвала Алина. Получилось очень тихо. Во рту пересохло, а разбитые губы сильно отекли и шевелились вяло.

– Это я, Алина. Как ты? – Серебряная почувствовала легкое прикосновение к щеке. Пальцы вампирши были прохладными и приносили облегчение.

– Не знаю, – прошептала светлая, пытаясь сесть, но голова тут же закружилась. По черноте, плывущей перед глазами, понеслись разноцветные пятна.

– У нас есть немного воды – тюремщики для вас принесли. Вот, возьми. – Шемякина протянула Алине небольшую флягу. Жидкость внутри оказалась соленой и имела привкус гнили, но измученная жаждой девушка этого не заметила. Он сделала большой глоток и чуть не захлебнулась.

– Ты осторожнее. Воды не так много, кто знает, когда ее принесут в следующий раз, – сказал мужчина. Сильные пальцы взяли Алину за руку, высвобождая флягу.

– Тут есть свет? Где мы? Кто здесь? – переведя дыхание, спросила Серебряная, с облегчением заметив, что голос стал крепче.

– У нас организовалась встреча одноклассников, – хмыкнула девушка, имя которой Алина пока не смогла определить. – Почти как в старые добрые времена. Только пива не хватает.

– Тебе еще пива, так ты нас всех загрызешь, – в тон ей ответил мужчина. Чем больше они говорили, тем отчетливее Алина понимала, что знает всех.

– Света здесь нет, но ты постепенно привыкнешь и сможешь немного видеть, – прервав товарищей по несчастью, сказала Катя. – А где мы? В подвале. В очень глубоком, ужасно душном и совершенно крохотном подвале, явно не предназначенном для того, чтобы держать в нем пять взрослых человек, трое из которых вампиры.

– Пяти? – удивилась Алина, никаких признаков присутствия кого-то пятого она не заметила.

– Анька без сознания, – сказала неопознанная девушка. Алина вздрогнула, как от удара. Она поняла, кто эта незнакомка. Это была Машка, их однокурсница, которая недавно присоединилась к немертвому воинству Маргариты.

– Маша? – уточнила Серебряная.

– Она самая, – подтвердила старая приятельница.

– Паша, – тут же добавила Алина, уже точно зная, кому принадлежит мужской голос.

– Угу, – буркнул Коледов. – Раз столько треплешься, значит, жить будешь.

– Что с Аней? – Алина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Если с девушкой что-то случится, то виноваты в этом будут только они с Катей. Это они втянули Свердлову в авантюру, которая просто не могла закончиться благополучно.

– Ранена в бок. Вообще-то такая рана для воителя не смертельна, но почему-то сейчас она не хочет затягиваться. Даже наоборот. У Аньки начался жар, – ответила Катя.

– И я никогда не замечал, чтобы у воителя так отвратительно пахла кровь. Она заражена каким-то ядом, – вставил Паша. – Мы не знаем, чем ей помочь. Может быть, ты что-то придумаешь?

Алина задумалась. Раны бессмертных не нагнаиваются. Это аксиома. Организм воителя способен одолеть любую инфекцию. Некоторые яды убивают, но гораздо чаще нейтрализуются магией знака. Конечно, воитель не вампир. Его легче отправить за грань, но придется нанести повреждение, по определению несовместимое с жизнью. Тогда, как правило, смерть наступает в считаные часы.

– Сколько времени мы здесь? – спросила она наконец. Возможно, прошло слишком мало времени и регенерация не успела начаться? Да и рана могла оказаться глубже, чем кажется, – пойди разгляди в такой темноте. Серебряная только-только начинала видеть поблескивающие глаза вампиров.

– Почти двое суток или чуть больше, – ответила Катя.

– За двое суток должно было наступить улучшение, – пробормотала Алина.

– Знаем, поэтому и переживаем. – Серебряная скорее почувствовала, чем увидела, как Паша кивнул.

– Зачем нас здесь держат? – Алина решилась задать вопрос, который мучил ее с самого начала.

– Еще одна загадка… – Коледов почесал голову, как любил делать во время зачетов, когда преподаватели задавали ему слишком сложные вопросы. Алина отметила, что уже различает движения сокамерников. – Знаю только, что мы здесь не одни. Когда меня волокли по коридору, я заметил, что камер не меньше сотни. И во многих кто-то уже был. И еще, когда нам приносят еду, снаружи доносятся ругательства на самых разных языках. Особенно сильно кто-то упражняется на французском.

– Тюремщики ничего не говорят? Даже не угрожают?

– Говорить-то говорят. Я бы даже сказал, что трепаться они любят больше старушек, встретившихся перед подъездом. Только вот их рычание и шипение мы не понимаем. Есть надежда, что наш язык для них такая же абракадабра.

– Единственное, в чем я уверена, – вступила в разговор Катя, – мы находимся на Земле, а не на Эрагаджуа. Насколько я понимаю, это какие-то древние катакомбы. Мне кажется, что предки этих оборотней сами вырыли их во время Великой Войны.

– Почему ты так думаешь? – спросила Маша.

– Меня сюда притащили одной из первых. Спеленали, как ребенка, прежде чем мы успели укрыться за баррикадами города…

– Ты была в предпортальном городе? – удивилась Алина.

– Была. Моя женушка, понимаешь ли, уже некоторое время наставляет мне рога с одним из ваших. Вадим, кажется, зовут, – в голосе Паши прозвучала обида, но на Катю это не произвело никакого впечатления. – Посмотри, как она одета, вернее… как раздета.

Алина непроизвольно бросила взгляд на старую подругу. Все, что на ней было, – это крохотные трусики-стринги из тонкого кружева. Серебряная видела такие в одном из бутиков и знала, что они темно-бордового цвета. Грудь девушки прикрывал лифчик модели «Анжелика», поднимавший ее и прятавший лишь наполовину. Никакого защитного комбинезона на ней не было.

– Ты что, выскочила на бой в таком виде? – изумилась Алина.

– Если бы, – Катя невесело усмехнулась. – Обрати внимание, ты тоже не для военного парада одета.

Серебряная тут же осознала, что на ней лишь тонкое кремовое платье, в котором планировала выходить замуж. Оно сильно испачкалось и помялось, но в остальном казалось почти целым. Присмотревшись, девушка отметила, что на Паше надет некогда белый, короткий банный халат, а на Маше – золотистое вечернее платье, едва прикрывающее пятую точку. На шее молодой вампирши все еще оставалось изумрудное ожерелье, а вот одна серьга бесследно исчезла. Алина перевела взгляд в дальний угол, куда до этого не отваживалась смотреть. На жестком полу, скорчившись, лежала Аня. Ее лоб покрывала испарина, щеки запали, на лице виднелись многочисленные синяки. Трикотажный домашний костюм был весь в крови, которая заливала правый бок.

– Значит, – подвела итог Алина, – когда все произошло, ты находилась у порталов?

– Именно, – кивнула Катя. – Ванесса вместе с вампирами заняла первую линию обороны. Маргарита с темными расположилась в центре. А светлые под командованием Иоанна обеспечивали прикрытие. Когда мы встретились с оборотнями, несколько рядов выкосило буквально за секунду. Я сама еле отбилась. Некоторое время нам удавалось сохранять боевой порядок. Потом поступил приказ отступать в город. Впрочем, мы все равно в него отступали, многие сражались за баррикадами из разрушенных домов, которые по-быстрому соорудила Маргарита. Я почти добралась до укрытия, когда одна девица схватила меня на руки и потащила. Я сопротивлялась изо всех сил, но тут подоспел какой-то маг и опутал меня веревками. Потом меня принесли сюда. Как я уже говорила, я стала одной из первых гостий этого уютного местечка. Тогда хозяева еще не успели выключить свет, и я видела на стенах рисунки, которые изображали сцены сражений оборотней с людьми. Причем звери везде выступали в роли героев, из чего я заключила, что катакомбы построены ими в прошлый визит.

– Меня привели вторым. Вернее, притащили по кускам. Я отчаянно сопротивлялся пленению, но добился только того, что меня обезвредили на свой манер. Благо хоть ничего по дороге не потеряли, – вступил в разговор Паша. – Света уже не было, но я неплохо вижу в темноте, особенно когда разобран на части. Это, понимаешь ли, несколько обостряет восприятие. Собирать меня предоставили милой женушке, так удачно оказавшейся моей сокамерницей. Чужая дама могла бы что-то перепутать, но Катя постаралась на совесть, и все мои части оказались на положенных местах.

– Через некоторое время к нам кинули раненую Аню, – продолжила рассказ Шемякина. – Она была в глубоком обмороке. Мы все перепробовали, чтобы привести ее в чувство. Даже просили помощи у тюремщика, но он то ли не понимает нас, то ли не хочет понимать.

– Потом они принесли тебя, – сообщил Паша. – Ты тоже была без сознания. Мы опасались, что с тобой повторится та же история, что и с Аней. Но с каждым часом твое состояние улучшалось, а ее – ухудшалось.

– Я появилась последней, – вступила в разговор Маша. – Меня схватили, когда Линда отдала приказ отступать. Попалась по глупости, – вампирша глухо зарычала, показывая клыки.

Воцарилось молчание, лишь изредка прерываемое тяжелыми вздохами Анны. Алина пересела поближе к раненой подруге и взяла ее за руку. Девушка вся горела.

– Ну что же им надо?! – воскликнул Паша через некоторое время, изо всех сил пнув стену, от которой тут же в воздух поднялось мелкое песчаное крошево. – Почему, черт возьми, мы все еще живы?

– Ты так торопишься умереть? – в голосе Кати сквозила ирония, смешанная с презрением. Даже в такой ситуации она не могла справиться со своими чувствами к человеку, некогда разбившему ее мечты.

Паша ничего не ответил. Он метался из угла в угол по тесной клетушке, ощупывал стены и пол, прикладывал руки ко всем щелям, на которые натыкался, пытаясь определить наличие магии. Это продолжалось около часа. По крайней мере, так думала Алина. Время в темном мешке, ставшем их узилищем, тянулось медленно. А может быть, наоборот, летело быстро, но никто об этом не догадывался, ведь ни у кого не было с собой часов. У Маши при себе оказался мобильник, но от удара чьим-то тяжелым ботинком он перестал работать прежде, чем она очутилась в подземелье. Приходилось гадать, сколько часов или дней они заточены в этой жуткой дыре.

Тюремщики, о которых говорили товарищи по несчастью, не приходили. Алина очень хотела пить, иногда тело переставало ее слушаться, как уже случалось во время боя, сразу после укуса оборотня, но неприятные ощущения исчезали практически мгновенно и являлись, скорее всего, последствием действия яда, находящегося в слюне зверя. Оставалось только благодарить судьбу, что человеческие легенды о полулюдях – полузверях не содержали и сотой доли правдивой информации. Да, оборотни, в отличие от вампиров, могли создавать себе подобных, но должны были не просто укусить свою жертву, а убить. То есть выплеснуть в кровь человека столько яда, чтобы паралич, который он вызывает, стал необратимым и подействовал на мускулатуру сердца, заставив его остановиться. Сделать это в спешке во время боя практически невозможно…

Алина глубоко вздохнула и тут же вскрикнула. Она вспомнила разговор, который несколько месяцев назад состоялся у них с Анной Коршуновой – матерью Сони. А вспомнив, многое поняла. Теперь она знала, зачем они все оказались здесь. Почему все еще живы. И в чем причина того, что большая часть пленников – вампиры. Серебряная не сомневалась, что в остальных камерах дела обстоят так же, как у них.

– Что с тобой? – встревоженно спросила Катя, когда Алина вскочила с места и принялась расхаживать по кругу вслед за Павлом.

– Я знаю, с какой целью нас здесь держат, – резко остановившись, заявила Алина. Слова прозвучали громче, чем следовало. Она была слишком взволнованна, чтобы контролировать свой голос. – Мы срочно, срочно должны найти способ уйти отсюда. Особенно вы…

– Что ты имеешь в виду? – Паша подлетел к светлой и вцепился в расцарапанные плечи девушки, едва прикрытые тонким шелком.

Серебряная глубоко вздохнула. Ей надо было успокоиться. По опыту она знала, что истерика – не лучший советчик.

– Отпусти меня! – Алина дернула плечами, скидывая руки Коледова, и, больше не обращая внимания на сокамерников, уселась в дальнем углу, уткнув лицо в колени. Трое вампиров терпеливо ждали, встав возле нее полукругом. Их глаза, уставившиеся на маленькую, сгорбленную фигурку, лихорадочно блестели в темноте.

– Возможно, вы помните Соню Корневу, она из моей группы, – начала Алина спустя минут пять. Говорить было трудно, так как ужас того, что она должна была сказать, заставлял язык костенеть во рту и прилипать к небу. Когда она впервые услышала об этом от Анны, сперва не поверила, а потом возмутилась, почему никто не удосужился сделать столь важные сведения достоянием гласности. Почему ни одна книга, которая когда-либо попадала к ней в руки, не несла в себе информации о вещах, с которыми может столкнуться любой человек, вышедший на бой с оборотнями.

«Если об этом станет известно, – сказала тогда Анна, – это вызовет панику. Во времена Великой Войны Сантьяго распорядился, чтобы информация не просочилась в широкие массы. И, несмотря на то, что было достаточно воителей и вампиров, посвященных в тайну, большинство так никогда и не узнало того, что я рассказала вам. И, надеюсь, у вас обеих хватит ума держать услышанное в секрете».

«Линда знает?» – спросила Соня, вперив в мать злой взгляд.

«Да, но она придерживается мнения Испанского Дьявола. Она позволила мне быть откровенной лишь с пятерыми магами: Маргаритой, Ванессой, Донгом, Катсуро и Иоанном. Я нарушила прямой приказ, посвятив вас в тайну».

Алина встряхнула головой, прогоняя из памяти картинку недавнего прошлого. Тогда разговор с древней привел ее в ужас, и она постаралась забыть обо всем, что услышала. Как оказалось, она преуспела в своих стремлениях, раз не смогла догадаться сразу, почему очутилась в подземельях оборотней в столь странной компании.

– Мать Сони, – уже более твердо продолжила Серебряная, – Анна Коршунова – одна из древних. Она кое-что рассказала нам…

– Не томи уже, – не вытерпел Паша.

– Нас с Аней они, скорее всего, хотят обратить. Оборотни, как и вампиры, из воителей получаются более сильные, чем из простых людей. Только не все им подходят, не знаю, как они отбирают кандидатов, но лишь один из нескольких сотен оказывается пригоден для их цели – стать не просто машиной для убийства, а сверхсовершенной машиной для убийства.

– Это неважно, – прервал ее Паша. – Мы думали об этом. Но зачем им нужны вампиры. Мы уже немертвые. Нас нельзя обратить.

– Нельзя, – кивнула Алина и шумно сглотнула. Она подняла глаза на друзей и очень уверенно произнесла: – Они не могут вас обратить, но они могут иметь от вас детей.

Маша засмеялась, Катя недоверчиво фыркнула, Паша покрутил пальцем у виска.

– Мы бесплодны, это знает каждый, – махнула рукой Шемякина.

– Да, если пытаетесь завести детей с людьми или между собой. – Алина закрыла рукой глаза: от постоянного напряжения они начали слезиться, отчего и без того тусклая картинка темного подвала стала расплываться. – Но дети могут родиться от союза вампира и оборотня.

– Бред какой-то… – Паша смотрел на Серебряную, как смотрят на душевнобольных, – со смесью недоверия и жалости.

– Если бы это было так, мы бы знали, – заметила Катя.

– Нет, не знали бы, – отрезала Алина. – Сантьяго позаботился о том, чтобы даже во времена Великой Войны, когда таких детей рождалось достаточно много, об этом знали единицы. Он считал, что обнародование подобной информации приведет к панике, а возможно, боялся, что бесплодные женщины-вампиры сами пойдут к оборотням, желая получить то единственное, что немертвое существование не может им дать.

– Хорошо, допустим, что это так, – сказал Паша, – но какой смысл рожать детей, а потом годами ждать, когда те вырастут? Разве не разумнее наловить воителей, на худой конец обычных смертных, и хорошенько их покусать? Для этого даже маг не нужен. Зачем нянчиться восемнадцать лет с ребенком, если гораздо проще сразу получить готового бойца.

– Проще, но не так эффективно, – вздохнула Алина. Когда-то Соня задавала все те же вопросы матери, и та, потягивая шампанское из хрустального фужера, отвечала в своей лениво-резковатой манере. Теперь ее слова повторяла Алина. Слова, которые она не хотела даже помнить. – Полукровки, рожденные от такого союза, от природы наделены силами, какие не снились большинству опытных воителей. Они быстры, умны, невосприимчивы к большинству известных ядов. У них великолепная регенерация, а их ловкость заставляет изумляться самых искушенных. Но они смертны, не могут передавать свои особенности по наследству и иметь детей с немертвыми. Поэтому, как только такие дети вырастают, их обращают в оборотней. Провести ритуал перерождения в вампира над ними невозможно. Как я поняла, Сантьяго неоднократно пробовал. Оборотни, которые получаются из полукровок, гораздо сильнее своих собратьев. А главное, они практически неуязвимы. Их кожа втрое тверже, и они не боятся огня. Одолеть такую тварь в бою невозможно. Поэтому оборотни стараются взять в плен как можно больше вампиров, чтобы улучшить популяцию. И отбирают они только тех, в ком звериным чутьем угадывают наилучший генофонд для своего потомства.

– Очень лестно, конечно, – невесело усмехнулась Катя, – но у меня нет никакого желания спариваться с животными и тем более вынашивать их детенышей. Нет уж, спасибо огромное за предложение.

– Полностью согласна, – подтвердила Маша.

– Нам надо выбираться отсюда, – повторила Алина. – И по возможности прихватить с собой как можно больше наших.

– Легко сказать… – протянул Паша и вновь принялся выстукивать стены. В этот раз ему помогали обе вампирши, испуганные перспективой возможного материнства.

– Соня… – Влад приоткрыл глаза, на его измученном болезнью лице появилась слабая улыбка – тень той, что обычно сияла на его губах, когда Фиолетовый говорил с женой.

– О Влад, – Соня склонилась над мужем. Только что с ее плеч свалилась многотонная гора, которая вот уже трое суток не давала Красной ни спать, ни есть. На свете не было второго человека, которого она любила бы так же сильно, как Влада.

– Очнулся, братишка! – воскликнул Роберт. Он сидел на песке, вычерчивая какие-то узоры. Хадижа мирно дремала на плече.

– Рановато мне за грань, – попробовал пошутить Влад.

– Однозначно! – Лиза, все эти дни выполнявшая роль лекаря, подошла к раненому и деловито принялась измерять его пульс. Потом, приподняв запыленное одеяло, прикрывавшее исхудавшее тело Влада, без всякого смущения начала разглядывать едва сформировавшийся рубец на его бедре. Даже людям, незнакомым с врачеванием, было ясно, что стало лучше. Отек практически спал, краснота уменьшились, а края раны, не желавшие сближаться, плотно прилипли друг к другу. Регенерация шла полным ходом.

– Опасность миновала, – обращаясь к Соне, сказала Голубая и улыбнулась. Она переживала за друга не меньше остальных, но, так как постоянно была занята заботой о многочисленных раненых, не могла проводить у его повозки все свое время. – Придется соблюдать постельный режим не меньше недели, а то осложнений не избежать.

– Интересно, как он станет его соблюдать, если на нас нападут? – поинтересовался Роберт. Вопрос был риторическим и ответа не требовал.

В это время к повозке подошли Стас, Макс и Антон.

– Все в сборе, – улыбнулся Влад, глядя на друзей. На спящей Хадиже, которую не потревожила суета вокруг, он задержался чуть дольше. – Она в порядке? – спросил Фиолетовый, пытаясь оценить ощущения в знаке.

– Последствия укусов, – буркнул Роберт, у которого состояние жены не вызывало радостных эмоций.

– Ясно, – кивнул Влад, поморщившись от боли. – А Алинка где?

Молчание, воцарившееся вокруг, было красноречивее любых слов. Оно говорило о том, что стряслась беда. Влад поднял к лицу правую руку и уставился на знак. Серебряная нить была на месте и даже не колола.

– Что с Алиной? – повторил свой вопрос раненый.

– Мы не знаем, – осторожно сказал Макс. – Соня видела, как ее схватили оборотни. Красная попыталась помочь, но получила рану и отключилась.

– Но зачем она им? Почему она до сих пор жива? – недоуменно воскликнул Влад.

– Они хотят обратить ее, – неожиданно для самой себя выпалила Соня.

Она не успела обдумать собственную догадку. Слова матери, о которых она с несвойственным ей легкомыслием позабыла, всплыли в памяти с такой точностью, словно их разговор произошел только вчера. Друзья уставились на Красную полными ужаса глазами. Подсознательно каждый уже знал, что она права. Теперь, когда страшные слова произнесли вслух, никто не мог понять, как не додумался до этого раньше. С самого начала намерения оборотней были очевидны. Даже Стас растерянно чесал в затылке, удивляясь собственной недогадливости. Они все слышали, что в прошлую войну оборотни пополняли свою армию за счет пленных землян, в том числе воителей. Такие случаи происходили не слишком часто, но и диковинкой не были. Просто об этом предпочитали не говорить, не думать, не вспоминать.

– Нет… – Антон вцепился обеими руками в волосы и принялся раскачиваться взад-вперед, словно безумный. – Нет, нет, нет! Этого просто не может быть. Не с Алиной.

– Они хотят обратить ее, – безжалостно повторила Соня, – и наверняка не только ее. Когда на прошлом привале я ходила по лагерю, то слышала разговоры о пропавших из других групп. Они тоже ощущаются живыми, но не выходят на связь.

– Она права. – Стас осторожно приобнял Зеленого за плечи. – Ты не мог не читать об этом. В библиотеке Линды хватает книг о прошлой войне, а ты сотню лет оттуда не вылезал.

– Мы должны помешать им! – твердо заявил Максим, с вызовом глядя Стасу в лицо.

– Как? – Черный покачал головой. – Как ты собираешься сделать это? Мы не знаем, где Алина. Мы даже не уверены в том, что она еще человек. Я не представляю, что мы можем… Мне жаль, но я, правда, не вижу выхода.

– Надо собрать группу добровольцев, человек сто-двести, под покровом темноты пробраться во вражеский лагерь и отыскать пленных! – Идея Роберта не была лишена смысла, но в то, что ее удастся реализовать, не верил даже Оранжевый, который никогда не отличался дальновидностью.

– Мы не имеем права бросить Алину, – тонкий голосок Хадижи звенел от напряжения. Никто не заметил, когда она проснулась.

– Не имеем, – согласился Стас. Он кусал губы, стараясь придумать хоть что-то. Но всего его опыта было недостаточно, чтобы решить столь сложную задачу. – Я пойду к Линде. Мы должны рассказать ей о том, что происходит, если она еще сама не догадалась. Я хочу узнать, что она думает по этому поводу, и, уверен, получу ответ. Я предложу ей вариант Роберта. Пожалуй, это единственное, что действительно в наших силах. Нельзя допустить, чтобы армия врага пополнилась нашими лучшими бойцами.

– Линда знает, – прервала его Соня. Ее голос звучал сухо и слегка приглушенно, но от того не становился менее твердым и резким. – Она знает и об этом, и еще кое о чем, пожалуй, более страшном. Мне мать рассказала несколько старых преданий, взяв слово, что я буду молчать. Естественно, прежде всего она просветила Линду, и та потребовала от Анны сохранить секретность. Линда ничего не будет предпринимать. Она ничего не может, так как прикована к армии и должна заботиться о ее боеспособности. Отряд, который вы предлагаете выслать, не вернется.

– Я все же попытаюсь. – Стас встретился с Красной взглядом, словно пытался прочитать в ее голове все тайны, но девушка наглухо закрыла ментальный канал – пробиться сквозь ее стену не мог даже генерал. Эта особенность Сони всегда злила Черного, но, как и многие другие ее качества, осталась неразрешимой загадкой. – Я должен сам услышать, что Линда ничем не собирается помогать пленным воителям.

Не дожидаясь возражений, Стас пошел прочь – туда, где вдалеке белела колдовская палатка, которую занимали маги. Внутри она была раз в сто больше, чем снаружи. Там отдыхали колдуны, которые не несли караул по периметру. Многовековая привычка во всем советоваться с волшебницей столь прочно въелась в сознание Черного, что даже сейчас, лучше других осознавая плачевное положение их армии, он стремился к своей давней подруге и госпоже, ища помощи, которой просто не мог получить. Перед мысленным взором вставало лицо Алины – веселой, юной, бесконечно запутавшейся в любви. Стас знал, что не имеет права отказаться от попытки спасти ее. Он был готов лично возглавить самоубийственную операцию, если получит добро.

Полог палатки магов приподнялся, пропуская внутрь светлого генерала.

Внутри было светло и прохладно и, что радовало, напрочь отсутствовал песок. Линда прилегла на топчан у правой стены шатра, привалившись боком к мягкой подушке в восточном стиле. Рядом с ней на корточках сидел Роман и что-то оживленно говорил. Напротив, облокотившись на пуф, прямо на полу примостился Оливер Мудрец. Судя по всему, колдуны наложили на себя заклинание неслышимости, так как ни единого звука из угла не доносилось, в то время как остальная часть огромного шатра гудела, словно потревоженный улей.

На Стаса, который был частым гостем в походном жилище магов, никто не обратил внимания. Черный неторопливо подошел к тройке волшебников и вежливо покашлял, остановившись на подобающем расстоянии. То, что посторонние не могли слышать, о чем беседуют маги, не значило, что и они внутри своего кокона так же глухи к окружающему.

– Стас? – удивленно подняла бровь Линда. Они только недавно расстались, и волшебница никак не ожидала, что генерал вернется назад так быстро, толком не пообщавшись со своими друзьями.

– У меня к тебе важный разговор, – без обиняков заявил Черный. Они с Линдой были слишком давно и слишком близко знакомы, чтобы начинать диалог с миллиона околичностей, как зачастую поступали другие воители в общении со своими магами.

– Хорошо, – Солнечный Свет дружелюбно улыбнулась. – Полагаю, ты хочешь пообщаться без свидетелей?

Стас кивнул. Оливер, поняв, что аудиенция окончена, торопливо встал и направился туда, где стояла его собственная походная кровать, в отличие от остальных довольно грубо сколоченная из деревянных досок. Роман сделал вид, что намек его не касается и с места не сдвинулся, только поудобнее устроился возле пуфа, который недавно занимал Мудрец.

– Роман, оставьте нас, – потребовала Линда, обращаясь к бывшему ученику на «вы», как того требовал этикет. Она считала, что соблюдение привычных норм в смутное время укрепляет дух, способствует поддержанию порядка и боевого настроения. Однако Чтец Душ словно не услышал ее. Он достал из кармана защитного костюма сигарету и, не торопясь, закурил. Линда, привыкшая к выходкам юного мага, решила не обращать на него внимания.

– Садись. Что-то стряслось? – заботливо поинтересовалась она, глядя на своего генерала.

– Да. – Стас уселся на пол и бросил короткий взгляд на Романа.

– Можем говорить при нем, – ответила Линда на немой вопрос. – В отличие от меня, он уже знает все, о чем ты хочешь сообщить, и даже то, о чем намереваешься умолчать.

– И еще знаю, что ты ему ответишь, – поддакнул Чтец Душ. Голос его прозвучал мрачно, словно он скорее был согласен со Стасом, нежели с бывшей учительницей.

– Ты знаешь, что многих воителей взяли в плен? – спросил Стас.

– К сожалению, это война, и на ней кому-то суждено погибнуть, а кому-то – угодить в плен, – пожала плечами Линда, но глаза ее были наполнены болью.

– Ты знаешь, зачем оборотням нужны воители? – продолжил расспросы Черный, внимательно следя за изменениями в выражении лица госпожи.

– Знаю… И опять же, к сожалению, не могу ничего изменить… – Линда стукнула крошечным кулачком по брезентовой стене, которая от удара заходила ходуном.

– Они обращают их! Это ужасно, отвратительно, мерзко! – вспылил Стас. Чувство собственного бессилия раздражало деятельного Черного, как ничто иное.

– Если бы ты знал, что они делают с вампирами, ты бы еще не то сказал, – вздохнула Солнечный Свет.

– Это точно, – буркнул Роман. – Я, как прочитал это в мыслях Линды, неделю кошмары видел.

– И что же они с ними делают? – поинтересовался Стас, не будучи до конца уверенным, что хочет это знать.

– Меньше знаешь – крепче спишь. – Линда примирительно положила руку на ладонь Черного, извиняясь за то, что не собирается открывать тайну своему самому верному человеку. Рома бросил взгляд на переплетенные пальцы своих собеседников с видимым недовольством и тут же отвернулся. Что он прочитал в душе каждого из них, осталось загадкой, но это что-то ему не понравилось.

– Линда, – Стас говорил вкрадчиво, с почтением, но в то же время настойчиво, словно не просил, а распоряжался. Он знал, что может позволить себе такой тон и нисколько не опасался последствий. – Прикажи собрать ребят. Расскажи им все. О воителях, о вампирах… Это важно. Незнание губит. Как бы ужасна ни была правда, она многим поможет выжить… или достойно умереть. Сообщи все, что тебе известно, другим магам. Они должны принять меры. А после того, как всем станет ясно, куда пропали их друзья, распорядись собрать отряд из добровольцев, которые рискнут отправиться в стан врага и разыскать пленников, которых еще можно спасти. Это наши люди, наши вампиры. Мы в ответе за них. Ты в ответе за них.

– Слушай, слушай, – пробормотал Рома, – может быть, его слова подействуют на тебя лучше моих.

– Я в ответе не только за тех, кто попал в плен. – Линда встала и сделала несколько шагов, но, оказавшись за пределами действия заклинания неслышимости, огляделась по сторонам и быстро вернулась на место. – Как вы оба не понимаете! Я в ответе за всех вас. За тех, кто потеряет голову от страха или негодования и примется совершать глупости, которые неизменно приведут к гибели. За тех, кого ты предлагаешь собрать в отряд и отправить на верную смерть. За армию, которая затерялась где-то в пустыне, за которой по пятам бежит свора голодных, кровожадных зверей. У нас огромные потери. А сколько раненых, состояние которых можно оценить как тяжелое и крайне тяжелое, я не могу даже сосчитать. И вы предлагаете мне еще сильнее ослабить нас, отправив здоровых, боеспособных людей туда, не знаю куда. Вы оба рехнулись. Я не хочу говорить об этом! Если вам нечем заняться, лучше помогите разобраться в древних картах. Может, тогда мы сумеем найти эту дурацкую крепость, пока еще не поздно!

– Ты, вообще, уверена, что она существует? – поинтересовался Роман, на полу перед которым возникла зачарованная карта местности, мало чем напоминавшей современную Сахару. В окружении зеленых садов и пышных пастбищ возвышалась огромная крепость, которая была прекрасна даже на схематичном рисунке. От нее во все стороны расходились широкие тракты, соединявшие неприступную цитадель с другими крупными городами.

– Уверена. Я боюсь, что мы прошли стороной. Джейзи Джимма укрылась за стенами твердыни практически сразу после того, как оборотни выскочили из портала. Ей потребовалось на это несколько часов, максимум – день. Мы ищем уже трое суток. Но, во-первых, тогда были хорошие дороги, соединявшие предпортальную зону с крепостью. А во-вторых, за ней не тянулась вереница раненых. К тому же она точно знала, куда идет и как туда добраться.

Казалось, Линда вообще забыла о существовании Стаса, углубившись в размышления о поисках укрытия. Черный, знавший волшебницу как свои пять пальцев, понял, что разговор окончен. Возможно, если бы Роман не сидел сейчас рядом, генерал сумел бы как-то убедить старую подругу, воспользовавшись своим авторитетом. Но в присутствии молодого мага он ничего не мог.

Рома, явно прочитав мысли раздосадованного воителя, резко встал.

– Все, с меня хватит. Я спать, а то через два часа снова в путь, а я еще глаз не сомкнул, – ни с того, ни с сего объявил он, бросив на Стаса выразительный взгляд, в котором без всяких слов угадывалось: «Дерзай, если думаешь, что без меня у тебя получится», и, не дожидаясь позволения Линды, удалился. Несколько раз Чтец Душ оглянулся назад, и выражение лица у него было самое сумрачное.

«Похоже, мальчишка влюбился», – подумал Стас, но не стал терять драгоценное время на мысли о душевных терзаниях Романа. Перед его глазами стояло несчастное лицо Антона, в глазах которого поселилось отчаяние, и веселая улыбка Алины, которой она умела прогонять тучи, нередко сгущавшиеся над их компанией.

– Лида, – окончательно плюнув на субординацию, Стас присел рядом с Линдой на топчан. Когда их плечи соприкоснулись, она слегка вздрогнула, но не отстранилась. Воздух над головой заколебался, словно в шатер ворвался легкий порыв прохладного ветерка. Это волшебница набросила небольшую иллюзию, которая показывала любопытным колдунам, расположившимся по соседству, почтительный разговор светлого мага со своим доблестным генералом.

– Лида, послушай, – вновь заговорил Стас. – Они взяли в плен Алину. Я просто не могу оставаться в стороне. Антон вот-вот свихнется. Что может натворить Соня, я вообще не представляю – она на грани. Хадижа все время плачет и падает в обмороки, как кисейная барышня. А что творится в голове у Макса, я понятия не имею. Но он, словно собачонка, вьется вокруг брата. Куда один, туда и другой, и ты прекрасно знаешь, что не можешь помешать ему творить глупости. Светлый ритуал во многом уступает темному – Максим тебе не раб. Я чувствую, как моя группа разваливается на части. Я вижу, с какими лицами ходят воители, друзья которых исчезли с радаров. Многие догадываются, что собираются делать с пленниками. Раньше пропавших без вести частенько обращали в вампиров, да, этим занимались враги, но свои, знакомые. Обращение было одним из профессиональных рисков, мы всегда это знали. Но оборотни – это совсем другое дело. Стать таким… это в тысячу раз хуже смерти. Наши друзья и родные будут убивать нас, прекрасно помня, кто мы. Им будет плевать, потому что в них не останется ни грамма человечности. Ты хоть представляешь, на что обрекаешь всех нас. Всех! Лида…

– Стас, замолчи! – волшебница закрыла лицо руками. – Я думала об этом задолго до того, как началась война. Я знаю все твои аргументы. Но повторяю – мы не пойдем спасать пленников. Это бесполезно. Смельчаков схватят и обратят самих – вот чем это кончится. И мы получим еще больше врагов, которые раньше были друзьями. Ты человек умный и понимаешь, что в сложившихся обстоятельствах я не имею права действовать иначе. Что касается Антона… я ничего не смогу поделать, если он решит броситься спасать Алину. Зеленый – хороший стратег. Он ловкий и очень живучий. Он сумеет выпутаться из таких ситуаций, где все остальные сложат головы. Их любовь с Серебряной – это магия, гораздо более мощная, чем та, какой владеет любой из нас. Она защитит его, насколько это вообще возможно.

– Если бы любовь могла защищать, в нашем мире стало бы гораздо меньше зла. – Стас чувствовал, как в нем закипает гнев на маленькую женщину, сидящую рядом с ним. Возможно, такие сильные эмоции по отношению к Лиде ему доводилось испытывать впервые.

– Ты, как и я раньше, недооцениваешь силу изначальной магии, самой светлой из всех. Поговори об этом с Оливером, он многое может рассказать.

– Это твое последнее слово? – сквозь зубы выдавил Стас. Линда молча кивнула.

Никогда еще Черный не выскакивал от своей подруги и госпожи в таком гневе, никогда еще он не был так близок к неповиновению. Он почти бежал туда, где остались его друзья. Бежал, чтобы сообщить им то, о чем все и так знали, но продолжали надеяться. И с каждым шагом остатки его спокойствия, которому он учился долгие столетия, таяли, как майский снег. Сейчас он был готов на любые глупости, и никто не мог остановить его. Группа давно стала его семьей, и за каждого из ребят он болел душой. Алина – самая молодая и ранимая из всех – стала для него младшей сестрой или даже дочерью, которой ему не суждено было иметь.

Темнота давила на плечи. Костры, которые кое-где разожгли воители, тускло мерцали по всему огромному периметру лагеря. Меньше пяти минут потребовалось Черному, чтобы преодолеть расстояние, которое в других обстоятельствах отнимало все двадцать пять. Телега, на которой лежал раненый Влад, стояла на месте. Друг по-прежнему находился внутри, но рядом никого не было. Завидев приближение Стаса, он слегка повернул голову. Две пары глаз, карие и голубые, встретились, чтобы без слов рассказать друг другу две повести о последнем часе.

Для Алины и ее институтских друзей два дня прошли без существенных изменений. Аня пребывала в беспамятстве – ее состояние стремительно ухудшалось. Остальные четверо по очереди сидели около нее, надеясь на чудо, но уже не веря в него. То и дело кто-то вскакивал с места и принимался метаться по маленькой клетушке, барабаня руками и ногами по стенам и выкрикивая ругательства. Дважды в день заходил тюремщик, всегда один и тот же. Это был огромный детина с дебильным выражением лица и препротивной улыбкой. Он приносил воду, какую-то малосъедобную, но питательную похлебку для живых и чаши с красной жидкостью для вампиров.

– Какая гадость, – выдавил Паша, после очередного приема пищи вытирая рот рукавом халата, превратившегося из белого в черный и сливавшегося с темнотой.

– Можно подумать, обычно кровь – изысканное лакомство, – съязвила Алина, которая была еще более подавлена, чем все остальные. Она неустанно думала об Антоне и о том, что им, скорее всего, не суждено больше свидеться. От этих мыслей сердце пронзала острая боль. И тогда девушке казалось, что она вот-вот задохнется. Представить, какие чувства сейчас терзают любимого, который не знает, что с ней произошло, она боялась. Серебряная надеялась, что Соня сдержит данное матери слово и не расскажет, зачем оборотни берут пленных. Она не сомневалась, что любые пытки лучше того, что ждало ее впереди. По правде говоря, Серебряная не понимала, почему оборотни медлят и, словно зачарованные, обходят их камеру стороной. К соседям периодически наведывались целые отряды и каждый раз уносили кого-то с собой. Запертые в своей клетушке, друзья слышали, как сопротивляются пленники. Никто из них назад не возвращался.

– Обычная кровь, девочка моя, – поучительно ответил Паша, – это кровь людей. В худшем случае – диких животных. А это пойло язык не поворачивается назвать гордым словом «кровь».

– Это не кровь? – с сомнением проговорила Алина, задвинув тяжелые мысли подальше лишь для того, чтобы вернуться к ним через несколько минут.

– Кровь, только не местная, не земная, – пояснила Катя, с отвращением выпивая свою порцию. – Она прекрасно поддерживает силы, но на вкус… Лучше уж бифштекс с жареной картошкой, чем это.

– Они убивают своих людей, чтобы кормить вампиров? – изумилась Серебряная, которая каждый раз смотрела на трапезу друзей с отвращением, но не решалась даже думать о том, откуда берется красная жидкость, разлитая по железным чашам.

– Не людей, – ответил Паша, – каких-то крупных хищников. Но, честное слово, когда я был человеком, брокколи по сравнению с этим казалась мне божественным лакомством.

– Хватит говорить о всякой ерунде! – вспылила Маша. Она была самой молодой из трех вампиров и лишь недавно присоединилась к полному опасностей волшебному миру. Девушка больше других была подвержена перепадам настроения и немотивированным вспышкам агрессии, которые изливались на всех подряд. Больше других доставалось Алине. Ее светлый знак жег глаза потерявшей голову от страха немертвой. – Лучше придумайте, как нам отсюда выбраться!

– Ты у нас такая умная, вот и думай! – крикнул ей в ответ Паша.

– Мне кажется… – Алина давно обдумывала одну идею, но пока не решалась высказать ее вслух. Однако положение с каждым днем становилось все более критичным. Если вампиры могли надеяться на то, что их продержат в этом подвале до окончания войны, так как время для спаривания сейчас было не самое подходящее, то у воителей такой роскоши, как надежда, не имелось – новые сильные оборотни были нужны уже вчера. Следовательно, счет шел на дни, если не на часы. – Мне кажется, – сглотнув, повторила Серебряная, – что у нас есть только один вариант. Мы должны прорваться, когда нам приносят еду.

– И что? – поинтересовалась Маша с ехидным выражением лица, говорившим о том, что в данный момент паника заглушает последние крохи ее разума. – Ты же не думаешь, что мы вчетвером перебьем всю стражу без оружия, без защитных костюмов! А даже если случится чудо и нам попадется оборотень-лох в компании таких же товарищей, что мы будем делать, оказавшись в пустыне? Мы умрем с голоду или напоремся на вражеский патруль, и тогда нас вернут назад!

– Я тоже об этом думал, – не обращая внимания на Машину истерику, вступил в разговор Паша. Как-то так случилось, что в их небольшой компании он стал негласным лидером, каким никогда не был во времена их беззаботного студенчества. Тогда эта роль всецело принадлежала Кате, но сейчас, когда мир катился в пропасть и разваливался на куски, она покорно склонилась перед мужем, которого ненавидела, признавая его опыт и авторитет. – Мы вряд ли прорвемся, но получим возможность достойно умереть. Оружие мы получим, как только покончим с первым охранником – они на себе целый арсенал таскают, так что на всех хватит. Даже без своей брони мы не беспомощны. У нас по-прежнему есть руки, ноги и у некоторых клыки, а значит, один шанс на миллион я бы нам оставил.

От его безжалостных слов три девушки синхронно вздрогнули. Даже Аня застонала во сне, словно слышала, о чем говорят остальные.

– И все же бросаться в воду, не разузнав броду, глупо, – продолжил Паша. – Мы уже выяснили, что наши стены не охраняются магией. Тут нет никаких энергий, помимо той нейтральной, что пропитала воздух. Но и ее здесь значительно меньше, чем снаружи. Мне удалось вычислить примерное время дня и ночи по визитам нашего охранника. Сейчас, например, день, а бежать лучше ночью. Охранников на весь коридор не больше десяти, по крайней мере, если есть еще, то они ходят совершенно бесшумно и ухо вампира не способно различить звуков их шагов, но в это я не верю. Я достаточно приноровился к толстым стенам и темноте, чтобы и видеть, и слышать вполне сносно. Нам надо каким-то образом выяснить, как стоит стража и сколько оборотней в катакомбах. Я не думаю, что те десять охранников, которых я сумел засечь, единственные представители своего народа в радиусе тысячи квадратных километров. Где мы находимся и что нас ждет на поверхности, останется загадкой до самого последнего момента, если, конечно, он наступит.

– Круто я буду смотреться голой посреди пустыни, если наше дельце выгорит, – усмехнулась Катя, показывая пальцем на порванное кружево своего белья. Ее шутку никто не оценил, все были заняты своими мыслями.

– Что насчет Аньки? – спросила Алина. Она не собиралась бросать одногруппницу, даже если всю дорогу ту придется тащить на собственном плече, а ее собственная жизнь от того станет вдвойне более уязвимой.

– Потащим ее за собой, разве у нас есть варианты? – пожал плечами Паша. Сейчас он был больше похож на милого мальчишку, которого Серебряная помнила по институту, чем на ехидного, препротивного вампира, которого видела на их с Катей свадьбе. – Машка для этого прекрасно сгодится.

– Почему я? – огрызнулась вампирша. – Я сильнее Алины. Она живая, значит, и в бою я могу пригодиться больше. Вот она пусть и тащит.

– Превращение тебя совсем дурой сделало? – грубо поинтересовался Паша, его глаза недобро блеснули. – У тебя тупой силы больше, зато у нее опыта хоть отбавляй. Как воин, она намного ценнее и сможет прикрыть твою спину, а вот ты ее вряд ли!

– Но… – Маша исходила ядом. Прежде, в человеческой жизни, она была милой и доброй. Вампирская сущность выявила отрицательные, скрытые стороны ее натуры, и Алине они однозначно не нравились. В отличие от Кати, которая совсем не изменилась, и Паши, в котором прежняя личность проступала лишь иногда, Машу было сложно узнать.

– Помолчи! – рявкнул Коледов, нависая над молодой вампиршей. – Иначе я разберу тебя на части и соберу как придется. Надеюсь, никто не будут против, если я стану временно выполнять роль главы нашей группы?

Катя и Алина утвердительно кивнули. Маша замерла с разинутым ртом, ее глаза полыхали злостью и страхом.

– А раз никто не «против», то ты, Маша, обязана мне подчиняться. Все понятно?

Девушка неубедительно кивнула, отодвигаясь от разъяренного друга.

– Рад, что хоть это мы выяснили. – Паша уселся на место и задумался.

Некоторое время никто не издавал ни звука. Потом Коледов снова заговорил:

– Разведывать придется одной из вас. Когда тюремщик придет, пристанете к нему с какой-нибудь ерундой и постараетесь подобраться ближе к выходу, чтобы выглянуть наружу. Вы все чертовски красивы, а он мужик, пусть и оборотень. Только лучше бы это делать не Алине. Вам, девоньки, в случае чего, грозит всего лишь неприятный секс, а ее могут быстренько обратить. Маша, думаю, ты подойдешь на роль соблазнительницы.

– Нет, – возразила Катя. – Лучше я. Машка в панику вдарится и все испортит. Да и одежды на мне меньше, – попыталась пошутить Шемякина.

– Хорошо, – согласился Паша, но Алина успела заметить, как его лицо исказила болезненная гримаса. Паша сходил с ума от ревности к Вадиму, а от одной мысли, что его жену своими волосатыми лапами будет трогать какой-то монстр, у него начиналась зубная боль, которой вампиры страдать не могли по определению. – Осталось только решить, что именно ты будешь говорить и как далеко готова зайти, чтобы разведать обстановку. Возможно, было бы лучше, если бы тебе удалось выйти наружу, а потом вернуться. – Ревнивый муж уступил место профессионалу.

Когда Стас ушел к Линде, его друзья застыли в молчании, таком напряженном, что, казалось, сам воздух вокруг излучал электрические разряды. Они старались не смотреть друг на друга и в первую очередь избегали коснуться взглядом Антона, стоявшего чуть в стороне. Зеленого словно молния поразила. Он был здесь и отсутствовал одновременно. Даже Максим не решался нарушить его одиночество своим вмешательством. Помочь брату он все равно не мог. Никто не мог. И что бы там ни говорил Черный, на что бы он ни рассчитывал, отправляясь к Линде, каждый понимал: надежды нет.

Это было до того больно, что хотелось плакать, кричать, рвать на себе волосы. Соня исцарапала ладони в кровь, Хадижа давилась рыданиями, но ее глаза оставались сухими, Лиза замерла каменным изваянием и думала о чем-то, сосредоточенно разглядывая темный песок под ногами. Вечно веселый Роберт приуныл и медленно вращал в руках кинжал с извитой рукоятью. Влад закрыл глаза, но никто не сомневался, что он бодрствует. Максим расхаживал взад-вперед, то и дело вздымая носком солдатского ботинка тучки грязного песка.

Пауза затянулась достаточно долго, чтобы у каждого была возможность поразмыслить над ситуацией и прийти к одному и тому же выводу. Они бессильны. Им надо смириться и жить дальше, каждую минуту ожидая, когда серебряная нить перестанет гореть в знаке, а Антон, навеки разлученный с любимой, расстанется с большей частью своей души. Никто из них уже не будет прежним. Хадижа еще раз судорожно всхлипнула, и долгожданная слеза наконец побежала по ее щеке. Розовая уже приняла действительность такой, какой она являлась.

Мимо опечаленной группы проскочил Али. Он что-то быстро говорил конопатому Джефу, тот делал вид, что слушает, но невооруженным глазом было видно: думает парень о другом. Два дня назад от ран умерла девушка, с которой он встречался, и «лев» еще не оправился от потери. Слова турка не долетали до убитого горем сознания некогда веселого Джеффри.

Где-то вдали истошно зарыдала неизвестная женщина. Звук был душераздирающим и доносился с того места, где находилось большинство повозок с ранеными. Соня вздрогнула и словно очнулась. Со дня исчезновения Алины она впервые прямо посмотрела на Антона, но тот не ответил на ее взгляд. Он молча побрел в ночную тьму, унося с собой свое горе.

Антон все для себя решил. Он знал, что рассчитывать на помощь Линды не может – у нее хватает забот и без его проблем. На ней лежит слишком большая ответственность за всех, особенно теперь, когда Маргарита отрезана от них вражескими армиями и километрами пустыни. А потому светлая волшебница просто не имела возможности думать о каждом отдельном человеке. Антон слишком хорошо знал свою госпожу, чтобы не понимать, как ей больно, и потому не испытывал ни разочарования, ни гнева. Он не чувствовал себя покинутым и одиноким. Ведь пока горит в знаке серебряная нить – надежда будет жить в душе, кто бы что ни говорил.

Зеленый мог бы попросить друзей о помощи, но знал, что не имеет на это права. Он не должен заставлять выбирать их между любовью к ним с Алиной и долгом. Поэтому он никому не сказал о том, что задумал. Напротив, постарался как можно лучше заблокировать свои мысли, чтобы даже их отголоски не долетели до товарищей.

Медленно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Антон брел между группками воителей. Одни спали, другие неподвижно сидели в темноте и молчании. Огромное количество печальных лиц мелькало перед глазами. Возле тусклого костерка кто-то пытался шутить, но получалось плохо – друзья не смеялись. В толпе оголодавших за время пути вампиров, кровь которым выдавалась из ограниченного запаса строго порционно и отнюдь не всегда в достаточном количестве, Антон почувствовал себя неуютно, но немертвые не обратили на светлого никакого внимания. Сейчас они были заодно.

Вот и остались позади друзья, уже не видна была пестрая крыша шатра магов, где Стас выпрашивал у Линды разрешения организовать спасательную операцию. Зеленому казалось: еще чуть-чуть – и он настолько близко подойдет к вражескому лагерю, что сможет услышать рычание и грубую речь оборотней, но пока он оставался среди своих. Чем дальше он уходил, тем реже встречались группки отдыхающих воителей, исчезли повозки, в которых страдали раненые, не видно было голодных вампиров. Зато количество патрулей утроилось. Дежурные с подозрением смотрели на запоздалого путника, но, замечая знак Линды на его левом виске, не смели задавать вопросы. Однажды Антон нос к носу столкнулся с магом. В темноте он не сразу узнал Веронику Ночную Нимфу, взлохмаченную и усталую, но все такую же прекрасную, как на любом из балов, который она когда-либо посещала. Настроение у светлой было отвратительным, но, как и воители, она не обратила внимания на бредущего неизвестно куда человека Линды. Антон, вежливо извинившись, отправился своей дорогой, а Ночная Нимфа пошла своей. Ее прекрасные волосы развевались за спиной под порывами пустынного ветра, поднимавшего с земли песок и расшвыривавшего его во всех направлениях.

Зеленый знал, что еще может передумать, у него по-прежнему была возможность вернуться, не вызвав подозрений, но он понимал, что ни за что ей не воспользуется. Кто-то назовет его поступок слабостью, кто-то предательством, кто-то глупым героизмом, ему было все равно. Он, столь остро чувствовавший эмоции других, всегда оставался пугающе равнодушным к общественному мнению. Еще одна особенность, отличавшая его от младшего брата. Максим не умел быть чутким, но всегда маниакально заботился о своей репутации. Он регулярно нарушал правила, но так, чтобы это казалось невинным, притягательным бунтарством и добавляло ему очков в глазах других. Даже став вампиром, Бордовый сохранил эту черту и уже успел завоевать сердца всех, кого знал раньше. Что бы там ни было, Макс теперь далеко. Они расстались, скорее всего, навсегда, потому что Антон не льстил себе и не верил в удачу безнадежного мероприятия, которое затеял. Но по-другому он не мог. Мир без Алины для него не существовал. Именно этого она и боялась. Именно поэтому она бросила его на долгие месяцы и отправилась в путешествие, вырвав потенциально счастливые главы из их истории любви. Истории, которая слишком часто прерывалась.

Подходя к последним кордонам земных войск, Антон проверил перевязь с мечом, убедился, что кинжалы и нож на месте, а патронов для автомата и трех небольших пистолетов хватает с запасом. Жаль, что не получилось прихватить побольше огненных артефактов, но этого уже не изменить. Если он вернется, второго шанса уйти ему не дадут. Стас поставит при нем круглосуточную охрану, которая будет ходить следом даже в туалет. Зеленый тяжело вздохнул. Всего три шага – и все будет кончено. Никакого плана у него не было. Он не имел представления о том, где оборотни держат пленников, и тем более не знал, как незамеченным проникнуть в их ряды, но рассчитывал на свои эмпатические способности и на счастливый случай. Он где-то читал, что любовь – это магия. Возможно, она спасет и его, и Алину, когда все другие средства окажутся бессильны.

Незримая линия, служившая границей растянувшейся на многие километры армии землян, приближалась. Шаг, еще один. Вдали мелькнули три силуэта дозорных. Один из них тревожно обернулся на шаги, но, не увидев в Антоне ничего подозрительного, вернулся к беседе со своими товарищами. Последний шаг, и вот он за пределами относительно безопасной зоны, в бескрайней пустыне, между двумя враждебными воинствами.

– Стой! Подожди! – раздалось за спиной, и тут же послышались приближающиеся шаги. Тот, кто кричал, бежал на полной скорости. Антон не хотел останавливаться, но скрыться от вампира в темноте, в которой тот видит гораздо лучше, было невозможно. Уж если этому разговору суждено состояться, то лучше вблизи границы, откуда Максим без каких-либо сложностей сможет вернуться назад.

– Фу, успел! Боялся, что ты затеряешься в пустыне, а следы песок заметет. – Бордовый остановился в паре шагов от брата за линией лагеря. За спиной у него виднелся внушительных размеров рюкзак, на поясе и плечах висело разнообразное оружие – целый переносной арсенал, который не каждый бессмертный сможет поднять.

– Я так и планировал, – невесело отозвался Антон.

– Не сомневаюсь. Твоя жертвенность вошла в легенды, брат. Но в этот раз ты не будешь рисковать жизнью один, я иду с тобой. Пришлось немного задержаться, чтобы раздобыть запас крови и кое-какой еды для тебя. Что ты рассчитывал есть в пустыне? Охотиться на сайгаков? – Максим говорил беззаботно, как будто планировал вечеринку и обсуждал с братом, хватит ли им выпивки и сигарет. Зеленый на секунду замер: он действительно не подумал о еде, а для такого опытного человека, как он, подобное упущение было нехарактерно. Это лишний раз говорило о том, в каком смятении он пребывал, когда собирался в путь.

– Никто не будет ничем рисковать, – категорично заявил Зеленый, решив, что Макса он отправит назад, но еду все же заберет: умирать от голода в его планы не входило. – Риска и так с лихвой на всех хватает. Это мое безумие, и пойду я один.

– Ошибаешься, я уже все решил, и, как видишь, Линда не приказала мне остаться, значит, так надо, – сообщил Макс, протягивая брату небольшую наплечную сумку – видимо, тоже с провиантом.

– Ты говорил с Линдой? – удивился Антон. Он шел не слишком быстро, но и не настолько медленно, чтобы вампиру хватило времени на то, чтобы раздобыть еду, найти боеприпасы, да еще и поболтать с волшебницей.

– Нет, конечно, – подтвердил Максим догадку брата, – пришлось действовать оперативно. К тому же чем меньше наша юная волшебница будет знать, тем лучше. Но если бы она была «против», я уверен, она бы приняла меры заранее и связала бы мою волю. Это в ее власти. Так что идем, нечего здесь задерживаться! – Макс сделал несколько шагов вперед, но Антон схватил его за руку, удерживая на месте.

– Я сказал: НЕТ! Ты никуда не пойдешь, мелкий! – Зеленый начал всерьез злиться, даже прозвище, которым дразнил брата в детстве, вспомнил. Раньше Максим сильно бесился, когда ему напоминали, что он младше почти на десять минут, но сейчас стоявший перед ним вампир не помнил ничего об их совместном детстве и был безразличен к старым погонялам. – Как ты не понимаешь?.. – Антон с трудом взял себя в руки и перестал приказывать, сделав ставку на здравый смысл близнеца. – Я иду умирать! Это не военная операция, это извращенный способ самоубийства, которое, кстати говоря, может и не удасться. Они могут меня обратить – и дело с концом.

– О, за это не волнуйся, меня не обратят, я уже нечисть, – осклабился Макс, демонстрируя клыки.

– Да, но вспомни, что говорила Соня. Они что-то делают с вампирами, и это еще ужаснее, чем обращение. Я не допущу, чтобы ты умер за меня!

– Не за тебя, а за Алину, – спокойно поправил Макс. – К тому же не парься. Мне не впервой, я уже делал это дважды, хоть и не помню об этом. Смогу и еще разок. У меня, так сказать, есть опыт в умирании за вас.

– Господи! Да зачем тебе это?! – Антон начинал приходить в отчаяние. Он чувствовал решимость брата. От этого на душе становилось паршиво. И еще паршивее от того, что где-то в самой глубине души он радовался присутствию Макса. Вдвоем было не так страшно. – Она ведь ушла от тебя! Она же…

– Спасибо, что напомнил, а то, как ты знаешь, нашу с ней печальную историю я тоже позабыл. А вместе с историей и чувства, которые когда-то питал. Но я полюбил Алину по-другому. Она мне друг, близкий человек. Она – мать моего сына, и этого достаточно. Я не хочу, чтобы мой ребенок рос сиротой, которого воспитывает отец-вампир. Я не уйду. Если ты не хочешь идти со мной, я пойду следом. Вот и все. Теперь решай, отстать мне или все же не будешь строить из себя благородного, я знаю, ты это любишь.

Антон чуть не заскрипел зубами. Он уже понял, что от брата ему не отделаться. В это путешествие они тоже отправятся вместе. Зеленый молча кивнул. Максим улыбнулся, демонстрируя все тридцать два зуба.

– Вот и умничка! – Он хлопнул брата по спине и сделал первый шаг, но уйти далеко им было не суждено.

– Куда вы так несетесь? Сдохнуть всегда успеете! – визгливый женский голос прозвенел в ушах. Братья одновременно развернулись: их лица в этот момент были совершенно одинаковыми, и выражали они острое недовольство и желание послать догнавшую их женщину туда, куда джентльмены дам обычно не посылают.

– Соня! – прорычал Максим. Сейчас он больше, чем когда-либо, походил на того, кем был на самом деле, то есть на вампира.

– Я подумала, что нам пригодятся огненные артефакты, сперла их из-под самого носа Али. Вот, держите, надо разделить на троих. Из еды тоже кое-что припасла, но немного. Зато воды целая фляга и пополняющий артефакт. – Красная демонстративно не замечала, что ей не рады. Она вытащила из рюкзака, точно такого же, как тот, что висел за спиной Макса, большую коробку с артефактами и принялась их делить.

– Соня! – повторил Макс.

– Спасибо, Соня, – вежливо поблагодарил Антон, забирая свою порцию камней. – Мы возьмем артефакты и еду. А потом попрощаемся. Мы, как ты правильно заметила, торопимся сдохнуть. Так что не обессудь, тебя не приглашаем. По правде, я бы и Макса оставил. Может, теперь он, как истинный кавалер, согласится проводить даму до безопасного места.

– Зеленый… – В глазах Сони плясали бесенята, не предвещавшие братьям ничего хорошего. – Заметь, я тебя выслушала. Я даже ни разу не перебила, что, поверь мне, огромное достижение. И сделать это было очень непросто, потому что я ненавижу, когда умные люди несут чушь. И твои клыки, Максим, я тоже видела. И можешь не сомневаться, нисколько ими не напугана, в замке Сантьяго я видела и подлиннее, и поострее. Так что извини. А теперь, братики, выслушайте меня. Вы не вернетесь из этого похода, и, если я пойду с вами, это не изменит сего печального факта. Но втроем мы сможем сделать больше. На худой конец, убьем как можно больше оборотней. Чтобы другим меньше досталось. Но, возможно, мы сумеем выяснить, где держат пленников и сообщить об этом Стасу. Я сильнее тебя, Зеленый, и в отличие от тебя, Бордовый, не боюсь огня. К тому же меня невозможно отравить, только изрубить на куски. Я многое умею, о чем вы, конечно же, знаете. И я любила Алину, пожалуй, больше, чем остальных, а потому готова рискнуть, чтобы помочь ей.

– Не очень лестно, что меня ты любишь, не так сильно, – пропел знакомый голосок в паре шагов от собравшейся группы, злобно игравшей в гляделки. – Но я это переживу. Я тоже Алинку люблю больше, чем тебя. У тебя характер противный. Я прихватила запас метательных ножей, и, что самое милое, все они пропитаны каким-то сильнодействующим ядом. Пришлось обворовать Акашико, вот она будет в ярости! – Хадижа весело рассмеялась, откровенно забавляясь изумлением, смешанным с гневом, которое отчетливо читались на лицах друзей.

– А я прихватил виски и пару бутылок бренди. Из лазарета спер, но Влад и без этого поправится, – сияя лучезарной улыбкой, проговорил Роберт, стоявший все это время за спиной жены.

– Вы совсем сошли с ума? – раздельно произнося каждое слово, спросил Зеленый. – Вам пора показаться специальному врачу? А ну-ка, все быстро назад! Не хочу никого видеть! Это мое дело и моя смерть, вы здесь ни при чем!

– Я знала, что он будет против, – надув губки сообщила Хадижа мужу.

– Но мы же решили, что нам на это плевать, – пробасил Роберт, делая большой глоток из початой бутылки коньяка, которую держал в руках.

– Нет, вас всех точно лечить надо! И притом срочно! Возвращайтесь и попросите у магов что-нибудь просветляющее разум, – Антон повысил голос, его глаза метали молнии, перепрыгивая с одного знакомого лица на другое. – Развернулись и пошли дружным шагом к врачу!

– Не нужно никуда идти. Врач уже тут, и у меня куча всяких травок, зелий да припарок. – Лиза возникла из темноты и встала рядом с Хадижей, сложив руки на груди. Поза, больше характерная для Сони, очень шла обычно мягкой Голубой. – Стасу я ничего не стала говорить. Улизнула потихоньку. Он все равно не может бросить Линду, так зачем лишний раз искушать. А Влад передает вам свои наилучшие пожелания и надеется увидеть хоть кого-то в живых. Соню он просил поцеловать, но я лучше на словах.

Антон обхватил голову руками. Друзья стояли плечом к плечу. Соня и Макс, на поддержку которых он больше всего рассчитывал, встали с остальными в один ряд, видимо приняв их решение как должное, пусть и не особо приятное, зато полезное. Каждый из них был полон решимости. Умея прекрасно чувствовать чужие эмоции, Антон знал, что отговорить их невозможно, они сделали выбор и прекрасно отдавали себе отчет в его последствиях. Все они были взрослыми людьми и опытными воинами. Зеленый еще раз обвел друзей взглядом.

Решительный, уверенный в своих силах, спокойный, как обычно, Макс. Роберт с неизменной улыбкой на устах и предельной сосредоточенностью во взгляде. Ранимая Хадижа, которая сегодня больше походила на готовую к броску тигрицу. Мягкая Лиза, на лице которой застыла твердость боевого голема, готового ко всему на свете и неколебимого в своем выборе. Соня с высокомерно вздернутым носиком и скривленными в ехидной полуулыбке губами, мечущая из глаз смертоносные молнии, способные сразить любого, попавшего под прицел. Они пришли сюда ради него, ради Алины, ради их дружбы. Они отбросили в сторону долг, превратившийся в религию воителей, оставили позади близких и теперь смотрели в будущее с гордо поднятыми головами, готовые сделать тот шаг, после которого обратной дороги не будет. Антон чувствовал, как душа Лизы плачет по Стасу, как Соня тоскует по Владу, как в сердце Хадижи плещется страх, как Роберт мучительно расстается с многолетней привычкой подчиняться. И только Макс был спокоен и снаружи, и внутри. Это его спокойствие, как было всегда с первого дня их жизни, действовало на Антона позитивно, придавая уверенности, которой ему частенько не хватало. И Зеленый решился.

– Хорошо, идем, – неожиданно для самого себя сказал он. В тот же миг почувствовал страшное облегчение. Что бы ему ни пришлось выдержать, друзья будут рядом. Улыбка скользнула по его губам. Впервые за последние трое суток он не думал о том, что не сдержал слова, данного Алине, выпустил ее из поля зрения, потерял, не уберег.

Тюремщик пришел именно тогда, когда его ждали. Он принес флягу вонючей воды, кровь, от которой у вампиров сводило челюсти, и похлебку, состоящую из чего-то, что по вкусовым качествам отдаленно напоминало лук, смешанный с килограммом чеснока. Катю для такого случая привели в приличный вид, насколько это было возможно. Волосы кое-как расчесали пальцами, пыль, грязь и кровь оттерли, а кружева оборвали там, где они и без того норовили отвалиться. Даже сейчас природная красота Шемякиной сияла ослепительно ярко, не позволяя сконцентрироваться на очевидных недостатках ее наряда. Накинув на лицо маску опытной соблазнительницы, знакомую друзьям по юношеским проказам, Катя подошла вплотную к волосатому мужлану, от которого пахло хуже, чем от десятка московских бомжей разом, и, улыбнувшись, проворковала:

– Уважаемый, вы не подскажете, как долго нас будут здесь держать? И нет ли у вас крови повкуснее, эта пахнет неаппетитно? – Шемякина накручивала длинный давно немытый локон на пальчик и смотрела на зверя голубыми, широко раскрытыми глазами. Алина едва сдержала улыбку: раньше Катя так подкатывала к парням в барах, выбирая самых симпатичных и обеспеченных. Теперь ее объектом стала нечисть, от одного вида которой у прежней Шемякиной случилось бы несварение.

Оборотень удивленно уставился на девушку. Видимо, он не привык к тому, чтобы пленники с ним разговаривали. Хищные желтоватые глаза округлились, сделав его еще менее привлекательным. Но Катю, казалось, это не смущает, скорее, наоборот – вдохновляет.

– Вы не понимаете меня, да? – продолжила ворковать она. – Какая жалость! Я так давно смотрела на вас и все никак не решалась заговорить. Ну, куда же вы, постойте!

Оборотень быстро поставил на пол поднос и спешно принялся пятиться к выходу, не сводя глаз с девушки. Она шла за ним самой соблазнительной походкой, отработанной многолетними дефиле по клубам. Даже волосы разлетались в стороны от невидимого ветра. Алина заметила, что Паша жадно смотрит на жену, не в силах оторваться.

Оборотень выскочил в коридор и со всей силы хлопнул дверью. Через секунду заскрежетал замок. Катя все же успела кинуть быстрый взгляд наружу, но темнота не дала увидеть много за такой короткий срок.

– Черт, кажется, я впервые в жизни облажалась! – выругалась Шемякина, давая подзатыльник мужу, все еще не сводившему с нее восхищенного взгляда. – Пасть закрой, а то с клыков слюна капает.

– Не очень-то уважительно ты говоришь с главой группы, – тяжело дыша, огрызнулся Павлик.

– Временным главой, не забывай. Ладно, что теперь?

– Будем ждать реакции, – пожал плечами Коледов. – Либо все останется как было, тогда в следующий раз попытает счастье Маша. Либо за тобой явятся и отведут куда-нибудь поразвлечься.

– Мне бы этого очень не хотелось, последствия будут непредсказуемыми, – подала голос Алина, возвращаясь к спору, который они вели некоторое время назад.

– А уж мне бы как не хотелось, – от отвращения Катя содрогнулась всем телом. – Все, что мне удалось увидеть, это ближайшую камеру примерно в ста метрах от нашей по противоположной стене. Дверь там такая же прочная. Поблизости других тюремщиков не было, но кто-то переговаривался метрах в трехстах, если я правильно определила расстояние, то есть если никаких слуховых феноменов в этом подземелье не наблюдается.

– Негусто, – хмыкнула Маша.

– Надо признаться, что идея сразу была не ахти, – кивнула Алина.

– Другой, к сожалению, не было, – отрезал Паша. Ему происходящее нравилось меньше всех. Ревнивец вновь одержал верх над стратегом. Вампир готов был зубами прогрызать им путь к спасению, лишь бы Катя больше не приближалась к оборотням.

– Знаете, – Шемякина тяжело вздохнула. – Паша прав, было бы неплохо, если бы за мной пришли. Я бы смогла хорошенько оглядеться, а уж динамить я умею. Мне к этому не привыкать, я Коледова уже почти шесть лет к себе на пушечный выстрел не подпускаю.

– А ты уверена, что они тебя будут спрашивать? И что, вообще, тебе придется иметь дело с кем-то одним? А главное – если они тебя все же сломают, вернут ли тебя назад, или поселят где-то еще? – возразил Паша, стараясь, чтобы обида от Катиных слов не вырвалась наружу.

Все это уже обсуждалось несколько часов назад. Только тогда Коледов сам, подчиняясь голосу профессионала, возлагал определенные надежды на прогулку Кати по подземельям. Против была как раз она – скорее из желания перечить мужу во всем, в чем возможно, нежели из благоразумных соображений. Теперь, когда Шемякина почти решилась, Паша испугался. В его словах звучали панические нотки, а глаза бегали из угла в угол в поисках поддержки. Но ни Алина, ни Маша не знали, что сказать, а потому сосредоточенно изучали собственные ногти. Какие бы чувства ни руководили Пашей, в его словах был смысл. Об этом стоило серьезно подумать, хотя никакие размышления не могли вытащить их из этой дыры. А вот Катино «свидание» с оборотнями в одном случае из ста имело шанс оказаться полезным. К сожалению, оставалось еще девяносто девять. О них Алина предпочитала не вспоминать, чтобы окончательно не пасть духом. Так или иначе, никто из них не владел ситуацией. События развивались независимо от их воли, и решать судьбу Кати теперь предстояло врагам. Были лишь хрупкая, почти безумная надежда на то, что рано или поздно они найдут выход.

– Воды… – донеслось из угла, где все эти дни лежала Аня.

Единственное слово, произнесенное едва слышно, произвело эффект пушечного выстрела. Все повскакивали с мест и бросились к подруге. Раньше они через силу вливали в пересохший рот воительницы мутную жидкость, разжимая растрескавшиеся губы и удерживая голову. То, что в этот раз она просила воды сама, можно было расценивать как хороший знак.

Алина подлетела к Ане первой. Едва коснувшись ее руки, она тут же поняла тщетность любых надежд на скорое выздоровление. Жар усилился, однако раненая пришла в сознание.

– Она в огне, – прошептала Маша, проведя холодными пальцами по лбу Ани.

– Воды, – повторила та, пытаясь приподняться и хоть что-то разглядеть.

– Сейчас, сейчас, Анют, – засуетилась Катя, шаря по полу в поисках фляги. Схватив ее, вампирша чуть не опрокинула кровь, но Паша вовремя удержал кубок на месте.

– Вот, выпей, – Алина смочила губы Ани водой. Та жадно облизала их и потребовала еще. За раз подруга опорожнила больше половины. Но Серебряная ничего не сказала – она вполне могла потерпеть до вечера.

– Где я? – Анна говорила еле слышно, слова сливались в невнятное бормотание.

– В плену у оборотней, – спокойно сказала Алина, словно старалась не придавать значения этому обстоятельству. – Я Алина, а это Катя, Паша и Машка. У нас тут встреча старых друзей. Сейчас бы музыку и пива, и было бы как в лучшие времена, – попыталась пошутить Серебряная. Ей не хотелось ни пугать девушку, ни перегружать информацией.

– Алина… Что им от нас надо? – выдавила Аня.

Ребята переглянулись. Паша чуть заметно качнул головой, веля держать язык за зубами. Серебряная, привыкшая выполнять приказы и понимать их с полуслова, уловила мысль вампира. Она была согласна с его решением. Иногда молчание – золото.

– Мы не знаем. Но мы здесь уже больше трех суток, и нам пока ничего плохого не сделали. Даже кормят, правда не так вкусно, как в замке Линды, – ответила Алина, осторожно подбирая слова. – Как ты себя чувствуешь?

– Паршиво, – простонала Аня. – Все тело будто горит, а правый бок я вообще не ощущаю и не могу пошевелиться.

– Ничего, это пройдет. Так происходит регенерация воителей, поверь мне, уж я-то знаю. У меня было столько ран, что и не сосчитать. – Алина беззастенчиво врала, чтобы не показать подруге, как они обеспокоены, и не пугать ее еще больше. – Тебе надо немного поесть. Давай, я помогу. А потом отдохни, закрой глаза и постарайся уснуть. Мы все время будем рядом.

– Правда? Вы ведь не уйдете, не оставите меня?

Вопрос прозвучал по-детски или, как сказала бы Соня, доведись ей услышать нечто подобное, слишком по-человечески. Именно этого Алина и боялась, когда предлагала своим смертным знакомым присоединиться к ним. Того, что они не успеют адаптироваться, смириться с неизбежностью ран, с постоянным риском. Не сумеют принять, что вечная жизнь бывает короче обыкновенной, и притерпеться к боли настолько, чтобы не обращать на нее внимания. А главное – им не хватит времени научиться заглушать страх, который являлся неотъемлемой частью их существования. Страх убивал лучше и быстрее любого врага. Он ослаблял, делал уязвимым. Те, кто не умел бороться с ним, быстро погибали и частенько забирали с собой товарищей. В их временной группе, сформировавшейся в тюремной камере, было два слабых звена. Два человека, которые не умели с собой справляться. Это таило опасность для всех. Паша задумчиво переводил взгляд с Ани на Машу, Катя покусывала обломанный ноготь. Видимо, в головах вампиров бродили примерно те же мысли.

– Мы будем рядом, обещаю, – сказала Алина, как говорила сыну, когда ночью ему снился плохой сон и он боялся оставаться один в темноте. Те же слова недавно произнес Антон, только, в отличие от Ани, Алина всегда знала, что выполнить обещание Зеленый не сможет. И пусть обещания действовали успокоительно, заставляя сердце сжиматься от нежности, в глубине души они оба в них не верили.

Аня облегченно вздохнула. Кое-как, вылив половину похлебки на пол, Алина накормила раненую. Самой ей почти ничего не осталось, но Серебряная уже достаточно окрепла, а значит, как и большинство тренированных воителей, могла довольно долго обходиться без еды и воды, не теряя сил.

– А теперь спи, – распорядилась Серебряная.

Аня согласно кивнула и закрыла глаза. Температура ее тела росла. Не нужен был никакой термометр, чтобы сказать, что она сильно превышает ту, при которой человек и даже воитель может чувствовать себя комфортно.

– Сорок один, не меньше, – прокомментировала Катя, когда Аня погрузилась в тревожный сон.

– Больше, – пощупав лоб девушки, не согласился с женой Паша. – Боюсь, что она не выкарабкается. Черт, жаль, что мы не можем никого обращать. Один укус – и порядок.

– Она не хотела быть вампиром, – выдавила Алина, чувствуя, как к горлу поднимается склизкий комок. Усилием воли девушка загнала его назад. Она не имела права распускаться. Она дольше всех жила в опасном мире магии. На ней и на Паше лежала огромная ответственность. И если в то, что Катя могла сама о себе позаботиться, Алина верила, то способности Маши внушали ей серьезные сомнения. Об Ане и говорить не приходилось.

Дверь камеры резко распахнулась. Пленники врассыпную полетели к противоположной стене, на ходу принимая боевые стойки. Только Аня осталась лежать неподвижно, ее сон был слишком вязким, он держал ее в своих тенетах, не давая шевельнуться.

– Они ушли. – Стас вскарабкался на повозку и сел туда, где недавно сидела Соня. Глаза заволокло туманом, пришлось несколько раз моргнуть. Слезы не к лицу главе группы и тем более светлому генералу.

– Ушли, – кивнул Влад. Он был спокоен и словно слегка отрешен от действительности. Но Стас слишком хорошо знал Фиолетового и понимал, что ему сейчас очень больно. Так же, как Черный был вынужден отпустить Лизу, осознавая, что еще может догнать ее, остановить, вернуть назад, так и Влад всей душой рвался к Соне.

– Кто знает, свидимся ли мы еще по эту сторону грани, – озвучил мрачные мысли Стас. Фиолетовый поднял на друга глаза.

– Эй, Черный, не кисни. Когда нас отправляли на задания, мы тоже не знали, суждено ли нам дожить до утра. Мы не знали, сколько нам осталось, когда воевали с Сантьяго. Сейчас то же самое. Никто не знает, кто умрет, а кому суждено многие века топтать эту землю.

– Я и не кисну, – ответил Стас. – Просто я впервые за долгое время остался без Лизы. Это странно. Как будто отняли часть меня.

– Нет, не отняли. Они с нами. Они все… вот здесь, – Влад сделал над собой усилие и поднял правую руку, показывая Стасу знак. – Мы будем в курсе, если с ними что-то случится, а они будут чувствовать нас.

– Знаешь, за что я тебя всегда любил? – неожиданно спросил Черный. – За то, что ты никогда не нервничаешь настолько сильно, чтобы целиком отдаться эмоциям. На любую ситуацию ты умеешь смотреть философски. Это очень редкое качество.

– Пожил бы годок-другой с Соней, тоже стал бы философом, – улыбнулся Фиолетовый, но его голос слегка дрогнул, когда он произносил имя жены.

Чем дальше за спиной оставался лагерь, тем темнее становилось вокруг. С каждым шагом приходилось удваивать осторожность, чтобы не нарваться на оборотней. Враги могли быть где угодно. Никто толком не знал, насколько близко они находятся от армии землян. По прикидкам Стаса, до первых кордонов идти еще было долго, но Черный хоть и являлся генералом, которому маги доверяли всю имевшуюся информацию и собственные планы, оставался всего лишь человеком и мог ошибаться.

Максим с Робертом шли на острие. Первый – потому что обладал наилучшим зрением, второй – по привычке. Антон и Соня исполняли роль прикрывающих, а Лиза и Хадижа составляли основную группу. Защитники были сейчас ни к чему, и от них решили отказаться. Негласной главой группы стала Соня. Так и должно было быть. Она была сильнее остальных, быстрее реагировала на опасность и редко теряла голову, когда опасность дышала в затылок. Никто никогда не сомневался, что, если со Стасом случится беда, его место займет Красная. Поэтому сейчас она заняла место лидера, не встретив ни одного возражения.

Точного плана ни у кого не было. Шли наугад, собираясь подобраться как можно ближе к вражеской армии, а там разобраться по обстоятельствам.

Черная ночь постепенно сменялась мутным, душным днем. Песок хрустел под ногами, выдавая присутствие путников. Друзья шли уже несколько часов, но ни Стас, ни Влад ни разу не попробовали связаться с ними по мысленной связи. Правда, сделать это было нелегко. Слишком много людей собралось вокруг, все они в большей или меньшей степени пользовались ментальными каналами. Это создавало помехи и постоянный шум «в эфире». Но, в отличие от битв с Сантьяго в прошлом году, слова говоривших все же можно было разобрать. Это Линда усовершенствовала систему связи между воинами с помощью специальных артефактов, которые теперь использовали адепты всех магов. Чем дальше команда спасателей отходила от зоны дислокации армии, тем тише становилось в ментальном эфире, тем легче было общаться друг с другом мысленно.

Лиза с Хадижей активно пользовались этим, играя в слова. Одна – чтобы заглушить терзавший ее страх, другая – чтобы не думать о Стасе, к которому рвалось ее сердце.

– Если вернусь, женюсь на Констанции, – неожиданно заявил Максим, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности.

– Я бы не слишком на это рассчитывала, особенно если ты и дальше собираешься вопить на всю Сахару, – оборвала его Соня. – Если хочется посплетничать, давай мысленно, на общей волне. Возможно, и Влада со Стасом развлечем, а то они там, небось, заскучали.

– Не услышат, – покачал головой Антон. – Помех слишком много.

– А жаль, – безмолвно вздохнула Лиза, и глаза ее наполнились слезами.

Хадижа положила руку на плечо подруге, утешая. Соня хмыкнула, скрывая за нарочитым цинизмом истинные чувства, но их отголоски долетали до всех.

– Стоп! – крикнула Соня на ментальной волне. – Быстро на землю, слышу шаги.

Все бросились ничком, зарываясь в песок, насколько могли глубоко. Максим тоже насторожился, остальные пока ничего не слышали, но Красной и Бордовому доверяли, как самим себе, а потому лежали тихо, боясь, лишний раз вздохнуть.

Минуты тянулись медленно, шаги приближались.

– Двое, – заключил Роберт. – Один тяжелее другого и идет медленнее.

– Замерли, не дышим, – распорядилась Соня. Все невольно вздрогнули. Было непривычно слышать, как Красная отдает распоряжения по ментальной связи. Этим всегда, сколько они себя помнили, занимался Стас. Его бодрый, спокойный голос заставлял всех беспрекословно подчиняться, не задумываясь над тем, что они делают. Визгливые интонации в голосе Сони резали слух, но приходилось терпеть. В конце концов, все знали, что однажды это может произойти, вот момент и настал.

– Кто бы это мог быть? Идут с нашей стороны, – спросила мысленно Хадижа.

– Кто угодно, – ответил Максим. – Но я сомневаюсь, что это кто-то из своих. Им нечего делать так далеко от лагеря.

– Но мы-то делаем, – парировала Лиза.

– Хватит болтать! – рявкнула Соня. – Так мы и стадо мамонтов пропустим.

Все тут же примолкли, вслушиваясь в шелест песка.

– Мне кажется, что я слышу, как они дышат, – пролепетала Хадижа.

– Не кажется, – уверенно заявил Макс. – Они так близко, что эхо доносит до нас их дыхание.

– А наше, наверняка, до них. Вы сопите так, что глухой услышит, – огрызнулась Соня.

– Всю жизнь мечтал о вечно всем недовольном главе, – пробормотал Роберт и затаил дыхание.

– Они нас все равно заметят, – высказался Максим. – Предлагаю встретить гостей во всеоружии, а не как страусы по уши в песке.

– В его словах есть здравое зерно, – сообщил свое мнение Роберт.

– Готовность «ноль», – неожиданно скомандовала Соня, вскакивая на ноги с мечом наголо. Не прошло и секунды, как все шестеро стояли плечом к плечу, повернувшись в сторону нежданных визитеров. Произошло это как раз вовремя. Во тьме показались два размытых силуэта. Судя по очертаниям, один принадлежал женщине хрупкого сложения, второй мужчине.

– Макс и я на перехват, остальные прикрывают, – распорядилась Соня. – Погнали.

Максим отделился от друзей и едва заметной тенью ринулся вперед. Соня рядом.

– Не убиваем и не калечим, пока не выясним, кто и зачем пожаловал, – на бегу буркнула Соня.

– Догадался, – ответил Макс и с разгона налетел на неизвестного мужчину. В тот же миг Соня кинулась к женщине. Остальные члены группы крутились сбоку, готовые в любую секунду вступить в бой. Видимость была нулевой. Тьма все еще не отступившей ночи смешалась с туманом разгоравшегося дня, и все это вместе тонуло в песке, который подняли в воздух восемь пар ног.

Мужчина отреагировал мгновенно. Его меч с лязгом скрестился с клинком Макса. Сила у парня была немалая, он удержал чужое лезвие на своем и отбросил в сторону. Вампир прорычал что-то сквозь зубы, пытаясь различить сквозь окружающую муть лицо того, с кем дерется, но даже совершенное зрение немертвого оказалось бессильно. Видны были лишь расплывчатые очертания, но Максим мог бы поклясться, что никогда прежде не встречал этого человека. Вампирский нюх подсказывал, что перед ним воитель.

– Это воитель, я узнаю запах крови, – мысленно крикнул он Соне, рассчитывая получить указания, как поступить, но Красная была слишком занята женщиной, чтобы мгновенно ответить. Незнакомка оказалась не слабее своей противницы, и они яростно размахивали оружием.

– Прежде чем доставать меч, в приличном обществе принято интересоваться, кто идет, – сквозь стиснутые зубы прошипела воительница, отбрасывая Соню на безопасное для себя расстояние. – Я плохо тебя воспитала, дорогая.

Красная замерла на месте. Остальные последовали ее примеру. Противник Макса отступил на пару шагов. Вампир, осознав, что он что-то упустил, не спешил с новой атакой.

– Отбой, – вслух скомандовала Соня. Друзья сложили оружие, приняв менее угрожающие позы, но оставались настороже. Красная вытерла пот со лба и приблизилась к гостям. – Что ты здесь забыла? – рявкнула она, заглядывая в лицо преследовательницы.

Песок плавно оседал на землю, видимость улучшалась, и вскоре воители разглядели лицо молоденькой девушки со светлыми волосами, собранными в тугой узел. Она была очень хорошенькой, но глядела на мир высокомерно, с некоторым отвращением. Ее спутником оказался высокий, мускулистый индеец, чьи бицепсы и трицепсы играли под стандартным защитным костюмом.

– О том же могу спросить у тебя? – нараспев проговорила блондинка, убирая меч в ножны. Она грациозно откинула со лба выбившуюся во время скоротечной схватки прядь волос и слегка наклонила голову. Огромные глаза в обрамлении густых, подкрашенных тушью ресниц прищурились, всматриваясь в лицо Сони.

– Не юли, я знаю все твои увертки, – грубо заявила Красная, поправляя волосы точно таким же жестом, как и незнакомка.

– Ты их знаешь? – Антон подошел к новой главе их группы.

– Имею несчастье, – кивнула Красная. Незнакомка сохраняла философское спокойствие, разглядывая новое действующее лицо. – Это Анна Коршунова, темная и по совместительству моя мать. А вон тот – ее любовник, кажется, Мэтью.

– Приятно познакомиться, сеньора, – вежливо поздоровался Антон, стремясь загладить впечатление от Сониной грубости. Что бы ни делали посреди пустыни двое темных, у них на то должны были иметься веские причины, и Зеленого это совершенно не касалось. Антон, желая поскорее распрощаться со случайными попутчиками, предпочитал вести себя учтиво, в соответствии с принятым этикетом. Однако Анна не разделяла убеждений светлого воина. Она предпочла не заметить, что к ней обращаются, и продолжила буравить злым взглядом дочь.

– Ты по обыкновению груба, опрометчива и ведешь себя как ребенок, – бросила она. – Я искала тебя и, поверь мне, сделать это быстро, пока вы не натворили глупостей, было не просто.

– Искала меня, значит? И зачем, позволь спросить? – Соня уткнула руки в бока жестом, до боли знакомым каждому, кто достаточно хорошо ее знал.

– Я знаю, что вы задумали, – спокойно ответила Анна. – И мы идем с вами.

– Сеньора, извините, но мы не берем с собой спутников, – вежливо возразил Антон, испытывая досаду из-за неожиданной заминки. – У нас личное дело, которое касается только нас.

– Личное дело, молодой человек? – В голосе Анны отчетливо слышалась усмешка. – Настолько личное, что вы решились ослушаться приказа мага и дезертировать?

– Вы не знаете обстоятельств нашей отлучки и не имеете права судить. – Антон чувствовал, как внутри поднимается раздражение, но продолжал вести себя достойно.

– Я все знаю, и прав у меня предостаточно, – отрезала Анна. – Вы, как овечки на заклание, претесь в лагерь оборотней, думая, будто идете спасать свою подругу из когтей чудовищ, а на самом деле – для того, чтобы сдохнуть, столкнувшись с первым же патрулем.

– Прекрасный вывод, в самую точку, – пробормотал Максим.

– Привет, Олег, давно не виделись, – кинула вампиру Анна.

– Максим, меня зовут Максим, – поправил немертвый. Темная, действительно, знала его по временам службы у Сантьяго. Те месяцы, что он провел в замке Испанского Дьявола, расплывались, словно в тумане. Максим не мог воспроизвести в памяти всех деталей, но и того, что там сохранилось, хватало, чтобы мечтать лишь об одном – забыть все раз и навсегда.

– Значит, вернул себе настоящее имя, – констатировала факт Анна и снова повернулась к дочери. – Мы идем с вами. И точка.

– Интересно, зачем тебе это понадобилось? Только не говори, что у тебя взыграли материнские чувства и ты волнуешься за своего последнего живого ребенка, – слова Сони были пропитаны желчью, но Анна не обратила на это никакого внимания и, судя по виду, возвращаться в лагерь не собиралась.

Антону ситуация нравилась все меньше, но он решил пока молчать, надеясь, что хамство Сони возымеет эффект и, обидевшись, ее мать сдастся. Если темной так уж приспичило совать свой нос к оборотням, он не имел права ей мешать, но предпочел бы, чтобы она делала это отдельно от других самоубийц.

– Я знаю, где оборотни держат пленников. И знаю, как туда попасть, – сообщила Анна. – Я могу провести вас. С нами у вас будет шанс, без нас – нет.

– Откуда у вас эта информация, сеньора, – вмешалась в разговор Лиза.

– Оттуда, девочка, что я живу на свете не первое тысячелетие и уже имела честь освобождать пленников. Могу поклясться, что оборотни использовали для своей тюрьмы то же место, что и в прошлый раз. Оно очень удобно, и добраться туда нелегко, даже если знаешь дорогу. К тому же это слишком близко к порталу, что, несомненно, остудит пыл большинства желающих рискнуть жизнью.

– Вы уверены в своих словах? – уточнил Роберт.

– Ты меня оскорбляешь, юнец, – глаза темной полыхнули огнем. – Я никогда не говорю того, в чем не уверена. У вас нет выбора. Вам придется принять нашу помощь или можете бежать обратно и прятаться под крылышком Линды. Я знаю, куда идти, Мэт – прекрасный следопыт и сможет провести нас в обход троп, проложенных патрулями.

При этих словах индеец вежливо поклонился.

– В наших руках джокер, а что у вас, господа? – подвела итог Анна.

– Ты сказала, почему мы должны согласиться на твое предложение, но забыла упомянуть, зачем это надо тебе? – повторила свой вопрос Соня, недоверчиво разглядывая мать.

– Потому, что я не хочу, чтобы наших врагов стало больше. И совершенно не хочу, чтобы они вырастили себе новое поколение полукровок, которых очень трудно убить, – отрезала блондинка. – Понимаешь ли, мне совсем не улыбается жить в мире, пропитанном ядом Эрагаджуа. Я, как и все, желаю победы. А теперь, когда Даниэль Плеть погиб, я вольна распоряжаться своим временем так, как сочту нужным. И я считаю нужным помочь единственным безумцам, решившимся рискнуть головой и вырвать знатную добычу из лап наших врагов.

– Новое поколение полукровок? – переспросила Лиза.

– Даниэль Плеть погиб? – одновременно с ней воскликнул Роберт.

– Умер от последствий заклятия, которое угодило в него во время боя. Это случилось два часа назад, и мы сразу же отправились за вами, – ответила Анна Роберту, проигнорировав вопрос Лизы. Повторять Голубая не стала, решив, что все узнает либо у Анны, если Соня примет ее помощь, либо вытащит клещами у самой Красной, которая, без сомнений, знала, о чем умолчала ее мать.

– Мы идем освобождать не всех подряд, нас интересует только Алина Дубровина, – заявила Соня. – Остальным будем помогать по мере сил и возможностей. Вытаскивать каждого пленника бессмысленно – оборотни тут же наловят новых.

– Хотите освободить одного, – возразила Анна, – вам придется освободить всех, хотя бы для того, чтобы прорваться обратно. И прошу, дочь, не старайся казаться хуже, чем ты есть, и не говори того, о чем не думаешь. Что касается новых пленников… если Линда сумеет найти дорогу в крепость Джиммы, оборотни вряд ли смогут наловить достаточное количество воителей и тем более вампиров для своих опытов. Стены у крепости очень прочные. Там можно спрятать огромное количество воинов и многие месяцы, а то и годы держать осаду. Конечно, если запечатать врата – единственное уязвимое место этого убежища. В прошлый раз Джимме этого сделать не удалось. За свою ошибку она поплатилась жизнью. Белая крепость перешла в руки врага… Так вы принимаете наше предложение? – Анна обвела светлых внимательным взглядом.

Антон задумался. Если слова темной – правда (а он чувствовал, что это так), ее помощь неоценима. Но бесконечные препирательства матери и дочери превратят и без того трудный путь в сущую пытку. Две Сони на одну группу – этого, по его мнению, было слишком много.

– Я бы согласился, – сообщил свое мнение Роберт.

– Разумно, – подтвердил рациональный Макс.

– Мне тоже так кажется, – пролепетала Хадижа, сбитая с толку происходящим. На нее вновь накатила слабость, и это убавило решимости идти в неизвестность, чтобы спасти лучшую подругу.

– Они могут помочь, – спокойно произнесла Лиза.

– Антон? – спросила Соня скорее в поисках повода отказать, нежели интересуясь тем, что на самом деле думает Зеленый.

– Не знаю, – честно признался он. – Если ее слова – правда, у нас может появиться шанс. А в нашей ситуации даже один шанс из тысячи – это очень много.

– Большинство – «за», – подсчитала голоса Анна. – Кто тут у вас главный? Стоит обсудить тактику и определиться с боевым построением.

– Я главная, – прорычала Соня, – и я еще не согласилась!

– Уже согласилась, дорогая, – возразила темная. – Тебя не поймут собственные друзья, если ты променяешь их жизни на память о давней семейной склоке, о которой лично я собираюсь забыть.

Красная переводила взгляд с одного члена группы на другого, но все они отводили глаза в сторону. Внутри Сони кипела и бурлила лава, готовая выплеснуться в любой момент наружу в виде бурной и нелицеприятной сцены. Минуты две тишину нарушало лишь прерывистое дыхание Красной. Она до боли сжала кулаки и закусила нижнюю губу.

– Хорошо, я согласна, – наконец решила она. Напряжение стремительно стало падать. – Согласна, раз вы все так хотите этого. Но я не спущу с тебя глаз, мамочка. И прошу не забывать, что здесь главная я.

– Меня это устраивает, – кивнула Анна. Мэтью выразил согласие улыбкой.

– Отлично, – бросила Соня. – Мэтью – на острие. Пойдет первым, раз он у нас следопыт. Макс – за ним. И не выпускать темного из вида ни на минуту. Хадижа и Лиза, остаетесь в основной группе. Магию лишний раз не использовать. Антон и Роберт – в прикрытие. Зеленый – основной. А мы с моей милейшей родительницей пойдем в защите. Я ведь не ошиблась, что это твое излюбленное место?

– Как и твое, дорогая. Все-таки из всех моих детей ты больше других унаследовала от меня. – Анна похлопала дочь по плечу и без лишних споров встала справа от остальных членов группы. Красная помедлила пару секунд и заняла место слева. Обычно там стоял Влад… Соня встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли.

– Идем, нечего здесь торчать, – распорядилась она. – С нашим пополнением лишний раз не разговариваем. Для этого надо разевать рот, а шум нам совсем не нужен.

Антон положил руку Соне на плечо, призывая замолчать. Она оглянулась, желая что-то возразить, но, встретив мягкий взгляд зеленых глаз, передумала и зашагала вперед, больше не оборачиваясь.

К этому времени совсем рассвело. Серая мгла окутывала непроницаемым одеялом путников, заслоняла их от любопытных глаз, но и мешала двигаться быстро. Мэтью останавливался каждые десять минут и присаживался на корточки, изучая только ему одному ведомые знаки, оставленные на песке кем-то или чем-то. Иногда Анна меняла направление пути, слушаясь советов своего любовника. Соня больше не спорила, она брела с угрюмым видом и думала о чем-то невеселом.

На пороге камеры возвышался человеческий силуэт, занимавший весь проход. По сравнению с этим громилой их обычный тюремщик был просто маленьким мальчиком. Оборотень держал в руках тусклый керосиновый фонарь, который раскачивался в такт его дыханию. Он внимательно осмотрел застывших пленников, повернул голову назад и бросил через плечо:

– Хор ду хас?[3]

– Болхрен[4], – ответили ему из коридора. Алине показалось, что это говорил их охранник. О чем шла речь, узники понять не могли, так как принятый на Эрагаджуа язык был им совершенно незнаком, но никто не сомневался, что неожиданный визит таит в себе опасность.

Гигант сделал несколько шагов к центру комнаты. Он подслеповато щурил круглые угольно-черные глазки.

«С такими глазищами только в птеродактиля обращаться», – подумала Алина, стараясь не зацикливаться на страхе.

Оборотень мельком оглядел Пашу и корчащуюся в углу Аню. Потом перешел к трем оставшимся девушкам. Алину он изучал на мгновение дольше, чем ее подруг.

– Хас нейх вашаро[5], – пробормотал он себе под нос.

Маша и Катя привлекли взгляд гиганта надолго. Под прицелом черных глаз молодая вампирша вся скорчилась, словно старалась уменьшиться или вовсе исчезнуть. Алина видела, что девушку бьет мелкая дрожь, и искренне пожалела Машу, которая в свое время так обрадовалась свалившемуся на голову бессмертию. Теперь-то она, небось, жалеет о спокойной жизни содержанки. Кто бы ни оплачивал ее расходы, он не занимал много ее времени, пусть и надоедал своими разговорами о финансовых сделках, опостылевшей жене и прочей чуши, которую Маша никогда не слушала. Катя, наоборот, встретила взгляд вампира с гордо поднятой головой. Ни один мускул не дрогнул на бледном лице, ни единая эмоция не промелькнула в светлых глазах. В отличие от институтской подруги, она была профессионалом. И это чувствовалось в каждом ее движении и даже в его отсутствии.

– Хас дир касата![6] – рявкнул оборотень, тыча пальцем Кате в грудь. Она не шелохнулась, ожидая своей участи. – Гоу вис аш!

Слова удивительно походили на английский, но акцент был настолько чудовищный, что ни один коренной англичанин не узнал бы в этом шипении родного языка. Оборотень, видимо опасаясь, что его не поймут, сопроводил свою реплику весьма убедительными жестами. Он схватил Катю за локоть и изо всех сил потянул на себя. Вампирша покорно встала на ноги и в упор посмотрела на Пашу. Алина не сомневалась, что они мысленно обсуждают ситуацию. Слышать их, к сожалению, ни она, ни Маша не могли, так как мыслеречь доступна исключительно членам одной группы и объясняется родством их душ, переплетенных в единый рисунок знака. Серебряная заметила, как Катя упрямо поджала губы. Она знала этот жест, так часто появлявшийся на лице подруги в былые времена. Паша едва заметно отрицательно качнул головой. Но, судя по всему, Шемякина не унималась, и Коледов вынужден был сдаться. В конце концов, так в их взаимоотношениях было всегда, за исключением одного-единственного раза, который и привел сюда их обоих. Паша не умел сопротивляться воле своей жены и сейчас лишь закусил губу.

Оборотень рыкнул и подтолкнул вампиршу к выходу. Она спокойно пошла вперед, не выказав ни страха, ни покорности. Полуголая, грязная пленница сохраняла достоинство королевы и была больше чем когда-либо похожа на саму себя много лет назад.

Дверь закрылась, лязгнул замок. От резкого звука Алина вздрогнула. Маша затряслась еще сильнее, вжимаясь в стену.

– Я буду следующей, следующей, – шептала она, вырывая на себе волосы.

– Заткнись, а! – посоветовала Алина, которой до колик надоели стенания темной. – О чем вы говорили с Катей? – поинтересовалась она у Паши, истуканом замершим рядом.

– Заметила, значит, – не удивился Коледов. – Пытались решить, стоит ли пытаться бежать прямо сейчас. Я считал, что лучше умереть, чем хоть одному из нас подвергнуться унижению. Она настаивала, что разумнее пойти с ними. Тогда, возможно, ей удастся разузнать что-нибудь важное. Катя убеждена, что сможет заставить их вернуть ее в нашу камеру.

– Будем надеяться, – прошептала Серебряная.

– Вы слышали, он говорил на английском. Он знает земные языки! Они могут нас подслушать! – завопила Маша, безумно вращая глазами.

– На английском, не на русском, – устало поправил Паша. – Думаю, нас они не понимают. Но если хочешь, мы можем объясняться на французском или испанском, правда, Алина?

Воительница кивнула.

– Я не знаю этих языков! – возмутилась Маша.

– Твои проблемы, – отрезал Коледов. Переливать из пустого в порожнее он был совершенно не настроен.

Больше никто не заговаривал. Время отсчитывало минуту за минутой, но Катя не возвращалась. Паша метался по камере, словно раненый зверь, бросаясь грудью на стены. Маша тряслась в углу, Аня оставалась в своем забытье, и лишь Алина лихорадочно думала, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации. Она раз сто пробовала связаться со Стасом по мысленной связи в поисках если не помощи, то хотя бы совета. Но докричаться до генерала оказалось невозможно, словно глухая стена выросла между ней и окружающим миром. Ни Катя, ни Паша за все время их заточения также не смогли связаться ни с Кирой, главой их группы, ни с генералом Маргариты.

Серебряная знала, что рассчитывать можно только на себя, а потому изобретала один план за другим. Каждый следующий был невыполнимее предыдущего, и девушка тут же отбрасывала его, переходя к новому пункту.

Еды пленникам в этот день не принесли, так что последняя надежда получить хоть какую-то информацию или решиться на отчаянный побег растаяла. Когда, по прикидкам узников, над землей поднялась луна, Паша окончательно распсиховался. Он молотил кулаками в дверь, перебирая самые грязные ругательства, которые подцепил еще во дворе от пацанов с района, и когда последние силы иссякли, упал на пол, обхватив голову руками. Алина могла бы поклясться, что его плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Самым тактичным было не замечать расстроенных чувств товарища по несчастью. Серебряная перебралась к раненой и принялась копошиться вокруг, с нарочитой неаккуратностью доставая флягу с остатками воды и крохи черствого хлеба, припасенные еще с позапрошлой кормежки.

Неожиданная боль в шраме заставила Алину вскрикнуть, с громким стуком уронив железную флягу на твердый пол. Игла пронзила голубую нить, но боль была мимолетной и больше не повторилась. Серебряная привалилась к стене, глубоко дыша. Ее друзья в опасности, а она ничем не может помочь даже себе. Напряжение последних дней рвалось наружу, раздирая на части внутренности. Алина судорожно вздохнула, обхватив себя обеими руками за плечи. Слезы бессилия и ярости покатились по щекам, она их не останавливала, предоставляя соленой влаге полную свободу падать на грязную землю под ногами.

– Жива? – Соня подошла к распростертой на земле Лизе, на ходу вытирая меч от черной крови убитого оборотня. Голубая слабо кивнула и приподнялась на локтях. Голова немного кружилась, кости предплечья были сломаны, но ничего серьезного – досадные мелкие травмы, которые заживут очень быстро, особенно на той, кто умеет неплохо врачевать.

– Порядок, – улыбнулась Лиза, на всякий случай пересчитывая спутников. Их было семь – ровно столько, сколько и должно было быть. Следов ран или укусов ни у кого не было, по крайней мере, при беглом осмотре в полной темноте ничего такого не бросалось в глаза. Знак оставался полностью спокоен, а озабоченные взгляды собравшихся были направлены исключительно на нее. Лиза с облегчением вздохнула.

Убедившись, что с подругой все более или менее нормально, Соня отошла на пару шагов в сторону. Ей требовалось собраться с мыслями, успокоиться. Это по ее вине они только что напоролись на патрульный отряд и изрядно рисковали жизнью в совершенно ненужной стычке. Самое обидное, ее легко можно было избежать. Часа два назад Мэтью предупредил, что здесь совсем недавно прошло три человека и один зверь, судя по отпечаткам гигантских лап, скорее всего, волк. Думать, будто трое безумцев с пятидесятым размером ноги решили ради развлечения прогуляться по пустыне в компании лесного зверя, было бы глупо. Анна предложила обойти опасное место стороной, сделав довольно внушительный крюк. Красная и сама видела, что это лучший вариант, но тот факт, что мать посмела давать ей указания, словно какой-то малолетке, привело светлую в бешенство. Кровь ударила в голову, и, вопреки собственному внутреннему голосу, Соня распорядилась идти вперед. Никто из друзей не оспорил ее странного решения. Они привыкли безоговорочно подчиняться главе. Единственным, кто привык всегда иметь свое мнение, был Антон, но сейчас его целиком поглотила боль от разлуки с любимой и страх за ее судьбу. Анна лишь равнодушно пожала плечами, словно ей было совершенно все равно, совать голову в пасть зверю или нет. Мэтью вообще умел думать лишь об одной вещи в единицу времени и потому принялся дальше изучать следы.

Неприятная встреча не заставила себя ждать. Земляне уже далеко отошли от своего лагеря. По самым скромным прикидкам расстояние превышало пятьдесят километров, а скорее, приближалось к ста. Воители двигались весь день, перекусывая на ходу и не делая привалов на отдых. Постепенно по мере приближения к порталам тьма снова сгущалась, серость тусклого дня медленно сменялась чернотой, которая с наступлением ночи становилась все плотнее.

Анна выбирала маршруты, которые Красной были неизвестны, хоть она и потратила трое суток, которые провела на повозке рядом с раненым Владом, на изучение древних карт, будто чувствовала, что однажды ей придется искать путь через пески самостоятельно. Мэтью, как опытный следопыт, унаследовавший охотничий инстинкт от своих предков – индейцев, безошибочно распознавал следы мелкой живности. То и дело попадались выбоины от сапог или тяжелых солдатских ботинок, но каждый раз индеец сообщал, что это всего лишь отметины, оставленные ушедшей за Линдой армией.

Когда Мэт в очередной раз присел на корточки и принялся ощупывать и оглядывать неизменный внешне песок, Соня не ощутила беспокойства. А когда он сообщил о близости врага, Красная бросила все свои силы на борьбу с гневом и пропустила момент, когда заигралась.

Врагов оказалось четверо. Два мужчины, женщина и гигантских размеров волк. Первые были прекрасно вооружены, последнему не требовалось никакое оружие – у него имелись зубы. Ребята среагировали молниеносно. Долгие годы тренировок и реальный опыт, полученный в тяжелом бою с выходцами из Эрагаджуа, дали о себе знать. Никто не схватился за меч. Вместо этого они принялись палить из крошечных пистолетов с глушителями, которые принесли с собой темные. Максим, который опасался пороха, использовал огненные артефакты. Но зверолюди двигались быстрее и были необычайно проворны. Они быстро сократили расстояние между противниками настолько, что пистолеты стали лишь помехой. К этому моменту лишь женщина была убита Максимом, меткости в котором оказалось не меньше, чем в ней ловкости.

– Одна автоматная очередь, и дело с концом, – пробормотал Роберт, выхватывая одной рукой меч из ножен, другой доставая обоюдоострый кинжал из сапога, а автомат – предел своих мечтаний – отбрасывая за спину. Стрельба могла наделать слишком много шума и привлечь к небольшой группе ненужное внимание.

Землян было восемь, каждый из них обладал силой, умом и опытом. Оборотней против них осталось лишь трое, но любой из них стоил пятерых. Сложно было сказать, кто представляет большую угрозу – волк или его товарищи, не посчитавшие нужным или не умевшие перекидываться. Они бросались на врага с такой яростью и бесшабашной отвагой, что оставалось только отступать, дивясь готовности монстров к самопожертвованию.

– Лиза, магия! – крикнула Соня, когда что-то пролетело мимо нее в воздухе и с тихим шипением утонуло в песке за спиной.

Повторять дважды не пришлось. Голубая, конечно, не обладала полноценным даром, но ощутила энергетические колебания и без труда узнала выпущенное в нее заклятие. Всего лишь низшее темное колдовство, даже не подразумевающее использование потоков истинной тьмы. Несколько заклинаний были готовы заранее, Лиза плела их, пока догоняла друзей, оставалось только отпустить. Всего один взмах руки потребовался для того, чтобы смерть сорвалась с пальцем и устремилась к противнику. Это говорило о том, как выросло мастерство несостоявшейся волшебницы за последний год. Раньше от такого мощного энергетического всплеска она попросту потеряла бы сознание, сейчас отделалась легкой ломотой в висках.

Заклинания ловко описали дугу вокруг сражающихся, с безразличием лишенной собственной воли субстанции отыскивая тех, против кого их создали. Первым под прицел попал волк. Он судорожно взвыл, дернул несколько раз лапами и тут же рухнул наземь, превратившись в миленькую девушку, явно имевшую земное происхождение. Второе заклятие должно было угодить в самого высокого из мужчин. Он рубился, подобно герою американских боевиков, не ощущая чужих ударов и отражая одновременно атаки Роберта, Максима и Анны. Едва светлая магия коснулась его тела, вокруг оборотня вспыхнуло черное поле. Оно полностью покрывало все его тело с головы до кончиков пальцев на ногах. Лиза не успела опомниться, как ее собственное волшебство отразилось от магического панциря воина и устремилось назад, отыскивая свою создательницу. В последний миг Голубая успела выставить щит, но он оказался недостаточно прочным. Энергия достигла кожи девушки, прошила ее насквозь и взорвалась внутри фонтаном боли. В глазах потемнело, и Лиза рухнула на песок, не успев ни о чем подумать.

Каждый из ее друзей ощутил, как содрогнулась голубая нить.

– Лиза? – взволнованный вопрос пришел издалека, словно кто-то пытался связаться с ней из другой галактики. Стас тоже чувствовал, Стас боялся, Стас переживал. Сквозь тьму и боль Голубая ощутила его незримое присутствие, и это придало ей сил для того, чтобы открыть глаза, вернуться из небытия в реальность.

– Стас! – позвала она про себя, вкладывая в этот посыл все свои умения, всю душу, но ответа не было. Чем дальше они погружались в черноту Эрагаджуа, чем большее расстояние разделяло их, тем тише становился голос генерала, тем незримее казалось его присутствие. Лиза с ужасом понимала: еще чуть-чуть – и она не сможет воззвать к любимому голосу. Но она сама сделала выбор.

– Жива? – Соня склонилась над подругой, встревоженно вглядываясь в широко раскрытые голубые глаза. Только что они совместными усилиями одолели оставшихся врагов. Даже двух оборотней на семерых было более чем достаточно. Анна проявила чудеса ловкости, поразив всех своими талантами, и после нескольких неудачных попыток вонзила клинок в горло одному из врагов. Второго добили Макс с Антоном, как всегда прекрасно работающие в паре. Никто не пострадал – ни зубы монстров, ни отравленная сталь Эрагаджуа в этот раз не оставили следов на коже землян. Теперь друзья столпились вокруг Лизы. Они не поняли, что произошло, но с расспросами можно было подождать.

Лиза попробовала приподняться, и ей бы это удалось, если бы не адская боль в правом предплечье. Привычным движением Голубая ощупала руку. Кость была сломана. Именно в это место пришелся основной магический удар.

– Ты нас здорово напугала. – Роберт присел рядом с подругой на песок. Он тяжело дышал, левая ладонь была ободрана и слегка кровоточила.

– Сама испугалась, – ответила Лиза, – помоги вправить кость.

– Сломана? – Роберт обхватил двумя руками предплечье девушки и умело надавил. Голубая стиснула зубы, но не издала ни звука. Каждый воитель был прекрасным костоправом и имел кое-какие познания в магической медицине, то есть умел залатать рану при помощи артефакта, разбирался в настойках и зельях, знал, как вправлять и перевязывать вывихи и переломы.

– Спасибо, – пискнула Лиза, когда Роберт отпустил ее руку.

– Держи обезболивающее. – Антон присел рядом с друзьями и протянул подруге пузырек с малиновой жидкостью, которую только что выудил из большого рюкзака Голубой.

– Не надо, оно может еще пригодиться, – возразила Лиза. – Лучше дай мне что-нибудь для ускорения регенерации, а то не смогу держать оружие как минимум до утра.

Антон погрузил руку по локоть в недра походной сумки и вытащил нужное лекарство. Лиза выпила залпом, даже не поморщившись, хотя зелье было горьким и жгло язык.

– Ну вот, теперь заболит еще сильнее, – сквозь слезы улыбнулась Голубая.

– Все могут идти? – поинтересовалась Анна.

– Дай им пять минут на отдых, – не подходя ближе, проворчала Соня.

Ей было противно от собственной безответственности. Сейчас, будучи главой, она не имела права на эмоции, тем более если эти эмоции вредили остальным. Вот и Лизе теперь придется несколько часов мучиться от боли, а все из-за того, что Красной было противно слушать советы матери. Необходимо взять себя в руки и перестать вести себя как маленькая обиженная девочка. Придется признать опыт и авторитет Анны, смириться с тем, что она знает больше. Соня сжала зубы, словно челюсти неожиданно свела судорога. Признавать правоту родителей одинаково тяжело что в двадцать лет, что в сто. Красная вздохнула и отправилась туда, где на песке чернели три силуэта, распростертые на земле. Трупы оборотней следовало сжечь, чтобы не привлекать внимание нового патруля, которому выпадет случай пройтись по этой дороге.

– Макс, отойди подальше, – распорядилась Соня. Вампир послушался, угадав, что она собирается сделать. Огня он серьезно опасался, хоть и не испытывал к нему панического страха, присущего большинству немертвых. Он переборол себя еще в прошлом существовании, когда, рискуя всем, решился предать Сантьяго. Обновленный светлым ритуалом Макс помнил те события смутно, но сильнейшие переживания того времени оставили глубокий след в самой его сути.

Соня склонилась над мертвецами и полным ненависти взглядом уткнулась в искаженные гримасой смерти лица. Она была готова издеваться над трупами, пинать их ногами, кромсать на куски. Лишь здравый смысл помог справиться с недостойными побуждениями. Красная достала из кармана зажигалку и по очереди поднесла небольшое пламя к одежде каждого оборотня. Сухая ткань быстро занялась, через миг огонь перекинулся на тела. Давно неживая плоть вспыхивала как свеча и прогорала за несколько секунд. Вскоре на песке лежали лишь три кучки пепла. Соня не удержалась и со злостью пнула ближайшую к ней горку золы. Черные, безобидные ошметки взлетели в воздух и тут же умчались прочь, подхваченные ветром.

– Пора! – скомандовала она. Мать была права: терять время было непозволительной роскошью.

Никто не стал спорить, даже Хадижа, которая выглядела измученной и еле передвигала ноги. Маленький отряд, затерянный в бескрайней пустыне, двинулся вперед, укрытый саваном абсолютной темноты.

Катю привели в огромную залу. По сравнению с ней их камера была не больше спичечного коробка и такой же темной, как могила. Квадратное помещение с потолками, теряющимися в высоте, и полами, устланными досками, выструганными из странного голубоватого дерева, подсвечивалось бессчетным множеством магических шаров. Они издавали смутное, буро-коричневое сияние. Каждый шар в отдельности не смог бы осветить и одного квадратного метра, но все вместе они горели достаточно ярко для того, чтобы даже смертный мог вполне прилично видеть.

В центре зала располагался длинный прямоугольный стол, сколоченный из разных пород дерева, соединенных друг с другом как попало. Вокруг него возвышались широкие скамьи столь же непрофессиональной работы. На них восседали оборотни, преимущественно мужчины. При первом взгляде Катя насчитала тридцать человек, но, присмотревшись внимательнее, обнаружила еще двоих. Они занимали дальний торец стола и так крепко переплелись в объятии, что практически слились друг с другом. Поцелуй двух гигантских, грубых и очень неухоженных существ, которых язык не поворачивался назвать людьми, был отвратителен. Шемякина, не переставая улыбаться, отвернулась. Эту улыбку она надела, как в былые времена надевала платья, едва за ней закрылась дверь камеры. Вампирша была готова играть в какие угодно игры, лишь бы уйти из этого места целой и невредимой и, конечно же, вернуться к своим друзьям. Иначе вся их безумная затея теряла всякий смысл. Информации, которую она получила, пока шла из камеры до этого зала, было вполне достаточно, чтобы Паша спланировал побег во всех подробностях. Оставалось только выкрутиться из щекотливой ситуации, и у них появится реальный шанс на спасение. Пожалуй, впервые в жизни на Кате лежала такая ответственность, и она не имела права провалить свою вынужденную миссию. Немертвое сердце трепыхалось в груди, словно снова стало живым.

Оборотень, который привел ее сюда, что-то прорычал на своем языке, и голоса тут же смолкли. Все глаза устремились к полуобнаженной землянке, чувствовавшей себя стриптизершей у шеста в дешевом баре, где клиентам не запрещалось лапать танцовщиц.

Двое мужчин, один страшнее и грязнее другого, приподнялись со своих мест, чтобы лучше видеть. Кто-то прогнусавил какую-то шутку. Для того чтобы понять ее смысл, знать язык было необязательно. Внутри Шемякина вся съежилась, зато внешне оставалась спокойной и старалась выглядеть привлекательно, но не слишком доступно.

– Сит давн виж аш[7], – на плохом английском пробасил самый высокий из оборотней, занимавший место в центре стола с правой стороны. Он похлопал по скамье рядом с собой и гнусно ухмыльнулся. На негнущихся ногах Катя проследовала к своему месту, мечтая только о том, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

– Вотш юр нэм? – спросил все тот же мужчина, когда она наконец уселась, стараясь устроиться таким образом, чтобы не касаться ни одного из своих соседей.

– My name is Kate[8], – четко, как на уроке английского, ответила девушка. Несмотря на стресс, вампирская память услужливо подсказывала нужные слова, передавая их языку, а тот покорно произносил все, что от него требовалось. Катя могла бы гордиться тем, что ее голос ни разу не дрогнул.

– Гуть, май дарлинх, гуть[9], – мужчина осклабился, демонстрируя два ряда почерневших зубов. Изо рта у него пахло отвратительно. При одной мысли о том, что он может попытаться ее поцеловать, Катя испытывала странное чувство, очень похожее на тошноту. «Интересно у вампиров бывает рвота?» – озабоченно подумала девушка, которая впервые с тех пор, как прошла превращение, всерьез опасалась за сохранность содержимого своего желудка.

– Ви воунтш хурт ю[10], – прошептал оборотень, видимо стараясь быть мягким и обходительным.

Его товарищ, сидевший напротив, громко заржал, расплескивая по деревянной крышке стола содержимое своего стакана. По запаху Катя опознала кровь тех животных, которой кормили их. Тошнота усилилась. Страх колыхался внутри, готовый вот-вот выплеснуться наружу. Но темная была смелой (хоть «растлителям» и не часто приходится демонстрировать это качество), а потому не сомневалась: что бы ни произошло – она выдержит все и ни разу не пожалуется. Она не опозорит ни себя, ни своих учителей. Шемякина впервые в жизни ощутила что-то очень похожее на благодарность к Кире и Джин, которые не щадили ее во время уроков, выливая на молодую вампиршу всю свою неприязнь единственным дозволенным им образом – издевались как могли, заставляя делать самые сложные и отвратительные вещи. А уж об их совместных занятиях по пыткам девушка до сих пор не могла вспоминать без содрогания. Зато теперь она не сомневалась, что способна выдержать все, даже огонь. Впрочем, последний в этом месте ей угрожал менее всего. Оборотни боялись пламени похлеще любого самого трусливого вампира.

– Ви лаф ю[11]! – заржал все тот же собеседник, наблюдая за реакцией землянки. – Иф юр гут герл вил мак ю он офф аж эж сун аж ю гиф аж э баби[12].

Катя не смогла сдержать дрожи, пробежавшей от кончиков пальцев по всему телу и закончившейся прохладной щекоткой где-то в районе затылка, но она только улыбнулась еще шире и прямо посмотрела в глаза оборотню, как видно, единственному из всей компании, кто хоть немного знал земной язык.

– A baby at once?[13] – промурлыкала Шемякина. – But what about flowers, sweets and beautiful words?[14]

– Флявирсь? Битифуль вордж? Вотс из ить?[15] – удивился оборотень. Так далеко запас его слов не распространялся.

– Oh, flowers are plants. They're beautiful. Yellow, blue, red, white. They bring with them joy and celebration. In our world, men give them to women if they want to achieve her love, or at least physical intimacy. The fragrance of flowers is very exciting to the earthlings, each of them is ready for anything as soon as she feels their smell[16], – Катя говорила гортанным голосом, каким раньше шептала всякие нежности случайным дружкам на дискотеках. Она собиралась заболтать своих мучителей, не отличавшихся особым умом, усыпить их бдительность своим дружелюбием и покорностью, влюбить в себя, покорить грубые сердца животных. Каждый знает, что даже бешеная собака мечтает о ласке, и она готова была щедро дарить ее, лишь бы добиться своей цели. Шемякина никогда не любила шахматы, но сегодня собиралась разыграть партию, достойную великих мастеров. Вадим будет ей гордиться, станет любить еще сильнее, если она когда-нибудь сможет вернуться к нему.

– Флявирсь… хммм, – задумался оборотень. – Анд ю вантш жис флявирсь фрам ми?[17]

– Of course[18], – подтвердила Катя, радуясь, что так быстро смогла поставить зверя в тупик, заставила его ломать свою пустую голову и думать в том направлении, которое удобно ей.

– Анд ду зэй гров зер, – мужчина указательным пальцем ткнул в потолок, – он зе сюрфанс[19]?

– In the Sahara? – Катя сделала вид, что удивлена таким странным вопросом. – Of course not. It's a desert out there. It's too hot during the day, and it's cold at night. Besides, there is sand all around and it never rains. Flowers cannot live in such conditions. They love water, mild climate, light breeze. They are too gentle to exist here[20].

– Бут вэр ту гет зем? Юль хаве ту лове ме визяут флявирсь[21]! – воскликнул оборотень и потянулся к Кате своими обветренными, потрескавшимися от жары губами.

Она ловко отклонилась, чем вызвала бурный смех у всех присутствующих. Путь они не понимали, о чем Катя и ее визави говорят, зато прекрасно разбирались в языке нехитрых жестов, задействованных в небольшой пантомиме. Услышав хохот товарищей, оборотень зарычал. Его глаза налились кровью, струйка слюны побежала по подбородку, отчего он стал еще отвратительнее, чем прежде. Зверь что-то прокричал на родном языке, и смешки тут же смолкли. Значит, у этого монстра есть определенный вес среди сотоварищей, решила Катя, но тут же все мысли вылетели из ее хорошенькой головки, так как мужик обхватил ее талию огромными лапищами, не обращая внимания на сопротивление, притянул к себе и жадно поцеловал. На миг в глазах потемнело.

Если бы ее тело все еще было живым, она немедленно потеряла бы сознание. Омерзительный смрад волной ворвался в ее легкие, заставив немертвую ткань сжаться до боли, сердце пропустило пару ударов, а потом забилось, словно запертая в клетку птица. Никогда бы Шемякина не поверила, если бы ей сказали, что сердце вампиров умеет так колотиться о ребра, что, казалось, вот-вот сломает их и вырвется на волю. Острые, кое-где обломанные зубы оборотня царапали ее губы, вскоре девушка почувствовала неприятный, пресный вкус собственной крови. Позвоночник от напора грубых лап чудовища едва не трещал, мышцы, сдавленные с силой, которой можно было бы найти лучшее применение, неприятно зудели. Именно зуд (или что-то очень похожее) заменял вампирам чувство боли. Будь Катя живой, ее тело превратилось бы в сплошное синее месиво.

Выдерживать пытку становилось все труднее. Шемякина уговаривала себя не устраивать сцен, по крайней мере, пока не останется с оборотнем наедине, где у нее появится шанс уничтожить иномирскую тварь и развеять пепел по ветру. Но терпеть было невмоготу. Когда Катя уже почти решилась отпихнуть от себя образину и встретить смерть достойно, прихватив с собой столько врагов, сколько сможет, мужик отпустил ее. От неожиданности девушка потеряла равновесие и чуть не свалилась со скамьи. Дружный хохот встретил ее минутную слабость. От гнева и унижения голова закружилась. Хотелось на все наплевать и затеять хорошую драку, победителем из которой ей не выйти. Клыки во рту зачесались и немного увеличились, показывая всю глубину ее раздражения.

– Вель, ю кен бы камплижантс вхен ю вонтьс ту[22], – заржал оборотень, реабилитированный в глазах своих сородичей. Силой сорвать поцелуй с губ женщины – вот это достойно мужчины, а разговоры о каких-то цветах… это что-то чуждое, странное и глубоко непонятное. Это для сопляков, для щенят, для глупых смертных, но не для него. Все эти мысли промелькнули на грязной физиономии монстра и были прочитаны Катей с точностью до мелочей. Пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать непрошеные слезы. Как жаль, что соленая жидкость может вытекать из вампирских глаз, как жаль, что эта способность не была утеряна вместе с человеческой сущностью. Катя сглотнула склизкий комок, вставший поперек горла, и вновь натянула дежурную улыбку, которая, несмотря на все ее старания, заметно подувяла. Но оборотни ничего не заметили. Наоборот, они, казалось, стали относиться к ней намного дружелюбнее. Кто-то пододвинул девушке чашу с кровью. Пахло от нее отвратительно, да и голода Катя не испытывала, но от угощения отказываться не стала. Чем больше крови – тем больше у вампира сил, а они ей еще пригодятся – в этом Шемякина не сомневалась.

Оборотни заговорили о чем-то своем, больше не обращая на девушку никакого внимания. Тот, кто сидел рядом с ней и поцелуем, видимо, обозначил «гостью» как свою собственность, бесцеремонно положил руку на ее талию и периодически пощипывал, словно сбрендивший гусь. Несколько раз он впивался в губы Кати со страстью Джека Потрошителя. Она стойко терпела, вынашивая в голове самые извращенные планы мести, применить которые, к сожалению, вряд ли удастся, но думать о них все равно было приятно. Она уже очень жалела об опрометчивом решении разведать обстановку. Как невредимой выкрутиться из сложившейся ситуации, девушка не знала, но надежда еще не была потеряна, и Шемякина крепилась из последних сил.

Оборотни разговаривали, смеялись, строили угрожающие мины. Иногда кто-то вдруг вскакивал с места и принимался носиться вокруг стола, потом садился обратно и вновь вступал в общую беседу.

Через некоторое время Катя почувствовала, что рука ее соседа больше не лежит на ее талии, и ощутила неимоверную легкость. Сам мужчина по-прежнему сидел рядом, но был слишком увлечен обсуждением проблем насущных с товарищем, черты лица которого оставались звериными даже в человеческой ипостаси.

Шемякина расправила плечи и глубоко вздохнула. Глаза пробежали по залу, отмечая малейшие детали обстановки. Опытный воин искал пути к спасению, загнав глубоко внутрь обезумевшую от страха и ненависти девушку.

Стены в зале были гладкие и ровные, окрашенные в странный цвет, названия которому Катя не могла подобрать, сколько ни старалась. Это была какая-то смесь фиолетового, коричневого, черного и желтого – сочетание выглядело омерзительно. Магические шары были закреплены на уровне головы оборотня, то есть примерно метрах в двух от пола. Под потолком тоже кружились тусклые светляки, лишь сообща способные развеять тьму. Невольно Катя сравнила жалкую пародию на магические шары с тем верхом осветительного искусства, которое умела создавать Маргарита. Разноцветные, яркие, принимающие разную форму и меняющие по одному мимолетному желанию создательницы, они парили в воздухе, радуя глаз, создавая приятную атмосферу праздника даже в самый обычный день. Катя будто наяву увидела, как прекрасная и величественная Полярная Звезда в длинных, развевающихся одеждах из тончайшего шелка шествовала по извитым коридорам замка, разжигая огни. А разношерстная толпа ее воителей и вампиров с любопытством разглядывала новые произведения магического искусства и восхищенно вздыхала в нужные моменты. Мужчины, женщины, дети – все замирали в ожидании чудес. Их нарядные платья и костюмы при вечернем свете выглядели еще великолепнее, еще дороже и делали честь мастерам, создавшим их.

Катя вынырнула из омута сладких воспоминаний, вдохнула полной грудью спертый воздух катакомб, прищурилась в тусклом свете бурых фонарей и принялась вновь оценивать обстановку. Сейчас не время и не место для мыслей о прошлом, как бы приятны они ни были.

Дальние углы залы терялись в тени. Там освещение практически отсутствовало, и, что скрывала темнота, для Кати так и осталось загадкой. Чуть ближе, но на порядочном удалении от стола, за которым пиршествовали их тюремщики, возвышалась темная груда, которую Катя сначала приняла за кучу мусора, но, присмотревшись внимательнее, с удивлением узнала земные защитные костюмы, снятые с запертых в камеры пленников. Рядом находилась куча повыше. Предметы в ней были разной длины, ширины и формы. Катя распознала оружие, которым обычно пользовались воители и вампиры. Однако ни одного автомата или пистолета, как и любого иного огнестрельного оружия, видно не было. Похоже, оборотни, опасаясь плюющихся пламенем людских игрушек, предпочли сразу же от них избавиться. Или заперли в дальнем чулане, где те никому не могли причинить вреда.

Катя тяжело вздохнула. Вспыхнувшая было надежда стремительно таяла. Если бы в этом арсенале имелся хоть один автомат, она могла бы прорваться к куче ворованного оружия и постараться расстрелять оборотней в упор. Естественно, она бы сильно рисковала. Для вампиров огнестрельное оружие опасно не меньше, а возможно даже больше, чем для оборотней, но она умела им пользоваться и потому не побоялась бы. В конце концов, сигареты она курила, а ведь всем известно, что на конце каждой папиросы есть хоть и крохотный, но огонек. Неожиданная мысль пронзила мозг, заставив Катю поперхнуться кровью и закашляться. Защитные костюмы… Девушка сомневалась, что их обыскивали, в этом не было никакого смысла. Для оборотней, предпочитающих сражаться в человеческой ипостаси, они были слишком маленькие, сами по себе угрозы не представляли и, скорее всего, просто пылились на полу в ожидании, когда у кого-нибудь доберутся руки вынести их на свалку.

Рассчитывать на то, что оборотни не вытащили артефакты, было глупо. Костюмы имели пристяжные пояса для волшебных камней, где обычно их и хранили воители. Убрать одну деталь и запрятать вместе с автоматами в дальний угол или приспособить для себя – дело нехитрое, об этом наверняка подумали, так что можно не мечтать о парочке огненных артефактов, заряженных желательно Линдой или каким-нибудь еще светлым магом, чтобы горело веселее. К тому же, даже если бы такие артефакты обнаружились, Катя не была уверена, что осмелится вызвать огненную бурю, которая вполне могла поглотить не только врагов, но и ее саму, а заодно стены и деревянную мебель зала, устроив в катакомбах настоящий пожар. В таком случае ни у кого из пленников, даже у тех, кто не воспламеняется от малейшей искры, не осталось бы шансов выжить. И тем не менее костюмы не были бесполезны. Содержимое их карманов могло представлять для вампирши кое-какой интерес. Обычно в них носили сотовые телефоны, записки, сигареты, шоколадки, купленные в соседнем с домом ларьке, губную помаду, если одежда принадлежала женщине, возможно, сменное белье, когда намечался долгий поход, но главное – курящие люди клали туда зажигалки. Зажигалка – это огонь, который был вполне управляемым. Огонь, которым Катя умела пользоваться и о котором оборотни, пришедшие из другого мира, вероятно, не имели представления.

Катя торопливо отвернулась от груды сваленной в кучу одежды. Ее мозг лихорадочно работал, стараясь найти способ пробраться поближе к вожделенной цели. Но пока в голову ничего не приходило. Оставив попытки придумать, каким образом можно переместиться на несколько метров и незаметно вернуться обратно, Катя принялась осматриваться дальше. У ближней стены располагался платяной шкаф. Его дверца была слегка приоткрыта. Вампирша разглядела внутри оружейный склад, который не имел ничего общего с лежащими неподалеку мечами и ножами землян. Это были ятаганы, луки, алебарды, копья и прочие орудия убийства, бывшие в ходу на Эрагаджуа. Кате они могли бы послужить не хуже привычных колюще-режущих предметов. В конце концов, их аналоги использовались на Земле лишь в слегка видоизмененном варианте, и, соответственно, вампиров обучали умению ими владеть. Но пробраться к шкафу было еще труднее, чем к груде земной стали, к тому же, пропитанные ядом и чужой магией, они представляли опасность. От наложенных на них заклятий плоть вампира воспламенялась, убивая несчастного на месте.

Если уж мечтать об оружии, то прежде всего о том, что было подвешено к перевязи самих оборотней или лежало рядом с ними на столе. Но завладеть самым захудалым ножиком было не так-то просто. Любое слишком явное движение вампирши, зажатой между двумя монстрами, тут же заметят и воспрепятствуют ему. Второй попытки уже не представится, в этом можно не сомневаться. Да и толку от куска железа, не умеющего плеваться огнем, когда ты одна против тридцати, никакого. Поэтому Катя вновь сосредоточила свои помыслы на крикетах, которые могли заваляться в чужих карманах. В данной ситуации это самое мощное оружие, по силе воздействия сравнимое с ядерным.

В этот момент тяжелая рука оборотня вновь оказалась на талии Кати. Девушка вздрогнула, как от удара, но тут же взяла себя в руки. Мужчины и несколько женщин, сидящих вокруг, стали по одному подниматься со своих мест. Они неприятно скалились, поглядывая на вампиршу и ее «ухажера». От их взглядов Кате делалось не по себе, но она стоически держалась. Если бы еще неделю назад ей кто-нибудь сказал, что в ней столько мужества, она бы ни за что не поверила.

Через несколько минут, слишком длинных и таких коротких одновременно, в зале не осталось ни души, кроме оборотня, знавшего английский, и испуганной земной женщины. Страх наконец овладел ей, парализовав немертвое тело. Катя попыталась сделать вдох, но легкие не повиновались, отказываясь от ненужного вампиру глотка затхлого воздуха.

– Вир алоне[23], – констатировал факт оборотень. Его губы расползлись в отвратительной улыбке, обнажив почерневшие от нездорового питания зубы. Катя поняла, что пропала. Теперь ей оставалось либо сдаться на милость победителя, либо умереть достойно. Выбор был не из легких. Шемякина закрыла глаза, собираясь с духом.

Земная армия не делала привалов уже больше суток. Маги, воители, вампиры, шли плотным строем, дыша друг другу в затылок. Никто не знал, когда последует приказ остановиться или когда их нагонят оборотни и придется выдержать еще один бой, возможно, последний. В победу уже никто не верил, даже в души самых отважных проник страх. Страх, который только усиливался с каждой минутой их бегства.

– Мужество людей на исходе, – сообщил Стас, подойдя вплотную к Линде.

Весь день он ходил между воинами, заговаривал то со светлыми, то с темными, не делая различий между знакомыми и незнакомыми. Черный не жаловался на усталость и не давал себе ни секунды отдыха. Только так он мог не думать о том, что его друзья – его единственная семья – сейчас далеко. Пока все они живы, но связи между ними больше не было. Он не мог услышать родного голоса Лизы, дать совет слишком горячей и своенравной Соне, подбодрить убитого горем Антона. Даже такое слабое утешение, как шутки неунывающего Роберта, были ему недоступны. Лишь печаль и спокойствие Влада стали опорой для Черного. Каждый час он походил к одинокой повозке, где все еще лежал Фиолетовый, и лишь в его глазах черпал силы. Алиса заменила Соню. Она сидела рядом с отцом и занимала его беседой, но ее взгляд потух. Здесь же, около повозки раненых, Стас пару раз встречал своего самого старого друга – Макара. Темный генерал, как и он, метался между воинами, подбадривая тех, у кого кончилась вера, вселял надежду в охладевшие души, забирал на себя частичку чужого страха. Когда силы оставляли его самого, Макар устремлялся к единственному источнику своего вдохновения – к жене. Глядя на то, как темный генерал смотрит на «сокрытую» и как она отвечает ему, Черный быстро ретировался. Он не мог видеть чужой любви тогда, когда был разлучен со своей, и эта разлука обещала быть вечной. Стас уже попрощался с Лизой и не тешил себя иллюзиями, пристойными для женщины или смертного. Он слишком долго топтал землю этого мира, чтобы всерьез верить, будто Голубая вернется к нему из смертельного путешествия. И тем не менее Стас не мог поставить жирную точку. Он постоянно прислушивался к ощущениям в знаке, пытаясь таким образом понять, что творится там, за километрами песка, с каждой секундой все неумолимее разделявшими его с любимой. Иногда, когда Стас приходил к Владу, то замечал, как Фиолетовый с отсутствующим видом таращится на правую кисть. И тогда генерал остро, как никогда, осознавал – не одного его гложут печали и сомнения.

Несколько часов назад его знак взорвался болью. Это была голубая нить – свершалось то, чего он так отчаянно боялся. Бросив все свои дела, Черный полетел к единственному оставшемуся члену его группы и застал Фиолетового уже на ногах. Влад шел рядом с повозкой, а Алиса вешалась ему на плечи, убеждая снова лечь.

Два друга уселись рядом на песок. Мимо них проходили воители, не обращая внимания на убитых горем людей.

– Свяжись с ней, попробуй, – предложил Влад, – ты же генерал, ты сможешь.

И Стас попробовал. Его крик пронесся над пустыней, преодолевая расстояние и время, и она услышала его, один-единственный раз позвала по имени, и связь прервалась. Голубая нить перестала гореть и пульсировать. Лиза была в безопасности, по крайней мере, пока. Стас смахнул непрошеную влагу с глаз, стараясь сделать это незаметно для Влада. Фиолетовый тактично отвернулся.

После этого инцидента Черный с удвоенным рвением приступил к исполнению своих обязанностей. Он был готов на что угодно, лишь бы не думать, и вскоре понял, что отлично справляется с задачей. Чужие горести и надежды, страхи и разочарования вытеснили его собственные.

Когда под самое утро светлый генерал пришел с докладом к своему магу, он был настолько вымотан, что вообще ничего не чувствовал.

– Мужество людей на исходе, – повторил он, заметив, что Линда не обратила на него внимания.

– Мы уже где-то близко, – неожиданно сказала волшебница. – Все волшебники, даже самые слабые, ощущают присутствие магии, и эта магия творилась Сантьяго. Я никогда не забуду ее терпкий привкус… только Испанский Дьявол умел колдовать так. Найди Макара, срочно приведи его сюда, что бы он сейчас ни делал.

Стас не стал задавать вопросов. Он уже был неспособен думать, только исполнять приказы. В мгновение ока Черный смешался с нестройными рядами воинов. Найти Макара. Это походило на цель. Он знал, где находится темный генерал. Было только одно мест, которое неустанно влекло его. Стас пошел к повозкам с ранеными, туда, где за отцом ухаживала Алиса.

– Привал, – скомандовала Соня. Ноги словно окаменели и отказывались повиноваться. Чуть больше чем за сутки они преодолели колоссальное расстояние, и это при том, что постоянно закладывали петли, словно уходящие от охотника зайцы. Идти дальше было бессмысленно. Это только еще больше подорвало бы силы друзей. Особенно страдали Хадижа и Лиза. Они всегда были самыми слабыми в их команде. Красная предпочла бы, чтобы на месте девчонок оказались Стас и Влад. Сильные, крепкие, практически неуязвимые. Мужчины, которые могли снять груз ответственности с ее плеч. Сейчас Соня уже не радовалась тому, что друзья единогласно признали ее право стать лидером, но она была очень горда и ни за что не призналась бы в этом даже самой себе. Этот груз был ей вполне по плечу, но в тот миг, когда от усталости ныла каждая клеточка тела, Красной хотелось побыть просто женщиной, о которой кто-то заботится.

– Я вижу вдалеке песчаные курганы, за ними можно укрыться, – предложил Максим. Он словно угадал состояние главы и взял управление в свои руки. Являясь единственным немертвым в их отряде, он чувствовал себя вполне сносно и мог выдержать еще такой же путь.

– Идем, – согласилась Красная. – Нужно, чтобы двое пошли вперед на разведку. Там могут находиться патрули оборотней или их службы.

– Я пойду, – вызвался Макс.

– Я с тобой, – поддержал Антон близнеца.

– Пожалуй, я с вами, вам нужен кто-то способный различить следы на песке, пусть даже их оставили сайгаки, – предложил Мэтью.

Соня кивнула.

Трое мужчин удалились во тьму, которая и не думала отступать с приходом утра, наоборот, она стала еще гуще. Женщины и Роберт рухнули на землю, тяжело дыша и не глядя друг на друга. Нагрузка, которую они взвалили на себя, была непосильной даже для воителей. Зато уже много часов им ни разу не попались дозорные оборотней. Теперь, когда Соня внимательно слушала мать и ее любовника-следопыта, им удавалось обходить опасные места стороной, но, учитывая то, что они уже находились на территории, которую занимали враги, везение это рано или поздно должно было кончиться. Вопрос заключался лишь в том, как далеко они сумеют пробраться, прежде чем их обнаружат. Анна уверяла, что довольно долго сможет сбивать со следа даже самых опытных зверей, наделенных непревзойденным нюхом, но в это никто особо не верил.

Хадижа через каждые полчаса поминала Аллаха, она молилась Богу, в вере к которому выросла, и Соня искренне завидовала ей. Она не знала молитв: в замке Сантьяго, где прошло ее детство, люди помнили богов, имена которых давно позабыты современниками, но никто никогда не читал молитв и не служил служб. Красная не знала утешения, которое религия дарует верующим, и потому была вынуждена искать иные способы развеяться и возлагать свои надежды на что-то иное.

Соня посмотрела на Лизу. Голубая едва заметно шевелила губами. Нет, она не призывала милость Господню и не ждала ее. Как и Красная, она росла в замке мага, и, как и ее, Лизу не научили простым человеческим способам обрести покой. Девушка шептала всего одно имя, это было имя ее возлюбленного, мужа, друга, главы и генерала. И оно вполне заменяло молитву. Потому что именно Стас был для нее единственной религией, единственным богом, которого она знала и которого сама возвела на этот пьедестал.

Красная повернулась к матери. На какой-то миг ей захотелось спросить совета, но, едва глянув на отрешенное лицо Анны, передумала и вновь принялась изучать песок под ногами, чертя на нем буквы, складывающиеся в слово «Влад». Если она не могла пойти по пути Хадижи и начать молиться, то последовать примеру Лизы было в ее власти. Ибо любовь к мужчине, которым она искренне восхищалась, которого уважала и к которому, несмотря на всю свою браваду, кипучую энергию, дурной характер, агрессию и неисчерпаемую силу, всегда прислушивалась, жила в ее сердце. Влад был для Сони источником покоя, ее радостью и вдохновением. Он утишал самые буйные всплески ее темперамента, сносил без единой жалобы капризы, дарил тепло, которого горячему сердцу Красной всегда не хватало, а иногда окатывал холодным душем своей логики, разбивавшей вдребезги любые истерические доводы. Влад был тем, кто понимал ее, тем, кто знал каждую извилину ее темной души, намного более темной, чем кто-либо подозревал. Потому что внутри Красной тлел уголек зла, который ей постоянно приходилось держать под контролем, не позволяя разгореться в настоящий пожар, способный уничтожить все, что они вместе с таким трудом создавали. Никого и никогда Соня не любила так сильно. Резкая, жестокая, хитрая и коварная Анна не могла внушить дочери нежных чувств, как и остальным своим детям. Она всегда была слишком сосредоточена на самой себе, слишком занята. В ней напрочь отсутствовала та материнская любовь, которая отличает иных женщин, любовь, которая создавала уютную вселенную для крошечного существа под названием ребенок. Наверное, поэтому Красная не умела по-настоящему любить и собственных детей, ведь чтобы воспроизвести что-то, надо знать, как это делается. А Соня не имела ни малейшего представления о том, какими должны быть взаимоотношения между родителями и их чадами. А потому все трое ее отпрысков в большей или меньшей степени были заброшены, как и она сама. Правда, в отличие от нее, у Риты, Игоря и Алисы всегда был отец, готовый выслушать и простить.

Соня прикрыла глаза, они буквально слипались. Но глава не имеет права спать, пока не сделаны все насущные дела, пока ее группа не окажется хотя бы в относительной безопасности. И Соня смогла удержаться на грани между сном и действительностью, что в данных обстоятельствах было настоящим подвигом. Если Стас чему и научил ее, так это ответственности, которую всегда демонстрировал личным примером. Раз уж судьба распорядилась так, что ей пришлось стать преемницей Черного, она не посрамит себя слабостью, недостойной ее гордой натуры.

Соня вытащила из кармана защитного костюма сигарету и затянулась. Никотин немного привел ее в чувства и вывел из тумана страхов и сомнений, в которые она позволила себе погрузиться. Вместе с тлеющим на кончике папиросы угольком в ее груди разгоралась ярость – та сила, которая служила ей вечным двигателем, впрочем как и всем остальным, чьи связанные потоки имели темную природу.

Когда мужчины, ушедшие на разведку, вернулись, Красная уже была полна энергии и готова следовать куда угодно. Усталость отступила, она снова стала самой собой.

– Там никого нет и не было минимум неделю, – сообщил Макс.

– Идем, – Соня первой поднялась с земли.

За ней последовали Анна и Роберт. Американец хорошо держался, в его светлых глазах полыхало пламя, которого прежде никому не доводилось видеть. Наверное, таким Роб был во времена своей бесшабашной смертной юности, когда галопом мчался через прерии навстречу неизвестности. Опасность подхлестывала его, заставляла находиться в постоянном тонусе. Сейчас он чувствовал себя защитником. Он не мог положиться на других, только на себя. В отсутствие Стаса, который всегда все брал на себя, волевые качества характера мистера Уилкса проявились в полной мере. Он стал собранным и решительным и был способен взять на свои плечи ответственность не хуже Макса или Антона, хотя в обычных обстоятельствах все считали Оранжевого недостаточно серьезным. Роберт помог подняться Хадиже, а потом и задремавшей Лизе. Подбадривая девушек веселыми шутками и поддерживая за руки, он повел их вперед, туда, где ждало спасительное убежище и долгожданный сон.

Анна облокотилась на руку Мэтью. Заметив это, Соня улыбнулась. Все же приятно сознавать, что жизнь тебе дала обычная женщина, а не заколдованная машина, созданная для того, чтобы убивать и предаваться разврату.

Крепость возникла из мглистого тумана ровно в тот момент, когда солнце, скрытое от глаз клочками тьмы, доносящейся сюда из Эрагаджуа, поднялось над горизонтом. Его одинокие лучи долетали до земли, и сердца тех, кто шел впереди и мог видеть это древнее чудо, наполнялись новой надеждой.

Линда, лично возглавлявшая армию в сопровождении своего недавнего ученика Романа и двух генералов, светлого и темного, заметила белокаменные стены первой. Она ожидала этого и в то же время была поражена не меньше остальных. Замок, сразу после Великой Войны выстроенный Сантьяго на руинах, оставшихся от оплота доисторической цивилизации, был величественный. Такого огромного сооружения не мыслили даже самые продвинутые современные архитекторы, возносящие свои творения на сотни метров ввысь от земли. Время не тронуло идеально белый камень. Его миновали песчаные бури, и пощадило безжалостное солнце пустыни. Все здесь, начиная от резных, остроконечных башенок и увитых плющом балкончиков и заканчивая массивными железными воротами с тонким орнаментом в форе тропических цветов, на которых восседали прекрасные бабочки с узорчатыми крыльями, потрясало воображение, заставляло замереть хотя бы на миг, чтобы насладиться красотой, созданной в незапамятные времена, когда мало кто из нынешних бессмертных уже родился на свет.

Линда остановилась в нескольких метрах от широкого перекидного моста, по которому одновременно в ряд могли пройти сразу десять-пятнадцать воинов в полном боевом доспехе прежней эпохи.

– Ничего себе! – выдохнул Стас. Он был ошеломлен, сбит с ног величием и красотой, размахом и гармонией открывшегося ему зрелища.

– В духе Сантьяго, – ухмыльнулся Макар, предавший своего господина, но оставшийся верным своему былому поклонению перед сильнейшим магом.

– Как в кино, – пробормотал Роман, не отводя глаз от гиганта, возвышающегося впереди.

– И кругом магия Испанского Дьявола, – добавила Линда, потянув носом, как собака-ищейка. – Ее здесь столько, словно сам Сантьяго находится неподалеку. У меня вот-вот аллергия начнется.

– Ничего, почихаешь и привыкнешь, – раздалось старческое брюзжание из-за спины.

К ним незаметно подошел Оливер. Он был не так поражен, как остальные. Наверное, потому, что из своих прошлых жизней помнил, как выглядел замок Джейзи Джиммы, когда она сама была жива, а ее воители и вампиры ходили по толстым стенам, выглядывая врагов. Оружие наготове и улыбки на устах, ведь ничто не могло поколебать их положения. Их маг был силен и неуязвим, вечно молод и прекрасен, а они, ее верные слуги, купались в лучах ее славы, как царедворцы прославленного короля с непередаваемой гордостью принимают оказываемые им почести, зная, что вполне заслужили их. Никто не подозревал, что эти стены рухнут, погребя под собой останки великолепной Джейзи, что от них, прославленных воинов, спустя века останется лишь смутное воспоминание, многократно перевранное поколениями бессмертных историков, которые будут появляться и исчезать, загораться и тухнуть, как мимолетные огоньки в бескрайнем океане вечности.

И вот, тысячелетия спустя, новые воины во главе с иными магами вновь ищут защиты в стенах Белой крепости, полагаясь на мощные укрепления и чужое колдовство. Колдовство, которое они сами с таким рвением уничтожали и по утрате которого принялись отчаянно сокрушаться, едва достигнув своей цели.

– Я не ошибусь, если скажу, что магия, вызывающая у тебя аллергию, станет нашим основным щитом и единственным ключом к спасению, – предположил Оливер, опираясь на длинный витой посох, который частенько брал с собой в дальние походы, показывая всем желающим свою вымышленную немощь. – Ты чуешь колдовство Сантьяго, столь мощное, что оно и не подумало развеяться со смертью своего создателя. А я могу ощутить и кое-что еще. Это место насквозь пропитано иной, более сильной и куда более древней магией. Магией Джейзи Джиммы, которая первой создала эту крепость и провела в ней несколько тысячелетий, творя невообразимые чудеса, применяя такие заклятия, о существовании которых никто из нас даже не подозревает.

– Ну, ты-то подозреваешь, – чуть слышно проронил Роман, но Оливер не обратил на слова мальчишки, знавшего намного больше, чем ему полагалось, никакого внимания. Он продолжил, обращаясь исключительно к Линде:

– Песок помнит тепло ее босых ног, ветер не забыл аромата ее дыхания и неповторимого запаха благовоний, которыми она умащивала свое прекрасное молодое тело. Эти камни помнят прикосновения ее рук и воздушной ткани ее нарядов. Сантьяго строил эту крепость из того, что от нее осталось. Он практически не использовал новых материалов, так как стремился воссоздать дом своей возлюбленной таким, каким тот был, когда они только познакомились и полюбили друг друга. Именно поэтому стены этой крепости – самая лучшая защита, какой мы можем только пожелать. Камни помнят не только тех, кто жил среди них, но и тех, кто здесь умирал. Когда воинства Земли пришли сюда, было уже слишком поздно, чтобы спасти Джейзи Джимму или отстоять наполовину разрушенную крепость, у которой, если верить преданиям, есть лишь одно слабое место – вот эти врата. Но они все равно дали бой. И это был славный бой, хоть и обреченный на поражение. Многие пали в тот день, отдав свою энергию, всю доступную им магию земле. И она впитала ее, сохранив на века. Оборотни, которые захватили руины, некогда принадлежавшие убиенной ими Джимме, не смогли долго оставаться здесь. Каждая песчинка была пропитана магией смерти, казалось бы родной этим порождениям тьмы, но почему-то ставшей для них враждебной.

– Откуда ты знаешь все это, Мудрец? Если я правильно помню, твоя душа к этому времени уже проходила через слои грани, – спросила Линда. Она не боялась, что их подслушают. Только Роман и два генерала находились поблизости, и все трое прекрасно знали историю Оливера и его прошлых жизней. Первый смог прочесть все необходимое в мыслях своей учительницы, остальным она поведала это сама, ничего не утаив, так как полностью доверяла обоим.

– Я рассказывал тебе о древней книге, случайно оказавшейся в моих руках много столетий назад, – спокойно ответил Мудрец. – Той, в которой оказалось письмо Альфреда Косолапого, предупреждавшего современников или хотя бы потомков о том, что Сантьяго Испанский Дьявол сошел с ума и может в своем безумии уничтожить всю нашу цивилизацию. Так вот, книжица, которую наш предок избрал для хранения своего послания, содержала в себе не только сведения о древних ритуалах, но и ряд исторических очерков, написанных очевидцами. Это уникальная вещь. Возможно, когда-нибудь я дам тебе почитать ее или можешь порасспросить своего юного друга, он, не сомневаюсь, уже многое выудил из моей памяти.

С этими словами Оливер чуть заметно поклонился и пошел прочь. Туда, где, согласно принятому порядку, шагали его воины, не сильно тренированные в реальных боях, зато нагруженные книжной премудростью.

– Замок этот принадлежит тебе, ведь все, что имел Испанский Дьявол, теперь твое, – заметил Стас, когда старик отошел достаточно далеко, чтобы притвориться глухим к чужим разговорам.

– Не думаю, что обычные законы применимы к этому месту, – покачала головой Линда, разглядывая укрепления с всевозрастающим восхищением. Она прощупывала детали обороны, выставленные много сотен лет назад и до сих пор не потерявшие былой силы. Чем дольше она вникала в суть заклинаний, тем меньше понимала их структуру, но это было не главным, гораздо важнее оказался вопрос, который никому не пришел в голову, когда Совет магов единогласно принял решение двигаться к крепости и искать спасение внутри ее стен. Как проникнуть внутрь? Было совершенно очевидно, что в отличие от остальных владений Сантьяго, этот замок не стремился признавать новую хозяйку, да и колдовство, наложенное на нее, по своему мастерству во много раз превосходило все то, с чем Солнечному Свету приходилось сталкиваться до сих пор.

– Там должны быть особенные охранные заклинания, – прошептала Линда. Она не могла говорить в полный голос, боясь потревожить древнее волшебство. Да и благоговение, которое она испытывала, не позволяло кричать во всю глотку, словно на плацу. – Они идентифицируют меня как врага и не пропустят.

– Они там есть и до сих пор верны старому хозяину, вернее, своему творцу, – констатировал факт Роман. Дитя асфальта и интернета, он уже пришел в себя и теперь рассматривал крепость, в которую надо проникнуть, как очередной квест в онлайн-игре. Раз задача поставлена, значит, она решаема, осталось только понять как. Ответ пришел сам собой. – Конечно же! – Роман хлопнул себя ладонью по лбу. – И как я сразу не подумал?

– Ты о чем? – Линда нахмурила брови. Она размышляла над тем, как проникнуть сквозь защиту, выставленную Испанским Дьяволом и провести за собой многомиллионную армию. Причем сделать это надо было без лишних жертв и не потревожив основ заклятий, способных впоследствии сослужить хорошую службу. Возглас бывшего ученика вывел ее из задумчивости. Иногда Роман предлагал элементарные решения сложнейших задач, которые лежали на поверхности, а потому более зрелые маги, привыкшие вглядываться в суть, их не замечали. Солнечный Свет частенько спрашивала себя, является данная способность Чтеца Душ следствием его менталитета, воспитанного в современном, лишенном глубины мире, или это часть его древнего духа, который был старше ее собственного на несколько десятков жизней. Впрочем, возможно, это просто черта характера, доставшаяся молодому магу от земных папы с мамой.

– Я знаю, как войти в замок и не получить ни одного из возможных осложнений, – заявил Чтец Душ. Он лучезарно улыбался и смотрел на Линду с некоторым снисхождением.

– И? – Солнечный Свет скептически хмыкнула.

– Вот он. – Роман ткнул пальцем в Макара, стоявшего по левую руку волшебницы. О хороших манерах парень нисколько не заботился, словно вообще никогда не слышал о том, что показывать пальцем на человека невежливо. – Наш темный генерал носит на себе знак Сантьяго. А раз так, значит, может входить в любые двери, защищенные его магией, достаточно просто приложить правую руку ко входу. – Трое собеседников уставились на Романа, будто впервые видели. – Ну же, все просто. Это как пройти в обыкновенный замок мага. Что делают воители, чтобы попасть на его территорию?

– Роман прав, – кивнул Макар. Он уже понял, что колдун говорит дело, когда услышал первые слова его длинной тирады. Оставалось только удивляться, что ему самому это не пришло в голову. – Я смогу сделать это.

– Ты здесь был? – уточнила Линда.

– Именно здесь нет, но я знаю, что кое-кого Сантьяго брал с собой, когда совершал свою ежегодную поездку в Белую крепость. Он говорил, что нужно убедиться в сохранности ценного имущества. Но теперь я понимаю, что у него всегда была другая цель. К тому же все остальные замки Испанского Дьявола я посещал, и ни разу никаких проблем не возникало. Не забывай, даже если здесь наложены чары, препятствующие проникновению собственных слуг Сантьяго, ко мне это не относится. Я был его генералом, а значит, могу пройти везде, где мог пройти он. Я войду внутрь и открою проход для остальных.

– Ладно, – Линда кивнула. Она выглядела встревоженной. Рисковать жизнью брата ей не хотелось, однако, поразмыслив, не могла не признать, что его доводы вески, в то время как ее опасения безосновательны. – Иди, – распорядилась Солнечный Свет после секундной заминки.

Макар обменялся взглядом со Стасом. Что они хотели сказать друг другу, знал только Роман, который, без сомнения, читал мысли всех присутствующих. Его способности в этой области росли не по дням, а по часам. Темный генерал отделился от толпы, собравшейся под стенами крепости. К этому моменту слух о том, что цель достигнута, должен уже был разнестись по всему периметру, занимаемому армией. Краем глаза Кузнецов заметил, как маги бегут к Линде, заинтригованные, восхищенные, пораженные. Каждый стремился увидеть древнюю твердыню вблизи, ощутить вкус мощнейших заклинаний, предложить свои способы проникновения внутрь стен, обещавших защиту и относительный покой хотя бы на несколько дней.

Макар не стал медлить. Он хотел, чтобы за его сестрой сохранилось звание самой мудрой из магов, чтобы именно она предложила решение трудной задачи, так как темный генерал ни на миг не сомневался: Роман выставляться не станет. Лишняя слава ему была не нужна. Она подразумевала ответственность, а ее Чтец Душ боялся как черт ладана.

Макар подошел к мосту, перекинувшемуся через глубокий ров, наполненный некой полупрозрачной субстанцией, издававшей зеленоватое сияние. Когда темный сделал первый шаг, ощутив под толстой подошвой ботинка холодный камень, который не нагревался даже в такую адскую жару, какая стояла здесь в последнее время, субстанция заволновалась. Мощный магический импульс взлетел в воздух и устремился к тому, кто осмелился нарушить покой и уединение древней крепости. Полной уверенности в том, что у него все получится, Макар не испытывал. Испанский Дьявол был умен и хитер. Он мог устроить все так, что лишь сам и те, кто сопровождал его, могли пройти внутрь цитадели. Когда волна знакомого колдовства коснулась кожи воителя, он непроизвольно вздрогнул. Знак на виске и руке резко вспыхнул, каждая его черточка отчетливо проступила. Темный генерал замер на месте. Так должен был реагировать всякий, кому нечего скрывать. Стоять и ждать, когда охранная магия проверит пришельца и либо разрешит ему доступ, либо уничтожит на месте, как говорится, без всякого суда и следствия. Чужаков Сантьяго ненавидел и истреблял, не считаясь со сводом магического правопорядка и Советом магов. Подобная система пропуска была характерна для всех замков Испанского Дьявола, которые ныне принадлежали Линде. Только этот был выстроен иначе и по-другому защищен. Он представлял собой главный оплот сил темного колдуна и, в отличие от остальных его владений, не покорился той, что победила хозяина. Только здесь, вдали от любопытных глаз и непрошеных гостей, Испанский Дьявол мог себе позволить применить чары, о которых никто из современников никогда не слышал. Здесь он не боялся раскрыть свои истинные способности, ибо случайный путник не смог бы наткнуться на заброшенный в центре бескрайних песков Сахары замок, о котором сохранились лишь легенды, больше похожие на сказки, в какие превращается большинство историй с течением времени. Эта сказка оказалась реальностью и теперь прощупывала Макара, изучая его метку, его душу, саму его суть.

Несколько минут длилось то, что на современном языке называется сканированием. Все это время темный генерал не дышал, заставляя сердце замедлить свой стук, дабы не выдать волнения. Магия Сантьяго не любила тех, кто много нервничает. Это значит, что им есть чего опасаться, а трусы были не в чести при дворе Испанского Дьявола, у которого хватало недостатков, но его патологическая сумасбродная смелость вошла в историю и была непреложным фактом.

Неожиданно Макар почувствовал, как напряжение схлынуло, словно воздух вокруг вдруг стал намного жиже, а неизвестная тяжесть с его плеч огромным камнем рухнула вниз и разбилась о каменные плиты моста. Он вновь осмелился дышать, а так долго сдерживаемое сердце понеслось галопом. Воитель сделал несколько неуверенных шагов вперед. Ничего не произошло. Он не ощутил ни малейшего сопротивления и, осмелев, пошел уже увереннее. Очень скоро он достиг гигантских ворот. На стойке справа лежал крошечный молоточек, который мог наделать немало шума, если рискнуть поднести его к металлическим створкам. Впрочем, темный знал, что внутри никого нет, а потому стучать и сообщать о своем визите было некому. Он взялся за железное кольцо, расположенное ровно по центру, и потянул на себя.

Тут же невидимые щупальца стиснули запястье воителя, заставив поморщиться от боли. Один, по ощущениям самый крупный отросток коснулся того места, где огнем пылал знак. Словно чей-то ледяной палец провел по коже, метка вспыхнула несколько раз и тут же погасла, приняв свой обычный вид. Щупальца отпустили руку, а створка ворот медленно принялась открываться. Макару не пришлось прилагать особых усилий, будто он толкал не многотонную железную махину, а обычную кухонную дверь.

Не прошло и пяти секунд, как ворота широко распахнулись, открыв пришельцу небольшой внутренний дворик, выстланный тем же камнем, из которого были сделаны стены. Несколько статуй людей, одетых в старинные доспехи с огромными мечами наголо, стояли по обе стороны от входа, встречая гостей, которые осмелятся переступить порог. Вдали виднелась арка – она вела во внутренние части крепости. Макар с удивлением отметил, что здесь хоть и ощущался отголосок тьмы, пропитавшей собой все окружающее пространство, но было значительно светлее и колдовство неземного происхождения уже не так сильно давило на плечи. В крепости было почти светло, по крайней мере, не темнее, чем в пасмурный день в парке под сенью вековых деревьев.

Едва створки ворот распахнулись перед носителем знака Сантьяго Испанского Дьявола, за спиной Макара послышались радостные, возбужденные вопли. Никто не заботился о том, что может быть услышан врагом. Войны не избежать, она уже началась, и первый бой был бесславно проигран, но теперь, когда у них есть надежное убежище, жизнь стала видеться в куда более радужных красках.

Макар первым переступил порог, оказавшись за пределами условной линии, которой можно было бы соединить окончания мечей двух статуй. Никаких новых сюрпризов не последовало. Крепость признала своего и теперь приветствовала генерала и его гостей. Все-таки мертвая магия, которая существует независимо от своего мага, никогда не была чересчур надежной, ее всегда можно обмануть, и молодых воителей и вампиров обучают этому, едва перед ними открывается бессмертная жизнь. В данном случае обмана никакого не было, имело место простое умолчание фактов, которые не касались холодного камня.

Линда ощутила, что сопротивление крепости стало меньше. Вскоре оно превратилось в едва заметный фон, который не представлял опасности. И все же она решила перестраховаться. Несмотря на предложение Романа войти в их новую обитель первым, она сама отправилась следом за братом. Кое-кто из магов отчаянно крутил пальцем у виска, но Солнечный Свет приняла решение и неуклонно приближалась к крепости. Она ощутила колебания энергии, почувствовала, как нечто коснулось ее души, но прикосновение это было очень легким, поверхностным. Ворота так и остались самой слабой частью крепости. Некогда это погубило Джейзи Джимму, но, несмотря на это, Сантьяго не стал ничего менять. Он воссоздал замок таким, каким тот был до Великой Войны, оставив не только его достоинства, но и недостатки. А следовательно, всего лишь один предатель мог ввести внутрь цитадели целое вражеское войско. Оставалось надеяться, что оборотни не в курсе этой особенности, а главное, что все выжившие слуги Испанского Дьявола, лишившиеся надежного покровительства умершего на досуге Даниэля Плети, окажутся достойны того доверия, которое некогда подарила им Линда, сохранив их жизни.

С этими невеселыми мыслями Линда вошла во внутренний дворик своего временного дома. Как только она оказалась внутри, войска тут же принялись перестраиваться. Макар вышел к мосту и, встав плечом к плечу со Стасом, начал командовать своей частью людей. Несколько часов подряд очень осторожно, по десять человек за раз, земляне проходили в крепость. Каждый чувствовал касание магии Сантьяго и внутренне съеживался от этого. Когда скрытое клочьями тьмы солнце стало клониться к закату, вся армия благополучно оказалась укрыта мощными стенами, одна лишь толщина которых была не меньше пятидесяти метров, а высота превышала двадцать пять.

Оборотни один за другим покинули огромную залу, заменявшую здесь зал приемов, столовую и склад одновременно. Их тяжелые шаги, которые при необходимости могли стать по-настоящему грациозными и практически бесшумными, затихали где-то вдали. Жители Эрагаджуа чувствовали себя как дома в старинных катакомбах, которые выстроили их предки в непосредственной близости от портала. Здесь они были в относительной безопасности, так как практически не осталось живых свидетелей их прошлого прихода. А потому некому было разоблачить секретное место, заменявшее им и убежище, и тюрьму для многочисленных пленников.

Оборотни расходились по своим комнатам, но гостью, которую удостоили сомнительной чести пригласить на поздний ужин, растянувшийся до самого утра, в личные апартаменты не позвали. Зачем? Ее вытащили из самых глубоких подземелий, укрытых таким количеством пластов земли, что даже магии, пропитавшей все вокруг, там практически не ощущалось, и привели в места, более обжитые и для вампирши гораздо менее комфортные по своей энергетической атмосфере, лишь для одного – ей предстояло, словно дешевой уличной девке, ублажать вонючего, глубоко противного ей мужика. В ином случае ее ждала либо смерть, либо издевательства, еще более жесткие, чем просто секс с таким вот представителем противоположного пола.

Горе-любовник криво оскалился, что, видимо, должно было означать благожелательную улыбку, и придвинулся ближе к Кате. Она инстинктивно отпрянула, но, тут же взяв себя в руки, встала и обошла лавку с другой стороны, оказавшись у зверя за спиной.

– Do you like games[24]? – спросила Шемякина самым соблазнительным голосом, на какой только была способна. Она видела перед собой цель – земные защитные костюмы, в карманах которых может быть спрятано целое сокровище – зажигалка. Оставалось совсем немного – заманить зверя как можно ближе к вожделенной куче по большей части поврежденного тряпья, а после исхитриться обшарить хотя бы парочку карманов. К счастью, курили практически все бессмертные.

– Гамс?[25] – оборотень оскалился еще сильнее. Было нетрудно догадаться, какого рода сексуальные игрища в ходу у монстров Эрагаджуа. Катя предпочла об этом не думать и продолжала призывно улыбаться. Она слегка наклонила голову набок, отчего ее белые спутанные волосы рассыпались волнами по плечам, немного прикрыв наготу и тем самым создав некоторый простор для воображения. Тонкий палец с облупленным маникюром манил зверя к себе, а сама девушка незаметно делала шаг за шагом назад.

Глаза оборотня полыхнули красным огнем. Это было жутко и отвратительно одновременно. Шемякина не обратила ни малейшего внимания на признаки страсти, которые проявлял ее «ухажер». Она была готова распалять его до тех пор, пока не достигнет цели, а пока еще от склада земного обмундирования ее отделяло не меньше пятидесяти шагов. Конечно, вампирша могла преодолеть их за считаные доли секунды. Но оборотни двигались быстрее и во много раз превосходили своих дальних немертвых сородичей в ловкости. А значит, стоит ей сделать хоть одно неверное движение, ее обязательно остановят и тогда она навсегда лишится единственного реального шанса когда-нибудь вновь оказаться на свободе.

– Айя вонтррр ю![26] – прорычал оборотень и грубо схватил Катю за руку.

От неожиданности она едва удержалась на ногах. Зверь притянул ее к себе. В тот же миг в глазах помутилось, легкие сжались от уже знакомого зловония, а требовательный шершавый и очень горячий язык проник в рот. Даже в бытность человеком Шемякиной не приходилось испытывать такой тошноты. Как выяснилось, вампиры действительно не способны расстаться с содержимым желудка, но от этого дурнота была лишь сильнее. Грубые руки с обломанными желтыми когтями тискали девушку. Если бы ее тело было живым, на ней не осталось бы ни одного живого места. К счастью, сейчас она испытывала лишь дискомфорт от слишком жестких объятий, в которых не было ни капли тепла или нежности. Оборотень стал теснить ее к ближайшей стене. Спасительная мысль промелькнула в голове, заставив Катю отключиться от неприятных ощущений и на миг забыть обо всем на свете. Она преодолела отвращение и изо всех сил прижала к себе пораженного такой прытью мужчину. Естественно, ее порыв заставил его страсть разгореться с новой силой.

Теперь уже Катя сжимала его в объятиях так, что трещали ребра. Она кусалась, царапалась, впивалась в его губы поцелуями, от которых из них сочилась черная кровь. Никогда еще ей не приходилось вкладывать в эротические утехи всю ярость, какой обладала душа вампира, всю боль и всю злобу, на которую было способен ее бессмертный разум. Шемякина срывала с оборотня одежду, стремясь в процессе нанести как можно больше увечий, и чем сильнее они были, тем ей было приятнее. Темному это только нравилось. В одном Катя не ошиблась – именно таким жестоким и извращенным было представление о любви на Эрагаджуа. Что ж, она готова доставить ему удовольствие. Тем страшнее станет расплата, с едва заметной ухмылкой подумала девушка, отбрасывая своего «любовника» от себя так, чтобы тот, слегка поддавшись, упал на пол. Удар был просчитан верно, как и поведение партнера. Оборотень со звериной грацией приземлился аккурат на собранные в кучу защитные костюмы. Катя кинулась на него и, едва прикоснувшись к мохнатому телу, совершила обманный маневр, который с трудом можно было назвать элементом сексуальных игр – она резко развернулась, перекинув мужчину, который был вдвое выше и примерно настолько же шире ее, так, чтобы он оказался сверху. Обнаженной кожей спины она ощутила знакомое прикосновение ткани защитного костюма. Первая поставленная цель была достигнута. Осталось изловчиться настолько, что бы выудить чей-нибудь зиппо или крикет. Сейчас ее мало интересовали вопросы гламура, главное – это огонь. Катя принялась еще усерднее целовать обветренные губы оборотня, позволила ему наслаждаться победой, расстегивая ее изорванный, грязный лифчик. Правая рука девушки скользнула за спину и принялась обшаривать все, до чего могла дотянуться…

Именно в этот момент армия во главе с Линдой увидела стены древней крепости, а группа Черного под командованием Сони добралась до песчаных валунов, за которым разведчики нашли идеальное убежище для того, чтобы переждать более светлое время суток.

– Уже день, день! Я чувствую, что там должно было взойти солнце! – причитал Паша. Казалось, мужество начинает оставлять его, уступая место панике. Теперь он мало чем отличался от скорчившейся в углу Маши и был лишь слегка разумнее стонущей в бреду Ани, да и то лишь потому, что находился в сознании. Алина осталась единственным здравомыслящим членом их компании. Ее мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации. В довершение всех бед – начиная со вчерашнего обеда им не приносили еды. Она прекрасно справлялась с голодом, а вот вампирам было куда как тяжелее. Если немертвый слишком долго не получает крови, его организм слабеет. И хоть смерть от нехватки пищи неведома прошедшим ритуал, их существование в таком случае больше напоминает летаргию, лишенную красок и эмоций. Но больше всего Алину беспокоило отсутствие воды. Несколько глотков, плещущихся на дне фляги, она оставила для больной подруги. Только их не хватит надолго, а лихорадка, сжигавшая Аню изнутри, иссушала ее тело, заставляя все время просить пить. Если Паша без крови мог протянуть неделю, Маша выдержит дня три, а сама Алина без воды и еды еще дней десять будет переставлять ноги, пусть с каждой минутой все медленнее, Аню, ослабленную неизвестным ядом, заставлявшим организм воителя мучиться от хворей смертных, вынужденная жажда неминуемо сведет в могилу. Серебряная вздохнула, взглянув на осунувшуюся подругу, чьи губы приобрели синеватый оттенок, а кожа стала до того бледной, что напоминала скорее воск или мрамор.

Отвернувшись так, чтобы не видеть никого из сокамерников, Алина всерьез задумалась. С каждой секундой надежды на возвращение Кати стремительно таяли. Это сводило с ума временного главу их группы, превращая сильного вампира в опустошенного, лишенного воли идиота, способного лишь метаться из угла в угол да причитать. К тому же это лишало их шанса узнать, как устроены лабиринты катакомб, а главное – кем или чем они охраняются. Следовательно, если удастся убедить друзей рискнуть и попытаться вырваться, как только появится тюремщик, вероятность того, что затея выгорит, равняется практически нулю. Лично она готова была попробовать. Ничего хорошего в этих застенках ее не ждало, а от одной мысли, что она может превратиться в такого вот дикого, горящего ненавистью грязного монстра, по венам разливался парализующий холод, словно она уже умерла. Непереносимо было думать, что в припадке оборотнической ярости она запросто набросится на кого-то из друзей. От нее мог пострадать кто угодно. Хрупкая Хадижа, несокрушимый Стас, безрассудно отважный Макс, нежная Лиза или горячая, словно лава, Соня. А главное, это мог быть Антон. Она даже не поймет, что убила смысл всего своего существования. Хуже всего то, что оборотни, в отличие от вампиров, не теряют память после обращения, лишь свою человеческую суть со всеми страхами, желаниями, чувствами. Это безразличие было во сто крат ужаснее забвения. Она будет понимать, что совершила, но ни одна клеточка ее нового тела не содрогнется. Чем больше Серебряная думала об этом, тем ярче разгоралась в ней решимость.

«Антон!» – мысленно прошептала девушка, как делала все это время примерно раз в два-три часа, уже смирившись, что ответа не будет, что ни одна мысль не может проникнуть сквозь завесу чужой тьмы и неизвестные заклинания, которые витали там, над поверхностью. И, несмотря на очевидную тщетность всех своих попыток, она продолжала надеяться, вызывая мысленно любимый образ. Она мечтала лишь об одном – получить возможность хотя бы попрощаться, но знала, что от пленников отворачивается изменница Фортуна.

«Алина!» – словно шелест листьев на ветру или шепот далекой волны прозвучало в голове эхо родного голоса. Серебряная вздрогнула всем телом, не понимая, была ли то реальность или очередная греза, порожденная страхом, бессонницей и голодом.

– Антон! – яростно выкрикнула она так громко, что если бы кто-то из ее группы находился рядом, его сознание на миг затуманилось бы от силы ментальных вибраций, которые она послала, как когда-то очень давно учил ее Влад на темной кухне их с Соней квартиры.

Но ответа не было. Ни звука, ни шороха, ни галлюцинации. Алина свернулась клубочком и зарыдала. Паша придвинулся ближе и, положив ее голову себе на плечо, принялся гладить по спине, словно маленькую девочку. Сейчас он был именно тем Коледовым, с которым они вместе ходили в институт и пили пиво после лекций в соседнем парке, радуясь простым мелочам и печалясь из-за приближающегося зачета.

Антон открыл глаза, уставившись во тьму, окружавшую его со всех сторон. В волосах было полно песка, он забился в глаза, в нос, в уши. Хотелось одновременно чихать и плакать, а главное – помыться. Но Зеленого, уставшего от длительного перехода и предшествующих событий, разбудило совсем не это. Ему показалось, что голос Алины прозвучал в его голове, но не так, как это бывает во сне, а так, как это происходит, когда кто-то пытается связаться с тобой по мысленной связи. Переборов вялую дремоту, завладевшую его утомленным телом, он крикнул изо всех сил любимое имя, отправляя его в пустоту неизвестности, и тут же Морфей выпустил Зеленого из своих объятий, недовольный огромными усилиями, которые тот совершил. Едва только Антон открыл глаза, как иллюзия связи с любимой рассеялась, словно не было никакого контакта.

Тоска и боль с новой силой захлестнула воителя. Он поднес правую руку к лицу и присмотрелся к знаку. Тот едва заметно светился во тьме, отображая привычный рисунок. Серебряная нить была на месте.

Антон аккуратно сел, стараясь не потревожить спящую рядом Лизу. Ее теплое тело доверчиво прижималось к нему, словно погруженной в небытие Голубой казалось, что рядом с ней оставшийся за много километров отсюда Стас. С другой стороны от Зеленого, свернувшись в клубочек, дремала Соня. Даже во сне она была насторожена и напряжена, будто натянутая тетива.

Антон встал, размял затекшие конечности и огляделся по сторонам. С тех пор, как он погрузился в недолгий, тревожный сон, времени прошло немного. Наручные часы «Радо», которые подарил ему брат на новый двухтысячный год и которые он надевал очень редко, остановились, не выдержав разрушительной энергетики тьмы Эрагаджуа. Даже электронные приборы ощущали на себе пагубное влияние смертоносных эманации. Но Зеленый обладал исключительным чувством времени и мог с точностью до десяти минут определить, который сейчас час. Судя по всему, уже должна была заступить на смену вторая пара дежурных, которым предстояло сменить Максима и Мэтью, вызвавшихся нести караул первыми. По плану занять вахту следовало Роберту и Хадиже.

Антон еще раз потянулся так, что захрустели кости, и направился к двум теням, чьи силуэты едва проступали на фоне бесконечного мрака. Он решил отпустить Розовую спать. Ей было тяжелее остальных. Это чудо, что она все еще держалась.

– Я люблю тебя, – донесся до Зеленого шепот Хадижи. Она сидела на песке, подтянув под себя ноги, и всем телом прижималась к мужу. Сильная рука Роберта обнимала ее за талию, а светлые глаза, не отрываясь, смотрели в лицо любимой. Антон ощутил острую зависть, тем более недостойную, что это были его друзья, которые ради призрачной надежды вернуть его счастье пошли за ним во мрак неизвестности.