Читать книгу Сводные. Я не отпущу тебя - Катерина Лазарева - Страница 7

Мы с Лёшей целовались ещё несколько раз, с каждым всё привычнее. Но я всё никак не могла отвлечься от осознания, что Макс нас видел, да и моменты были уже не те. В общем, в итоге мы распрощались. Договорились, что увидимся завтра.

И чтобы больше не было странной неловкости и непонятного раздрая, я решила, что постараюсь помириться с Максом именно сегодня. Любой ценой. Буду с ним максимально откровенна, постараюсь вывести на искренность и его. Всё-таки я не верю, что он настолько циничен и холоден, как иногда кажется. Ведь вижу – он чувствует.

Чуть ли не волнуясь, жду Макса. Хожу по комнате, подбираю слова, с которыми его встречу. Готовлюсь, что опять столкнусь с враждебным взглядом, призываю себя к терпению.

В итоге приближается ночь. Всё это время я почти постоянно пребывала в мыслях, лишь изредка отвлекаясь на поесть или на подбор заработка для студентов. Всё-таки я буду вообще без финансовой поддержки в Москве. На одну только стипендию рассчитывать даже смешно, не та она.

На Макса уж тем более… По законам всё папино наследство принадлежит именно его сыну. Я знаю, что папа хотел исправить это и даже начинал делать шаги в эту сторону, но не успел.

Впервые не сплю аж до трёх ночи. Но никак не могу отбросить мысль поговорить с Максом именно сегодня или перестать его ждать. Вероятность, что он может даже и не вернуться ночевать, конечно, бьётся в сознании, но не заполняет его. Ведь мой сводный братец неоднократно возвращался чуть ли не под утро. Потому пока жду. Не хочу и не могу смириться с возможностью отложить разговор.

И всё-таки моё ожидание себя оправдывает. Макс и вправду возвращается. Проходит сразу в ванную, а я так и замираю, вслушиваясь в его шаги и действия. С ним всё в порядке?..

Неожиданно, но внутри поселяется тянущее чувство волнения. Почему Макс сразу в ванную пошёл? Приводит себя в порядок после очередной драки? Пострадал?

А ведь я не решилась выйти ему навстречу, когда услышала звук входной двери…

Не понимая собственной тревоги, я не выдерживаю и дохожу до ванной. Стою там напротив двери, думая постучаться и спросить. Но резко одёргиваю свой порыв – от Макса никогда не угадаешь, чего ждать. Ещё откроет мне дверь голым…

Жар приливает к коже от этих мыслей, и я неожиданно вспоминаю, как сводный братец смотрел на меня в клубе, прижимая к стенке.

Дверь ванной открывается неожиданно – в тот момент, когда я уже близка к тому, чтобы трусливо сбежать. Не уверена, что мне нужны разговоры. Может, пусть Макс с Лёшей сами там решают, что и как делать с квартирой в Москве, а я просто уеду в общагу?

В любом случае, метаться поздно. Макс уже видит меня и не уходит. Смеряет странным взглядом – ещё более странным, чем обычно. У меня даже сердце пропускает удар при виде этого нового, загадочно глубокого блеска в его глазах. В сочетании с привычной жёсткостью, направленной ко мне, это тревожит вдвойне.

Как и то, что мы тут стоим друг напротив друга, а на нём только полотенце. Кстати, ран на его теле никаких нет, как я успеваю заметить…

– Знаешь, я всегда считала несправедливым то, как папа выделял меня и как обращался с тобой, – не найдя ничего лучше, резко выпаливаю я давно заготовленную речь. – В глубине души мне хотелось это исправить, но я не решалась. И да, мне нравилось его внимание, хоть и было неловко за это перед тобой. Наверное, так я восполняла отцовскую любовь, потому что родной отец бросил нас с мамой ещё до моего рождения.

В ожиданиях я должна была достучаться до Макса, изливая собственные переживания – да только в реальности я протараторила всё это скорее нервно, чем с чувством. Так что прекрасно понимаю братца, который озадаченно приподнимает брови. А потом кривится.

– Очередной душещипательный разговор?

Несмотря на резкость его слов, вопрос задан почти мягко. Непривычно. Но подсознательно чувствую, что именно сейчас можно продавить барьеры.

– Очередная попытка, – примирительно усмехаюсь, но Макс сохраняет серьёзность. Тогда, вздохнув, решаю перейти к одной из самых сложных, но, наверное, необходимых тем: – Мы с папой обсуждали тот твой скандал с мамой. Я хочу сказать, что несмотря ни на что, понимаю, что всё было неоднозначно.

Макс пристально смотрит мне в глаза, отчего по коже разносится жар, а сердце ускоряет темп.

– Я пойду в свою комнату, – неожиданно заявляет братец. – Хочешь говорить – давай со мной.

Ого… Я думала, он в очередной раз меня пошлёт, прямым текстом или ещё как. А тут получается, готов выслушать?

– Хорошо, – поспешно говорю, когда он уже начинает идти.

Семеню следом, мысленно убеждая себя, что всё дело в моём намёке на тот скандал и в готовности рассказать об этом. А вовсе не в неопределённом и интуитивно изменившемся настрое Макса, с каким пришёл.

Мы резко останавливаемся у порога его комнаты. Братец разворачивается ко мне и многозначительно ухмыляется, берясь за край своего полотенца.

Я тут же вспыхиваю. Да он же почти голый! Как можно было настолько погрузиться в попытки достучаться, чтобы об этом забыть?..

– Захвати что-нибудь из кухни, – с насмешливой снисходительностью предлагает Макс, в итоге только поправив на себе полотенце.

Я тут же спешу воспользоваться его предложением, очевидно сделанным только ради того, чтобы одеться в моё отсутствие. Чувствую себя идиоткой. Могла бы и сама притормозить и подождать, пока оденется… Или сказать ему об этом, а не почти уже зайти в комнату к полуголому парню, который мне даже не брат.

Мысль про «не брата» почему-то заставляет руки чуть дрожать, когда я открываю холодильник.

– Что взять? – кричу Максу, чтобы перебить неуместную нервозность. – Тут есть фрукты, шоколадки, сыр. Ну мясо тоже есть, но сейчас ночь, и я не уверена.

– Пофиг, тащи фрукты, – откликается братец.

Беру их, облизнув пересохшие губы. Ну вот и лишнее подтверждение от Макса, что меня сюда отправили только чтобы одеться нормально.

– Хорошо, – отвечаю ему, не зная, как спросить, а можно ли уже возвращаться. – Чай делать?

Квартира немаленькая, три комнаты. Макс в средней. Но, готова поклясться, я слышу его смешок.

– Не надо, сюда иди давай, – отвечают мне вроде как серьёзно.

Но я слегка задерживаюсь, пока мою фрукты. Неспешно, стараясь настроиться и забыть тот сильный хлопок дверью, неоднозначные взгляды Макса и его выбивающее меня сегодня поведение. Хотя, разве до этого было проще? Даже пока он учился в школе и мы жили вместе, я так и не успела к нему привыкнуть. Не говоря уж о том, чтобы подружиться.

Макс меня не торопит, больше не зовёт. Но я и сама прекрасно понимаю, что тянуть не стоит. Во-первых, зачем показывать свою трусость? Напросилась на разговор и сбежала. А во-вторых, с братца станется в таком случае просто забить и лечь спать. А завтра я не факт, что решусь с ним поговорить.

Захватываю с собой парочку тарелок помимо общей большой, куда фрукты положила.

– Вот, остались абрикосы, черешня и виноград, – с порога комнаты говорю я, удовлетворённо заметив, что Макс полностью одет. Сверху тоже футболка, а не голый торс.

– Сойдёт, – спокойно отвечает братец. И даже подходит ко мне, чтобы помочь забрать тарелки, а то правда неудобно всё это держу.

Непонятно замираю, почувствовав мимолётное прикосновение тёплых пальцев к моим и лёгкий запах какого-то алкоголя.

Макс совсем не выглядит пьяным. Впрочем, мне могли и показаться те едва уловимые нотки – он быстрым движением тарелки забрал и теперь кладёт их на прикроватный столик. Ещё немного помявшись, я всё-таки тоже подхожу и кладу туда общую тарелку посередине.

Откуда это дурацкое смущение?..

Стараюсь не выдавать своего состояния. Сажусь рядом с Максом – получается, что на его кровать. Кстати, она застелена. А я почему-то думала, что братец не заморачивается с такими делами…

Не о том мои мысли. Прокашлявшись, сразу перехожу к главному:

– В общем, папа рассказал мне про свои отношения с моей мамой. Тот телефонный разговор, который ты случайно услышал… – вздыхаю, выдерживаю паузу. Не так уж просто рассказывать о таких вещах враждебному Максу. Ведь речь о моей маме. И признаться придётся в том, что он наверняка в штыки воспримет, а ведь и без того её не жаловал. – Ты всё правильно понял. Она действительно обсуждала, что закроет все долги, как только выйдет замуж и да, возможно, давала кому-то понять, что вышла ради этого.

До невозможности неловко рассказывать об этом Максу, но я просто должна. Он имеет право знать.

Его внимательный взгляд выдаёт неравнодушие и интерес. А значит, нельзя сдаваться, как бы ни было сложно.

– Если до него этого дошло, почему крайним остался я? – озадаченно спрашивает Макс.

Кажется, он слегка ошеломлён. Видимо, был уверен, что всё это время ему никто не верил.

Неловко переставляю ноги и тянусь за виноградиной. Несправедливо, конечно, получилось тогда с ним… Макс ведь ещё ребёнком был, искренне верящим, что уберегает папу от ошибок. А в ответ получил чуть ли не презрение, обернувшееся отчуждением и строгостью после смерти моей мамы.

– Потому что он знал это с самого начала, – осторожно признаюсь, бросив на него взгляд. Макс напряжён, но с виду почти невозмутим. – И сам предложил ей брак по расчёту. Ну, с её стороны… С его там была любовь.

Макс молчит. Удивлён? Считает поступок отца унизительным? А моей матери – продажным?

М-да, даже не думала, что будет настолько сложно рассказывать это всё не столько из-за образа моей мамы в глазах братца, сколько из-за его чувств, которых он и не проявляет. Вот уж внезапно так внезапно. Но я реально мысленно чуть ли не взвешиваю каждое будущее слово, понимая, как эта ситуация может выглядеть в его глазах. Да и какова она на самом деле…

Папа не просто любил мою маму, он слишком сильно её любил. До умопомрачения. Настолько, что часто был несправедлив из-за этого к другим, и не замечал того. Одно слово против неё, одно её грустное выражение лица – и он готов был рвать любого.

А после её смерти его любовь обрушилась на меня, ведь только я могла помочь ему справиться с душераздирающей тоской. Макса за всем этим будто и не было.

– Папа любил мою маму всегда, и женился на твоей назло, – до последнего сомневалась, рассказывать ли их предысторию, но особых вариантов нет. Макс ведь знает, что наши мамы были подругами. – Потому что моя никак не отвечала ему взаимностью, а твоя была её подругой, которой понравился наш папа.

– Наш, – не глядя на меня, колюче повторяет Макс.

Знакомые нотки враждебности в его насмешливом голосе на этот раз не сбивают меня. Этого стоило ждать – я тут не самые простые темы поднимаю, да ещё и о его маме говорю. Можно сказать, долблю Макса электрошоком не переставая.

– Я считаю его своим папой, – мягко поясняю. – Понимаю, что тебе это не нравится, но этого не отнять.

Хочу спросить, что он чувствует, верит ли мне, почему почти не реагирует и даже не прикасается к фруктам. Но не решаюсь. Вместо этого, сглотнув, продолжаю:

– Он искренне старался забыть мою маму и быть счастливым с твоей, и вроде даже получалось, а потом она умерла и на её похоронах он снова встретил мою маму. При этом из уважения к твоей долго старался держаться, но в итоге через несколько месяцев они снова начали общаться, а потом и пошла эта тема с долгами и с браком… – прикусываю губу, чуть медлю, прежде чем выдать реальность как она есть: – Мы с мамой действительно не блистали финансами, биологический отец бросил её совсем молоденькой и ни с чем.

Мне и хочется оправдать и мою маму, и его папу, как-то сгладить всё – но как это сделать, когда Макс упорно хранит молчание? Я даже не знаю, что он по поводу всего этого думает.

– В общем, моя мама очень стеснялась того, как всё получилось, потому папа тщательно скрывал причины их брака. И тот скандал рушил эти планы, потому тебя и не хотели слушать.

Это, конечно, не оправдывает, почему папа не поговорил с сыном потом наедине. Если не в те же дни, то хотя бы после смерти мамы. Более того, отец неосознанно вешал на Макса бремя вины своим отношением. Я всё это знаю, но не представляю, как выразить и надо ли.

Молчание Макса начинает напрягать. Ковыряет что-то внутри.

– Папа умер, и я понимаю, что тебе не хватает…

– Мне не хватает объятий, – резко перебивает он.

Оторопело уставляюсь на него, не вполне уверенная, что правильно услышала. Вот уж внезапно так внезапно. Да ещё таким тоном. Это Макс издевается так? Насмехается над моей участливостью?

Самое странное, что он кажется серьёзным. Наши взгляды встречаются, и теперь мне приходится сдерживать дрожь по телу. Выходит отстойно, потому что вдобавок ко всему я ещё и громко сглатываю.

– Что? – сипло выдавливаю.

– Обнимашек, – вкрадчиво уточняет Макс, но понятнее не становится.

С другой стороны… Может, это для меня его заявление кажется ошеломительным и странным выпадом, а для него это – своеобразный способ выразить необходимость в поддержке? Я ведь правда совсем не знаю его, хоть и росли вместе. Он никогда не подпускал к себе в душу. Возможно, даже не умеет.

А я тут ещё наговорила столького…

– Ты серьёзно? – решаюсь уточнить. А от одной мысли о том, что мы можем обняться, покалывает в кончиках пальцах. Странно, но я даже на первый в своей жизни поцелуй с Лёшей куда проще пошла.

– Ну мы же серьёзно разговариваем, – хмуро откликается Макс.

Почти отчуждённо опять. И я вдруг понимаю, что сейчас этого не вынесу – не после всего сказанного. Может, ко мне тут шаг навстречу сделали, какой уж смогли – а я на попятную?..

– Ладно, – неловко улыбаюсь, а потом неуклюже к нему тянусь.

Мы всё ещё сидим на кровати, хоть и довольно рядом, а потому обнимать его приходится так. И готова поклясться, я не дышу в момент, когда мои руки осторожно обвивают его плечи, неуверенно скользя за шею. Ощущение, что я на пороховой бочке. И сердце почему-то заходиться начинает. Но пропускает удар в момент, когда руки Макса смыкаются вокруг моей талии и притягивают меня ближе.

Горячее дыхание братца вмиг обжигает мне висок, а наша близость становится настолько острой, что я чувствую буквально всё. И как неровно Макс дышит, и запах фруктового мыла после душа, и тепло крепкого тела… И то, как он, наверное, безотчётно двигает ладонями мне по спине, вызывая волну мурашек. Это не похоже на поглаживания, но подсознание предательски воспринимает его прикосновения так. Потому что ещё никогда меня не тревожили обычные объятия. Хотя обычные ли?..

Крепкие, неожиданные чувственные и чуть ли не запретные по ощущениям. А ещё долгие… Наверное. Я ведь теряю счёт времени. Рассудок мутнеет, и сердце странно сжимается от одного лишь факта, что меня трогает Макс, а я позволяю. И в ответ обнимаю. Не решаюсь отпустить. Или не могу?..

Может, хотя бы что-то сказать тогда? Развеять это непонятное обволакивающее состояние? Я не чувствую боли Макса в этих объятиях. Не похоже, что они про поддержку. Но ведь речь была об этом?

Решаюсь заговорить неожиданно дрожащим голосом:

– Мне очень жаль, что…

– Заткнись, – резко перебивает Макс, но, несмотря на смысл слова, оно не звучит грубо.

Будто бы даже наоборот… С лёгким надрывом и мягкостью? Может, это и есть оно, начало его оттаивания? Может, ему нужны чуть более долгие объятия, чтобы раскрыться?

И неважно, как их воспринимаю я. Главное – чтобы ему было спокойнее. Поэтому я и вправду умолкаю, тоже слегка пошевелив ладонями у него за шеей. Чуть не краснею от мысли, что вот как раз это и было поглаживанием. Сердце ускоряет темп, пальцы чуть дрожат.

А потом мысли исчезают. Потому что горячее дыхание Макса уже чувствительно обдаёт мне шею, куда оно могло дотянуться только если он специально склонил голову. Но это ещё ладно – крепкие руки теперь движутся по моему телу куда более уверенно и напористо, а потом и вовсе спускаются ниже, обхватывая попу.