Читать книгу Флориендейл. Одна из них - Катерина Ромм - Страница 1

А помнишь, как всё было раньше?

Эстель открыла глаза. Туман.

– Я помню, – прошептала она, вытянула руку и постаралась нащупать хоть что-нибудь в густом белом облаке. За молочной пеленой скользили тени. Они были повсюду – справа, слева, за спиной. Куда же ей идти?

Эстель закружилась на месте и чуть не столкнулась с высоким мужчиной. «Отец», – подумала она в первое мгновение, но это был всего лишь магистр Эдриан.

Он улыбнулся ей сквозь рыжую бороду, наклонился и протянул руки. Эстель шагнула навстречу – она едва доставала ему до пояса. Первый магистр подхватил Эстель и посадил себе на плечи. От него приятно пахло чернилами.

– Господин Эдриан? – позвала Эстель, и собственный голос показался ей чужим, таким он был тоненьким и звонким. Магистр не ответил.

Эстель потёрла лицо, чтобы избавиться от жжения в глазах. Коварный туман просачивался сквозь пальцы и кусал её за щёки. И когда она отняла ладони, всё вокруг переменилось. Господин Эдриан исчез, а Эстель опять оказалась посреди молочного облака. Туман расступился, выпуская на авансцену новые фигуры.

А помнишь, как было?..

Эстель узнала очертания просторного зала и пышно украшенные ели. Это был бал – зимний выпускной бал в Манольском университете, и Эстель кружилась в танце, подхваченная за талию кавалером, чьё имя давно стёрлось из её памяти. Карусель сияющих звёзд и гирлянд, драгоценностей, ярких нарядов и маскарадных костюмов отражалась в высоких зеркалах и сливалась перед глазами в сплошную цветную массу. Эстель танцевала безупречно, не делая ни единой ошибки в сложных па, и даже не заметила, что музыки не слышно, что туман поглотил всё. Серый едкий туман.

А помнишь, как?..

Однако зал растворился, и Эстель снова осталась одна. Опустив глаза, она коснулась складок своего свадебного платья и атласных лент в цветах Флориендейла: сочных зелёных, огненно-красных, серебристо-серых и лазурных. Пышные юбки тонули в тумане; он поднимался вверх, заключая Эстель в огромную дымчатую чашу. Она в ловушке!

Но тут кто-то тронул её за плечо, и Эстель облегчённо выдохнула, увидев Николаса. Она зря переживала: он пришёл, всё хорошо. Волнительно, – её колени дрожали, – но как же хорошо! Нико наклонил голову, поцеловал Эстель и шепнул несколько слов; она не расслышала, однако всё равно кивнула, словно сама уже не управляла своим телом. Они двинулись вперёд. Шаг, ещё шаг, стена тумана приближалась. Ещё один шаг… Эстель замерла, не решаясь прикоснуться к зыбкой субстанции, но Нико не остановился – и вдруг, выпустив её руку из своей, пропал в клубящемся тумане. Она вскрикнула и бросилась за ним – отважно шагнула сквозь серую пелену. Горячий воздух тут же обжёг лицо.

А помнишь?

– Я помню… – выдавила Эстель и закашлялась.

Какофония звуков разорвала тишину: над городом разливался тревожный колокольный звон, и за окнами кричали люди.

– Просыпайтесь, миледи! Ну же, миледи… очнитесь!

– Ангел, только не это… – простонала Эстель, приходя в себя.

Это был всего лишь очередной сон – один из тех, что так часто снились ей в последнее время; сладкое глупое наваждение. Теперь призрачное одеяло дрёмы спало, обнажив её несчастное существо перед жестокой реальностью. Не вставая с постели, Эстель огляделась и с удивлением заметила, что комнату заволокло туманом, совсем как во сне. Лишь глубоко вдохнув и снова закашлявшись, она сообразила наконец, что это дым: он просачивался сквозь разбитые окна и поднимался к высоким потолкам. Осколки стёкол блестели на шёлковом ковре в свете лампы в руках горничной, словно огромные капли росы. Мина стояла у кровати и робко теребила Эстель за плечо. Её обычно аккуратная причёска растрепалась, и щёки раскраснелись.

– Вставайте скорее, надо уходить! Здесь дым, вам это вредно. В сад упала бомба!

Эстель судорожно глотнула воздух, села на постели и на мгновение приложила ладонь к животу. Сморщилась от ядовитого запаха гари.

– Мина, скажи мне, что никто не пострадал. – Голос Эстель дрогнул. – Где Альфа Камила, как?..

– Вы у неё сами сейчас спросите, я-то что… Я скорее вас будить побежала, когда услышала взрыв. А за окном треск, пламя! Весь летний домик разнесло, прям под вашими окнами! Было ужасно страшно! Хорошо, что Далет Осцельс быстро потушил огонь. Я сама видела, как он… – Мина взмахнула руками и сжала губы в ниточку, изображая магистра воды за работой.

Слава Ангелу! Если Далет появился так скоро, значит и с другими магистрами, и с мамой всё должно быть в порядке.

– Куда мы идём? – спросила Эстель, когда они миновали ещё один коридор и спустились на два этажа. Она вдруг почувствовала себя бесконечно усталой, захотелось присесть, отдохнуть хотя бы минуту, но эту минуту она не могла себе позволить.

– В домашнюю гостиную, Альфа Камила послала вам весточку. Она созвала… совет.

– Военный совет, – глухо произнесла Эстель слово, которое Мина намеренно упустила.

«Вой-на», – проговорила она про себя, медленно, по слогам. Эстель слышала: если одно и то же слово повторить много раз подряд, оно станет звучать комично и непривычно для уха, словно потеряет свой смысл. Но попробуйте повторить этот трюк с «войной»! Как ни крути, война – это страх. Это смерть. Эстель уже потеряла отца, а через что ещё им предстоит пройти, ведомо одному лишь Ангелу.

Эстель говорила «война», и измученное подсознание рисовало ей Роттера. Сухопарый человек в красных перчатках, с неподвижным, будто маска, лицом и густыми бровями, скрывающими фанатичный блеск его глаз, он был началом и концом этой войны. Чужестранец из Поверхностного мира, Роттер как проклятие свалился на Флориендейл, чтобы его уничтожить.

Уже много лет тонкая грань между мирами иногда рвалась, и на месте разрывов возникали пространственные дыры. Всё больше людей с Земли попадали в королевство сквозь эти прорехи – и потом не могли вернуться обратно. Никто не знал, как с этим бороться, пока Роттер не привёл во Флориендейл учёного Эдгара Линчева. Линчев сумел превратить дыры в надёжные, стабильные переходы: теперь между мирами можно было путешествовать в обе стороны. Однако вместо того, чтобы собрать землян и вернуться с ними на Поверхность, Роттер и Линчев решили построить на землях Флориендейла – в «Новом мире» – собственное государство, свободное от несовершенств Земли второй половины двадцать первого века. То, что мир вовсе не новый, что в нём уже существует Флориендейл со своими традициями, их вовсе не интересовало. «Чтобы построить новое, мне придётся разрушить старое. Ничего личного, Ваше Величество», – сказал Роттер Эстель во время их первой и единственной встречи.

Эстель становилось трудно дышать всякий раз, когда она со стыдом вспоминала, как Роттер предложил ей переговоры – «дебаты». И как она согласилась. Её усадили в жёсткое кресло напротив Роттера, и тот буравил Эстель тяжёлым взглядом всё время, пока ведущий задавал ей каверзные вопросы. Под светом установленных у сцены прожекторов Эстель тут же взмокла до нитки в тяжёлом платье со шлейфом, которое оказалось не самым подходящим нарядом – а ведь она так долго и тщательно готовилась! «Как вы думаете, почему люди устали от королевской власти во Флориендейле?», «Чем вы можете объяснить тот факт, что «стихийные народы», как вы их называете, не живут вместе с людьми? Некоторые источники утверждают, что это крайне опасные существа!» – нет, Эстель не могла отвечать на такие гнусные оскорбления и инсинуации! Ведущий продолжал сыпать выдуманными фактами, пока не вмешался Роттер.

Эстель до сих пор не простила себе тот искренний всплеск радости: поначалу ей показалось, что Роттер опровергает сказанное ведущим. Однако, слово за слово, он выставил Эстель дурой, втоптал её страну в грязь, но так элегантно и вежливо, что Эстель даже не заметила, как это произошло. Роттер знал, что он победил. Сидя напротив Эстель, закинув ногу на ногу, мерзавец флегматично поглаживал рукой обивку кресла и улыбался.

На следующий день, читая заголовки газет и телеграммы, Эстель едва могла разобрать буквы из-за застилающих глаза слёз. В тот момент ей казалось, что она совершенно не знает своей страны; магистрам лишь с большим трудом удалось убедить её, что слова Роттера – ложь. Когда Эстель узнала, что ждёт ребёнка, советники полностью оградили её от общения с оппозиционерами, чтобы история не повторилась.

Королева перестала посещать большую часть совещаний, и все заботы по защите Флориендейла взял на себя Первый магистр Эдриан, старый друг её матери и самый умный человек из всех, кого знала Эстель. В прошлом он часто возился с маленькой Эстель, и теперь она то и дело возвращалась к этим моментам в своих снах.

Она много спала. Бороться с сонным состоянием Эстель не могла, а может и не хотела. Там её ждал мир света и любви, мягкая патока детских воспоминаний, когда все, даже чужаки из Поверхностного мира, были счастливы жить в этой стране, такой, какая она есть – без демократии, парламента и телевидения. В её Флориендейле, где покой бирюзового неба не нарушал шум летающих машин, а силы воздуха, огня, воды и земли питались от магии, данной этому миру Ангелом тысячи лет назад.

– Проходите, Ваше Величество. – Мина вырвала Эстель из горьких размышлений, распахнув перед ней дверь. Эстель узнала домашнюю гостиную, куда она не заглядывала уже несколько месяцев. – Я принесу вам чай и лекарства.

Альфа Камила заранее почувствовала, что королева сейчас войдёт в гостиную: словно подул лёгкий морской бриз. Это мягкая сила Эстель заставляла воздух колебаться и вибрировать. Камила взглянула на коллег. Они подобрались, выпрямились: Бета Анна Магдалена отложила в сторону письмо, которое сосредоточенно читала, почти уткнувшись в него носом, Гимель Лукос пригладил спутанные кудрявые волосы, Далет Осцельс поспешно вскочил, постоял несколько секунд, не отрывая глаз от двери, и снова сел. Все магистры стихий так или иначе чувствовали энергию королевы – так же, как она чувствовала их. Величайшая загадка и величайший дар Ангела, оказавшийся теперь под угрозой.

Дверь приоткрылась, и горничная отступила в сторону, пропуская испуганную Эстель. Королева закуталась в тёплую шаль, наброшенную поверх шёлкового халата; русые волосы разметались по плечам. Концы шали едва прикрывали внушительный живот – ещё несколько недель, и на свет появится её первенец, принц или принцесса Флориендейла. Альфа Камила отвела взгляд. Ей не нравились события сегодняшней ночи. Если так пойдёт дальше, наследник уже не увидит своего королевства. И как быть с беззащитным ребёнком в этом безумном мире?

Эстель никогда не была копией своей матери, хотя в ней угадывались и складная фигура, и ясные глаза Венды Амейн. Но Венда была изящнее, задорнее, и всё в ней было ярче, чем в Эстель, – дочери не досталось ни капли этой очаровательной беспечности. С каждым годом юная королева всё сильнее напоминала отца, и в эту минуту, при слабом свете ламп, она была невероятно на него похожа. Тем лучше: Альфа Камила не жаловала мать Эстель. Стоило ей взглянуть на Венду, как в душе поднимался ураган. Венды всегда было слишком много и слишком мало одновременно. Будучи королевой, она часто отлучалась из Флоры, пропадала неизвестно где вместе с мужем, рисковала жизнью – и её отсутствие в замке ощущалось остро, особенно для маленькой Эстель. Камила предполагала, что появление новых пространственных дыр было связано с географическими открытиями Венды. В самом деле, чем дальше продвигалась Венда, заполняя пробелы на картах, тем больше чужаков из Поверхностного мира попадало на их земли. Natura abhorret vacuum, думала Камила. Природа не терпит пустоты.

И Флориендейл зачах без своей королевы. Потому, стоило Эстель отпраздновать второе совершеннолетие, как Венда тут же передала корону дочери, хотя Камила была против. А затем появился Роттер, и незаметно для всех, шаг за шагом, день за днём, начался Передел – так Альфа Камила называла происходящее. Эстель говорила «гражданская война», Венда – «захват власти», но это был именно Передел, означавший раздел и перекрой мира совсем не в интересах Флориендейла.

Аристарх Фендоу, магистр доходов и расходов, вздрогнул, когда увидел Эстель в слабом свете масляных свечей – электрические лампы не зажглись после ночной бомбёжки. Безукоризненный джентльмен, он поспешил ей навстречу, проводил к столу и помог опуститься в массивное кресло. Это кресло всегда оставляли пустым на случай, если королева сможет к ним присоединиться, хотя в последние месяцы никто уже на это не рассчитывал.

Совет магистров собрался этой ночью не в полном составе. Магистры стихий Альфа, Бета, Гимель и Далет обороняли Флориендейл, почти не смыкая глаз; они же и созвали это чрезвычайное совещание. Аристарх прибежал, прихрамывая, в одном фиолетовом халате и тапочках. Магистр информации Аврора явилась полностью одетой и захватила свой главный артефакт – Атлас всех времён Флориендейла. Девушка вцепилась в его тёмно-синюю обложку, как падающий с обрыва хватается за корни на краю уступа; она хмурилась, кусала губы и то и дело неуверенно поглядывала на свободные стулья по другую сторону стола. Первый магистр Эдриан и король Николас не могли присутствовать: они находились в Алилуте по поручению совета. Юная Ляля Бимбикен, замещающая погибшего магистра правосудия, славилась своей отменной дисциплиной, но почему-то и Ляли до сих пор не было на месте. По правую руку от Авроры раньше сидела магистр благосостояния, но её схватили на прошлой неделе. Наконец, отсутствовала Венда: посланная за ней служанка вернулась перепуганная и сообщила, что Венды нет в её покоях.

– Как же это?! И где Бимбикен? – не выдержала Аврора.

Альфа Камила прикрыла глаза и глубоко вдохнула. «Пожалуйста, – взмолилась она, – пожалуйста, позволь мне…» И после небольшого промедления воздух уступил – наполнил лёгкие чем-то большим, чем простой кислород, и у Альфы закружилась голова, когда среди миллионов тончайших колебаний она различила шёпот листвы и шорох гравия на дорожках.

– Её Высочество сейчас парке, – сказала она горничной. – Прошу, найди её и передай, где мы.

– А Бимбикен не придёт, она… э-э… в отъезде, – заметил магистр земли Гимель Лукос. Он помедлил несколько секунд, прежде чем продолжить: – Эдриан отослал её к западным рубежам.

Брови Аристарха поползли вверх.

– К западным рубежам? Единственное место, где всё спокойно?

– Значит, дни королевства сочтены, – проронила Эстель, до этого молча сидевшая в своём кресле. Она вскинула голову и принялась разглядывать узор на потолке, вероятно, пытаясь сдержать слёзы. – Мы проигрываем… Для Бимбикен это шанс скрыться.

– Зачем? Чтобы возглавить какое-то новое сопротивление? – басом прогудел магистр воды Далет Осцельс. Он сидел хмурый и вертел в руках сине-зелёный браслет из полупрозрачных камней и ракушек. Глаза скрывали очки в толстой оправе, казавшиеся слишком большими и тяжёлыми на его осунувшемся лице.

Альфа Камила устало уронила морщинистую руку на карту.

– Какое сопротивление, Осцельс? Погляди на сил расстановку. Просто хочется, чтобы жила девочка. Хорошая девочка Бимбикен.

– Вероятно, мы все погибнем, – кивнул Аристарх, – но Ляля – не магистр. Она не должна.

Аврора трясущимися руками подняла кувшин, собираясь разлить воду по стаканам, но жидкость зашипела, вспенилась и выплеснулась через край.

– Успокойся, Далет, – сказала Бета, покосившись на Осцельса. – Что с тобой, чаю захотелось?

Магистр воды шарахнул кулаком по столу.

– Я не понимаю, – выпалил он, – не понимаю, сколько можно… И зачем им Флориендейл! Если нужно здесь всё сломать, прежде чем строить новое, не проще ли убраться восвояси?

– Многие вернулись, – осторожно возразила Аврора. – Особенно в самом начале, когда всё только начиналось. Вы должны помнить.

Осцельс передёрнул плечами.

– Мы обязаны остановить этот мятеж, чтобы они не сделали с нашим миром то же, что и с Поверхностью, – глухо сказал он.

Все кивнули, но никто не ответил.

– Мы обязаны остановить… хм… мятеж, вот только мы не в силах это сделать, – нарушил тишину Гимель Лукос. Он запустил руки в свои каштановые кудри, как делал всегда, когда должен был сообщить что-то неприятное – в последнее время поводов было достаточно. – Не знаю, почему об этом молчат сейчас другие стихийники, но… магия покидает нас.

Слова были сказаны. Альфа и Бета переглянулись. Наконец-то они подошли к сути проблемы. Не то чтобы магистры стихий куда-то торопились, конечно: за окном едва начало светать, и бомбардировка вряд ли повторится в ближайшие несколько часов.

– Эстель, очень серьёзно это. – Камила приложила сухую ладонь ко лбу, проверяя, нет ли у неё жара. Как же сложно иногда складывать слова в предложения!.. – Вчера весь день слабела стихии сила, и ночью не смогла полностью обеспечить защиту города с воздуха я. Мне жаль, но упала в наш сад одна бомба, и на окраине Флоры, у вокзала, взорвались ещё два снаряда.

– Но нет, подождите… Мина сказала, что Далет потушил пожар, а значит…

– Ох, я помогала Осцельсу, один он бы не справился, – поспешила вмешаться магистр огня. – Я сдерживала пламя, а Осцельс направлял воду, только так мы смогли быстро покончить с этим, прежде чем пожар охватил беседки и основное здание. Боюсь даже представить, каково пришлось тебе, Камила! Упустить всего три бомбы… – Она слегка улыбнулась Альфе, восхищённо и сочувственно одновременно.

– Целых три бомбы. – Голос Альфы дрогнул. – Эстель… знаете, самое ужасное в этой ситуации что? Не понимаем причины, по которой так стремительно пошла на спад стихий сила.

Эстель уставилась на магистров стихий. Альфа и Гимель встретили её взгляд, Далет рассматривал свои браслет, Бета массировала виски, закрыв глаза.

– Атлас, – вдруг сказала Аврора странным, как будто вмиг охрипшим голосом. – Так вот в чём!.. Атлас всех времён стирается без этой силы. Поглядите!

Девушка торопливо раскрыла толстую книгу на произвольной странице, лишь для того чтобы все увидели, как с бледно-серого пергамента одна за другой выцветают буквы. Не прошло и полминуты, как страница совершенно опустела и словно бы даже потемнела. Альфа непроизвольно протянула руку в сторону Атласа и замерла…

Атлас всех времён был неотъемлемой частью Флориендейла, реликвией, передававшейся в королевской семье из поколения в поколение. В своих балладах, картинках и притчах он делился мудростью; рассказывал о событиях из прошлого, если считал это уместным; предупреждал об опасностях; объяснял, как устроен мир. Но теперь пепельно-серые страницы молчали. Аврора перевернула несколько листов, и все присутствующие снова, как заворожённые, смогли наблюдать, как чернила исчезают в небытие – туда же, откуда и появились.

– Вчера вечером… – начала Аврора, но осеклась. Дверь скрипнула, отворяясь. На пороге стояла королева-на-покое Венда Амейн.

Аврора мигом забыла, что хотела сказать. Госпожа Венда опиралась о дверной косяк и с видимым усилием ещё держалась на ногах. Они все в последнее время сдали, и Венда не была исключением, но даже после гибели мужа её горделивая осанка и звучный голос оставались при ней. Сейчас же Венда вся как-то сгорбилась, съёжилась. Глубокие морщины стали как никогда заметны на постаревшем лице. Выцветшими глазами она неотрывно смотрела на Альфу Камилу.

Аристарх с неожиданным для грузного пятидесятилетнего мужчины проворством вскочил и подхватил Венду под руку. Она прошептала что-то, почти не разжимая потрескавшихся губ.

– Простите, госпожа Венда, повторите-ка? – ласково проговорил Аристарх.

– Сообщить семье… – разобрала Аврора, – надо… его дети…

Аристарх обеспокоенно оглянулся на Эстель.

– Чьей семье?! – в один голос спросили Эстель и Аврора.

– Прошу вас, присядьте. – Аристарх ненавязчиво потянул Венду к столу, но она запротестовала. На настоящее сопротивление у неё, по-видимому, не было сил, но даже слабая попытка остановила Аристарха, который не смел действовать против её воли.

– Нет! – прошептала Венда. – Я не могу… это всё из-за меня… всё из-за меня!

Аврора, кажется, поняла, о ком речь, хотя суть произошедшего по-прежнему от неё ускользала. Она с усилием оторвала взгляд от бледного лица королевы-на-покое и заметила в её трясущихся пальцах мятый листок бумаги.

– Аристарх, – тихо сказала Аврора, – письмо…

Он кивнул и попытался мягко высвободить листок из железной хватки Венды. Она позволила ему и вдруг, освободившись от письма, словно воспряла духом: распрямила плечи, развернулась и, пошатываясь, направилась прочь из гостиной. «Продолжайте без меня!» – бросила магистр огня и поспешила вслед за Вендой. Оставшиеся в гостиной напряжённо глядели на Аристарха.

Глубокая складка пролегла у него на лбу. Письмо по-видимому было совсем коротким, – скорее не письмо, а записка, – потому что ему понадобилось лишь несколько секунд, чтобы пробежать его глазами дважды, после чего он швырнул клочок бумаги на стол и с тяжёлым вздохом опустился на своё место.

– Боюсь, друзья, мне нечем… – Его голос дрогнул. – Эдриан убит. Погиб от взрыва на вокзале.

Тишина. Альфа Камила спрятала лицо в ладонях. Эстель замерла, вцепившись руками в стол.

– Это была не случайная бомбардировка, – ещё больше помрачнел Далет Осцельс. – Аристарх, а про Нико что пишут?

Магистр доходов и расходов опустил голову.

– Его Высочество тяжело ранен. С ним лекари, но… пока неизвестно. Он…

– Замолчите! – воскликнула Аврора. Она по-прежнему смотрела на Эстель. Со стороны королева казалась застывшей статуэткой, но выражение её лица едва заметно менялось каждую секунду. Потрясение, боль, страх, надежда, отчаяние, ужас. Она совсем побелела после последних слов Аристарха и покачнулась в кресле.

Прошло несколько мгновений, прежде чем магистры осознали, что она потеряла сознание. Эстель соскользнула на пол, где мягкий ковёр смягчил её падение.

– В лекарскую! – скомандовал Гимель.

Он топнул ногой, и пол отозвался едва заметной вибрацией. Аврора догадалась, что магистр земли предупреждает кого-то – наверное, лекарей; она сама не раз получала от него вести таким образом. Далет помог Гимелю поднять бесчувственную королеву, и вместе они вынесли её в холл. Когда их голоса затихли, Аристарх тоже неловко встал с кресла. Он сгрёб со стола проклятую записку и, сказав, что разыщет госпожу Венду и Бету, удалился, оставив Аврору наедине с Альфой Камилой.

Аврора, впрочем, даже не заметила, что Камила не ушла вместе с остальными. Магистр воздуха продолжала сидеть без движения, спрятав лицо в ладонях. Серебристая, в цветах воздуха, шаль укрывала её полные плечи, и Камила сливалась со стенами пастельных тонов, словно была предметом обстановки. Аврора, задумавшись, совсем о ней позабыла.

Авроре впервые было по-настоящему страшно. С тех пор как она пересекла невидимую границу между Поверхностным и Новым миром, дела в королевстве шли хуже и хуже, но Аврора никогда не теряла веру в то, что однажды всё наладится. В этом удивительном месте жили удивительные люди; они открыли для неё совершенно иные перспективы. Здесь она наконец поняла, что значит быть счастливой. Флориендейл не заслужил того, что с ним собирались сделать чужаки из её мира.

Опустив глаза, Аврора с любовью погладила жёсткий корешок Атласа. Книги… они провожали её в путь в тот день, когда она случайно, как и многие другие, шагнула из Поверхностного в Новый мир и оказалась на незнакомой набережной, – хотя всего несколько мгновений назад стояла в библиотеке в Тюбингене; в руках у неё так и осталось старое издание «Потерянного Климта» Валя и Краммера. Аврора обернулась, но за спиной не было двери, через которую можно было бы вернуться обратно. Ни норы, ни зеркала, ни атмосферных аномалий, свидетельствующих о том, что только что здесь был проход прямо в центр Европы. Нет, за спиной был только старый город с синими крышами. Как Аврора потом объяснила Эстель, именно синие крыши и небо странного бирюзового оттенка подсказали ей тогда, что она оказалась очень, очень далеко от своего университета.

Аврора обожала Флориендейл. Она исследовала его с присущей ей страстью искусствоведа. Другая религия, культура, история – всё было необычно, и она с наслаждением открывала для себя новую страницу каждый день. Многие мигранты, ярые сторонники Линчева и Роттера, утверждали, что королевство их не принимает, но Аврора знала, что это не так. Королева Эстель протянула им обе руки – бери не хочу! Авроре даже повезло быть избранной магистром, и никто не посмотрел на то, что она чужестранка с Земли.

Беспорядки начались неожиданно и застали магистров врасплох. Тогда – ещё в самом начале, когда всё казалось ошибкой, недоразумением, временным испытанием, – был убит отец Эстель. За один день госпожа Венда совершенно переменилась и с тех пор ни разу не улыбнулась, даже когда узнала, что её дочь ждёт ребёнка. Затем был провокационный марш в Ориентале: снова погибли люди, но на этот раз полиции удалось схватить зачинщиков. Магистр правосудия приговорил их к пожизненному заключению – и на следующий же день, возвращаясь к себе домой, был убит неизвестными.

Последние иллюзии магистров развеялись. Ни Эстель, ни Венда не могли больше вести дела и задавать курс, и страна, словно гигантский корабль, дрейфовала к закату. Как всегда, магистр Эдриан принял командование на себя и встал у руля. И вот теперь его нет… и корабль идёт ко дну. Когда такой финал стал неизбежным? Неужели только сегодня, когда магистры признали, что магия покидает Флориендейл, когда Эдриана не стало и король опасно ранен, когда Атлас отказался делиться с ними своей мудростью? А может, когда чужаки из Поверхностного мира вышли на улицы Ориенталя и стали требовать созыва парламента? Аврора покачала головой. Она догадывалась, что произошло это не сегодня и не вчера, а уже довольно давно: когда Эдгар Линчев, биофизик с Земли, распознал свойства пространственных дыр. Когда он научился контролировать их и превратил нестабильные прорехи в надёжные, постоянно действующие коридоры между мирами. Это и было началом конца.

Аврора провела здесь пять последних лет, и за это время сам Флориендейл ничуть не изменился. Из окна она наблюдала всё те же синие крыши под бирюзовым небом, что и в первый день, солнце всё так же всходило на востоке, внезапно выглядывая из-за зеркального Занавеса. Законы мироздания, казалось, остались прежними, хотя магистры стихий знали, что это впечатление обманчиво. Но люди!.. Люди страдали, и вместе с ними страдали стихийные народы воды, воздуха, земли и огня, вынужденные скрываться, чтобы не попасться в руки террористов.

Альфа Камила шевельнулась в кресле, выдавая своё присутствие. Аврора вздрогнула и рассеянно взглянула на Альфу.

– Давай поговорим с тобой снаружи, – неожиданно спокойно сказала та.

Они спустились в сад. Весна в этом году пришла поздно; солнце уже поднялось и позолотило кроны деревьев, но в парке всё ещё было прохладно и сыро. Альфа Камила взяла Аврору под руку – старомодный жест доверия.

По широкой аллее они молча миновали укутанные в вечнозелёный плющ старые беседки и пустую чашу фонтана, на дне которой блестели изумрудные монетки, и вышли на открытую площадку у озера. Сильный ветер тут же спутал волосы Авроры, и пока она их поправляла, Альфа Камила стояла у балюстрады, закрыв глаза, раскинув руки, обнимая воздух.

– Что вы чувствуете? – спросила Аврора, так и не дождавшись, когда Альфа нарушит молчание.

– Печаль, – помедлив, отозвалась Камила. – Боюсь, что сегодня прощается со мной воздух.

– Но почему? Вы знаете, в чём причина?

Камила покачала головой.

– Не может быть! – воскликнула Аврора. – Должны быть какие-то догадки, ведь вы… Альфа Камила, вы магистр…

– Знать и догадываться – разные вещи, Аврора. – Альфа обернулась и натянуто улыбнулась. – Ведь догадываешься о чём-то и сама ты. Скажи, что тебе в голову приходит первое, почему исчезает магия?

Аврора поколебалась, прежде чем ответить. Да, конечно, она об этом думала. Те несколько часов, проведённых над выцветающими страницами Атласа, она просто не могла думать ни о чём другом!

– Это может быть связано с соотношением людей во Флориендейле, которые верят в волшебство и не верят. Я так решила: чем больше чужаков из моего мира, которые не хотят интегрироваться, тем слабее магия… Нет?

– Важная твоей теории часть – вера. И может быть, права ты. Если хочешь знать, от тебя недалеко ушла в своих догадках. Думается, что решающее значение имеет королевы вера. – Альфа Камила сложила правую ладонь в привычном стихийном жесте: четыре пальца плотно сжаты, большой лежит поверх. – Королева – наша сила, наш пятый элемент. Держит всё вместе: и нас, и стихии, и магию. Кроме неё, не может этого никто. Jus sanguinis… право крови.

– Что же, Эстель больше не верит во Флориендейл? – напряжённо спросила Аврора, крепче сжимая синий Атлас, как будто её собственная вера в эту книгу могла компенсировать недостаток веры со стороны королевы.

– Слаба и измучена Эстель. Прежде всего, не верит сама в себя она. А хуже всего именно это.

Аврора обернулась и посмотрела на замок – запутанный ансамбль белокаменных строений, то лесенкой взмывающих в небо, то одноэтажных, с разбитыми на крышах садами. Там и тут виднелись башенки с синей черепицей, ярко сверкали золотые шпили. Над самой высокой из башен развевался флаг Флориендейла – полоса моря, полоса земли, огненное солнце встаёт из-за горизонта, а на небе – россыпь звёзд. Где-то там, в одной из комнат замка, Эстель уже, наверное, привели в чувство. Она потеряла почти всех своих родных, лишилась контроля над государством и скоро должна была принести в этот опасный, безрадостный мир ребёнка. Нет! Аврора погладила корешок Атласа. Пока у Эстель есть её магистры, она не одна. Они помогут ей найти выход, это их долг!

– Как нам всё исправить, как заставить её поверить в свои силы? Неужели она не понимает, что могла бы?.. – начала Аврора.

– Сомневаюсь. В таком отчаянии Эстель… К тому же, лишь теория это, – Камила помолчала и пожевала губами.

– Но?.. – вырвалось у Авроры. Потому что здесь должно было быть «но», оно буквально повисло в воздухе!

Тонкие губы Альфы дрогнули и едва ли не растянулись в улыбку.

– Но у меня есть план, и потому прошу твоей помощи, Аврора. С Поверхностного мира ты – знаю, там живут людей миллиарды. Хотела бы я, чтобы забрала у Эстель младенца после рождения ты и скрыла его на Поверхности, а взамен принесла другого ребёнка, похожего на Эстель.

Авроре понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что именно хочет от неё Альфа. От неожиданности она чуть не выронила Атлас. Ничего себе план! Понимала ли Альфа, какой путь им – ей и малышу – предстоит проделать, сколько времени им понадобится?

– Это должна сделать я, потому что вы не пройдёте пограничный контроль, – медленно проговорила она. – Вы не сможете уйти с ребёнком и не сможете вернуться, да и на Земле не разберётесь, что к чему…

– Верно, – согласилась Альфа Камила. – Зачем, понимаешь сама?

– Вы хотите, чтобы он поверил? Ребёнок? – прошептала Аврора, и Альфа медленно кивнула. – Jus sanguinis, единственный наследник! Но когда это будет? И кто позаботится о нём на Поверхности?

Альфа Камила медленно склонилась к земле и провела морщинистыми пальцами по лепесткам выглядывающего из-под скамейки хрупкого цветка. Аврора не знала его названия, хотя постоянно видела эти мелкие жёлтые цветочки в садах Флоры. Они росли в тени, росли на солнце, не боялись ни дождя, ни града и замечательно пахли. Это был всего лишь запах травы, но такой яркий, такой запоминающийся, что невозможно было представить без него прогулку по весеннему парку.

– Не знаю, – наконец сказала Альфа Камила, – однако наследника нужно спасти. Да поможет нам Ангел.

Воздух звенел от напряжения.

Девочка снова плакала. Эстель едва заставила себя сесть в постели. Выбралась из-под тонкого одеяла, – всё равно от него никакого толку, – зажгла лампу и склонилась над колыбелью. Два блестящих глаза глядели на неё снизу-вверх. После секундной передышки ребёнок вновь зашёлся криком. Эстель поставила лампу на тумбу, обречённо опустилась на грубый деревянный пол у кроватки и тоже заплакала.

Она могла бы долго так сидеть, если бы сквозняк не пронзал её колючим холодом до самых костей. Тогда она поднялась, сжав зубы, взяла беспокойную девочку на руки и приложила к груди. Маленькая Вероника продолжала кричать, хватаясь ручками за шею Эстель; слёзы текли по пылающим щекам младенца, но Эстель не оставалось ничего иного, кроме как пытаться убаюкать её песнями и уговорами, как она делала вчера, и за день до этого, и за два дня. Она не знала, как облегчить страдания ребёнка, и ей некого было спросить.

За грязным окном бушевало море, и можно было различить призрачную белую пену на тёмных гребешках волн. Снега не было, так далеко на юге он не выпадал, но и без снега было ясно: пришла зима. Рыбацкая лачуга под скалой сотрясалась от порывов безжалостного ветра. Он жадно трепал ставни, рвался в дверь, зловеще завывал в трубе. Эстель поёжилась и только теперь заметила, что маленький костерок в печи снова погас. У неё почти не осталось ни дров, ни еды. Когда же придёт следующая посылка? Сколько ей ещё оставаться здесь?

Вероника постоянно кричала и привлекала внимание; только из-за этого им пришлось одну за другой сменить несколько деревень, пока Альфа Камила не отыскала для Эстель эту хижину на краю земли. Казалось, никого не интересовал пустынный каменистый берег Тёплого моря, и солдат Линчева и Роттера не было поблизости. Здесь Эстель с Вероникой временно были в безопасности, но одиночество, отсутствие известий о семье и ситуации в стране и изнуряющий плач ребёнка измучили Эстель даже сильнее, чем постоянные перемены места.

Она пригладила волосинки на голове девочки, крепко прижала её к себе и тихо запела:

Небо склонилось над головою,

Я засыпаю рядом с тобою,

Звёзды сияют для нас…

Чистое небо, добрые звёзды,

Ночь опустилась, так уже поздно,

Не открывай глаз.

Песенки эльфов, звук колокольцев

Если услышишь, спи и не бойся —

Воздух тебе в друзья.

Жар саламандры если почуешь,

Спи и не бойся, искру задуешь —

Огонь тебе в друзья.

И не пугайся во тьме шуршанья,

Гномы играют так с малышами —

Земля тебе в друзья.

Спи не и бойся, если русалки

Зовут тебя в прятки играть и салки —

Вода тебе в друзья…

Ласковой ночи, спокойной ночи,

Спи моя радость, малютка-дочка,

Ангел укроет нас,

Не открывай глаз.

Но всё было бесполезно: младенец продолжал хныкать. Эстель терпеливо допела колыбельную и успела снова растопить огонь в печке, когда Вероника вдруг затихла – и Эстель различила среди шёпота морских волн резкие окрики и топот. Она торопливо подошла к пыльному оконцу и прильнула лбом к ледяному стеклу.

Туманную тьму прорезали яркие лучи фонарей, подсветили берег и воду; неясные тени бродили всего в нескольких метрах от хижины. О, она знала, кто это! «Бежать», – подумала Эстель, но… ей не хотелось бежать. Да и что они могли сделать ей теперь, когда у неё и так уже ничего не осталось? Она не королева, не Эстель Амейн. Флориендейл погиб, и это она погубила его!

Нет, бежать было поздно – и некуда. Её нигде не ждут. Эстель давно уже не получала новостей от матери и Альфы и почти не сомневалась, что Алилут, где они скрывались, пал, как пали перед этим обе столицы… Тогда к чему эти бессмысленные прятки?

Дверь не распахнулась от удара ноги, как снилось иногда Эстель в тёмных кошмарах. Просто щёлкнул бесполезный замок, и солдаты в тёмном камуфляже тут же наводнили её последнее убежище. Один из них вёл перед собой молодую женщину; её тёмные косы растрепались, лицо было разбито, одежда разорвана. Ноги в грязи и ссадинах кровоточили: мужчины заставили её идти босиком по острым камням.

– Аврора! – воскликнула Эстель.

– Я пыталась… – заговорила магистр, но солдат дёрнул её за связанные запястья, заставляя замолчать.

Они расступились, пропуская вперёд своего командира. Он был в таком же камуфляже, только неизменные перчатки ярким пятном выделялись на тёмном фоне. И лицо… Это было обычное лицо: глубоко посаженные насмешливые глаза, тонкий прямой нос, слишком полные для мужчины губы. Не оно внушало Эстель ужас, а то, что скрывалось за ним – злая душа и сладкие, насквозь лживые речи, которые он источал медленно, словно яд, смакуя каждое слово.

Роттер протянул к ней руки в перчатках и замер. Эстель уставилась на красные пальцы и почти перестала дышать.

– Дай, – потребовал он.

Эстель парализовало от страха: она совершенно не понимала, чего он от неё хочет. Один из солдат шагнул к ней, но Роттер жестом остановил его.

– Дай мне ребёнка.

Эстель вздрогнула, метнулась в сторону, но бежать было некуда. Некуда!

Тогда она развернулась к Роттеру спиной, бросилась на пол и зажала уши. Сейчас, сейчас они выстрелят… Почему они не стреляют?!

– Мы не убьём вас, – сказал кто-то.

– Вы… нет?! – вырвалось у Авроры. Эстель услышала, как магистр вскрикнула от последовавшего удара.

– Ты наша пленница, Эстель, ты и твой ребёнок, – спокойно подтвердил голос Роттера. – Да, это правда, мы не собираемся вас убивать. Всего лишь арестуем. Впрочем, молочных рек и кисельных берегов обещать не берусь. Скоро сама станешь умолять, чтобы это кончилось. А мы? Не знаю, может быть, тогда мы прекратим твои мучения. А может быть и нет.

– За что вы нас так ненавидите? – глухо спросила Эстель.

Роттер усмехнулся.

– Ненависть… что ты! Тебя я не ненавижу, милая. Я был бы к тебе абсолютно безразличен, если бы ты не стояла у меня на пути. Впрочем, скоро так оно и будет.

Тихий стон Авроры напомнил Эстель о вопросе, который она одновременно жаждала и боялась задать.

– Да, – произнёс Роттер, как будто поймал её мысль в воздухе, – твои друзья – их больше нет. Мы взяли Алилут, но они не захотели пасть передо мной на коленочки, вот как ты сейчас, так что пришлось их уничтожить. Всех.

Эстель, наверное, должна была отреагировать – но она не смогла издать ни звука. В душе не осталось ни боли, ни страха, только абсолютная пустота, вакуум. На мгновение ей померещилось, что она уже не живёт, а смотрит на происходящее как бы со стороны, и её нелепая, скорчившаяся на полу фигура в грязных тряпках поразила её. Нет, это не может быть она!..

Когда Эстель была маленькой, ей больше всего на свете хотелось поскорее стать королевой, чтобы принимать у себя гостей и путешествовать по городам и деревням. Ей хотелось дарить подданным Флориендейла улыбки и помогать в решении даже самых мелких неурядиц. А какие платья она рисовала в своём воображении!.. И мечты сбылись, она получила всё: и платья, и гостей, и путешествия. И неурядицы… Как жаль, что она тогда ещё не догадывалась – не всякую размолвку можно разрешить улыбкой.

Куда подевалась та маленькая девочка, верившая в сказку? Сказка обернулась кошмаром, мечты рухнули и погребли под собой весь мир. Её страны больше нет, её семьи больше нет, и она должна с этим жить! И растить ребёнка, который ей чужой.

– А помнишь, как всё было раньше? – усмехнулся Роттер.

– Помню… – почти беззвучно прошептала Эстель.

– Запомни хорошенько. Больше так не будет никогда.