Читать книгу Колибри - Кати Хиеккапелто - Страница 4

Уже четвертый день самая настоящая грозовая туча неутомимо поливает город. Холодно и серо. Пешеходы, спешащие под зонтиками в утренней толчее, пытаются увернуться от поднимаемых проезжими машинами брызг. Самые сообразительные – в резиновых сапогах. Хочешь не хочешь, но лето, кажется, ушло безвозвратно, хотя кожа никак не желает забыть жару и прикосновения морской воды. Начался учебный год, отпуска у трудящихся закончились и общество вернулось к своему привычному ритму: работа-дом-работа-дом, больше никакого бездельничанья на скамеечке в сквере и сдувания одуванчиковых парашютиков[3].

Без четверти восемь Анна открыла входную дверь ведомственного здания в самом центре города своей юности и вошла в его постоянно бодрствующий вестибюль. Она посмотрела на часы и констатировала, что ее новый начальник запаздывает. Затем достала из сумочки пудреницу, придала челке бодрый вид и мазнула на губы немного блеска. Попыталась глубоко дышать. Ладони вспотели. Захотелось в туалет.

За решетчатыми плафонами дрожали неоновые огни. Поспать Анне все-таки не удалось. Она проснулась рано и сразу же начала нервничать, но усталости не было – адреналин расправил по-утреннему путаные мысли.

За неделю до этого прошлое стало настоящим: на арендованном микроавтобусе с помощью двух коллег она перевезла свои пожитки и кое-какую мебель за несколько сот километров, окончательно распрощавшись со своим студенчеством и случайными заработками. Большая часть ее нынешнего имущества была еще с той поры, когда она десять лет назад отправилась учиться в другой город.

Анна снимала квартиру в Койвухарью – в том же районе, где прошла ее юность и где по-прежнему жил Акос. Репутация у района была еще та, но цены на квартиры – вполне умеренные. Фамилия Анны, выложенная пластиковыми буковками на почтовом ящике, не вызвала у остальных жителей дома никакого удивления. По сути, даже полученное ею высшее образование не слишком отличалось от среднего по району, потому что, удивительным образом, в Койвухарью проживали многие из осевших в стране иностранных учителей, врачей, инженеров и физиков. Единственным статистически существенным отличием являлось то обстоятельство, что у Анны была работа и что она занимала соответствующую полученному образованию должность. А все местные физики были бы счастливы, если бы им разрешили помогать уборщице.

Вообще, в Койвухарью оказывались не по своей воле, не такой уж это был привлекательный район. Благостные буржуа из центра имели четкое представление о том, какой репутацией он пользуется, но не представляли себе, как он выглядит. Что уж говорить о пестроте труднопроизносимых фамилий на табличках в подъездах – она бы их точно напугала.

Анна никогда не стремилась въехать в квартиру с высокими потолками и зашкаливающей стоимостью аренды. Ей было комфортнее по ту сторону парадных фасадов, в тени отдаленных закоулков.

Возможно, поэтому она и пошла работать в полицию.

Старший комиссар полиции Пертти Вирккунен опоздал почти на десять минут. Это был невысокий, бодрый усач за пятьдесят в отличной физической форме. Он принял Анну, приятно улыбаясь, и пожал ей руку так, что у нее затрещал локтевой сустав.

– Для нас большая честь работать с тобой, – сказал Вирккунен. – Здорово, что в нашу команду вливается полицейский иностранного происхождения. Собственно, государственные мужи уже десятилетиями об этом вещают, только вот в действительности как-то не приходилось встречать никого, даже младшего констебля. То бишь иммигранта. Хотя в остальном мы с вами хорошо знакомы. Я имею в виду…

Сказав это, Вирккунен смутился. Анна собралась ответить ему поядреннее, чтобы совсем его пристыдить, но на языке ничего готового не вертелось, и она решила оставить все как есть.

– Первые пару дней можешь особенно не утруждаться. Познакомься с конторой, с людьми. Спешки никакой, можешь спокойно приступать к делам, – сказал Вирккунен, ведя Анну от отдела к отделу. – Это же твоя первая должность, и ты вообще впервые в криминальной полиции? Тогда тебе нужно запастись временем и терпением, чтобы познакомиться с нашей моделью работы. Каждое утро у нас совещание в восемь. Делаем обзор ситуации и распределяем задания. Совещание аналитической группы – раз в неделю. Собственно, наш секретарь выдаст тебе общий календарь и твой личный график.

Анна шла за Вирккуненом, кивала головой, пытаясь запомнить расположение коридоров и отделений, составить хоть какое-то представление о плане здания. Однажды летом, по окончании лицея, она уже успела поработать в этом здании на нижнем этаже, на подхвате в отделе выдачи лицензий. Помогала в обработке сотен заявлений на получение паспорта, заполненных людьми, едва ли не накануне отъезда в отпуск заметившими, что их проездные документы недействительны; помогала в формировании папок, разбирала шкафы, варила кофе, а под конец даже получила возможность познакомиться со всеми нюансами работы паспортной службы. В остальном это здание было ей незнакомо. Оно казалось запутанным, как любой дом, с которым только начинаешь знакомиться.

Вирккунен провел Анну в свой кабинет на четвертом этаже, где работал убойный отдел. Помещение казалось большим и светлым. Оно располагалось в середине коридора прямо напротив комнаты отдыха. Все папки и документы стоят по ранжиру на полках, компьютер на столе выключен. На окне висит кашпо с тремя пышно разросшимися ампельными цветками, на полу – юкка размером с небольшое дерево. На стене – фото блондинки и трех светловолосых детей, улыбающихся с экзотического берега смотрящему. За ними море и солнце – все, как полагается в счастливом отпуске счастливой семьи.

На металлическом столике уже привезли кофе в термосе и чашки, в корзинке под полотенцем спрятались обязательные утренние булочки. Анна задалась вопросом, хватило бы ей сил от всего этого отказаться. В кабинете хватало места еще и на второй стол, для совещаний. За ним сидели трое полицейских в штатском.

– Доброе утро всем, – поздоровался Вирккунен. – Хочу представить вам нашего нового старшего констебля: Анна Фекете, прошу любить и жаловать.

Двое из сидевших встали и подошли к ней пожать руку.

– Утро доброе! – поздоровалась с Анной женщина-офицер. – Что же, добро пожаловать в нашу команду, приятно видеть здесь еще одну женщину. Эти парни меня иногда жутко раздражают. Я Сари, точнее, Сари Йокикокко-Пеннанен – жуткое имечко у меня, правда?

Высокая светловолосая женщина ростом с Анну всем своим обликом излучала доброжелательность. У нее были тонкие, но теплые руки и крепкое рукопожатие.

– Всем здрасьте! Приятно познакомиться, я немного волнуюсь, надеюсь, что мы сработаемся.

– Не парься! Нам уже доложили, что ты чертовски хороший полицейский, так что нам очень приятно, что ты будешь работать здесь. Кстати, у тебя отличный финский и даже не слышно акцента, – сказала Сари.

– Спасибо. Вообще-то я давно живу в Финляндии.

– Да? Сколько?

– Двадцать лет.

– Значит, переехала совсем ребенком?!

– Мне было девять, мы перебрались сюда весной. А летом мне исполнилось десять.

– Ух ты! Пожалуй, тебе стоит как-нибудь все об этом рассказать. Позволь представить тебе нашего Рауно Форсмана.

Молодой мужчина забавного вида, примерно тридцати лет, протянул Анне руку и поздоровался. В его голубых глазах мелькнуло любопытство.

– Доброе утро, добро пожаловать к нам на огонек.

– Доброе! Рада знакомству, – ответила Анна, чувствуя, как в животе у нее перестают трепыхаться бабочки и отпускает сковывавшее ее напряжение. Эти люди пришлись ей по душе, особенно Сари.

Третий сидевший за столом не поднялся. Только Вирккунен начал поворачиваться к нему с раздраженным выражением лица, как тот открыл рот.

– День добрый, – бросил он куда-то в сторону Анны и тут же повернулся к Вирккунену. – Прошлой ночью в экстренную службу поступил звонок. Кто-то из этих понаехавших, извините, новых финнов или как их нынче полагается называть, позвонил в панике и сообщил, что его убивают. Так что не пора ли нам за работу?

Вирккунен кашлянул.

– Эско Ниеми, – сказал он Анне, – твой напарник.

Изнутри обвисших, разрисованных куперозом щек напарника послышалось невнятное фырканье. Анна подумала, что у него, наверное, насморк, и поздоровалась. Эско встал и протянул ей руку. Ладонь была большой и шершавой – легко было вообразить, как такой рукой сминают преступников и четким движением швыряют за решетку, – но оказалась вдруг неприятно вялой. Анна терпеть не могла таких рукопожатий. Они не внушали доверия. Еще Эско не желал смотреть в глаза. Тут Вирккунен предложил выпить кофе, и народ потянулся к столику, от которого поднимался соблазнительный аромат. Витавшая в воздухе напряженность спала, и Анну окружила приятная болтовня. Свежая, еще теплая плюшка пришлась ей по вкусу.

Когда они выпили кофе и съели булки, Вирккунен попросил Эско доложить о событиях прошлой ночи.

– Девушка назвала свой домашний адрес – это в районе Раяпуро. Патруль выехал туда под утро, но ее не оказалось дома. На месте были ее отец, мать, двое младших сестер, все, кроме звонившей. Семейство, – кстати, это курды, – подняло такой ахлям-сахлям, что разбудило весь дом, – продолжил Эско. – Отец девушки сказал, что она гостит у родственников в Вантаа. Здесь написано, что с полицией общался он. Так, их четырнадцатилетний сын… Да как же их имена упомнишь, – пробормотал Эско и начал рыться в бумагах на столе, ища имя. – Вот, Мехван. Так вот, этот четырнадцатилетний Мехван был за переводчика.

– Почему не взяли настоящего переводчика? – спросила Анна. – Детей нельзя брать на перевод, тут ведь серьезное дело.

– Разумеется, мы его пригласили, только вот наш дежурный переводчик был занят в больнице, а до другого мы в этой суматохе не дозвонились. Да и платить двум переводчикам – за сверхурочную работу – крайне неблагоразумное расходование бюджетных средств. Патруль получил приказ разобраться в ситуации, насколько возможно. Так они и поступили. Когда цейтнот, важна каждая секунда. Парни сделали все в точности, как им было приказано.

– Как в Боснии, – прошептала Анна.

– Что? – спросил Эско.

Он наконец-то посмотрел на нее воспаленными красными глазами. Анна постаралась не отвести взгляда. Ее уже тошнило от этого мужика, хотя они были знакомы всего несколько минут.

– Ничего. Я ничего не сказала.

И опустила глаза.

Лицо Эско выразило удовлетворение. Он налил себе кофе.

– Так или иначе, в квартире все выглядело вполне прилично, – продолжил Рауно примирительным тоном. – Никто из членов семьи не знал, во что дочь вляпалась и почему. Коллеги из Вантаа выехали на место. Девушку, – так, ее зовут, секундочку… Бихар, – обнаружили в полном здравии там, где, по словам родителей, она и находилась. Либо она видела кошмарный сон, либо позвонила спросонья – разницы нет. Говорят, она лунатик. Разговаривает во сне, а потом ничего не помнит.

– Очень подозрительно, – сказала Анна.

– Согласна, – сказала Сари.

– Чего подозрительного, если девушка признается, что позвонила по ошибке? – сказал Эско.

– Кто по ошибке звонит в экстренную службу? – спросила Сари.

– Да вашу мать, туда звонят даже тогда, когда теряют ключи от дома или когда у любимой пуделицы вдруг начинается течка, – вспылил Эско.

– Это другое. Речь идет о звонке по ошибке, – сказала Сари.

– А сколько лет этой Бихар? – спросила Анна.

– Семнадцать, – ответил Рауно.

– Семнадцатилетняя девушка-курдка звонит в экстренную службу и сообщает, что ее хотят убить. Мне это кажется реальным кошмаром, – сказала Анна.

– Надо выяснить, как ее одну отпустили в Вантаа, – добавила Сари.

Эско промолчал.

– Предлагаю прослушать запись звонка, – сказал Вирккунен. – Ну-ка, Эско, включи.

Сначала слышался треск, затем деловитый голос дежурного, потом тишина и шепот девушки:

– Они убьют меня. Помогите. Мой отец убьет меня.

Дежурный просит повторить.

Девушка молчит.

Дежурный справляется насчет ее местонахождения. Девушка называет свой домашний адрес и отключает телефон.

– Она напугана, – сказала Анна.

– Безусловно, – согласилась Сари. – Боится до смерти, что кто-то услышит.

– Почему тогда она не сказала, где находится? – спросил Рауно.

– Может, не знала? – предположила Сари.

– Может, она хотела навести полицию на настоящее осиное гнездо, – сказал Рауно.

– Вероятно, она не знала, по какому адресу находится, а домашний адрес был единственным, который она могла назвать точно, плюс она торопилась и явно боялась, – сказала Анна.

– Может, она просто хотела навлечь неприятности на голову своего папашки, – пробурчал Эско.

– Мать расспросили? – спросила Анна.

– Попытались. В отчете зафиксировано, что на все вопросы отвечал только отец. И Мехван, – сказал Рауно.

– Разумеется.

– Какие у нас планы в связи со всем этим?

– Начинайте заниматься этим делом. Учтите, что модное нынче определение «насилие на почве чести» незнакомо финляндскому законодательству, но тут может речь идти о противозаконных угрозах или даже лишении свободы. Сегодня у нас понедельник, девушка находится в Вантаа. Разве в этом возрасте не ходят в школу? – спросил Вирккунен.

Сидевший на стуле Эско громко зевнул и со скучающим видом ушел в телефон.

– Если не ошибаюсь, закон об обязательном образовании распространяется на всех лиц до семнадцати лет, – произнес он.

– Ты, Эско, за сегодня разберешься со всеми формальностями касательно вызовов на допрос, – приказал Вирккунен.

– Хм… – промычал Эско и равнодушно вытер крошки со рта.

– Бихар, ее отца, мать, брата и младшую сестру – всю семью сюда, и чем раньше, тем лучше. Предоставь им переводчика, даже двух, если потребуется. Рауно и Сари, узнайте все насчет их родственников в Вантаа, обратитесь за помощью к коллегам. Анна, а ты могла бы выяснить, какого рода меры принимались в подобных ситуациях ранее.

– О’кей, – ответила Анна.

– У меня плохое предчувствие, почему-то кошки на душе скребут, – сказала Сари.

Тут в дверь постучали. В кабинет заглянула женщина и кивнула в знак приветствия.

– В деревне Салойнен на беговой дорожке обнаружено тело, – сообщила она.

Повисло молчание, всех словно пригвоздило к месту. Сари и Рауно смотрели друг на друга в полном потрясении. Кофейная чашка Эско зависла где-то между его ртом и столом. Тишину прервал голос Вирккунена:

– Вот тебе и спокойное начало трудовой жизни, Анна, – сказал он.