Читать книгу К центру - Катрин Аполлонова - Страница 8

Ждала темноты, чтобы сделать то, ради чего пришла на этот невысокий обрыв ещё днём. Не пришла – спасаясь, сбежала из дома, где царили мрак и ужас.

Она больше не могла это терпеть, а они – те, кто жили там тоже, – могли и хотели продолжать терзать друг друга. Она же мечтала, чтобы вода освободила её от жизни, где она чувствовала себя ненужной, разочаровалась в каждой крупице бытия. Где она была подневольной, где её всегда ограничивали и требовали делать что-то против воли. Требовали быть там и с теми, с кем ей тяжело.

– Тяжело… – шепнул мужской голос за спиной.

Оборачиваться она не стала, понимая, что это всего-навсего призрак тишины, который опять завёл свою игру: повторять эхом, ударяя дерево за деревом волной своей разрушительной пустоты, имя состояния, которое ему удавалось распознать.

– Тяжело быть разочарованной и подневольной, да? От этого ненависть и обида через полное отвержение себя и чувство собственной никчёмности сочатся в мир, разрушая…

– Ты кто? – Неть обернулась и уставилась на незнакомца. Она поняла, что это не дух, а некто проявленный.

– Твоих серых глаз не видно из-за неба. Они сливаются с ним. Ты знала? Будто бы в твоей голове две большие серые бездны, они взирают на меня сейчас.

– Ты Пораж? Ты не должен был приходить.

– Я и не пришёл.

– Как так? Ты же здесь.

Неть уже не боялась гостя. Она много слышала о нём. Долго опасалась. Но время прошло. Перестала. К тому же сегодня она была готова ко всему.

– Ко всему, – игнорируя вопрос, сказал Пораж. – Сегодня ты готова ко всему, поэтому ты здесь, но ты же не пришла.

– Я прибежала.

– И я не пришёл. И не прилетел. Я сюда распространился. Так я появляюсь. Ты готова. Я тоже.

– Я не хочу спасения. Я знаю, ты спасаешь. Я пришла не к тебе. Я пришла за освобождением, к твоей сестре.

– Овда не освободит тебя.

– Но почему? Я же решила…

– Малютка, ты ещё так юна. Тебе всего шесть земных лет, ты не совладаешь с Овдой. Она освобождает только тех, кого посчитает нужным освободить. И внезапно, а не подготовившись.

– Но другие, которых находили…

– Да, их танец с Овдой был ужасен. Она не была им рада. Отталкивала. Прогоняла. Но и она подчиняется законам. Возможно, подневольна, как и ты.

Неть сникла. Опустила длинные ресницы, будто смирилась и согласилась со словами Поража.

– Смирение – сильное качество твоей оборотной стороны. Не спеши к нему прибегать. Побудь ещё со мной. Возможно, я сумею тебе помочь.

Неть закинула тонкие ноги на обрыв, уперлась испачканными ладошками в костлявые коленки и встала.

– Ты позволишь? – спросил Пораж.

– Рассказать мне сказку?

– Да. Ты знаешь о сказках! Как прекрасно. Я люблю действовать, ничего не объясняя, ни о чём не предупреждая. Как ты умна и прозорлива для своих лет!

– Если не хочешь, чтобы Неть исчезла, не давай мне оценок.

– Я хочу, чтобы ты преобразилась. Чтобы твой внешний образ встретился с внутренним, прошёл сквозь него, создал нечто новое и свободное. Как хорошо, что ты не спросила, но позволяешь выражать себя… Я хочу, чтобы ты трансформировалась, накормив меня своим ложным, наносным и раскрыв живое, настоящее…

– Я пыталась…

– Сама? Без меня?

– Разве я не могу без тебя?

– Могла бы, будь ты чуть старше и опытнее в делах нечеловеческих. А так… ты ничего толком не сделаешь. Только расщепишься. Уже, кстати, начала. Ты видишь?

– И вижу, и чувствую.

– Тебе пора послушать сказку. Позволь рассказать её. Погружайся, дитя, в мои словесные игры самоотверженно. Чувствуй дым потока. Дыши глубоко. И делай, делай, делай…

***

Девочку эту звали… И была она столь многогранна и уязвима в каждой грани своей, что качало её, словно былиночку на ветру. А заодно и тех, кто рядом.

Утром она самовлюблённым, довольным собой паразитом слонялась по дому, разыскивая того, кто захочет и сможет её обидеть, чтобы ещё глубже подпитать свою самовлюблённость. Она внимательно слушала близких людей, придиралась к ним, подлавливала на неловких оборотах. Обращала услышанное против себя. Погружала всех в переживания вины, обиды, долга. Тяжёлые чувства. Могут свалить с ног даже очень сильных людей.

Днём, заботясь о хаосе в доме, хваталась она за любую возможность себя отругать, глубоко отвергая себя. Как она неряшлива, как нерасторопна. Никому такая не нужна. Уверяла себя, что у неё всё получается либо неправильно, либо очень плохо и слабо.

А вот и пришло её имя, Крошка. Анастасия. Земное имя. Царское.

Анастасия делала домашние дела вполсилы из-за усталости и раздражения, нарушала обещания, грубо возмущалась миром и людьми вокруг. Так и попадала в иллюзорную точку собственной никчёмности – отвергая себя.

Она уводила самооценку на низший уровень – добивала её неприглядными делами, едкими доказательствами своей бестолковости, которые выдумывала или брала у близких людей. В итоге она взрастила мощное дерево боли и ужаса, а вокруг густой бурьян травм, который не позволял ни срубить его, ни подступиться.

Вечерами же Анастасию окутывало глубочайшее безразличие. «Лучше не станет, я обречена, мир безнадёжен», – пело нечто внутри неё. Она кивала в такт и погружалась в ритм тягучего разочарования. Завораживающий, поэтичный, вязкий ритм. Удушливый и монотонный, он не оставлял никаких шансов на иную реальность. Ритм пустоты. Ритм бездны бытия.

Всё, с чем пришла она на землю, было забыто. Новое, созданное стало ближе и яснее. И в потоках ощущений поменялись местами верх и низ, день и ночь, зима и лето. Чёрное и белое проявилось, раздало ярлыки, разнесло жизнь по категориям, обмануло, затемняя светлое и выбеливая тёмное.

«Что ты делаешь, Анастасия?! – кричал Мир. – Ты же губишь себя и меня внутри!»

Но она не слышала. Отторжение себя завораживало, уводило в болезненном танце от истинного, и глубокая ничтожность царила в мире внешнем и внутреннем.

Самовлюблённость тоже не дремала. Получив открытый доступ к тонким струнам Души и сознания, она, словно паразит, рождала новые обиды внутри Анастасии: на себя, на мир, на людей.

***

И это дерево пороков теневых являть посмело новое в других: рождало боль, волну зависимости, грубость, что заставляли рядом всех идти на гнусность. Терзать телесно приходилось людям, себя забыв в отчаянье, друг друга. Удары, жертвы, битое стекло. Порезы, синяки, но, как назло, всё это не рождало состраданья, а только новые пророчило страданья, телесные, душевные терзанья. Границы, нормы нарушались смело. Мыть кровью пол – обычное здесь дело. Мораль же отвернулась, обессилев. Любовь и честь ушли, едва заметив, как далеко заходят существа, не видящие граней, но тела отдав потокам грязи истеричной. Им застил гнев глаза; забыв приличья, они заходятся до белого каленья. И ладно только бы они – таких здесь поколенья.

Дороги новой день настал, однако всё развалилось – это стало знаком, что жизнь закончилась привычная, простая. На горизонте свет блеснул, иная на них обрушилась судьба. Причиной стала тайная мечта той самой Насти, что однажды, забыв привычное ненастье, одна осталась в комнате пустой. Заметить сразу не смогла, что на постой к ней добрый Ангел с тёплыми лучами прибыл. К ней, тихой и печальной – такой она была, когда её никто не видел – он опустился и крылами плечи обнял мягко. Заплакала и внятно услышала внутри себя свой голос:

«Я жить хочу. Но по-другому. Той жизнью, где любовь, где доброты прибои ласкают человека изнутри, а он весь мир… О Боже, помоги. Ведь ты же где-то есть за облаками. И я пришла к тебе с открытыми руками. Я больше не могу так, делать вид, что у меня за Душу сердце не болит, что будто я совсем не понимаю, происходящее – до жути ненормально. Ты помоги пройти твои уроки, извлечь из тела грубые пороки. Мне хочется совсем другою быть. Лишь нежность, радость, творчество дарить. И наполняться счастьем для себя. Что стало с жизнью, это же не я!»

За Анастасией Ангел записал и передать желание от сердца пообещал.

Но новый день рождает снова схватку. Она, химера, подошла украдкой и… битва, бойня, грубые слова. Слепая ярость, кругом голова. Панический кошмар, раздался хруст – то ствол сломался древа ужаса и боли. Полезло новое, привитое, другое, что ярче засияло во сто крат. А что случилось? Ангела подарок направлен был в деянье неблагое. Энергия пришла, но на дурное вся послана была и родила побег могучий, яростный, широкий.

Что делать Мирозданью? Ведь всё то, что родилось в его потоках – невозвратно. Пришлось принять. Плоды собрать стократно

Мы слышим: в дверь стучат. Там слуги новой жизни торопят, чтобы открыли им, впустили в новый мир той девочки, что сил и радости просила. Открыли. И перед ними появились злые псы сторожевые. Пришли наследники неистовой человеческой Злости. Готовы войти, заносят над порогом лапы нежеланные гости.

Пришлось посторониться, чтобы их впустить. Это страхи, капризы психики, стражи Пути. Не Жизнь, но Смерть их приглашает. Ужас и Печаль их сопровождают. Недвижные стоят. О себе предупреждают.

Имя первого злого пса – Неудовлетворённость. Искривлённая гримаса, сутулость, хромая походка. Колченогий он явился и укрыл Путь туманом. Настю слепотой наградил и быстро убедил, что мир полон мерзости. Что нет идеального. Что всё есть пустое стремление к чему-то недостижимому. И делать шаги к лучшему напрасно. Куда проще всех обвинить, приводя доказательства вины неопровержимые.

Второй пёс – Сожаление. Он рычал об испорченной жизни, о пропащем мире, о том, что не исправит время. Внимательно Анастасия слушала его звучание и соглашалась. Жалость к себе её охватила, Смущение в ней зарождалось. Такое, которое заставляет бояться и подозревать, одни лишь угрозы от мира ждать. Она вскричала: «Меня все обижают!», – но и подумать не могла, что первая страх у людей вызывает. Колкие комментарии бросает, претензии предъявляет, грубит, чуть что – в болезненные переживания впадает.

Ей, конечно, грезилось своё поведение иным. Хотелось быть доброй, чуткой, понимающей. И шла она к людям с настроем таким. Но псы её сопровождали. Она им верила. Они шептали, кто плох, кто ею пользуется, а кто старые ошибки бывшей семьи повторяет, тем самым её унижает, хочет предать. Пока Анастасия до человека доходила, в ней уже кипела яростная сила, которой она во мрак всё вокруг погружала, уничтожая. Она хотела светить, но ближе были злобные псы. Свет быстро истощался, а вытащить из темноты хоть искорку его не получалось.

Здоровье Анастасии сломалось. Душа в темнице боли оказалась. Жалость к себе парализовала её несчастьем вездесущим и позвала страхи и отчаяние ловушку эту охранять.

Кто рядом ещё оставался, пытались ей помочь, стучали в заколоченные окна, но не достучались. Забота и любовь ей стали чужды. А грубость принимать привычнее, хоть и не нужно. И так она одна осталась. Неловкость с ней – огромный пёс. Ест с рук, оправдывает Путь кривой, ласкается. Неловкость – да и всё. За стенкой Старость и Усталость. С той стороны Печаль и Ярость. Всё это охраняют злые псы. Неудовлетворённость. Сожаление. Неловкость. Три головы. Три стража. Три уголёчка Злости.

***

Пораж расходился всё больше и больше, а нежная Неть легла на землю и горько заплакала под его сказку, ведь за свою жизнь она еще не набрала достаточно сил, чтобы принять такой натиск правды.

– Я остановился, крошечная Неть. Давай дадим порокам этим перегореть. Ведь все они – не живое. Придуманное. Наносное. Они деревья без корней. От них энергии не больше, чем от тех сухих ветвей, – он указал на деревья, что росли у реки.

Неть вскочила и начала яростно обламывать ветви, умершие на дереве и уже начавшие его убивать. Пораж тем временем поставил чернильную точку на бумажном свитке. «Она готова», – произнёс он мысленно. С неба спустилась маленькая звёздочка.

«Подожди, – мысленно попросил звёздочку старец, и она замерла, не коснувшись рукописи. – Я хочу объяснить всё нашей Крошке».

Неть собрала большую охапку веток, чудом умещавшихся в её цепких руках.

– Они нам пригодятся. Неси их сюда. Ровно пятнадцать веток. Я вижу. Для первой части достаточно.

– Для первой части чего? – спросила запыхавшаяся Неть.

– Для расставания с иллюзиями, конечно. Ты видишь этот пергамент?

– Вижу бумагу.

– Точно, – улыбнулся Пораж. – Бумага. А буквы и слова ты видишь на ней?

– Вижу текст, – ответила Неть.

– Да. Это разные вещи. Верно. Это текст. Текст той сказки, что я тебе рассказывал. Это первый. Будет две.

Неть кивнула и узнала обрывки фраз, которые так её расслабили, что она позволила себе слёзы.

– Хорошо, – сказал Пораж. – Мы готовы. Ты же видишь эту звёздочку?

– Огонёк… Можно его потрогать?

– Можно, но сгоришь, а твой срок ещё не пришёл. Он сожжёт первое, к чему прикоснётся, для этого он здесь.

– Какая простая миссия.

– У каждого своя. Позволим ему?

Неть кивнула. Огонёк коснулся бумаги и превратил её в гигантский костер. Словно прощаясь с чем-то ценным, мудрец опустил бумагу, объятую пламенем, на землю. Неть уже стояла, занеся веточку и ожидая разрешения. Пораж попросил внимательно посмотреть на ветку и прочитать, что на ней написано.

– «Самовлюблённость», – медленно произнесла Неть, не веря своим глазам, затем схватила ещё ветку, и ещё.

– Видишь? Ты видишь их, Крошка?

– Да! Это мои слова? «Непринятие себя», «Безразличие».

– Это ваши с Анастасией качества. Брось их в огонь. Расстанься с ними.

– Навсегда? А вдруг они меня защищали? Вдруг помогали? Служили?

– Так и было, – отвечал Пораж. – Но ты пойми, пожалуйста, они выдуманные, занесённые в твои планы из других родов и воплощений. Отдай их огню, высвободись.

– Высвобождение вместо освобождения.

– Верно! Позволь это себе.

Неть кинула «Безразличие», «Непринятие себя» и «Самовлюблённость» в волшебный огонь. Оранжевые языки пламени взвились в воздух, и берег озарила оранжевая вспышка.

– Так уходит лишнее, – пояснил Пораж. – Через цвет. Через впечатление, изображение. Всё это уже давно существует вне времени, только силой цвета движения.

Неть, заворожённая красотой, несколько мгновений стояла неподвижно.

– А теперь? – подтолкнул её Пораж.

– Теперь дальше, – ответила Неть не своим голосом.

– Ты меняешься. Теряешь возраст. Не пугайся.

– И не думала, – нараспев ответила Неть взрослым голосом. – «Обида», «Недооценённость», «Разочарование», – читала она вслух.

Она раскинула руки, и ветви, высвободившись, упали в огонь, который вспыхнул синим цветом и пробудил жителей речных с самого дна. И запела вода. И поднялась из неё Овда.

– Продолжай, Прекрасная, – приобняв, прошептала она.

– «Жалость», «Сожаление», «Неудовлетворённость», – прочла Неть. – Одно вытекает из другого, усиливает, парализуя реальность. Сначала «Неудовлетворённость», она первая, – Неть кинула веточку в огонь, и он моргнул голубыми искорками. – Затем «Сожаление», – новый бросок, столб голубых звёздочек поднялся вверх и, замолчав, растворился. – И всё это ведёт к агрессивной «Жалости», – третья ветка улетела в огонь, и земля вокруг пламени стала покрываться голубой коркой льда.

– Не обращай внимания. То есть обращай, но не отвлекайся от своего занятия, Равная Мне, – произнёс Пораж.

Едва отзвучало последнее слово, Неть приняла образ крупной женщины, грузной и сосредоточенной. Схватила новые ветки.

– «Беспокойство», – чеканила она слова, швыряя в огонь ветку за веткой. Тонкая игра, запускающая глубокие процессы. Огонь взвился фиолетовым столбом. – «Тревога», – ещё одна ветка оказалась в огне, приведя его в фиолетовую ярость. – Ты опора трудных состояний и мать бесов в умах людей. «Страх», – новая ветка метнулась в огонь. Фиолетовое пламя стало вязким и медленным. – Да… ты парализуешь, поражаешь закоснелостью.

Столб пламени, воя и качаясь, вздымался до небес.

– Продолжай, Могучая, продолжай, – приговаривал Пораж.

– Пусть пройдёт подчистую, – подбадривала Овда, поглаживая Неть.

– «Стыд», – Неть кинула очередную ветку в огонь и застонала от сковывающей боли. Жёлтое пламя слепило и стенало.

– Тебе помочь? – спросил Волшебник.

– Я сама, – ответила Неть и закричала что было сил: – «Смущение», «Неловкость»! – на несколько мгновений дыхание её прервалось, и она чуть не упала в жёлтый каскад огня.

– Дыши… – услышала Неть со всех сторон, сделала глубокий вдох и выдохнула, содрогаясь всем телом. – Дыши ещё, дыши.

Она продолжала делать вдохи и выдохи, высвобождая себя из сгоревших вымышленных пороков.

– Но я не пуста, – с ужасом обнаружила она, обращаясь к гостям. – Я всё ещё болю.

– Конечно. Это же только первая сказка. Ещё вторая ждёт.

– И я жду.

Неть превратилась в высокую худую женщину с длинными яркими волосами. Грациозно поправила длинную юбку и осторожно села на мягкую траву у затихающего огня.

– Он нам ещё понадобится, – сказал Пораж. Смотри на него пристально, Элегантная, а я продолжу свои сказки. Новая сказка будет короткой, но интенсивной. Слышишь?

***

Как сыплется капель? Это сок жизни утекает из неё. И когда-то влажная, прохладно-освежающая, она становится скользкой, липкой, раздражающей. Что ведёт её тропой убивающей?

Природа, этот мир рождающая. Но нам кажется, что она подневольна. Что идёт тропой своей – по листу вниз, даже если ею недовольна. Она повторяет этот маршрут недобровольный изо дня в день. Капля… а если это человек и путь его повторяющийся, неизменный? Это больно.

Мы не отводим от неё взгляд. Что происходит? Капля продолжает движение. Ей всё равно, но человек останется недовольным. Он ходит одними и теми же тропами. Утомился. Он раб. Так привык, но где-то ещё стремится всё изменить. Не выходит. Утро-вечер, один маршрут жизни. Он в нём заперт. Подневольный.

Капля продолжает скольжение. На поверхности листа за нею остаётся след. Впечатление. Она забывает на нём часть себя. Это естественная её часть бытия. Её, но не твоя. Человек, свой отпечаток оставляя, себя теряя, однажды понимает, что он себя растрачивает, на лоскутки рвёт. Отторгает. Не о том следе речь, что многих восхищает. А о тех, которые он не на своём, а на вымышленном или чужом пути оставляет. Потенциал его сгорает. Он себя истощает. Может быть и готово что-то новое в жизнь прийти. Да нету сил взять. Отвергает. И он себя, и мир его. Отторгает.

Какой следующий шаг у капли? Падение. Лёгкое парение, в бездну устремление. Ей так хорошо. Она летает. Быть дождём или каплей в траве – что лучше? Кто же знает. Капля всё принимает.

Человек же, когда всё теряет, когда его путь настолько не удовлетворяет, а мир отвергает, – он в психическом бреду, в страдании себя забывает, его глубокая ненависть накрывает. Ненависть вектор в нём берёт и в мир отправляет: «Я ненавижу его, ненавижу её, как тот живёт, ты посмотри, никто ведь жизни не знает!» Всех осудит, обвинит, до кого сможет докинуть взор. Понимаешь?

Вот только он забывает, что ненависть – наша подруга. Она напоминает, что мы не в ладу с собой, что мы себя обманываем, отторгаем. Мы с нею можем договориться, если на себя самих её направляем. Себе не врём. Себя не избегаем. Себя ненавидим и это принимаем. Но мы не так делаем: себя теряем, теряем, теряем. Другого обвиняем. Конечно, этим вопрос не решаем.

Ты видишь каплю? Дай ей замереть. Себя почувствовать, собой её согреть. В твоём теперь кармане шесть ключей, шесть имён и состояний. Сейчас есть шанс все изменить.

Ты готова? Дышишь? Начинаем.

***

Неть неотрывно смотрела в огонь. Угасающее пламя рождало дым, который резал глаза. Навернулась слеза.

– Поймай, – попросила Овда.

Неть подставила ладонь, и в неё упала крупная капля со щеки.

– Передай потоку, позади проистекающему.

Неть обернулась к реке. Осторожно приподнялась, легко встала на ноги и направилась танцующей походкой к воде.

– Посмотри…

В ладони плескалось озерцо и слово «Подневольность». Попросилась вторая слеза.

– Поторопись поймать следующие правильно.

Неть сошла с обрывчика и опустила руку к реке. Вода позеленела и поглотила слезу.

– «Отторжение себя», – прочитала послание второй слезы Неть и тепло взглянула на Овду.

– Продолжай, Прекрасная.

Ярко-зелёной стала вода, принимая слезу с ладони.

– «Ненависть», – капля скатилась в воду, обернулась зелёной змеёй и, проплыв несколько метров, растворилась в воде целиком, без остатка.

– Мне так больно, режет глаза, кипит что-то в груди, – призналась Неть.

– Осталось немного, нужно потерпеть, – сказал Пораж.

– Я дойду до конца.

Засияли глаза, в голосе появилась новая сила, раскрылись плечи, и пришла слеза. Слеза счастья преображения.

– Прочти, – просила Овда.

– «Эмоциональное раздражение от необходимости действовать или бездействовать».

– Прощайся.

Вода вспенилась, закипела красными волнами. Сильная Неть – тонкая, изящная – не шелохнулась. Она начала танцевать, негромко мурлыча что-то мелодичное. Прикрыла глаза и дала новой слезе упасть на ладонь.

– «Враждебность».

– Прими.

– Да. Это моё. Отпускаю, – красная вода унесла и эту слезу.

– Последняя. Приготовься, – подбадривала Овда.

– «Гнев», – слеза скатилась с ладони и, едва коснувшись реки, стала огромным драконом, взвилась к небу, а после стремглав бросилась вниз, к самому ядру земли, сквозь воду.

– Я…

– Ты. Это ты, – сказал Пораж. – Ты принята. Я расскажу тебе о тебе позже. Сейчас поспи, Свободная, Хрупкая, Сильная. Я буду рядом.

***

Одинокая, она бродила по пустому городу и повторяла внутри себя, подыгрывая внутреннему голосу:

– Да, что-то не то, что-то не так. Я какая-то не такая.

– А какая ты? – зазвучал Внутренний.

– Я не знаю. Только понимаю, что меня сильно напрягает то, что он вечно занят и какой-то ерундой.

– А деньги?

– Да, они нам нужны, и он их сейчас зарабатывает, не реализуя себя. Он деградирует. У него связаны руки. Ему не дают действовать. Он просто получает пустые деньги.

– А ты?

– А я не знаю. Себя я со стороны не вижу. Знаю только, что всё время, когда думаю о нём и его работе, мне становится очень и очень плохо.

– Такое уже было?

– Да. Когда-то давно. Там, где был обман, предательство, коварство. Там, где сбился человек с Пути, а я сделать ничего не могла. Не в этой жизни. Или не в этой реальности. Может быть, я встречала его во сне. Или где-то ещё.

– И что с ним сейчас? – спросил Внутренний.

– Не знаю. Плутает. Не может до сих пор найти себя. Но периодически находит меня, чтобы…

– Чтобы ты – что?

– Чтобы я направила.

– Как? – уточнил Внутренний.

– Я не знаю. Битвой пробовала. Лаской, жертвой. Не работает. Любовью сейчас направляю. Любовью к себе, к нему, к жизни, к миру.

Перед ней на бульваре родилась и увеличилась в сотни раз пропасть. Она восприняла это спокойно. Видимо, не поверила своим глазам. Остановилась. Заглянула внутрь. Это была воронка с зеркальными стенами, в которых отражалось небо. Бездна зияла огромной дырой. Зеркала, преломляя свет, превращали пропасть в пирамиду, уходившую вершиной к небесам.

– Верх стал равен низу, – сказала она вслух.

– Так и есть, – ответил голос за спиной. – Всё конечно в этом мире, и твои скитания, и скитания того, кому ты столько воплощений помогала. Ты произнесла ключ.

– Ключ? Что именно я сказала? «Любовь к себе, к нему…» – ты об этом? – обернувшись, она увидела его светлые глаза и замерла в благоговении. – Да. Ты о ней. Я смогла выйти в счастье и любовь.

– И имя тебе?

– Анастасия.

– И вопрос твой?

– Кто тот человек, которому я помогаю?

– Его имя звучит в пространстве как Победоносный, земное его имя иное. Оно меняется, оно непостоянно. Свет твой, Душа твоя, Дух твой давно его ведут, держат.

– Почему у него больные лёгкие? И психика?

– Он мается. Ты нужна ему для Пути, для Света. Он хочет продолжать движение только с тобой. Он зависим и независим, добр и гневлив, слабый, очень слабый. Ему больше не нужно трогать силу. Не подпускай его.

Пророк смахнул зеркальную пирамиду с Пути жизни. Растворил одну иллюзию и создал другую. Берег прохладного моря, чистого и одинокого. Они стояли теперь на берегу и продолжали свой неспешный разговор. Анастасия приняла перемены смиренно. Будто бы ждала их и знала, что это в порядке вещей – оказаться в новом месте молниеносно.

– Он – это море, – говорил Ангел. – Бескрайний, чистый. Ты – это море, сильная, великая. Он – это берег, надёжный, неровный. Ты – это берег, целостная, принимающая. Видишь? Вы берёте качество каждой стихи, каждого явления ровно такое, какое каждому из вас нужно. Сила – не его качество, а твоё. Надёжность не твоё качество, а его.

– Как же мне не подпускать его к силе?

– Займи её собой. Встречай силу, распределяй силу, будь силой. Храни её в себе. А ему выдавай маленькими порциями. Его защищай от своей силы. И от любой…

– Помоги мне, Ангел, молю.

– Я делаю это. Обратись, как ты умеешь.

«Крылатый, я здесь. Мой свет со мной. Я открыта и чиста перед тобой. И я сильна, защищена тобой. Я принимаю Путь свой. И он через меня идёт, а я смотрю. Я для себя. Сначала для себя живу. Себе всю силу я беру… Ты помоги мне разобраться. Куда направить взор, как перестать себя терять и оступаться».

– Исполняю, – ответил Ангел-Пророк. – Идём со мной. Я расскажу важное о тебе.

Они зашли в идеально серую пещеру, где Хранитель создал свет, тепло и уют. Анастасия ступала по мягкому ковру песочного цвета. Сняла обувь и прилегла, подобрав ноги, на мягкое кресло. Ангел улыбнулся такому доверию и покою.

– Ты видишь свет, Анастасия?

– Да. Мне так хорошо в нём. Спокойно, красиво, легко. Это твой Свет. Ты одариваешь им любого, кто подходит, но при одном условии: ты остаешься в себе, центр твоего внимания, твоей вселенной – ты. Тогда рождается свет и покой, так нужный людям вокруг.

Она закрыла глаза и погрузилась в боль расставания с земными иллюзиями привязанности и зависимости. Увидела, как из неё выходят картинки, где она опирается на других, желает прорастать через них. Как она пускает корни сквозь чужие стволы. Как теряет в них себя. Со словами Ангела центр внимания перешёл внутрь. Она осознала свой центр, свою силу и засияла особым светом. Теплом, которое так нужно миру. Она осознавала себя солнцем в центре собственной вселенной. Она видела, как крепнет.

– Мне снился сон, – сказала она, не размыкая глаз. – Там была Неть, Пораж, Овда. Теперь я понимаю, что это игра букв: девочку звали Тень, и ею была я. Мне помогал старец Пожар и его сестра Вода. Они сожгли и утопили мои тёмные иллюзии, и я осталась собой, приняв Тень, – Анастасия перебирала пальцами в воздухе, будто бы прикасаясь к персонажам.

– Это был не сон. Всё было наяву. Перелистай страницы тетради, что лежит в твоём рюкзаке. Там ты увидишь записи той ночи. Она реальна и действительно с тобой случилась.

– Я благодарна ей, – спорить Анастасия не стала.

– Она благодарна тебе. Тень твоя давно хотела быть принятой, даже начала глубоко и подробно думать о смерти, об освобождении. Ясно, что никто бы ей его не дал, но она хотела. А ты, приняв её и отдав иллюзии о ней Огню и Воде, освободила её из тумана боли. Она теперь живёт и хочет продолжать жить в тебе, с тобой.

– Почему же люди не принимают Тени? Пытаются от них избавиться? Верят, что Тень это плохо?

– В Тенях много силы и боли. Тени забывают о разуме. Впрочем, как и Свет. Свет без разума – помешательство. Тень без разума – депрессия. Если подключить Тень и Свет к разуму, родится великий Духом, сильный телом, могучий Душой, ясный человек. Им и будешь ты, Анастасия. Смотри…

Ангел взял белый карандаш и начал крупными буквами писать на идеально гладкой серой стене.

«Первый шаг – Смирение. Принятие себя в миру – шаг третий. Между ними Удовлетворение собой и тем, что у тебя есть».

– Рождай опору на себя. На свой разум. На истинный Путь. Не на другого человека или живое существо опирайся, а на своих духовных помощников, на разум свой.

– Как же мне достучаться до своего разума? Там же паутина.

– Понимание этого – уже большой шаг.

Ангел продолжил писать:

«Из точки Удовлетворения ты движешься к Дружелюбности. Любишь мир и любишь людей через любовь к себе. Видимое становится красивым, невидимое – прекрасным. Так рождается Целостность».

– Всё это рождается в твоей опоре на себя, – произнес он.

– Одиночество? Я боюсь, что оно придёт, если я стану только на себя опираться. Словно я буду тогда только с собой. И занята буду только собой.

– Наоборот! Весь мир откроется. Он перестанет бояться тебя, страшиться, что ты прицепишься к нему и заразишься новыми ненужными иллюзиями.

– Что мне нужно для этого знать, что нужно чувствовать?

– То, что у тебя есть я. Есть твой внутренний Свет и Тень. Что на нас ты можешь опираться всегда, раскрываясь миру, расправлять крылья, выпрямлять спину.

– Что ещё?

– То, что у тебя есть разум.

И снова Ангел написал:

«Из точки Заинтересованности приходит Воодушевление. Из точки Объективности рождается величественная Одухотворённость. Из точки Понимания происходящего и не происходящего рождается Созидание».

– Созидай. Создавай своё. Созданное другими – уже не для тебя. Оно уже изжито и тобой пройдено. Ты рождалась и жила параллельно в нескольких реальностях. Это был твой выбор, чтобы собрать больше опыта. Но для этого нужно было расщепиться, что ты и сделала. Теперь время возврата в целостность.

– Целостность.

– Да, именно её мы встречаем, когда через удовлетворение собой, через дружелюбное настроение к миру, трезвую разумность включаем и раскрываемся нестандартно, непривычно и, как результат – с новой силой.

– Разумность? Силой? – Анастасия не могла сразу уместить в себе столько новых знаний.

– Дай потоку медленно пробираться в тебя. Это не досужий разговор, не простые слова и смыслы. Здесь концентрация, связка ключей. Дай им плавно проникать в тебя. Перечитай, переслушай. Погрузись ещё раз. Всё раскроется. Почувствуй. Могучая сила хранится в разуме твоём. Когда ты чувствуешь выгоду в своих действиях и бездействиях, тогда она включается. Твёрже опирайся на понимание – что, когда и для чего ты делаешь. Будь бескомпромиссна, выбирая лучшее для себя.

– Что, когда, для чего… – Анастасия повторяла ключевые слова.

– Да, зачем всё то, что к тебе приходит, нужно именно тебе. Именно твоей Вселенной. Разумный подход к выяснению этих деталей убережёт тебя от ненужного, от пустого. Так формируется твой настоящий Путь.

– Ангел…

– Да. Я Ангел, и ты Ангел. Но я твой, а ты – Воплощённая.

– Я устала, Ангел, – сказала она, снова закрывая глаза.

– Поспи. Я приглушу Свет, приглашу Тень. Она оберегает тебя во сне. Мне ещё многое нужно тебе написать и рассказать. Но это позже. Всему свой эпизод.

– Всему свой эпизод…

Анастасия закрыла глаза и погрузилась в иной мир.

***

Неть села рядом на скамейку. Анастасия смотрела на фонтаны в городском парке.

– Я рада тебе, – сказала Анастасия.

– Я чувствую. Я проявилась и окутала тебя. Но ты не борешься больше? Созерцаешь.

Анастасия кивнула и продолжила пустыми глазами вглядываться в струи и брызги, в стылые лужи под брызгами, в серый асфальт.

– Пойдём, – Неть встала и протянула руку. – Я покажу тебе свою силу, красоту своего величия. Ты поймёшь, что это не плохо и не больно.

– Я могу взять тебя за руку?

– Начни с этого. Но именно возьми, а не обопрись. Помни, что опора себе и своему счастью, как и несчастью, только ты сама.

Анастасия кивнула, взяла узкую ладонь Нети в свою грациозно-хрупкую, без усилия поднялась, и вдвоём они направились тихим шагом вдоль тусклых аллей парка.

– Отчего так серо кругом? – спросила Анастасия.

– Так сумерки же, – невозмутимо ответила Неть. – Всё в серых тонах засыпающего неба, пока не включают искусственное освещение. Так природа готовится к погружению в покой – отключает краски. Постепенно. Заполняет всё мудрым серым.

– Мудрым?

– Конечно! Смори, как серый цвет бережен к глазам. Как заботится об их покое. Как добавляет мягкости телу и глубины дыханию. Ты заметила?

– Нет… Но сейчас, когда ты сказала, подсветила эти эпизоды, заметила.

– «Эпизоды» – верное слово, – кивнула Неть. – А «подсветила» – забавное, если учитывать, что я посланник Тьмы. «Возле самого тёмного эпизода тени всегда самый яркий свет». Помнишь это твоё наблюдение и закон вашего творческого мира? Что в живописи, что в музыке, что в литературе он работает безотказно.

– Верно, – вспомнила Анастасия. – Но не хочется сейчас ловить то самое светлое пятно, я начинаю привыкать к тени. И знаешь, от неё на Душе становится светло… Ты слышишь музыку?

В глубине парка стоял одинокий скрипач и под примитивный электронный аккомпанемент выводил незамысловатые мелодии.

– Я хочу, чтобы ты попробовала потанцевать, – сказала Неть. – Станцуй для меня танец своей глубокой боли, которая посещает тебя в этой серости.

– Я стесняюсь, люди же кругом, – ответила Анастасия, оглядывая тропинки.

– Они не заметят. Танцуй так, чтобы они не видели. Остановись телом и умом и начни танец внутри себя. Только не закрывай глаза, не уходи внутрь. Поделись со мной танцем.

Так они стояли, глядя друг другу в глаза. Неть улыбалась тонкой струйкой губ. Глаза же Анастасии лучились движением танца. Танцевала её внутренняя женщина, сплетаясь с Духом, Душой. Едва заметно поводила плечом, поигрывала гибкими ладонями, качала бедрами. Танец просился наружу.

– Подержи его в себе, – сказала Неть. – Дай ему полноценно проявляться. Скажи, что ты чувствуешь сейчас?

– Во мне смешивается грусть внешнего мира и радость мира внутреннего, проявляемая танцем. И я осознаю какую-то тайну вокруг себя. Ведь я танцую, а кроме тебя никто не видит. Это придаёт мне особую психическую форму. Что это?

– Энергия сексуальности. Иногда она звучит так, – ответила Неть мягко. – Это одна из сил Теней – поднимать великие энергии в теле человека. Свет греет, толкает к действию, он и сам есть действие, а Тень есть накопление, подъём, включение энергии великой силы. И это лишь малая часть моих даров. Идём дальше.

– Твоих?

– Да. Тень – это я. И ты, пожалуй, единственная, кто на моей памяти решил не бороться со мной, не побеждать, а принять, отправиться в совместное путешествие и даже танцевать со мной, слушать меня.

– Неть… Тень, мне стало страшно.

– Правильно. Ты пытаешься спрятаться от этой информации, потому что она непривычная. А прятаться негде – всё уже происходит. Как чувствуешь себя сейчас?

– Мне стало тепло. Чувствую совершенство, – сказала Анастасия.

– Совершенство.

– Совершенство мира, покоя, тишины. Себя.

– Это лишь капля силы, которая есть внутри тебя и нашего с тобой танца. Мне ещё многое хочется тебе рассказать, но позже. Тебе сейчас пора.

– Пора?

– Да. Оглянись. Это к тебе. Я приду, когда эпизод сменится.

***

– Это же другая стена, – первое, что она сказала, открыв глаза.

Она обращалась к Ангелу-Хранителю, Старцу, Поражу – кем бы он ни воплотился в этот раз. Представился Пророком. Он стоял у окна в номере отеля, где Анастасия досматривала сны раннего утра. Глядел на большой, красивый город. Стена рядом с ним была выложена красным кирпичом, на ней висела серая доска с подставочкой для мела.

– О, ты осознаёшь своё присутствие в двух реальностях и перемещение в них. Я ждал тебя. Точнее, тебя очнувшуюся.

– Да, я же так недолго гуляла в парке с Тенью. И думала, что вернусь к тебе в пещеру. А оказалась здесь. И как я здесь оказалась, почему-то тоже помню. Но смутно. Я, кажется, поехала одна на поезде… Прошло совсем немного времени.

– Немного. Двадцать один день, – ответил Ангел-Хранитель. Указал в окно, за которым виднелась желтеющая листва старых деревьев.

– Я знаю этот город, – ответила Анастасия. – Знаю этот номер, знаю эти деревья. Не знаю только, как оказалась здесь. Были же в пещере, в иллюзии моря. Это тоже иллюзия?

– Конечно! Но сюда ты добралась сама, а я был рядом. Светил, но всё было как в тумане. Когда ты отвлекаешься на Тень, то не видишь меня.

– Она тоже важна для меня.

– И это правильно.

– Но мне придётся выбирать?

– Возможно. Это не точно.

– Выбирать между Тобой и Ею? Между реальностями, где мне находиться?

– Ты стала мыслить стандартно? Это на тебя не похоже, Анастасия. Куда ты захаживала ещё, кроме своих двух миров? Тебя, видимо, снова сманивали бестолковые тропы, где ты ходила, растрачивая себя понапрасну. Зажигала других людей, отдавая силы, внимание, знания, но ничего не брала взамен. Это не твой Путь.

– А каков мой?

– Тебе ещё предстоит его создать, объединив обе реальности, где есть я и Неть. Мы части одного целого, которое расщепилось.

– Да-да, я помню. Но не знаю, что делать.

– Никто не знает. Наша задача – просто продолжать Путь.

– Тогда давай продолжим, – Анастасия уселась в кровати и притянула к себе столик с лёгким завтраком. – Что я готова узнать сегодня?

– Обратишься?

«Да, прекрасный Крылатый! Я становлюсь внимательной, слушающей, будь же вещающим, глаза на истинную мою жизнь открывающим».

– Как ясно… Начинаю.

И Ангел начал записывать мелом на серой доске: «Осознавая в себе Энтузиазм, становишься более Уверенной. Такой, которая может себе позволить быть Решительной. Чтобы в разуме, подкреплённом чувствами живыми, было больше силы, вплетай в них эти качества: Энтузиазм, Уверенность – решительно».

– Ты видишь, здесь рождается питательный заряд. Тот, который помогает расцветать твоему дереву жизни, объединяя в себе глубокие смыслы бытия твоего личного.

– Почему-то для меня эти слова абстрактны.

– Ты с ними никогда не встречалась осознанно. Душила Энтузиазм, отталкивала Уверенность, разрушая любые их проявления. Давай пока остановимся. Приглашаю тебя пройтись в одиночку по твоему любимому городу. Явлюсь, когда пойму, что абстракция рассеялась. Новые семена лучше высаживать в благодатную податливую почву.

– Да. Я пойду. Пока просто побуду в твоём Свете, справлюсь с бытовыми человеческими проявлениями. Интересно, здесь я человек, женщина. И в том мире тоже. И имя у меня одно.

– Как хорошо, Анастасия, – зазвучал певуче Пророк. – Ты уже начала объединять реальности. Ты ищешь и находишь сходства. Какой великий дар для нас!

***

«Анастасия, домой!» – услышался внутренним слухом голос матери. Она знала этот тон, знала смысл этого имени. Анастасия – погружённая в Тень. Любопытно, почему голос раздался именно сейчас, когда она вышла на прогулку. Флёр этой женщины должен был остаться далеко в прошлом. Двадцатипятилетний перегной в судорогах её слуховой памяти неприятно напомнил о себе, но быстро растворился в медном воздухе.

Она ступала тонкими ногами в тяжёлых ботинках по набережной любимого города. Спустилась по аккуратным ступеням к воде. Там рыбаки, которые ловили рыбу скорее в спортивном азарте, чем ради еды, оставили раскладной стульчик. Она разложила стульчик, постелила шарф, присела.

«Так легче и теплее», – говорила она про себя.

Музыка фоном звучала в ушах. Шумы города отдалились. Внутренний звук вышел на авансцену.

«Анастасия!» – снова услышала она голос матери.

Река, ветерок. Сознание вернулось к картинке на обрыве из её сна. Там были Пораж и Овда. Там же она встретила и приняла Неть, растворив пороки её в огне и воде.

«Это что такое?» – перебил картинку резкий голос родительницы. Анастасия не видела, что именно та имела в виду, на что указывала. Но чувствовала щемящую боль в груди и холод в горле.

«Я сняла шарф», – решительно ответила Анастасия внутри себя.

Картинка, так и не проявившись окончательно, начала разрушаться. Верный признак, что мы освобождаемся от оков прошлого – мы можем вмешаться в ход своей истории. Сцена былой жизни затрещала, и остался только голос, диалогом звучащий в голове, сердце, горле. Во всём существе.

– Какой шарф? – звучала мать.

– С шеи шарф, – ответила Анастасия. – Та удавка, которая мешала мне жить, творить и быть собой все эти годы.

– Ну что ты? – заговорила мать своим редко-ласковым голосом. – Настенька-Крошка, что ты? О какой удавке речь?

Она вспомнила, как приятно было в детстве, когда мать называла её именно Настенька-Крошка. Доброе, манящее прозвище помогало раскрыться навстречу женщине, идущей в её пространство уверенными шагами: «Она говорит ласковое заклинание, доброе инканто, значит, не ударит, не обидит. Значит, я могу откры…»

Горло сдавило плотнее, Анастасия даже мысленно не смогла договорить фразу. Дикое удушье сковало плечи, грудь, шею.

– Надень шарф, Настенька-Крошка, – продолжал звучать голос матери.

Анастасия опустила немеющую руку, потрогала мягкий шарф, на котором сидела. Перебирая пальцами ткань, она заметила, что в руку возвращается сила.

«Видимо, для рывка, – подумала она. – Как ладно складывается – она приказывает, и приходят силы именно на это действие: вырвать из-под себя шарф, чтобы надеть его на шею. Она всё ещё вливает в меня нездоровую энергию. Значит ли это…» – новый приступ удушья и мысль прервалась.

– Долго! – зазвенел голос матери. – Надевай!

Анастасия замерла. Потупила взор, обращённый к реке. Почувствовала, как немеет язык. Такой паралич охватывал её, когда в детстве она боялась материнской бури агрессии.

«Почему она ничего не сделает с этой своей агрессией? Неужели совсем нет сил?»

– Тебе сложно, мама? – сипло, борясь с параличом, спросила Анастасия. Сделала шаг к привычному пониманию и оправданию матери.

– Да! – твёрдо ответила мать. – Мне очень тяжело! Очень!

Речной ветер окатил Анастасию порывом ледяного воздуха так, что из неподвижного её лица, из замёрзших глаз хлынули слёзы.

«Я – Терев, – игриво-певуче зазвучало внутри Анастасии что-то объёмное, но непостижимое, словно эхо в горах отозвалось на фоне её диалога с матерью. – Я хочу дать тебе урок. Когда я тихий – меня нет, когда я сильный – я весь здесь».

«Это так очевидно. Зачем это мне?» – вступила в разговор с ним Анастасия.

«Когда мне тяжело, когда я двигаться не могу, я Терев-тихий, как ты сейчас. Когда я полон сил, когда яростный, я звучу порывами, вызывающими слёзы, как…»

«Я поняла».

– Соберись! – зазвенел с тройной силой голос матери в её голове.

– Мама, тебе точно тяжело? – едва ворочая языком, спросила Анастасия. – Мне кажется, что ты лжёшь.

– Ты дерзишь!

– Нет, что ты! – Анастасия упала на колени в своём сознании, которое проявило картинку, а не только звук, и схватилась за живот. – Я не хотела. Прости. Я не специально.

– Ещё бы ты специально!

На берегу реки сидела одинокая, неподвижная девушка. Слёзы градом катились из глаз. Она не могла их утереть – руки не слушались, застыли. Она плакала и в сцене, разыгрывающейся в её сознании. Обессилившая, она легла перед матерью на пол.

– Встань, когда Я перед тобой стою! – громыхала мать.

– Я не могу. Прости меня…

Мать будто бы подменили. В одно мгновение.

– Не можешь? – переспросила она с улыбкой. – Хорошо. Пока ты живёшь в моём доме, я тут главная. Согласна?

Анастасия молчала.

– Громче! – требовала мать. – Я хочу, чтобы ты отвечала на мои вопросы очень громко и чётко.

«Чтобы слова эти стали заклинаниями, точными инканто», – зазвучал Терев.

– Я не могу… – выдохнула Анастасия и закрыла глаза, готовясь к встрече со Смертью. Закрыла глаза и её фигура, сидящая на стульчике у реки. Бледное лицо словно растворялось в сером воздухе города.

«Ты чувствуешь меня?» – спросил Терев.

«Да», – отозвалась Анастасия.

«Ты можешь держать контакт со мной?»

«Могу».

«Ты можешь. Останься, Анастасия! Останься, останься, останься!» – запел Терев.

– Настенька-Крошка, тебе плохо? – тепло спросила мать, поднимая голову Анастасии, но, испачкавшись в слюне, вытекающей из приоткрытого рта дочери и в её холодных слезах, отдёрнула ладони. Голова с резким стуком упала обратно на пол.

Тревога мелькнула в её глазах. Ей было невыгодно терять подкормку. Она взяла себя в руки, успокоилась и, скинув шаль, засаленную и потную, накрыла ей Анастасию. Грузным телом села рядом на пол. И запела колыбельную: «Пошли детки в лес гулять… ять… ять… Чтоб грибочков там собрать… ать… ать…»

«Успокаивается, – звучал Терев. – Ты всё поняла? Знаешь, что делать? Ты можешь?»

«Я поняла. Это всё был обман. Ей не больно и не страшно», – ответила ему Анастасия.

«Да».

«Она в любой момент может успокоиться, выбрать покой, но делает это, только когда ей самой нужно».

«Да».

«Я мерила по себе!» – голос Анастасии в диалоге с Теревом становился твёрже.

«Да».

«Это мне было бы больно и стыдно, если бы я была такой яростной и жестокой».

«Да».

«А ей… Она может, но не делает».

«А ты?»

«И я могу».

«Делаешь?»

«Сделаю сейчас!»

– Настенька-Крошка, – заговорила мать. – Ты вся горишь. Просыпайся, слышишь, Настенька-Крошка.

– Слышу… Что это? – ответила Анастасия вопросом на вопрос.

– О чём ты? Настенька-Крошка! Где твой шарф?

Анастасия села на полу. Не скрывая отвращения, двумя пальцами сняла с себя оранжевую с коричневой каймой шаль ручной вязки.

– Настенька! – звала мать. – Крошка!

Анастасия открыла глаза и устремила взгляд в лицо матери. Она смотрела словно сквозь неё. Не рассматривала, но приглядывалась к чему-то, что было за этим лицом, вне его. Внутри слов, что звучали от этой персоны сейчас, что-то было.

– Настенька-Крошка, Настенька, Крошка…

– Это проклятие? – прямо спросила Анастасия.

– Ты бредишь, Настенька-Крошка? – дрогнувшим голосом спросила мать.

«Да! – пел Терев в её голове, в её волосах».

– Ты говоришь так ласково. Я думала, ты греешь меня. Но я судила по себе. Это я бы грела такими словами. Что они значат в твоём исполнении?

– Ты почему со мной так разговариваешь! – попыталась повысить голос мать.

– Потому что могу.

– Можешь? – в образе матери появился ужас. – Нет. Ты не можешь. Вспомни, Настенька-Крошка, ты без меня ничего не можешь!

– Могу. Я могу. И я не Настенька-Крошка и не Анастасия. Я Настасья. Этим именем ты меня никогда не называла.

Она встала в полный рост. Огляделась. Осознала себя в коридоре квартиры, где в детстве жила с семьёй. Развернулась лицом к входной двери. И заговорила, не оборачиваясь.

– Настенька-Крошка означает: «Не нужна. Не любима. Мужчин отвергающая, ими отвергнутая. Чувства презирающая. Неверная». Это твоё материнское проклятие, так оно звучит для меня. Я забираю себе и исцеляю светом своего свободного сердца и тёплого горла, которое говорит добрые слова, все ситуации, где ты применяла это проклятие ко мне. Лишала меня жизни, будущего, себя. Я могу! Могу тебя понять, но не стану больше делать этого. Помнишь, что ты отвечала на мои: «Прости, я больше не буду?» Ты говорила: «Больше и не надо». Больше и не будет. Я отрекаюсь от Настеньки-Крошки. Мы больше не служим друг другу. Ничего не должны. Я не Настенька-Крошка и не Анастасия для тебя. Прощай! Делай, что хочешь. Без меня. Меня нет.

Она шагнула к двери, и картинка растаяла.

***

– Здесь тоже всё серо, – послышался голос Нети. – Хотя день. Особое место. Город сумерек. Великая архитектура боли и мытарства. Создавался он под влиянием великого солнца, которое искало свет в тени.

– И нашло, судя по тому, как хорошо мне здесь всегда, невзирая на сумрак, – ответила Анастасия. – Подожди, как ты здесь, если я не сплю?

– А ты меня и не видишь. Только слышишь. Верно? И потом, откуда ты знаешь, что спишь именно в реальности, где есть я, а не наоборот?

– Я хотела сказать, что не ложилась спать, я гулять ушла.

– Твоё сознание засыпает здесь. И я появляюсь. Это иная дрёма, осознанная. Так ты приглашаешь меня в свою реальность этого плана.

– Тебе не тесно здесь? – спросила Анастасия у Нети.

– Нет, конечно! Так же хорошо, как Ангелу, которого ты именуешь Пророком, Поражем, Теплом и Счастьем в реальности, где вы встречаетесь. Давай остановимся на мосточке, посмотрим на мир плотнее.

Они дошли до середины небольшого моста: Анастасия своими ногами, Неть – путешествуя в её сознании. Позади мчались автомобили. Анастасия посмотрела на воду.

– Что ты видишь? – спросила Неть.

– Чёрную холодную воду и облезлый трамвайчик, путешествующий по ней.

– Да. Ещё. Берега… Покажи мне картинку.

– Вода омывает разрушающуюся набережную. Грязные выемки, где когда-то были камни, которые покинули свои места, освободив место для человеческой фантазии. Коей хватило лишь на то, чтобы нашпиговать их сигаретами, упаковками из-под снеков и прочими отходами. Набережная поднимается грязными камнями выше и высаживает на себя в моих глазах голые ветви деревьев. Интересно, что пока я их не увидела, в моём мире их не было. Как легко мыслится в этой меланхоличной неспешности. Неть, это твоих рук дело?

– Да. Я не создаю действий, не мотивирую, но моя лирика сотворяет идеальные условия для новых открытий. В тёмной комнате, желая нащупать дверь, мы изучаем всё подряд, исследуем. Кто знает, что именно нащупаем.

– Значит, ты не создаёшь движения и не производишь счастья, но рождаешь флёр несчастья, который открывает то, что счастью недоступно? Остановка, пристальный взгляд…

– Который открывает счастье, – закончила за неё Неть. – Ведь ты именно его чувствуешь сейчас?

– Да! – воскликнула в мыслях Анастасия. – Я чувствую счастье, глядя на всю эту серую разруху. Потому что позволила себе оглядеться, остановившись. Вслушаться в пространство и свои ощущения. Как же я люблю это, люблю, люблю…

***

– Я люблю…

– Поэтому я здесь, – сказал Ангел. – Ты продрогла, дрожишь.

– Это я от слёз счастья.

– Чудо! Но всё-таки давай пойдем в кафе. Знаю одно идеально подходящее для встречи-разговора о ценном в тебе.

Они шли рядом, крыло к крылу, и дышали счастьем серого воздуха. Их питала любовь. На ступенях кафе прохожие, конечно, увидели её одну – спокойную, красивую, худую. Автоматические двери пропустили их обоих, а приветливый официант предложил столик на одного в самом уголке зала – у окна и широкой колонны, отделяющей это место от остальных в пространстве.

Анастасия сделала заказ. Ангел, готовый вещать, взял мел и начал выводить на тёмной стене:

«Из точки Уважения себя, своего мира и пространства ты целеустремлённо движешься к Открытости для себя и мира. Ты понимаешь, тебе есть, что ему дать и что у него взять. Из этого понимания и Уважения к себе и миру ты лучше видишь цель и конец одного из отрезков Пути, что открывает перед тобой новые тропы. Новые фрагменты, эпизоды, варианты».

– Нужна для твоего танца Духа, Души и Тела именно такая комбинация, – продолжил Ангел вслух. – Ты лишилась уважения к себе с начальной точки пути в этом воплощении. Но вместо того, чтобы принять вариативность развития духовного плана…

– Замкнулась, сравнив жизнь свою с концлагерем, где люди могли выдерживать очень многое, но не унижения, лишающие их самоуважения, – перебила его Анастасия.

– Верно, Хрупкая, и из-за этого ты стала здесь слабее…

«Крылатый, объясни. Как выйти в точку Уважения?»

– Ты в ней сейчас, – заметил Ангел. – Обрати внимание, ты находишься в мыслях только о себе. Купаешься в чувствах личных и балуешь себя действиями, направленными на себя. Так ты создаёшь целостное, здоровое ядро уважения. Затем увеличиваешь его поля. Оно питает, и ты делишься из избытка силой с тем, кто близок для тебя. Пока там есть один, но вскоре… их будет больше. Танцуй с тем, кто рядом, делись и принимай, играя, но не шутя.

– А кто там?

– Он… Любящий тебя и любимый тобой. Тот, из-за кого и начался твой настоящий путь к себе. Из-за него, но ради себя. Рядом с ним, но опираясь на себя. Он в помощь для тебя.

– Я вижу его, Прекрасный Крылатый, я чувствую, что двигаюсь верно. Будь милосерден, поведай и о Целеустремлённости. Я забылась в боли, перестала желать и чувствовать желания свои настоящие и потребности.

«Можно и я поучаствую?» – прозвучал голос Нети в голове Анастасии.

– Я тоже её слышу, – сказал Крылатый. – Мой ответ: да. Если ты согласна.

– Я согласна, – ответила Анастасия.

«Цель звучит в остановке», – начала Неть.

– Раскрывается в движении, – подхватил Ангел.

«Формулируется в глубоком покое и тишине».

– Питая себя теплом и добротой.

– Цели же могут быть очень разными? – уточнила Анастасия. – Крохотными, небольшими и великими?

– Да, – кивнул Ангел.

«Но они всегда формируются возле ядра одной большой цели», – голос Нети зазвучал яснее.

– О, смотри, кто здесь. Смотри, кто проявляется, – Крылатый указал на колонну. Там возник изящный женский силуэт и поднял руку в приветственном жесте.

«Я здороваюсь с вами», – игриво зазвучало в пространстве.

– Вы начинаете существовать в одном измерении, – улыбаясь, сказала Анастасия.

– Конечно! Похоже, это одна из твоих небольших целей – выйти в реальность, где мы существуем в едином потоке. Ты проявила уважение к себе, задавая такие важные вопросы, пусть и неосознанно. И твоя опять же неосознанная цель начала проявляться, – сказал Ангел.

– Я хочу… Хочу делиться с миром…

«Каким именно?» – поинтересовалась Неть.

– С тем, который создаю.

«Именно это я имела в виду: одна цель вытекает из другой – небольшая из крупной».

– В созданном мною мире я хочу делиться с ним тем, что будет во мне, – выговаривала медленно Анастасия. – Тем, чего будет в избытке. Из состояния переполненности. Тем, что будет во мне.

– Тем, что уже есть в тебе, – поправил Ангел. – Уважая себя, ты раскрываешь себя себе же и всему миру. И можешь давать ему то, что идёт от тебя и через тебя. Из точки твоего воодушевлённого, целостного, одухотворённого, понимающего созидания.

– А миру это нужно? – забеспокоилась Анастасия.

«Созданному тобой – да», – вмешалась Неть.

– А как я пойму, что это именно он? И ему подходит, что я ему дам или даю?

– Он тебе сам скажет об этом. Намекнёт. И захочет… – прозвучал Ангел.

«Захочет дать взамен что-то, что тебе нужно», – завершила общую мысль Неть.

– Мне нужны материальные блага, принятие. Мне нужно светить… Любить. Жить в любви.

– Да! И это Путь, ключ к нашей финальной зарисовке. Ты готова?

– Мы обе готовы, – Неть вышла из стены, полностью проявившись в реальности.

– Ваша подруга желает чашку чая? – спросил подошедший к столику официант.

– А вы её видите? – растерялась Анастасия.

– Думаю, так же хорошо, как себя, – добавил приблизившийся Ангел. Он улыбался, выглядел как молодой мужчина, обычный человек. Без крыльев.

– Да-да, мы все будем чай и сладости, – сказала прекрасная Неть, нежно улыбаясь официанту.

За столиком в кафе сидели три близких Души, три части одного целого. Никто из посетителей не мог увидеть их крылья с чёрными, белоснежными, серыми и коричневыми перьями. Но каждый, кто входил в кафе, замечал, что здесь хорошо, чувствовал тепло и уют.

– Я буду действовать, как человек, – сказал Крылатый. – Анастасия, ты же Писатель. Вынь, пожалуйста, купленную недавно тетрадь, ручку с любимыми чернилами и запиши за мной. Сам я, пока твой мир недостаточно окреп и проявился, не могу чувствовать в нём материальные предметы.

– А как же вы заказали чай и сладости? Их же вот-вот принесут.

– Да! Ты права, – улыбнулась Неть. – У нас мало времени. Давай приступим.

– Думаете, я так быстро смогу?

– Как – быстро? – спросил Ангел. – В одном мгновении сосредоточена Вечность. До прихода официанта с заказом у нас бессчётное количество мгновение. Просто возьми ручку.

– Просто слушай, чувствуй, – добавила Неть.

– Просто пиши, – Ангел улыбнулся.

«Из точки Веры… Веры в себя, в мир, в разрешение любых проблем, в то, что все ситуации нестабильны и изменчивы. Когда мы достигаем такого состояния, открывается Путь к глубинной Мудрости тела, мыслей, Духа и Души. Мы понимаем внешний мир лучше, когда открываются лабиринты внутреннего.

Не все наши качества приходят к нам только потому, что мы того пожелали, до каких-то нужно пробираться через обретение особых навыков, например, соединения с Внутренней Мудростью. После нам даруется Великодушие (Великая Душа), которое поднимает над мирским, над всем и вся. И мы понимаем, что всё происходящее в проявленном, иллюзорном мире не важно…»

– Без нужного энтузиазма, уверенности и решительности. Без уважения, открытости, целеустремлённостью вызванной, не откроется Вера, не будут доступны Мудрость и Великодушие, – выводила Неть в воздухе плотные слова.

– Великодушие – не есть твоя финальная цель. Но мудрая Вера в неё создаст питательную почву для раскрытия всех-всех твоих даров и способностей, – добавил Ангел голосом-эхом.

– Я словно радуга из семи цветов Тени: Гнев, Самовлюблённость, Стыд, Ненависть, Жалость, Обида, Страх. Цветов, что я сожгла и утопила, как пустые иллюзии, той ночью. Я приняла их жизнь в себе. Приняла и то, что иногда я, как воплощённый человек, буду обращаться к этим иллюзиям неосознанно. Они будут вставать передо мной в полный рост. Но после того, как я расправилась с ними единожды, я буду знать, как пройти через них снова. Я принимаю их и пропускаю их. Все.

– Этим ты и приняла меня, – звучала Неть. – Дала мне такую красивую, чувственную жизнь.

– И семь цветов Света: Великодушие, Созидательность, Понимание, Принятие, Целостность, Вера, Мудрость. Цвета, из которых я тку реальность, есть и в Свете, и в Тени. И всё это есть я…

– Да! И даже больше! – добавил Ангел.

– Больше?

– Не просто ты! – пела Неть. – Весь твой мир. Новый мир. Настоящий мир!

Анастасия прикрыла глаза, осознавая пришедшую истину.

– Значит, я изначально была всем… и ничем. Всеми цветами и формами проявлений.

– Почти, – сказала Неть.

– То, что в Свете – реально Ты, – сказал Ангел.

– То, что в Тени, – продолжила Неть, – совсем нереально и никогда таким не было. Это всё навязанная иллюзия, дважды иллюзия. Ты была права, когда выделяла реальность Света в свою основную реальность. Ты и правда существовала больше в ней. Но часто гостила, иногда задерживаясь на годы, десятилетия в пространстве Тьмы. В обители умирающей непринятой Тени.

– А теперь? – спросила Анастасия.

– А теперь создан твой настоящий мир, – ответил Ангел. – Где ты есть ты, и почва твоего бытия существует под качествами Света. Ведь ты именно сюда пригласила Неть, а не меня в её пространство.

– И теперь всё, проговорённое и запущенное в пространство – записанное и отражённое – начнёт глубоко и плотно проявляться в твоей новой реальности.

– Как? – удивленно спросила Анастасия.

– Просто перечитывай, пересматривай, переслушивай, – отозвалась Неть.

– Просто продолжай развивать, раскрывать, через Веру, Мудрость, Принятие и Понимание. Дай спектру жить, – снова заговорил Ангел. – Но и про Тень не забывай. Ты должна позволить себе быть собой и чувствовать, знать, делать то, что разумно для тебя, что выгодно.

– Стань центром своей Вселенной через это всё, – звучала Неть. – Присутствуй в жизни, будь Раскрытой и Великодушной. Осознавай этот поток Тени и Света, важность проявления Силы каждого.

– Каждого… Конечно! Всё конечно. Я поняла! – обрадовалась Анастасия.

– Тогда ещё кое-что… – сказал Ангел, поднимаясь. – Вы позволите? – спросил он Неть, впервые обратившись к ней напрямую, протянул ей руку, склонил голову. – Чудесная музыка. Посмотри, Анастасия, на танец двух твоих прекрасных сторон.

Неть улыбнулась, опустила длинные ресницы в знак согласия. Вложила свою тонкую руку в руку Ангела, крепкую и надёжную. Он поднял её, обхватил за талию, и они, не стесняясь людей в кафе, закружились в лёгком танце.

– Люди не видят вас… Что такое? Почему? – прошептала Анастасия. – Неужели моя реальность, мой новый мир стал рассыпаться, не успев создаться?

– Ничего не бойся! – ответили вместе Ангел и Неть. – Просто будь. Просто дыши. Просто живи. Просто люби.

– Я люблю. Я люблю. Я люблю…

Пара кружилась: чёрное и белое, свет и тень, чувства и сила. Отступив дальше, они вспыхнули, ослепив Анастасию облаком переливающихся красок, и из него на ступенях, ведущих в зал, появился Победоносный. Он подошёл к столику, за которым сидела опешившая Анастасия.

– Немного задержался. Ты заждалась меня, наверное. Настасья, ты что?

– Я?

– Да. Ты почему так смотришь?

– Я не знаю. Я тебе рада.

– Люблю тебя, – сказал Победоносный.

– Ваш заказ. Десерт, чай, – произнес официант, выставляя сладости, чайник и чашки на стол.

Катрин